Кошачий корень

- Заседание филолого-гинеалогической комиссии предлагаю считать открытым! - провозгласил председатель и обвел всех суровым взглядом. И добавил: - Кто за, прошу поднять руки.

Прозвучало это так, будто не проголосовавший может сразу выйти и больше никогда не возвращаться, и ему за это ничего не будет. В смысле хорошего не будет.

За столом, большим и круглым, сидели мужчины: крупные и не очень, важные и не сильно, умные и так себе, но все однозначно знатоки в своей области, а уж в области взглядов и интонаций своего председателя - так вообще доки. Поэтому в ответ на предложение подняли руки, сохраняя на лицах отстраненное выражение. Среди них было много тех - председатель знал наверняка, - кто за этим показным равнодушием скрывал недружелюбие. И, конечно, как всякому нормальному человеку, ему по нраву были те, кто хоть как-то обозначал свое отношение, но таких было мало. Да те отворачивались, пряча лица. Но так или иначе, проголосовали все, и все за.

Котеночкин - а председательствовал сегодня именно он - пересчитал поднятые руки и немного оттаял:

- Кворум есть.

Душа его наполнилась благостью, и он обвел коллег уже более дружелюбным взглядом. И все за столом расслабились. Хотя раньше нельзя было сказать, что напряжение как-то проглядывало в фигурах. «Сучьи дети!» - то ли восхищенно, то ли раздраженно подумал Котеночкин, но вслух продолжил исключительно по делу:

- Итак, на повестке дня сегодня... - Затягивая паузу, снова просканировал всех взглядом и только потом присмотрелся через стеклышки-половинки в листик бумаги на столе.

Котеночкин очень гордился и своей уникальной и абсолютно кошачьей фамилией и должностью председателя, и даже круглым и очень выпуклым животом. И всегда старательно подчеркивал эти достоинства и заставлял их уважать. Поэтому поднял взгляд только когда посчитал, что необходимая доля уважительности в собравшихся накопилась, и проговорил:

- На повестке дня сегодня два вопроса. Первый: полиморфизм правильных фамилий и второй: этиология некоторых из них. Кто за эту повестку, прошу голосовать.

Руки - какие быстро, а какие и медленно, лениво - поднялись над столом.

- Кто против? - и тяжелый председательский взгляд прошелся по лицам сидевших за столом. - Кто воздержался? - И удовлетворенно мурлыкнул: - Принято единогласно. По первому вопросу выступит...

Председатель снова тянул паузу, и Кошачёв - самый молодой из комиссии и потому самый несдержанный - демонстративно закатил глаза. Ну сколько можно нагонять вот это вот всё?! Сидят старики, ни выеденного гроша, ни ломанного яйца не стоят, а строят из себя, а строят!.. Давно уже пора поменять председателя на более молодого и подвижного, на того, у кого есть свежие научные идеи, кто в своих работах не топчется по старым, давно разработанным темам, кто в самом деле двигает науку!

Быстрый взгляд Котеночкина чиркнул по молодому коллеге, и в душе плеснуло ликованием - вот оно, вот! Всё-таки ренегат прокололся, выдал себя! Теперь отследить, кто с ним заодно, и всё, можно вскрывать заговор!

А молодой и неопытный Кошачёв не заметил сгущавшихся над головой туч. Он размышлял о месте председателя. Не то, чтобы сам хотел на это место... Хотел, что уж тут скрывать, но не рвался, понимая, что, с одной стороны, сам раздвигать локтями коллег не будет, не того он воспитания, а сама по себе его кандидатура в их филогого-генеалогической комиссии широкой поддержки не получит. У них в комиссии с широкой поддержкой вообще неважно, а если совсем уж честно — то и вовсе никак, каждый сам за себя и сам по себе. Поэтому такие долдоны, как Котеночкин, и сидели на председательском месте. Кошачёв вздохнул, а со стороны председателя донеслось:

- По первому вопросу выступит доцент Котовецкий. Прошу вас, Матвей Васильевич.

Котовецкий был тот ещё ретроград, и его выступление - это знали все - будет очередной неглотаемой ерундой и нудятиной. И закатывать глаза следом за Кошачёвым принялись Кошкин и Котэ-Кицунский.

