Ковен Ведьм

«Хроники Кровавой Падали. Записки Инквизитора Аврелия Марна, 1710 год»

(Найдено при расчистке старой колокольни аббатства Сент-Лувель в 1899 году. Рукопись испещрена следами копоти, края листов словно обуглены, некоторые строки вырваны — будто писца что-то ужаснуло.)

Запись первая. О пути в Лес Кровавой Падали

Я, Аврелий Марн, старший инквизитор Восточной Префектуры, был призван расследовать исчезновения в регионе Кромлейн. Двадцать две души пропали за два месяца: дети, женщины, пастухи, один странствующий монах. Следы обрывались у кромки леса, который местные называют Кровавая Падаль. Имя это возникло неслучайно — красный лишай, растущий на деревьях, напоминает засохшую кровь.

Я дважды пытался расспросить жителей деревни Роучфорд, но всякий раз встречал лишь испуганные взгляды. Люди крестились, шептали: «Не ходите туда, святой отец. Она смотрит». На мой вопрос «кто — она?» никто отвечать не желал.

Вечером, когда я вошёл в харчевню, ко мне подошёл мальчик лет тринадцати. Лицо худое, глаза — воспалённые.

— Вы ищете тех, кто забрался в лес? — спросил он шёпотом.
— Да. Знаешь что-то?
— Моя сестра ушла туда… четыре дня назад. Ночью на болоте был свет. Она сказала, что слышит зов…
— Зов? Чей?
Мальчик вздрогнул, будто ему вдруг стало холодно.
— Матери Теней.

Так я впервые услышал это имя.

Запись вторая. О заброшенной часовне

Утром я отправился в лес вместе со свободным стрелком Каспаром Дарвиллом, крепким человеком с суровым лицом. Он был мне полезен: знал тропы, умел читать следы. Но даже он боялся идти в глубь леса.

— Не нравится мне это место, отец, — говорил он, перехватывая пистоль. — Слишком тихо. Здесь даже птицы молчат.
— Мы идём не слушать птиц, а искать свидетелей.
— Свидетелей? С таким успехом можно искать молчание среди грома.

Через час пути мы наткнулись на старую часовню. Камни её осыпались, стены покрывала плесень, алтарь был сломан. Но страннее всего — знаки, вырезанные на пороге. Знаки, которых я не видел ни в одном из запрещённых гримуаров.

Каспар наклонился:
— Вот дьявольщина. Такие метки ставят не люди.
— Наоборот, — поправил я. — Слишком ровные линии. Это руки человеческие… но обученные нечему, что известно нашему ордену.

Стоило нам переступить порог, как я ощутил запах дыма и железа. Но в часовне никто не жил. Тогда я увидел её — кровавую ладонь, оставленную на алтаре. След был свежим. Под ладонью лежал кусок пергамента. На нём — единственная фраза: «Матерь уже близко».

Запись третья. О первом столкновении

Мы шли глубже, и пространство будто сгущалось. Туман висел между деревьями, хотя день был ясный. Сосна, стоявшая у тропы, была разломана надвое — словно колосок, который переломили пальцами.

Каспар прошептал:
— Никогда так деревья не ломает ветер.
— Верно. Но ведьма — может.
— Ведьма?
— Я начинаю подозревать ковен.

Чуть позже мы заметили фигуру. Женщина в тёмном плаще, босая, с длинными спутанными волосами, стояла на пне и что-то бормотала. Её лицо было закрыто.

— Стой! — крикнул Каспар, поднимая мушкет.

— Кто ты?

Она медленно обернулась. Её глаза… нет, они не были человеческими. Вместо зрачков — чёрные провалы, уходящие вглубь черепа. Тени, словно щупальца, колыхались вокруг её лица.

Она прошептала:
— Вы опоздали. Матерь уже открыла дверь.
— Какую дверь? — спросил я.
— Ту, что ведёт вниз, под корни. Там её голос. Там её дыхание. Там её дети…

Я велел ей отойти, но она лишь улыбнулась — ртом, в котором не было ни одного зуба. Затем подняла руки к небу, и её пальцы вытянулись, как паучьи.

— Матерь смотрит, — прошелестела ведьма.

— Она помнит твой запах, инквизитор…

Она бросилась на нас. Каспар выстрелил — заряд в упор должен был разорвать её грудь. Но пуля лишь прожгла в её теле дыру, откуда вытекла густая чёрная жидкость, похожая на смолу. Ведьма не упала.

— Беги! — рявкнул я.

Мы добежали до оврага и спустились вниз. Ведьма не преследовала. Она стояла на краю и смотрела вслед.

И шептала: «Скоро».

Запись четвёртая. О логове ковена

К ночи мы добрались до болот. Там воздух пах гнилью и тиной. Луна скрылась за облаками, и тьма давила как свод пещеры. Каспар дрожал, хотя был человеком отнюдь не трусливым.

— Отец… там впереди свет.
— Факелы?
— Нет… свет другой. Как будто живой.

Мы подошли ближе. В низине стоял круг камней — древних, испещрённых резьбой. Посреди круга пульсировал багровый огонь, который не давал тепла. Вокруг огня танцевали женщины — шесть или семь, босые, с распущенными волосами, лица их были скрыты чёрными масками.

Они пели. Но это не было песней. Это был низкий, дрожащий вой, и от вибраций у меня заложило уши.

— Ведьмы… — прошипел Каспар.

— Ковен. Настоящий…

В центре круга лежал мальчик. Тот самый, что говорил о сестре. Он был связан и плакал.

— Прошу! Помогите! Она… она не моя сестра! Она стала… другой!

— Отец, — сказал Каспар.

