Красные ведьмы: операция Конго

Сидя на заднем сидении такси доктор Пол Банза глядел в окно, нервно баюкая недорогой портфель из потертой кожи, постукивал ногой, и думал, что при роде его деятельности волнение — штука абсолютно непозволительная. Глядя на улицу, он старательно гнал от себя легкую панику, заставляя думать о чем-то постороннем, вроде того, что ему нравится и одновременно не нравится этот большой город, что так триумфально приветствовал главное событие восьмидесятых — Олимпиаду, что далеко не с первого раза решили провести в Москве. Таксист все поглядывал на него в зеркало заднего вида, видно, что возить чернокожих ему было в диковину, хотя в стране хватало иностранных студентов и представителей дипмиссий. Ничего, сейчас в столице СССР появилось столько иностранцев, что такси на всех не хватит. Банзе полагалась служебная машина, он охотно ей пользовался. Но не сейчас, не сегодня. Хотелось бы обойтись без такси, но выхода не было. Приставленный шофер точно сливал все маршруты в КГБ, а там были бы рады узнать, с кем видится Банза, и то везет в своем портфельчике, а еще что будет с ним, если кто-то обо всем узнает.

Хватит, приказал он себе. Смотри в окно. Любуйся. Такого в Африке ты не увидишь.

Английский у Банзы хромал, но в большинстве своем собеседников он понимал, мог объясниться. С русским дела были гораздо хуже. Ну, в самом деле, глупо было бы считать, что в родном Конго, где говорили в основном на французском и банту, кто-то примется обучать грубоватому русскому, с его обилием рычащих, отрывистыми слогами, которые Банзе казались даже хищными. В СССР по-французски говорили мало, предпочитая немецкий и английский. Но кое какие слова Банза выучил: традиционные «матрьёшка, балалайка, водка», а еще «мир, дружба». А еще русские называли Москву златоглавой, словом, которое Банза не мог выговорить даже в страшном сне. Когда он понял перевод, то сперва до него не дошло, в чем дело, почему у этого города золотая голова. И только увидев эти величественные храмы, до него дошел масштаб этой холодной страны. Кстати, почему холодной? Лето в Москве оказалось вполне сносным, температура держалась у комфортных двадцати пяти-двадцати семи градусов, совсем как дома, в марте, но в Москве было значительно суше, чем в субтропическом Конго, отчего Банзе иногда казалось, что весь рот высох до самой глотки.

Машина держала курс на запад Москвы, и очень скоро въехала на территорию Олимпийской деревни вдоль Мичуринского проспекта. На въезде Банза показал пропуск, который очень долго вертел в руках молоденький милиционер с наивным детским лицом, таким юным, будто он только что пришел на пост со школьной скамьи. Нерешительно помявшись, юный сержант пошел звонить, уточнять, можно ли пропустить на олимпийский объект не зарегистрированный автомобиль. Минуты ожидания показались Банзе вечностью. Он сжал ручку портфеля и вытер пот с широкого черного лба. Таксист вновь покосился на него в зеркало и сказал что-то на русском. Немного ознакомившись с русскими ругательствами за время пребывания в Москве, Банза понял, что шофер неприлично обозвал милиционера.

—Не понимаю вас, — вполголоса сказал Банза на французском.

Наконец, милиционер вернулся к машине, отдал Банзе пропуск и неловко козырнул, после чего шлагбаум подняли. Банза откинулся на спинку «волги» и шумно выдохнул через широкие ноздри. Машине пришлось покружить между типовыми шестнадцатиэтажными новостройками олимпийской деревни, где квартировали спортсмены разных стран, прежде чем Пол нашел свой дом. Расплатившись с таксистом, он торопливо направился к подъезду, чувствуя, как неприятный взгляд водителя сверлит его мокрую спину. Может, таксист тоже был из всесильного КГБ, которым так старательно пугали Пола и спортсменов перед поездкой?