Интереснее всего было то, что, на взгляд Кошачёва, носители самых полиморфных, а, следовательно, сомнительных фамилий - Котидзе и Котикян - сидели с совершенно постными лицами, и то ли делали вид, то ли в самом деле не считали, что доклад имеет к ним какое-то отношение.

Котовецкий встал, покашлял странным кашлем, больше похожим на львиное порыкивание, и тонким мяукающим голосом принялся занудно вещать о том, что формы правильных фамилий исторически менялись мало, а вот географически... В принципе, все, что он говорил, было широко известно, и любой носитель нормальной фамилии мог в общедоступном поисковике Котяндекс найти эту информацию, причем в более живом и удобоваримом виде.

- ...Поэтому фамилии, которые не имеют значимого корня, стоит рассматривать как неправомочные, а их носителей - неправомерными.

- Это какой же такой корень у нас значимый? - в монотонный бубнеж выступающего ворвался ядовитый вопрос с места, довольно отдаленного от председательского.

Это подал голос известный склочник и бунтовщик Кошковец. Тут же воспряли, как мартовские хвосты, Кошара, Подкошинский, Кошка-Дай-Лапу и прочие, к ним примкнувшие.

Ну да, старый спор в их комиссии о том, какой корень - «кош» или «кот», - считать значимым, решен не был. Одни придерживались устаревших взглядов, что корень «кош», как более женский, несостоятелен, потому что кошка - не человек, то есть не кот, и фамилии от кошки - не правомочны, а их носители - неправомерны. Другие, и их с каждым годом становилось все больше, стояли на той позиции, что корень «кош», в отличие от корня «кот», как раз первороден, поэтому имеющие их в своих фамилиях и правомочны, и правомерны, а не наоборот.

Председатель с досадой заметил, что Кошенко и Кошковенко оживились, просияли и обрадованно переглянулись.

Этих двоих не сильно пугал неоднозначный корень в их собственных фамилиях. Потому что у них, кроме корня, были ещё очень перспективные окончания. И эти "ко" на конце фамилий так близко звучали к родному корню «кот», как и к другому - «кош», что это открывало невероятные возможности. И эти возможности кружили головы и так склонной к авантюрам парочке. А ну-ка, целых два роднокоренных элемента в фамилии! Это же какие перспективы!

Эта идея - использовать сразу и корень, и окончание - для наращивания статуса родилась давно, потому-то эти двое уже не один год в кулуарах дули в уши всем и каждому о том, что не только родной корень имеет значение, но и другие части фамилий, как-то приставки, суффиксы, а особенно - окончания, тоже немало влияют на правомерность и правомочность, если в их составе имеется родное звукосочетание.

Председатель Котеночкин изо всех сил воздействовал на Кошковца, снова поднимающего волну. Он сверкал стеклышками-половинками на бунтаря и щурился, старательно демонстрируя, что плохо его видит, мелко так, очень невыразительно. Всем видом председатель Котеночкин будто говорил: кто это тут такой обескошенный, что родной корень родного языка не может запомнить?

Но Кошковцу, про ядовитость которого ходили легенды, в которые многие верили не как в легенды, подобные оскорбления были как кошке упасть с крыши, то есть абсолютно параллельно. Потому что он с детства боролся и побеждал в схватках с теми, кто дразнил его за женский корень «кош» в его мужской фамилии.

- Девка-кошка! - орали его однокашники и ровесники-соседи с самыми обычными мужекоренными фамилиями вроде Котейкин, Котичкин, Котя. И даже Подкотофеевский вставлял свое дразнительное слово в обидные дразнилки. Самое печальное в тех давних событиях было то, что никто из взрослых не останавливал малолетнюю шпану - все стыдливо отводили глаза. Ну а как по-другому? Ведь и правда кошачий, женский корень в фамилии у пацана...

Кошковец тогда не сломался. Он закалился в этих битвах, понял, что главный его защитник - он сам, и теперь, конечно же, нагло игнорировал говорящий взгляд Котеночкина. Что ему какой-то взгляд, если он дрался не раз, и дрался до крови, отбивая право не стыдиться корня "кош" в своей фамилии? Вот и теперь ему важно было не отстоять честь своей фамилии с женским корнем, - это он давно перерос, - а вот просто отстоять, отбиться и победить во что бы то ни стало!

