Красное на черном

«Эх, хорошо в стране Советской жить!»

Громкие звуки музыки эхом отражались от пустых стен большой комнаты, выкрашенных в бело-голубой, больничный цвет. Стены были плохо оштукатурены, местами краска облупилась, обнажая серый бетон. Пол комнаты был устлан дешевым линолеумом, пожелтевшим от времени, вздувшимся пузырями в некоторых местах, а у стены красовалось огромное прожженное пятно.

В комнате по всей ее длине в три ряда стояли кровати с панцирными сетками, на которые бросили тощие комковатые матрасы, устланные когда-то белыми простынями, а теперь уже посеревшими от бесконечных стирок.

На кроватях спали дети. Кто-то ворочался во сне и что-то бормотал, кто-то лежал, положив под щеки сложенные вместе ладони, кто разметался по всей постели, сбросив на пол колючее одеяло в клеточку. Комнату наполняло сопение и редкий скрип металлических сеток. Дети спали, полностью игнорируя ревущий динамик, из которого вырывались громкие звуки бравурного советского марша.

В дальнем углу комнаты на кровати сидела девочка лет десяти. Она единственная в комнате не спала. Девочка сидела на кровати в форме: черных шортах и белой футболке, две тугие длинные косички спадали ей на спину – девочка была похожа на изображение с агитационного плаката, только вот на таких плакатах дети всегда изображались с улыбками на лицах, вдохновленные мыслями о радостях коммунистического строя.

Девочка же была встревожена, она словно напряженно к чему-то прислушивалась, словно ждала чего-то страшного.

Огромная люстра под потолком вдруг качнулась, издав мелодичный хрустальный звон. Единственный предмет уюта в этой комнате, который выглядел очень дорого и очень красиво. Огромная конструкция из тысячи сверкающих стекляшек в этой скудно обставленной спальне выглядела чужеродно. Воспитанники детского дома часто спорили, откуда же она здесь взялась? Вечерами, когда уже гасили свет, они строили разнообразные теории и рассказывали истории появления этой люстры, а затем засыпали, пересчитывая хрустальные элементы светильника, которые отбрасывали слабые блики лунного света.

Маша проснулась от странного ощущения в груди – словно что-то невидимое тянуло ее изнутри, пытаясь вырвать наружу. В полутьме спальни детского дома №47 слышалось только мерное дыхание спящих детей. Двенадцать коек – двенадцать судеб, заброшенных в этот серый мир казенных стен и больничного запаха хлорки.

Поэтому сейчас девочка прислушивалась к тишине. Что-то было не так. Воздух дрожал, как летом над раскаленным асфальтом, хотя за окнами лежал февральский снег. Волосы на затылке у Маши встали дыбом.

Сначала это был едва заметный гул, похожий на работу далекого двигателя. Потом – легкая вибрация, заставившая дребезжать стекла в оконных рамах. Металлические кровати начали скрипеть в такт непонятному ритму.

– Что происходит? – сонно пробормотала Лена с соседней койки.

Маша не успела ответить. Комната вздрогнула, как живое существо, пол под ногами заходил ходуном. Дети вскакивали со своих мест, кто-то плакал, кто-то кричал. Штукатурка сыпалась с потолка белыми хлопьями.

Дверь распахнулась, и в проеме появился Петр Васильевич, их воспитатель. Обычно спокойный и невозмутимый, сейчас он выглядел растерянным.

– Дети, быстро! Все на выход! – крикнул он, пытаясь перекричать нарастающий гул. – Не паникуйте, это просто землетрясение!

Но Маша знала – это вовсе не землетрясение. То, что происходило в центре комнаты, не имело отношения к природным катаклизмам. Воздух там сгущался, закручиваясь в невидимую воронку. Пространство начало буквально рваться по швам.

Сначала в воздухе возникла тонкая черная линия, словно кто-то провел ножом по холсту реальности. Линия расширялась, трещала, источая холодный свет, который не освещал, а поглощал окружающую тьму. Из разрыва повеяло чем-то потусторонним – запахом металла и озона, звуками далекого мира.

– Господи… – прошептал Петр Васильевич, так и замерев на пороге.

Первое существо показалось из портала медленно, осторожно. Оно отдаленно напоминало человека – та же голова, тот же торс, но руки… У него было четыре руки, выходящие из плеч под неестественными углами. И ноги – тоже четыре, что делало его передвижение похожим на танец паука. Кожа его была бледной, почти прозрачной, сквозь нее просвечивали синие вены.

