Краски и пыль

— А теперь, — Вадик оседлал стул и заговорщицки подмигнул нам, — Настало время покататься, а, парни?

— Нет, — застонал Серега, изображающий на диване мертвого тюленя. — Мы слишком сыты.

— И пьяны, — добавил я.

— А у меня четыре снегохода, а за окном куча свежего снега, — не отставал Вадик. — Вставайте, лентяи!

— Мальчики, давайте завтра, — Катя, самая, пожалуй, разумная в нашей компании, отодвинула свой стул к выходу, преграждая его. — Тем более, скоро подоспеет дичь.

— Вот! — обрадовался Вадик. — Все слышали! Необходимо растрясти место для дичи! Рота, подъем!

— Вадик, не дури, — Настя подошла к нему сзади и по-хозяйски положила руки на плечи. — Уже темнеет. Завтра утром...

— Мороз завтра до минус двадцати пяти. А сегодня хорошо, всего минус пятнадцать. Солнышко!

— Село, солнышко.

— Ну и ладно, фары есть.

Когда Вадим седлал боевого носорога, спорить с ним было бесполезно. Я уже прекрасно понимал, что сейчас мы пойдем кататься на чертовых снегоходах. Это было так же неминуемо, как приход весны. Дело довершила Маринка:

— Я еду с вами! — бодро заявила она. — Тут такой лес красивый, и водохранилище. Там же лед, да?

— Маринка, ты дура? — Катя только что у виска не покрутила. — Там темно, какой лес ты увидишь?

— Красивый, — мечтательно протянула Марина. — И зловещий, появляющийся, как в фильме ужасов, в свете фар — ветки-ветки и труп!

Вадик заржал.

— Не, Мариш, до трупа мы не докатаемся, если только девочки дичь не выпустят на дорогу. А Женька у нас вообще каскадер, из него захочешь, труп не сделаешь.

Усмехнувшись, я потянулся и встал.

— Давайте на дорожку, для храбрости, — Вадим уже накапал всем по полстопочки водки и притоптывал на месте от нетерпения.

Серега махнул рукой в нашу сторону, но с дивана так и не поднялся.

— Ребята, сегодня без меня. Стар я уже для ваших развлечений.

— Свободный снегоход, — чокнувшись со мной рюмкой, Вадик выпил, и паясничая, двинулся за одеждой в коридор. — Свободный снегоход — кому?

— Поеду с вами, — подхватив свитер, отправилась за ним Настя. — А то ей-богу, убьетесь.

Маринка, уже одетая, стояла на крыльце, ждала, пока мы выкатимся из дома. Стемнело еще не до конца, лес хорошо просматривался. Красивые места были вокруг дачи Вадика. Покрытые светлым сосновым лесом холмы выходили к широкому заливу водохранилища. Солнце сейчас садилось, и последние ярко-оранжевые лучи пробивались среди стволов, придавая деревьям совершенно сказочный вид. Когда-то в детстве, мы строили в этом лесу шалаши, гоняли с берега мальчишек из соседней деревни. Рыбачили. Позже, когда завелись первые деньги, Вадик купил гидроцикл, и мы по очереди носились между песчаными островами, спуская всю зарплату на топливо.

— Ты правда каскадер? — тронула меня за руку Маринка. — Я не знала.

С ней я познакомился всего месяц назад. Пока у нас был осторожный конфетно-букетный период. Я даже сильно сомневался, стоит ли брать ее к Вадику. Был уверен, что компания девчонку препарирует, но Маринка удивительно вписалась. Нашла подход и к девочкам, и к мужикам. Так и не скажешь, что остальные знакомы с детства, а она тут первый раз.

— Инструктор по вождению, ты же знаешь, — слукавил я. — Но иногда такие ученицы попадаются, что только каскадерством с ними на дорогах и приходится заниматься.

Маринка хихикнула.

Вадим распахнул двери гаража, включил свет.

— Нифига себе, какой тут парк техники... — ахнула Маринка, едва заглянув внутрь.

— Женька, иди помоги, — крикнул Вадик. — Заводим, проверяем топливо, если все ок, выгоняем на дорожку за забором. Девчонки, отвалите от выхода. Ждите снаружи.

Незаправленным оказался всего один снегоход, его я оставил себе, выгнав первые два девчонкам. Вслед за ними выкатился Вадик. Пока я заливал топливо, группа уже отъехала, и мне пришлось догонять.

Вадик повел девчонок по лесной дорожке в сторону от водохранилища. Там была пара пригорков, а после дорога шла ровно, по кругу возвращаясь к даче. Легкая прогулка.

Я глянул на часы. Через час уже совсем стемнеет, нужно успеть вернуться до этого времени. Девчонки неуверенно держатся за рулем. В темноте им будет совсем неуютно.

