Кот в мешке

Славен весь свет в летнюю пору. С помощью палящего солнца и чистого, голубого неба удаётся разглядеть всю яркость, всю красу, что могут в себе таить новые листочки ветлы или навьего древа. Действительно славно.

Михайловский хуторок; покрыт такой травой, что в неё ляжешь– и не видно никого; вдоль пылящейся дороги стоят срубы древесные, два шага из дому сделаешь– видно как всюду говядо пасётся, даже у старенького "Топ-топа"; а где-то в кроватке лежит закутанный малыш. Матушка тихонько растирает весь домик пока мальчонка не проснулся, и пока другая матушка не шла со своим малышом в сторону дома. Эта вторая матушка была довольно необычной: вся белая, маленьких размеров, с серьёзным, но чарующим выражением морды, хвостищем, ушами. Малыш у ней был таким-же, но с серыми пятнами. Так ещё и на этих серых пятнах природа умудрилась уместить ещё более тёмные полоски. Вот-вот, и ему уже пора впервые в жизни глаза открывать. Смело эта белая кошка тащилась с котёнком между ног у коров прямиком к крыльцу.

Уложив пятнистое дитятко на нижней ступе́шке, она шумно поскребы́шила когтями по двери, что человеческая мать услышала. Открыла дверь, а кошки и след простыл– лишь тихие жалобные писки слышно.

–"Мыши завелись?"– подумала она, пока не прислушалась и не поняла, что пискля ступенькой ниже. С виду котёнок как раз похож на мышку.

–Лера! – кличет женщина свою сестру.

–Чаго, Марин? – отходит от водяной колонки сестра.

–Доставай воду, полотенце. Сейчас зверят мыть будем..

И взяла она котёнка на руки, одной рукой придерживая за гузно.

–А может, сейчас мама вернётся?

–Очень сомневаюсь. Просто так никого не кладут. Давай, я пока осмотрю.

Та пошла набирать воды, а другая внимательно осматривала шерстистого. Скоро приходит сестра с водой.

–Так это девочка!

На грязную шёрстку этой девочки лили водой с рук, и она рефлекторно пила капли. Писк прекратился: воды попили– можно и на боковую. Девочка уже хотела заснуть на руках своих мойщиц, но её посадили в постели рядом с малышом. Котёнок дополз, лёг на него и уснул. Всё-таки, все дети одинаковые: что людские, что животные– всем удаётся спать так, как их положили. И, наверное, все русские матери одинаковые: заместо одной на помощь откликается другая. Эту историю выросший Трофим знал уже давно, играясь со своей уже подросшей Алисой, которая уже на следующее утро после находки открыла глаза.

–"Приходит папа с работы, – рассказывает мама,– а я с двумя вами сразу няньчусь. Заходит в спальню, а я ему: "Вань, дорогой, вот пополнение отдали". Смеялись мы, да так, чтоб вас не разбудить– вы-то двое только спали всё время. Бабушка первое время слышала как котёнок мяукает– пугалась, что мыши завелись.."

Пятнистая кошка Алиса очень прижилась в Большом. Как увидела в первый раз она Трофима в детстве, то всегда теперь ходила вместе с ним. Случись с ним что– с жалобным мяуканьем идёт ко двору, зовёт всю семью и ведёт до места происшествия; но после происшествий всё всегда хорошо кончалось; он вообще горечи и печали в жизни почти не знал. Вот она, животная преданность, может, материнское беспокойство. Всё она будто бы понимала кто о чём говорит, а её– нет.

Но годы шли. Алиса дряхлела, её собственные котята росли, – тогда она ещё и находила время быть рядом с Трофимом, – её выражение морды становилось всё более серьёзным, хоть никто и не чувствовал, чтоб ей хоть когда-нибудь было печально.

