Ковчег

Часть первая: МЕЧТА

Январь. За одиннадцать месяцев до Конца.
Илья Северов верил в человечество. Это была его главная ошибка.

Конференц-зал на сороковом этаже штаб-квартиры «Холм Индастриз» пах кожей, деньгами и кондиционированным воздухом. За панорамными окнами расстилался Милан — муравейник из стекла и бетона, восемь миллионов душ, не подозревающих, как хрупок их мир.

Илья стоял у голографического проектора, где медленно вращалась его мечта — конусообразная структура: десять километров в основании, два с половиной — в высоту. А вокруг неё, концентрическими кольцами, — промышленный комплекс: сталелитейные заводы, химические комбинаты, бетонные узлы, энергостанции. Город-убежище и город-фабрика. Ковчег для цивилизации.

— Триллион евро, — произнёс Виктор Холм, не отрывая взгляда от цифр на планшете. Глава крупнейшего строительного консорциума Европы не смотрел на структуру. Только на цифры. — Триллион — на конус. Ещё триста миллиардов — на промышленное кольцо. За эти деньги можно купить небольшую страну.

— Страны горят, — ответил Илья. — Я предлагаю построить то, что не сгорит. И что сможет себя обеспечивать.

Он увеличил голограмму, показывая промышленный пояс.

— Первое кольцо, радиус пятнадцать километров: металлургия, переработка, тяжёлое машиностроение. Второе, до пятидесяти километров: химия, энергетика, добыча. Всё, что нужно для строительства и поддержания структуры. Замкнутый цикл. Автономия.

Холм поднял глаза.

— Вы хотите построить не город. Вы хотите построить государство.

— Я хочу построить страховку.

— От чего?

Илья нажал кнопку. Голограмма сменилась: карта мира, испещрённая красными точками.

— Индо-пакистанский конфликт — третий год, эскалация. Ближний Восток — одиннадцать активных войн. Южно-Китайское море — американский флот против китайского, один инцидент от катастрофы. — Он обвёл рукой карту. — Мы живём на пороховой бочке, господин Холм. Вопрос не «если». Вопрос «когда».

— Допустим, — Холм откинулся в кресле. — Но почему именно ваш проект? Бункеров хватает.

— Потому что бункеры — это гробы. Люди сидят под землёй год, два, потом выходят — в мёртвый мир, без инфраструктуры, без производства, без будущего. Ковчег — другое. Заводы вокруг него будут работать поколениями. Мы сохраним не просто людей — промышленную цивилизацию.

Холм побарабанил пальцами по столу.

— Локация?

— Казахская степь. Тысяча километров от ближайшего крупного города. Далеко от основных целей. Достаточно ресурсов в радиусе добычи. И — ничейная земля. Легче договориться о нейтральном статусе.

— Нейтральный статус… — повторил Холм и впервые за разговор улыбнулся. — Вы действительно в это верите?

Илья выдержал его взгляд.

— Я верю, что у нас нет выбора.

Тишина.

Холм встал, подошёл к окну, долго смотрел на город внизу.

— Моя дочь. Ей четырнадцать. Она спрашивает, будет ли война. Я не знаю, что отвечать.

Он обернулся.

— Я найду инвесторов. Но у меня есть условия.

— Какие?

— Место в совете управления. И генерал Ярцев — он возглавит безопасность. Без него не будет швейцарских денег.

Илья нахмурился.

— Ярцев — военный.

— Бывший. Формально. — Холм вернулся к столу. — Вы хотите построить рай на земле. Прекрасно. Но рай нужно охранять.

Илья думал десять секунд. Позже он будет вспоминать эти секунды как развилку.

— Хорошо, — сказал он. — Но последнее слово по гражданским вопросам — за мной.

Холм протянул руку.

— Договорились.

Часть вторая: СТРОИТЕЛЬСТВО

Апрель. За восемь месяцев до Конца.
Степь перестала быть степью.

Илья стоял на смотровой вышке и не узнавал горизонт. Год назад здесь была плоская равнина до края земли: ковыль, сухая трава, редкие холмы. Теперь пейзаж напоминал индустриальный ад.

На севере дымили трубы металлургического комплекса — двенадцать доменных печей работали круглосуточно, пожирая руду и выплёвывая сталь для скелета Ковчега. На востоке — химические заводы, резервуары с кислотами, градирни. На юге — энергоблоки: четыре реактора, питающие стройку. На западе — бетонные узлы, горы щебня, конвейеры.

А в центре, поднимаясь над всем этим промышленным кольцом, — Ковчег.

Уже двести ярусов. Конус рос, как титаническое дерево среди техногенного леса. Сто двадцать тысяч рабочих, три тысячи единиц техники, шесть железнодорожных веток, тянущих материалы со всего мира.

— Красиво, — сказала Анна Мирная, его заместитель. Она щурилась от дыма, который ветер нёс с химзаводов. — И страшно.

— Это временно, — ответил Илья. — Когда Ковчег будет готов, заводы перейдут в режим поддержки. Чистое производство, замкнутый цикл. Сейчас мы форсируем.

— Ты видел новые спецификации от Ярцева?

— Видел.

— Бронированные двери на каждом уровне. Системы блокировки секторов. Автономные турели. — Анна посмотрела на него. — Это не убежище. Это тюрьма.

— Безопасность. Ярцев отвечает за безопасность.

— От кого?

Илья промолчал. Она была права.

Как по команде, на площадку поднялся генерал Ярцев — бритый череп, гранитное лицо.

— Северов. Мирная. — Он кивнул. — Поговорим. Не здесь.

Его кабинет был спартанским: стол, стулья, карта мира. Красных точек стало больше.