— Женёк! — обернулся на меня Вадим, останавливаясь на первом взгорке. — Покажешь фронт-флип?

— Чего? — не поняла Маринка.

— Сальто, — притормозив, Настя отогнала свой снегоход на край дороги, освобождая проезд.

— Это же опасно... — с сомнением в голосе протянула Маринка, но ее поза и взгляд выдавали, что посмотреть сальто на снегоходе она вовсе не против.

— Это, — пафосно изрек я, вставая на снегоходе, — Называется кризис среднего возраста. Когда некоторым, — кивнул в сторону Вадика, — Кажется, что возможности и мечты юности упущены, а старость наступит довольно скоро.

— Ой, да прекращай ты свою психотерапию, — фыркнул Вадик.

— Вот-вот! Вместо того, чтобы заканчивать финансовый отчет по результатам первой половины квартала, ты рванул с нами на дачу, а теперь отправился в лес за эмоциональным потрясением.

Оглядев взгорок, я покачал головой.

— Поехали дальше. Здесь негде набрать скорость.

Вадик неудовлетворенно крякнул и двинулся вперед. За взгорком лес проредел, открыв большую, нерастоптанную поляну. Дав по газам и обогнав ребят, я вылетел на нее. Надавил на подножку, отклонился влево и, добавив газа, поднял фонтан снега, почти положив снегоход на бок. Чтобы завернуть дугу еще круче, слегка отклонил руль в противоположную сторону. Пятка лыжи вбурилась в сугроб, дав снегоходу хороший угол наклона и крутизну поворота. Оставалось держать газ, за счет центробежной силы, не давая снегоходу окончательно завалиться.

Вираж вышел отменный. Захотел бы сделать лучше — не смог бы.

— Офигенно! — завизжала Маринка, когда, выйдя из поворота, я поставил снегоход на обе лыжи. — Научи меня тоже!

— Не сегодня, — вспомнил я набивший уже оскомину мем.

Но собой остался доволен.

Мы довольно ровненько двинулись дальше. Снова обогнав меня, Вадим уверенно вел нашу колонну вперед по дороге, пока очередная шлея не попала ему под хвост, и он не свернул в просвет деревьев направо, к водохранилищу.

— Ты куда? — крикнула вслед ему Настя. — Поехали уже к дому!

— Сейчас Женек нам покажет еще пару трюков, и поедем.

— Сегодняшний день объявляется днем эксплуатации Женька, — вздохнул я.

Берег в этом месте заканчивался высоким обрывом, перед которым было достаточно места для разгона. Кругом росли сосны, подлеска не было. В сумерках обрыв прекрасно просматривался. Прикинув расстояние, я развернулся, отъехал на несколько метров назад и рявкнул:

— А ну, к берегу живо и расступились!

— Жень, не надо, — Настя единственная из нас сохраняла какой-то здравый смысл.

Во мне уже бушевал адреналин и хотелось подвигов.

Несмотря на Настин протест, вся компания распалась на две части и растеклась по берегу. Я прикинул траекторию и необходимую нагрузку. Выжал газ и понесся к обрыву. Прижиматься к рулю нужно в строго определенный момент прыжка, давить с четко выверенным весом, иначе снегоход грохнется на голову. Я справился, хоть и уронил машину на лед неуклюже, можно было сделать все намного аккуратнее. А лед с нашим прибытием не справился. За спиной раздался треск. Я увеличил скорость, намереваясь уйти от разлома льдины, но внезапно лед треснул и впереди, и по бокам. Вокруг меня развезлась огромная полынья, и я на скорости буквально влетел в нее. Хрюкнув мотором, снегоход пошел ко дну. А я, зацепившись одеждой за руль, вместе с ним.

Ледяная вода обожгла тело. Одежда быстро намокала, становясь тяжелой. Мы успели упасть почти до самого дна, когда я, наконец, выпутался, и рывками стал подниматься наверх.

Из-под воды края полыньи почти не просматривались, ориентиром над головой служило лишь светлое пятно. В воде было абсолютно темно. Я греб, уже понимая, что всплываю слишком медленно. Легкие жгло огнем, а пятно почти не приближалось. Одежда тянула ко дну. Начинало казаться, что каждый рывок — последний, и на следующий сил уже не хватит.

И тут вдруг водную гладь над головой прорезали цветные мазки. Словно кто-то рисовал по воде яркой краской: золотой, красной, охрой. В этих мазках был какой-то смысл, но я никак не улавливал его. От растерянности перестал трепыхаться, и именно это приблизило конец.

Светлое пятно полыньи было все еще далеко от меня. Странные краски гипнотизировали, и тело предпочло сдаться. Руки бессильно повисли, отказавшись грести дальше. Зная, что этого делать нельзя, я тем не менее вдохнул полной грудью ледяную воду. Легкие разорвало нестерпимой болью, в глазах потемнело. Я тонул, возвращался ко дну, туда, где упокоился снегоход. А последнее, что оставалось в памяти — это яркие пятна краски.