Раньше Трофиму было досадно и одновременно радостно, что он– не работник как родители. Порой даже кошка и прочее зверьё не могли его избавить от скуки: кошка не умеет держать мяч в лапах, прятаться специально она не умела, только на охоте, да и хотела, чтоб всегда развлекали только её саму. Но вот когда начались подготовки, чтоб самому стать работником, ему внезапно захотелось им быть. Ему стало ясно– в труде не соскучишься. Правда, он, конечно, потерял свою детскую задорность и желание прыгать-бегать, но надеялся, что всё это вернётся потом.

Трофим рос, в каком-то понимании, тоже дряхлел. Большой разрастался, да вот только мест для работы по профессии, на которую он отучился, так и не было.

–Сыночек, – говорит мама Трофиму, не отпускающему кошку с рук, – а я знаю где можно устроиться: поедешь на Кубань. Там как раз у нас крёстный живёт. Если что– поможет с чем-нибудь.

–Не знаю-не знаю.. А я разве смогу?

–Ну, в тебе я точно уверена. Ты, к тому-же, со всеми общий язык находишь: вспомни как поговорил с Володей с Народной: бедолага и пить перестал, как ты его уговорил. Того и гляди, уговоришь какого-нибудь своего босса уступить место начальника.

–Ха-х! На Кубани, конечно, любой себе место найдёт. Буду тогда тоже искать. Кабы только на квартирку маленькую хватило.

–Да там цены как у нас. Мы тебе, если что, давать будем, не волнуйся..

И вскоре Трофим уже собирался на вокзал. Он с утра находился в этаких объятиях старой Алисы, серые полоски которой светлели от седин. Такая была у них мед собою доверенность, что ей позволялось спать в одной кровати. Трофим весь день только и делал, что ластился с кошкой, как та велит, пока и вовсе от этого не заснёт. Провожали его на вокзале уже вечером, бодрили, мол, "ждём; чтоб когда вернулся– увидим богатого Буратино!" В поезде самом качало не так чтобы сильно, но любой чуткий сон мог бы сразу нарушиться. Но Трофим– он человек такой: ему бы и на камнях нормально спалось.

Через пару деньков, колёса катились по невероятно ровной дороге, но на возвышенности, из-за чего катились они не так быстро. Да ещё и машин была уйма, ведь не только один этот автобус ехал по Сухумскому. В самом автобусе было не шибко много людей, однако дышать было нечем, вот человеку и хотелось спать. Тут отец бы сказал: "Раз Экватор, то там солнце над головой до ночи". Солнце здесь тоже помогало разглядеть всю красу природы. Но на югах жизнь чувствуется ещё больше: трава длиннее, небо чище, растения необычнее с каждой пройденной пядью. Ведь в Большом не увидишь ясеней, ильмов, грабов, знаменитого винограда; здесь они даже удосужились собственных виноградных полей– дома-то его просто выращивают на стенке из прутиков и укрывают ею беседки. Одна такая живность, – не то овод, не то какая-то оса,– прилетела в автобус и давай кусать Трофима за палец ноги через сандалии. Почувствовав боль, он вышвырнул её от себя другой ногой, и боль прекратилась. Значит, не оса.

Дня не прошло, как автобус доехал до Революционной. Притормозив у декоративного велосипеда-горшка на обочине, где сейчас стоит арка, он остановился у бежевого здания с надписью "Автокасса". Пользоваться любезностью крёстного Трофим не стал, хоть и сразу ему сообщил о своём прибытии. Ведь новоиспечённый работник уже заранее заказал квартиру и неспеша шёл по адресу, немного раздражаясь от чрезмерно часто, по сравнению с его селом, появляющихся и летящих машин.

Не в праве, да и не в настрое он был чтоб жаловаться на свою работу, на которую приходилось ехать с утра в Геленджик. Была она для него простой и неприхотливой: по большей части, бумажная волокита. Лучшее и Весёлое занятие на свете. Дружеская компания коллег-старожилов, к коим Трофим скоро посчитался, – все имели питомцев, всё время о них говорили во время перерывов. Беседу Трофиму поддержать было нечем, к сожалению: его чудо осталось далеко.