За первым последовали другие. Трое, четверо, пятеро – они двигались бесшумно, их многочисленные конечности работали в странной, гипнотической синхронности.

Один из пришельцев повернул голову в сторону детей. Его глаза были огромными, черными, лишенными белков. Когда он открыл рот, Маша увидела ряды мелких острых зубов.

– Бегите! – заорал Петр Васильевич, но было уже поздно.

Существа двинулись к детям с пугающей быстротой. Их четыре руки хватали всех подряд – Лену, Сашу, маленькую Олю. Дети кричали, пытались вырваться, но силы были неравны.

Одно из существ схватило Машу четырьмя руками одновременно. Прикосновение обожгло девочку холодом. Она почувствовала, как ее тянут к порталу, к этой зияющей дыре мира.

И тут окна разлетелись на тысячи осколков.

Через проемы ворвались люди в черной военной форме, их лица скрывали тактические маски. Они двигались быстро, слаженно, как единый организм. В руках у них было оружие – но не привычные в такой ситуации автоматы, а что-то странное, излучающее голубоватое свечение.

– Контакт! – крикнул один из них. – Пять субъектов, класс неизвестен!

Голубые лучи прорезали воздух, существа шипели и отступали, но не отпускали детей. Один из бойцов – высокий, с командирскими нашивками – выстрелил во что-то, похожее на сеть из света. Сеть опутала ближайшего пришельца, и тот с криком отпустил Сашу.

– Маша! – услышала девочка знакомый голос.

Она обернулась и не поверила своим глазам. Через разбитое окно в комнату спрыгнул еще один человек, но его она узнала сразу. Иван – тот самый Иван из рассказов, которые шептали старшие дети. Иван, который ушел в другой мир и вернулся, чтобы спасти всех.

Только теперь в его глазах горел странный огонь, а вокруг рук плясали искры настоящей магии.

– Держитесь подальше от портала! – крикнул он детям и вскинул руки.

То, что произошло дальше, Маша запомнила навсегда. Иван словно стал центром бури – магической, разрушительной, прекрасной. Воздух вокруг него закипел энергией, и существа дрогнули, почуяв силу, превосходящую их собственную.

Магия Ивана обрушилась на пришельцев ослепительной волной. Существа зашипели, их многочисленные конечности судорожно сжались, и они начали отступать к порталу. Бойцы в черном воспользовались моментом – их энергетическое оружие работало безотказно, отсекая пути к отступлению.

– Гоните их в дыру! – скомандовал Иван, его голос звучал странно, словно в нем слышались отголоски далеких миров.

Один за другим пришельцы исчезали в черном разрыве, их крики становились все тише. Последнее существо, то, что пыталось утащить Машу, метнуло в Ивана что-то вроде шипа, но магический щит отразил атаку. Через секунду и оно скрылось в портале.

– Дети целы? – устало спросил командир отряда, снимая маску. Лицо у него было покрыто шрамами.

– Все живы, Костя, – ответил Иван, не сводя глаз с портала. – Но это еще не конец.

Он оказался прав.

Портал вдруг расширился, его края затрещали, как рвущаяся ткань. Из глубин разрыва донесся звук – низкий, вибрирующий, от которого кровь стыла в жилах. Что-то огромное шевелилось в темноте по ту сторону.

Первое щупальце появилось медленно – серое, толстое, покрытое присосками размером с кулак. За ним показалось второе, третье… Они извивались в воздухе, словно нащупывая добычу.

– Отступаем! – крикнул Костя, но они не успели.

Щупальца метнулись вперед с нечеловеческой скоростью. Одно из них ударило Ивана в грудь, отбросив к стене. Другое смело с ног двух бойцов. Остальные обвились вокруг детей, которые снова закричали от ужаса.

Иван поднялся, вытирая кровь с губ. В руке у него материализовался меч – не обычный, а сотканный из чистой магии, излучающий белое пламя.

– Маша, Лена, все к выходу! – заорал он и метнулся к ближайшему щупальцу.

Клинок прошел сквозь серую плоть, как нож сквозь масло. Монстр взревел, и из портала появились новые отростки – десятки, сотни. Они заполняли комнату, крушили мебель, рвали стены.