*

Вокруг меня орали. Нестерпимо громко. Я сидел в странной позе, на коленях, склонившись вперед. В правой руке держал нож, а руки и рукава одежды были залиты кровью. Липкой и еще теплой. Оторопев от ее вида, я поднял глаза и увидел навзничь лежащего рядом толстяка в странной холщовой одежде. Бок его тоже был в крови.

Что за херня? Я повернулся на голоса. Красивая девушка, высокая, статная, с длинными русыми волосами, в старомодном платье ругалась с какими-то мужиками. Они тоже были странно одеты. И помещение, где мы все находились, залитое ярким солнечным светом, проходящим сквозь огромные проемы окон, было странным.

Кровь на руках быстро густела, становясь липкой и вязкой. Мерзкое ощущение, от которого хотелось немедленно избавиться. Уронив нож на пол, я попробовал вытереть руки об одежду. Одежда... была моя. Зимние горнолыжные штаны и куртка, насквозь мокрые. Кровь о них не стиралась, а размазывалась. Я истерично несколько раз провел руками по бокам и застыл, пытаясь успокоиться.

Девушка, бросив в мою сторону рассеянный взгляд, махнула рукой, и откуда-то сверху на меня упало легкое покрывало. Я хотел возмутиться, но не стал.

Видимо, это все галлюцинации от переохлаждения, а раз они есть, значит, я жив. Надо просто подождать, скоро все закончится. Очнусь, скорее всего, в больнице.

Вокруг продолжали кричать. Речь была незнакомая, но каким-то образом она проникала в меня, приживалась в мозгу. Казалось, еще чуть-чуть, и я пойму, о чем говорят эти люди.

Послышались звуки: сначала волочения, потом кряхтения, перемежаемые разговорами на непонятном языке. Девушка, судя по тону, всеми командовала. Потом раздались удаляющиеся шаги, и голоса стихли.

Я не решался двигаться, так и сидел на коленях под покрывалом, оперевшись одной рукой впереди себя о пол. Внезапно крепкий удар по хребту свалил меня на пол, заставив взывать от боли.

Покрывало отбросили, и развернувшись, я увидел разъяренного мужика в светлых одеждах. Он наклонился надо мной и буквально прорычал:

— За что ты пытался убить дуче Мочениго?

— Чего? — вырвалось у меня. — Какого дуче?

— Это, — мужик ткнул пальцем в сторону похожего на тонкий кинжал ножа, который я до сих пор держал в руках, — Оружие убийц и предателей!

— Стой, Торио, — из дверей показалась девушка, которую я видел ранее. — Он не убийца.

— Ты ненормальная? Мы же видели, как он напал на отца!

— Мы видели, как кто-то, — девушка выделила последнее слово, — Напал на отца, а этот появился позже.

Торио злобно расхохотался.

— Не пори ерунды, Лючи! Сейчас отведу его к судье, и там он быстро все расскажет.

— Оставь его в покое, — холодно осадила мужика девушка. — И проваливай вон. Тебя сюда никто не звал, и присутствие твое неуместно.

— Ты не смеешь меня выгонять! — топнул ногой Торио. —Когда отец умрет, я стану дуче нашего дома. Так что учись проявлять смирение и послушание!

— Отец пока не умер, поэтому пошел вон, — девушка грозно ткнула рукой в сторону выхода.

Потом поманила кого-то у себя за спиной, и из коридора показались два высоченных мужика в темной, похожей на форменную, одежде. Она что-то шепнула им, они подошли, подхватили меня под руки, рывком поставили на ноги и куда-то повели.

Я не сопротивлялся. Ну и кино мне показывают! Надо хоть что-то запомнить, друзьям потом рассказать.

Мы спускались по довольно широкой лестнице. И везде было очень много света — большие окна тянулись вдоль пролетов, освещая каждый уголок у нас на пути. Периодически от лестницы отходили в сторону коридоры. Почему-то я не догадался посчитать этажи, и когда мы, наконец, вышли в одно из ответвлений, понял, что дорогу назад вряд ли найду.

В дальнем конце коридора мои сопровождающие открыли одну из дверей и запустили меня в светлую, просторную комнату.

— Вода здесь, можете умыться. Сменная одежда на кровати, — сухо сообщил один из них, после чего, поклонившись, вышли оба, прикрыв за собой дверь.

Толкнув створку, я с удивлением убедился, что дверь они не заперли. То есть условно я был свободен. Забавно.

С удовольствием стащив с себя мокрую одежду, я подошел к красивой ванной, оказавшейся до половины наполненной водой. Лезть туда с кровавыми руками не хотелось. Я взял с полки изящный позолоченный кувшинчик, слишком легкий для своего размера. Зачерпнул воды, и поливая на руки над стоящим рядом ведром, наконец-то смыл кровь. После чего залез в ванну.