Одним закатом, после историй одной работницы–любительницы азиатской культуры о духе усопших кошек, Трофим направлялся по необычайно безлюдной набережной. Слабый ветерок подул, и к ногам его примостился большой и чистейший пакет. Работник застал то время, когда и пакеты были редкостью, чужды для него; он попытался оттолкнуть его ногой. Такие пакеты часто оставляют на улице, и они по ветру начинают бороздить эти необъятные облака. Да вот только они, в основном, в плоском, сложенном положении, а этот– раздутый, острые концы его днища очень выступали, передвигался он вперёд рукояткой так, чтоб было видно его боковое отверстие для рук, а там– тьма-тьмущая, как и под всем пакетом. Этот мешок не отставал от Трофима, которой, оттолкнув, продвигался дальше домой: пакет шёл где-то рядом и еле-слышимо шуршал. Но вот опять приблизился и притёрся к ногам, и с виду могло даже показаться,.. Что это настоящая кошка. Но ведь не может быть так.

Трофим пригнулся и провёл по пакету рукой. Послышалось не то мурчание кота, не то урчание в животе спрятавшегося под ним зверя; и то, и другое пугало. Ради интереса он открыл дверь в свою постройку на Солнечной– не было похоже на то, что ветер сам загнал пакет на порог. В нём Трофим начинал всё больше видеть кота; что внешне, что по повадкам, когда он пытался запрыгнуть на кухонный стол. В момент мешка можно было увидеть в мешке непроглядную темноту. Прилетев лишь на стул, пакет "сдулся"– разлёгся на стуле. Подумал Трофим, что заснул кот-пакет, да и ушёл спать с разными по такому поводу мыслями: видимо, кто-то подсыпал ему чего-нибудь в ужин, поэтому и чудится, или действительно ветер шалит, или там живой чёрный кот, с которого надо снять пакет; но был и плюс: если что, есть где вещи складывать.

–"Доброе утро."– проговорил на утро человек на кухне, и оставшийся там-же лежать пакет "встал"– увеличился, – спрыгнул на пол и кружит у ног.

–"Что ты у нас ешь вообще?"

Расставив миски с провизией, человек ушёл на очередные отсчёты и телефонные переговоры, тянущиеся до вечера, и за которые ещё и платят.

–Олесь, есть минутка? – идёт Трофим к той любительницы сказок востока.

–Да? Что такое?

–Помнишь ты рассказывала про дух кошки?

–Да, а что?

–Можешь напомнить, если его увидеть, то это плохой знак?

–Нет. Говорят, это вообще знак удачи. А что, ты его видишь, что-ли? – засверкали с интересом её глаза.

–Ха..! – посмеялся он немного,– возможно. Спасибо.

И поспешно удалился. Воспользовавшись моментом, пытаясь понять, что такого в этих югах, Трофим оступился у порта, и, облокотившись на действительно красиво отделанную мраморную ограду, коих здесь пруд пруди, смотрел вперёд, на желтеющее небо, на закатывающееся солнце; как показывают в любом кино. Все пароходы, видимо, были уже в пути, и в бухте остался стоять только один сухогруз с надписью "RIO" и непонятным зелёным флагом с желтыми, красными и чёрной полосами. В познаниях кому какое полотно принадлежит работник не был силён; скоро и вовсе ушёл восвояси. А дома миски были и не тронуты.

–"Призрачным мешкам не нужно есть? Понятно".

В шкафах Трофим внезапно заметил лазерную указку, видимо, оставленную прошлыми жильцами. Естественно, он хотел проверить как "кот-пакет", прилетевший к нему, отреагирует, и навёл красную точку на стену. Пакет обернулся, громко зашуршал, хотел показать так своё игривое настроение, и пролетел к ней, пытаясь схватить лапами-рукоятками. Затем красная точка оказалась на другом месте, так он и туда пролетел. Так Трофим гонял его по всему дому, пока окончательно не стемнело. Пакет даже достал до потолка, но под конец уже не так рьяно прыгал на свет.

–Как там у вас дела? Как там Алиса? – спрашивает Трофим отца по телефону, который тот периодически передавал маме.