И борьба стала его второй натурой, кровью, бурлящей в венах и дающей жизненную энергию. Более того, сама борьба стала смыслом его жизни.

- Что кот, что кош - разницы нет! - наклонялся он через стол к председателю, и от ядовитых интонаций в его голосе холодновато становилось всем. - Все мы одним миром мазаны! А вот как быть с Лотковыми? Со Шлейкиными? С Блохиными? Куда нам деть Коготковых, Хвостиковых и Пушистовых?!

Председатель пригибался к столу от каждого выплюнутого в его сторону слова. Сначала чуть-чуть, почти незаметно, но чем дальше, тем больше, и вот он уже стоит, глядя на брызгающего слюной Кошковца исподлобья и напоминает кота, готового броситься в битву. Не бросился. Просто выцедил:

- А это, ува-жа-е-мый коллега, - проговорил, подчеркивая свое неуважение к «уважаемому» коллеге, - мы обсудим после доклада профессора Перекотикова, который обозначен во втором пункте сегодняшней повестки.

Но разошедшийся Кошковец не хотел замолкать, он почти визжал, впадая раж:

- А я сомневаюсь, что его фамилия позволяет выступать в нашем собрании!

Кошачёв морщился - он почти физически страдал от свар, они напоминали ему собачьи драки. Впрочем, не один Кошачёв был недоволен разгоравшимся скандалом - многие научно-филолого-генеалогические работники не любили подобных поворотов на заседании родной филолого-генеалогической комиссии. Но они были сдержанные люди, и очень внимательно относились к своему лицу. И раз уж даже эти сдержанные люди не могли сдержаться, тем заметнее были гримасы недовольства.

Зато Кошенко и Кошковенко радовались, как дети в песочнице, как не уважаемые кошкофамильцы, а какие-то уличные шавки. Или того хуже...

Председатель властно хлопнул ладонью по столу. И на какой-то миг воцарилось молчание, которым он успел воспользоваться и крикнул:

- А все таки Перекотиков выступит!

И чтобы подавить вновь расшумевшихся коллег, приподнял край стола и с грохотом опустил на пол. Все снова притихли, ошарашенные громким звуком, а Перекотиков, которого не любили ещё и за его странную медлительную манеру говорить и делать нелогичные, сбивающие с толку паузы, завел свою речь.

Постепенно шум успокоился - все сосредоточились на поисках смысла в речи профессора с сомнительной фамилией...

***

Мурла заложила коготком страницу, закрыла книжку и ещё раз взглянула на фамилию автора. «Ну что за искренний бред! - возмутилась Мурла. На обложке значилась известная кошка-дива Белла Бриллиантовая. - Ну придет же в чью-то ушастую голову такая чушь! И что эта усатая морда может знать о кожаных уродах-великанах?»

Мысль, впрочем, надолго не задержалась в голове прекрасной пушистой Мурлы. Она спрыгнула с дивана, чувствуя настоятельную потребность двигаться, потянулась и сладко зевнула во всю пасть. По телу - от кончиков усов до самого последнего волоска на хвосте - разлилась сладкая истома, какая бывает только, кода пушистый кошачий организм отлежался, отдохнул и основательно выспался. Для полного спектра хорошего настроения не хватало самой малости, и Мурла прошла к углу дивана, на котором спала. Для продолжения сладкого томления Мурла впилась в податливую обивку когтями и стала драть её, прикрыв глаза.

В голове Мурлы пронеслась мысль о том, как бы спорили эти смешные кожаные мешки с их кошачьими фамилиями о себе подобных, называемых Диванчиков или Мисочкин. На слове "Мисочкин" пустой желудок подал сигнал о том, что кое-кто залежался и забыл поесть, а потому все посторонние мысли о кошачьих корнях мигом выветрились из головы Мурлы. Она освободила когти из диванной обивки и поспешила на кухню, к своей красивой блестящей мисочке, всегда полной прекрасного хрустящего корма.