— Мы должны

Но прежде чем он договорил, одна из ведьм подошла к мальчику. Она сняла маску — и я почувствовал, как подкашиваются ноги. Её лицо было словно соткано из тумана и плоти одновременно. Глаза текли вниз, как горячий воск.

— Матерь ждёт тебя, дитя… — прошептала она.

— Она голодна.

Я выстрелил. Потом ещё раз. Каспар бросился в круг и подрубил верёвки на руках мальчика. В этот момент ведьмы разом повернулись к нам. И все разом вскрикнули. Это был не крик. Это был гул. Он ощущался горлом. Огонь вспыхнул выше и в его середине я увидел руку. Огромную, серую, с длинными перепончатыми пальцами. Она тянулась вверх… словно из другого мира. Мы бежали. Мальчика я тащил на себе. Каспар прикрывал нас, стреляя вслепую. Но огонь продолжал расти. И рука тянуться.

Запись пятая. О смерти Каспара

Мы выбежали к реке. Мальчик был полубезумным, он повторял лишь одно слово: «Матерь… Матерь…»

Когда мы достигли брода, Каспар вдруг остановился.

— Ты слышал?
— Нет. Что?
— За нами… шаги.

Я оглянулся — и увидел фигуру. Женщина. Та самая первая ведьма. Только теперь её тело было вдвое выше человеческого, руки — длиннее, ноги — выгнуты назад. Чёрная смола капала с её плеч.

— Дитя должно вернуться, — прошептала она.

— Так велит Матерь.

Каспар поднял мушкет, но ведьма одним движением оторвала ему руку. Кровь хлестнула фонтаном. Он не успел даже закричать: ведьма схватила его за голову и раздавила, как плод.

Я схватил мальчика и бросился в воду. Ветер нёс за мной её шёпот:

— Инквизитор… Матерь ждёт и тебя…

Запись шестая. О подземном городе под корнями

Мы с мальчиком укрылись в пещере. Ночь была долгой. Он не спал — лишь дрожал и смотрел на стены.

— Скажи мне правду, — попросил я.

— Что произошло с твоей сестрой?
Он долго молчал.
— Она нашла книгу. В подвале старого трактира. Там были символы… такие, что шевелились. Она стала читать их ночью. Сначала шептала. Потом улыбалась… слишком широко. А однажды она сказала: «Она позвала меня». И ушла.

К утру мальчик исчез. Я проснулся и увидел на стене следы. Маленькие босые следы, ведущие вглубь пещеры. Я пошёл за ними. И вышел… в город. Да, город под землёй, под корнями деревьев. Стены его были из пород, которых я не знал, а крыши из сплетённых ветвей. Но самое главное здания дышали. Медленно, тяжело, будто их сердце билось под корой. Я слышал песнопение. Оно эхом отдавалось в черепе. Я увидел мальчика. Он стоял посреди площади, а вокруг него ведьмы. Они сняли маски. И я понял страшную истину: у них не было лиц. Только тени. Тени, колышущиеся подобно дыму.

— Матерь ждёт тебя, — произнесли они в один голос,

— Аврелий…

Как они знали моё имя? Я не успел спросить. Из глубины площади поднялась она. Матерь.

Запись седьмая. О Той, Которая Ниже

Её невозможно описать. Ни пером, ни краской. Тело как спутанные корни, кожа как кора, но под ней что-то текло, ворочалось. Глаза… если это были глаза… горели, как угли в пепле. Она заговорила не ртом землёй, воздухом, камнем вокруг.

— Вы пришли ко Мне. Значит, вы готовы быть семенем. Семя станет плодом. Плод станет лесом. Лес станет Миром…

Я поднял распятие и её тень отшатнулась.

— Ты не бог, — сказал я.

— Ты мерзость из бездны.
Она засмеялась.
— Я была здесь до первого дыхания мира. Человечья вера чиркнувшая искра. Я сама ночь под камнем. Я Матерь Теней.

Ведьмы окружили меня. Я начал читать заклинание очищения. Воздух задрожал. Мальчик закричал и упал без сознания матерь протянула ко мне руку. От прикосновения тени щупальца потянулись к моим ногам.

— Отдайся мне, Аврелий. Ты видел моё лицо. Ты принадлежишь мне.

И тогда… я едва понял, как это произошло… я произнёс Слово. Запрещённое. Древнее. Слово, которое мы учим лишь для того, чтобы ни один человек не произнёс его вслух. Но я произнёс. И мир взорвался светом.

Запись восьмая. О побеге и проклятии

Когда я открыл глаза, города не было. Ведьм тоже. Я лежал на земле, под звёздами. Мальчик был рядом. Жив. Мы выбрались из леса на рассвете. Но мне казалось, что тень Матери идёт за мной по пятам, что её дыхание ещё ощущается в тишине. Мальчика я отвёл в аббатство. Он не говорил. Ни слова. На третий день он исчез. Оставив на подушке лишь символ тот самый, что был в заброшенной часовне.

Запись последняя

Я покидаю мир. Силы мои иссякли. Кожа моя чернеет. Во сне я слышу её голос. Он зовёт меня. Он говорит:

«Ты — моё семя. Когда падёт твоя плоть, из неё вырастет мой первый корень.»

Я запечатаю это письмо в стене колокольни. Пусть тот, кто прочтёт его, знает:

ковен ведьм — лишь служанки. Настоящий ужас — ниже. Под землёй. Под корнями.

И однажды она поднимется.

Матерь Теней.

Матерь Мира.

Матерь, питающаяся нами.

На этом рукопись обрывается. Последняя строка смазана и почти неразборчива.
Но в ней можно различить лишь одно слово:
«Скоро».