–Всё нормально, сынок. Алиса твоя совсем схере́ла. Кажись, совсем слепнет, ноги не ходят..

Даже в трубке было слышны его волнительные выдохи и как Трофим издавал звуки негодования.

–Ну, годы берут своё.. – опечаленно проговорил он, и на том разговор был исчерпан. Был выходной, и он томно сидел, проводил руками по причёске со своего волнения. А пакет уже тут как тут: заполз Трофиму на коленки, и это бумажное или целлофановое изделие оказалось явно тяжелее обычного пакета. Весом он тоже напоминал кошку.

Ушло лето. Все ильмы, грабы и ясени к октябрю успели снять с себя листву с помощью дождей. В иных краях листья каких-либо берёз заполонили бы все улицы, но в местной природе такого не наблюдалось. Листьями засыпало степную землю, которую как всегда дождями смыло, на которой старость взяла у кошки Алисы хорошо прожитую жизнь. Невозможно сказать как Трофиму было ужасно на душе; многим и самому ясно каково оставаться без наиближайших, пусть это и был лишь маленький, но очаровательный и умный зверёк.

Без Алисы всё, что было недавним детством, в миг стало далёким прошлым.

Трофим чувствовал, что ему уже слишком душно, и распахнул окно спальни. За ним по пятам ходил пакет и наблюдал за бедолагой, всё понимая и догадываясь что с ним. Заслышав сильный шум от пакета, Трофим обернулся к нему, но успел лишь увидеть как тот вылетает из окна в серое небо.

–"Куда?!"

Трофим сразу выскочил из дому и подбежал к валяющемуся на траве пакету. Теперь в нём явно никто более не скрывался.

Расценивать это как что-то плохое человек не то, чтоб стал; думал, что действительно будет лучше посидеть тут одному. Вот только горечь его не унималась до самого вечера, когда Трофим с балкона услышал шуршание. Тут-же к нему пришёл кот-пакет, из темноты которого виднелись два жёлтых глаза со звериными "прору́бами". Заприметив то, человек опять подумал, что там чёрный кот, и стянул пакет и отбросил его. Мешок опять приземлился на траву. А пред собой Трофим увидел настоящую кошку; всю белую, с серьёзным, но чарующим выражением морды. Она встала на задние, опиралась на коленку человека. Вес также за ней чувствовался, да вот только сама она была будто прозрачная: через неё всю виделось то, что она собой для взора скрывала. Внезапно рядом из ниоткуда образовалась такая-же прозрачная кошка с чёрными полосатыми пятнами на белом.

–"Алиса...!" – принялся Трофим радостно тискать обоих, особенно Алису. Иногда руки проходили мимо них, сквозь них...

Это была тихая идиллия, воссоединение втроём, длившееся минуты, для умиротворённого после скорби разума– вечность. Но вскоре призрачные кошки отошли от Трофима и запрыгнули на такие-же балконные колонны, что и тогда в порту. Трофим последний раз их погладил и кивнул, проговорив про себя, мол, "с Богом", "в добрый путь" и кошки растворились в воздухе, превратившись в облако дыма, вздымающегося вверх, в тёмное небо. Человек спокойно вздохнул, пронаблюдал за вознесением и ушёл, готовясь к завтрашнему дню; что ему теперь будет уготовано.

Олеся всегда приходила раньше многих коллег, наверное, ввиду важности своей должности. Потому и напечатать бумаг и таблиц ей приходилось много. Но вот она сидела и смотрела на виднеющиеся морские волны, сухогрузы, чей гул было слышно, и понимала: что лето, что осень– морю всегда хорошо. Её думы прервал стук в дверь и приоткрывший её Трофим.

–Входи. Что такое?

Трофим держал в руках тот пакет, в котором аккуратно лежал букет, закутанный в прозрачную обёртку, разрисованную на азиатскую тематику. Он поставил его на стол Олеси.

–Спасибо тебе больше, Олеся. Ты мне очень помогла своими познаниями. Я перед тобой теперь в долгу. Я тебе очень и очень благодарен.