Котлета

Вечерний свет, словно растопленный янтарь, медленно растекался по кухонному подоконнику, цепляясь за трещины в краске и рисуя на стене зыбкие узоры. Запах жареного лука висел в воздухе густо и навязчиво, смешиваясь с дымком от только что снятой с огня сковороды. На тарелке, прикрытой ситцевой салфеткой, дымилась котлета — золотистая, с хрустящей корочкой, над которой трепетно вздрагивал пар.

Кот сидел под крыльцом, сливаясь с тенями. Его шерсть, серая от пыли, подрагивала при каждом порыве ветра. Глаза, два узких изумруда, не отрывались от окна. Он помнил этот запах — теплый, манящий, как прикосновение к мягкому животу матери в далеком детстве, когда мир умещался в коробке из-под яблок. Но сейчас между ним и котлетой была дверь, занавеска, колыхавшаяся на сквозняке, и старик.

Старик двигался медленно, будто каждое движение отмеряло песчинки в часах. Он накрыл стол для одного: тарелка, вилка с потускневшей ручкой, стакан воды. Присев, замер, глядя в пустоту над котлетой. Его пальцы, узловатые от возраста, слегка дрожали. Возможно, он вспоминал другую тарелку, другой стол, где когда-то смеялись голоса.

Кот подобрался к порогу. Каждый шаг отзывался в мышцах холодной дрожью. Усы, словно антенны, ловили каждый звук: скрип стула, вздох старика, шелест салфетки. Еще метр — и прыжок на подоконник. Но ветер толкнул занавеску, и тень метнулась по стене. Кот прижался к земле, сердце колотилось, как пойманная в кулак муха.

Старик встал, подошел к раковине. Вода зашумела, зазвенела посуда. Кот сделал рывок, тихий, как падение листа. Лапы коснулись подоконника, когти впились в дерево. Котлета была совсем рядом! Ее аромат обволакивал, кружил голову. Но старик обернулся.

Их глаза встретились. Взгляд старика выражал не гнев, не удивление. Что-то вроде усталой усмешки, будто он узнал в коте старого приятеля, тоже знакомого с голодом. Кот замер, готовый бежать, но старик медленно отломил кусочек котлеты, положил на край стола. Рука его дрогнула, крошка упала на пол.

Тишина. Пар от котлеты рисовал в воздухе невидимые узоры. Кот спрыгнул на пол, подобрал крошку, горячую, почти обжигающую. Потом посмотрел вверх. Старик сидел, жуя медленно, прикрыв глаза. На щеке блеснула капля — то ли пот, то ли что-то еще.

Кот запрыгнул на стул, потом на стол. Сел в метре от тарелки, свернув хвост кольцом. Старик вздрогнул, но не прогнал. Минуту спустя еще кусочек, уже намеренно, лег между ними.

За окном сгущались сумерки, а на кухне два одиночества делили тишину и тепло котлеты, которая больше не была просто едой.