— Индия, — сказал он. — Вчера Пакистан ударил по Мумбаи. Обычные боеприпасы — пока.

— Я слышал.

— Вы слышали официальную версию. Настоящая хуже. До ядерного обмена — три-четыре месяца. Ковчег не готов.

— Мы ускоряем…

— Недостаточно. — Он положил папку. — Новый график. Аварийный режим. Тройные смены. Фильтры снимаем — некогда менять. Приоритет — защита и жизнеобеспечение.

Илья открыл папку.

— Это убьёт рабочих. Химзаводы без фильтров…

— Возможно. Это спасёт миллионы.

— Я не подпишу.

— Холм уже подписал.

Илья замер.

— Совет управления принял решение. — Ярцев встал. — Вы всё ещё главный инженер. Но стройка — больше не ваша зона.

Он направился к двери.

— Завтра прибывает первая партия «резидентов». Семьи инвесторов.

— Ковчег не готов для жилья!

— Готов достаточно. Для правильных людей.

Часть третья: ЗАХВАТ

Сентябрь. За три месяца до Конца.
Мир горел. Промышленное кольцо — тоже.

Индия и Пакистан обменялись тактическими ударами. Китай вошёл в Тайвань. Европа ввела военное положение. Поставки из внешнего мира прекратились.

Но заводы вокруг Ковчега работали — на износ, без ремонтов. Небо стало жёлто-серым. Химикаты лились в котлованы.

Илья смотрел на это из окна кабинета и думал: мы сами создаём пустошь.

Тем временем Ковчег принял уже двенадцать миллионов человек. Богатые, влиятельные, те, кто платил.

Вечером дверь распахнулась. Вошли Холм, Ярцев и незнакомый молодой человек.

— Дмитрий Вертов, — сказал Холм. — Новый председатель совета.

— Какой совет? — Илья поднялся. — Я член совета…

— Внеочередное заседание. Кризисные полномочия.

Ярцев шагнул вперёд:

— Израиль ударил по Ирану. Ответ ожидается. Это цепная реакция.

— Ковчег должен быть готов, — добавил Вертов. — Он спасёт человечество.

— Моё создание? — Илья рассмеялся. — Посмотрите, во что вы его превратили. Это крепость для богачей. А снаружи — отравленные заводы. Через поколение там будет мёртвая зона.

— Через поколение мёртвой зоной будет всё, — сказал Вертов. — Разницы нет.

— Чего вы хотите?

— Вашего сотрудничества.

— А если откажусь?

Ярцев положил руку на кобуру.

— Ваши знания передадут другим. Госпоже Мирной, например.

Илья закрыл глаза.

— Хорошо. Я остаюсь.

Часть четвёртая: ПАДЕНИЕ

Декабрь. Последний месяц.

Небо было серым от пепла — уже не заводского, а мирового.
Ядерные удары прокатились по планете. Заводы встали. Рабочие исчезли — кто ушёл в Ковчег, кто умер.

Ковчег закрыл ворота.

Снаружи миллионы стояли неделями, пока не стали безмолвной массой у стен. Теперь вокруг — кольцо мёртвой индустрии: сорок километров отравленных руин. А дальше — выжженная степь.

Илья сидел в тёмной комнате. Запрет на передвижение.

Вошёл Вертов.

— Завтра объявим новую структуру власти. Совет Архитекторов. Двенадцать человек.

— Архитекторов… Забавное название.

— Ваше. Из ранних эскизов.

— Зачем пришли?

— Предложить место в Совете.

Илья рассмеялся.

— Мне?

— Люди вас знают. Любят. Вы — создатель Ковчега. Нам нужна ваша легитимность.

— А заводы, что отравили всё вокруг? А люди, которые умерли?

— Жертвы. Необходимые.

— Что случилось с миром, Вертов?

— Всё. Было восемь миллиардов. Остался — может — миллиард.

Он ушёл.

Илья остался в темноте.

Ночь перед объявлением

Он сел у окна. Снаружи — мрак и мёртвые заводы. Ядовитые озёра. Дроны.
Идеальная защита. Его защита.

В три ночи он достал старый планшет и начал писать:

«Меня зовут Илья Северов. Я создал Ковчег. И я расскажу правду о том, как его украли.»

Он писал до рассвета.
Схемы. Коды. Маршруты. Слабые места.

Всё, что понадобится тем, кто однажды захочет изменить порядок.

В шесть утра охранник открыл дверь.

Илья спрятал планшет в вентиляционной нише.

— Иду.

Зал Совета

Одиннадцать кресел заняты. Двенадцатое — для него.

— Ваше решение? — спросил Вертов.

Илья посмотрел на них.

— Нет.

— Последнее слово? — спросил Ярцев, поднимая пистолет.

Илья подумал о планшете.

— Ковчег должен был быть для всех. Когда-нибудь будет.

Выстрел.

Эпилог: НАСЛЕДИЕ

Сто сорок лет спустя.

Архитектор Вейн стоял у окна на четыреста девяносто втором.
Внизу — Мёртвая Индустрия. Пятьдесят километров ржавых скелетов.
Дальше — Пепельная Пустошь.

Всё это построил один человек.
И его же творение его убило.

Вейн помнил Северова. Видел, как он ходил по цехам. Верил.
Видел, как его увели. Больше не видел.

Иногда Вейн доставал старый планшет, найденный однажды в вентиляционной шахте.
Читал слова давно мёртвого идеалиста. Чертежи. Коды.

И думал: может, однажды кто-то найдёт способ.

«Ковчег должен был быть для всех».

Он убрал планшет, взял кисть и продолжил рисовать закат над лесом, которого больше нет.