Иван рубил без остановки. Отсеченные куски щупалец дымились и рассыпались пеплом, но на месте каждого появлялись два новых. Портал разрастался, его края достигли потолка, и в бетоне появились трещины.

– Здание не выдержит! – крикнул Костя, прикрывая огнем отступление детей.

Иван поднял свободную руку, и над ними засияли магические опоры – невидимые балки, удерживающие рушащуюся конструкцию. Пот струился по его лицу от напряжения.

– Петр Васильевич! – позвал он воспитателя. – Выводите всех немедленно!

Учитель, бледный, как полотно, подхватил на руки маленькую Олю и помчался к выходу. За ним потянулись остальные дети. Лена обернулась на пороге.

– А как же Маша?

Иван оглянулся. Девочка стояла посреди хаоса, словно не замечая творящегося вокруг кошмара. Щупальца проносились мимо нее, но странным образом не касались. Вокруг Маши мерцало слабое голубое свечение.

– Маша! – крикнул Иван. – Беги отсюда!

Девочка не ответила. Она медленно, как в трансе, шла к порталу. Голубой свет становился ярче, и Иван с изумлением понял – это не магия извне. Свечение исходило от самой Маши.

Потолок затрещал. Магические опоры Ивана дрогнули, и обломки бетона посыпались вниз. Он из последних сил удерживал защиту, но чувствовал – долго не продержится.

– Маша, что ты делаешь?! – отчаянно заорал он.

Девочка остановилась у самого края портала. Голубое свечение пульсировало вокруг нее, как живое существо. Она подняла маленькую ладонь и медленно коснулась черного разрыва.

Портал дрогнул. Щупальца замерли, их хватательные движения стали неуверенными. Маша глубже погрузила руку в разрыв, и тот начал сжиматься.

– Невозможно… – прошептал Иван.

Но портал действительно закрывался. Края его сходились, чернота светлела, щупальца с воем исчезали. Через несколько секунд разрыв схлопнулся совсем, оставив после себя только слабое мерцание в воздухе.

Маша рухнула на пол без сознания. В тот же миг подломились последние опоры, и здание обрушилось.

***

Петр Васильевич стоял на набережной, прижимая к себе плачущих детей, и смотрел на груду обломков, которая еще недавно была их домом. Рядом толпились прибежавшие соседи, кто-то вызывал спасательные службы.

– Дядя Петя, – всхлипнула Лена, – а они живы?

Учитель не знал, что ответить. Как можно было выжить под такими завалами?

Но тут груда бетона и арматуры зашевелилась. Обломки начали подниматься в воздух, словно невидимая рука раздвигала их в стороны. Из-под завалов показался Иван – грязный, окровавленный, но живой. На руках он нес Машу.

За ним один за другим выбирались члены его отряда. Костя хромал, у двоих других были сломаны руки, но они спаслись.

– Как… как это возможно? – пробормотал кто-то в толпе.

Иван осторожно опустил девочку на снег и проверил пульс. Маша была жива, только без сознания. Вокруг ее тела еще мерцали слабые отблески голубого света.

– Кто она? – спросил Костя, подходя к Ивану.

Тот покачал головой.

– Одна из воспитанниц. Мы с ней сдружились, когда я приходил сюда. Хорошая девочка, печальная только очень. Никаких магических способностей в ней раньше не замечал, но то, что она сделала… – Он посмотрел на место, где был портал. – Это что-то странное, небывалое! Такого не может быть!

– Сказал человек из другого мира, победивший психопата, пытавшегося уничтожить все живое? – Костя с усмешкой посмотрел на Ивана. – Уж кому удивляться всяким непонятным вещам, так точно не тебе, командир.

Иван задумчиво посмотрел на лежащую у него на руках девочку. Константин был прав, и все же что-то было не так. Что-то странное, даже по меркам этого мира, было в этой девочке с длинными темно-русыми косичками. Может быть, оно могло помочь Ивану, способно было бы вернуть ему то, что он потерял два года назад?

Маша тихо застонала и открыла глаза. Они были обычными, детскими, без всякого мистического свечения.

– Дядя… – прошептала она, глядя на Ивана. – Я так странно спала…

Иван улыбнулся.

– Все хорошо, малышка. Теперь все будет хорошо.

Но в глубине души он знал: что-то начинается. Кто-то по ту сторону границ миров объявил охоту на детей. И Маша, кто бы она ни была, стала ключом к тайне, разгадать которую им только предстояло.