Вода там оказалась чуть теплее температуры тела. На изящном бортике лежала мочалка, похожая на морскую губку. Когда я взял ее в руку, она оказалась твердой, и я хотел было вернуть ее на место, но нечаянно выронил. В воде губка размякла, став похожей на нормальную мочалку. Хмыкнув, я рискнул применить ее по назначению: растер все тело, надеясь, что энергичными движениями и массажем мне удастся разогнать кровь, а это приведет меня в чувство, и галлюцинации закончатся.

Но не сработало. Повалявшись еще минут пять в воде, я вылез. С крючка рядом с ванной подхватил большую тряпицу, надеясь, что это полотенце, но вытереться толком не успел. Дверь в комнату распахнулась и вошла Лючи. Моя нагота, похоже, ничуть ее не смущала.

Я быстро накрутил на себя полотенце. Не знаю, что тут за нравы, но ходить нагишом перед незнакомыми девицами я пока был не готов.

— Кто ты? — тем временем спросила Лючи, беззастенчиво меня разглядывая.

— Евгений. Евгений Микулин.

— Ты из другого мира, — продолжая меня осматривать, заключила Лючи.

Интересно как. Окажись мы в Москве и появись она в моем доме вот в этом своем одеянии, я бы в жизни не предположил, что она из другого мира. Решил бы, что друзья наняли актрису надо мной поприкалываться. И кстати, с них станется.

Я нервно огляделся по сторонам. Нет, слишком уж масштабно для розыгрыша.

— Как ты сюда попал? — сделав шаг в комнату, Лючи остановилась около кучи моей прежней одежды. — Костюм какой вычурный.

— Устроил аварию на снегоходе, — пожал я плечами. — Сейчас, видимо, нахожусь в больнице, обморожение, или, может, травма какая-то, а вот это все, — я обвел комнату рукой, — Галлюцинация!

— Галлюцинация? — заинтересовалась Лючи. — Что такое галлюцинация?

— Это когда человек видит то, чего нет.

— И что же ты такое видишь? — еще больше заинтересовалась Лючи, оглядываясь по сторонам.

Я растерялся.

— Тебя вижу, комнату эту.

— Но я же есть, — теперь удивилась Лючи.

— А на самом деле тебя нет, — твердо сказал я. — И дома этого нет!

— Это не дом. Это крепость семьи Мочениго.

— Прекрасно, — как болванчик закивал я. — Вот этой крепости и нет — галлюцинация.

— Прекрасно, — копируя меня, согласилась Лючи. — Есть будешь?

Я прислушался к себе. Есть хотелось. Интересно, пока лежу без сознания, меня кормят через капельницу?

— Одевайся, подожду тебя.

Лючи отошла к окну и, свесившись наполовину, кому-то помахала рукой.

Подойдя к кровати, я скинул полотенце. На ощупь ткань новой одежды показалась мне льняной, хотя за это я бы не поручился. Штаны были не сильно широкими, но достаточно свободного кроя, без карманов. Рубаха имела довольно высокий ворот и широкие рукава, заканчивающиеся длинными манжетами. В качестве обуви у кровати стояли мягкие кожаные мокасины. Никаких носков не предполагалось, так что я просто сунул в них ноги. Сначала показалось, что мокасины для меня слишком велики, но после того как я пошевелил пальцами, они дрогнули и сжались вокруг ноги, сев очень удобно.

«Магия», — мысленно фыркнул я и обернулся.

Лючи успела отойти от окна и уже протянула руку, чтобы открыть дверь, когда та сама распахнулась ей навстречу. В комнату ввалились четверо рослых мужчин, вооруженных длинными ножами. Один из них оттеснил Лючи к стене, двое других пошли на меня.

— Ты обвиняешься в попытке убийства дуче Мочениго! — рявкнул последний, оставшийся у двери. — Требую подчиниться страже, иначе будешь немедленно убит!

Мне не понравились их взгляды. И испуг на лице Лючи. Еще и форма на них была не та, в которой щеголяли подчиняющиеся Лючи мужики. Но это же кино, так? А кто сказал, что режиссерами должны быть эти странные люди?

Кинувшись к окну, я бросил взгляд вниз. Сколько тут? Два этажа, три? Не очень ясно. Кругом, куда хватало глаз — песок. По крайней мере, я надеялся, что это именно он. Вскочив на подоконник и, завалившись вперед градусов на пятнадцать, так что практически стал падать, я прыгнул, чтобы инерция вынесла меня на кувырок. Приземлился на носки, на полусогнутых ногах и тут же ушел в кувырок через левое плечо, а потом рванул вперед, не разбирая дороги.