В квартире на девятом этаже, с типовой мебелью, с паркетным полом и зелеными обоями, которую Банза делил с тренером команды легкоатлетов Самсоном Дамиба, было пусто. Дамиба все еще был на тренировке, пытаясь выжать из своих подопечных хотя бы какой-то шанс на призовое место. Банза не вмешивался, изредка наблюдая за ходом тренировок. Он уже давно сделал свою ставку на марафонца Луи Азанга, самого рослого и выносливого бегуна со всей команды. Но без специальной подготовки у Луи шансов было мало, ведь на Олимпиаду отбирались спортсмены со всей страны, с порой весьма средними показателями. Тренироваться им было особо негде, учитывая ряд политических потрясений и вооруженных переворотов в стране. Но, посылая команду в дружественный СССР генеральный секретарь Республики Конго Бо-Болика Локонга Монсе Мигамбо убедительно просил спортсменов привезти в Конго хотя бы одну медаль. Тренер Дамиба, конечно, иллюзий не питал, и даже осмелился возразить, что на фоне спортсменов из других стран у его подопечных шансов немного.

—Мы постараемся усилить ваши шансы, — сухо сказал Мигамбо. И так в команде появился доктор Пол Банза, сместив уже имеющегося врача. У Банзы была репутация волшебника, но говорили о его чудесных методах не с благоговейным придыханием, а с легким страхом, поскольку методы были насквозь непонятными. Но если даже генсек пользовался его услугами, то и спортсмены приняли помощь доктора, пусть даже не без некой внутренней борьбы. Но вскоре даже женская часть команды Конго перестала воспринимать Банзу, как нечто чужеродное, ведь он действительно был превосходным терапевтом. Самсон Дамиба, правда, в сердцах восклицал, что не понимает, как один доктор может повлиять на результаты соревнований, ведь ощутимого преимущества он не увидел, а Банза даже порой не приходил на тренировки. Но вскоре Дамиба замолчал. В конце концов, генсеку виднее. Дружить с Банзой Самсон Дамиба точно не собирался, в квартире они были безукоризненно вежливы друг с другом, не пытаясь скрыть неприязнь. Пол знал, что врач, которого он заменил, был каким-то родственником Самсона, потому он и злится, но ему было наплевать.

Закрыв дверь комнаты, Банза сбросил пиджак, мокрую от пота рубашку и брюки. Оставшись в одних трусах, он торопливо открыл портфель и вынул из него несколько внушительных пачек долларов и немецких марок. На миг полюбовавшись на богатство, он снял с полки чемодан, с легким усилием снял фальшивое дно, и затолкал пачки денег туда. Вот так! Подальше от глаз соседа и уборщицы, что приходила каждый день. На первое время сойдет и это убежище, а затем, при отъезде, он найдет хороший тайник в баулах с экипировкой команды. Ведь на пути сюда все прошло как по маслу. Затолкав чемодан обратно в шкаф, Банза лег на кровать. Теперь, когда он позаботился о себе, следовало подумать о том обещании, что он дал за закрытыми дверями генеральному секретарю страны.

Бегун Луи Азанга перед марафоном заметно нервничал. Он и раньше принимал участие в спортивных соревнованиях, но это всегда были состязания местячковые, на знакомом африканском континенте, и все эти чемпионаты были настолько незначительными, что большинство спортсменов, с которыми Азанга общался на масштабной русской Олимпиаде, о них даже не слышали. Был, например, забег, призом в котором оказался мешок кукурузной муки, и Азанга этот забег выиграл. Для его большой, вечно голодной семьи, это был неплохой подарок. Но в Москве, оценивая шансы, Луи с горечью осознал, что он вряд ли займет хотя бы третье место на пьедестале почета, шансы, что он вообще сойдет с дистанции, не добежав до финиша, были велики. Марафон проходил вдоль Москвы-реки, бегунам предстояло преодолеть дистанцию в 42 километра. На такое расстояние Азанга еще не бегал. Сидя в раздевалке, он пытался привести в норму дыхание и отчаянно потел.

Дверь открылась. На пороге показался доктор Банза. Луи торопливо вытер мокрые ладони о спортивные трусы.

—Волнуешься? — с улыбкой спросил Банза. —Не стоит, поверь. Ко всему надо подходить с холодным сердцем.

Азанга помолчал. Он не всегда понимал слова ученого доктора, и не знал, как сделать сердце холодным. Это, видимо, была метафора, ему на прошлой неделе объясняли, что такое метафора, он даже вроде бы понял, но потом забыл. Стыдно было признаться, что он вообще не очень умный, читал с трудом, а складывать простые числа до сих пор получалось с большим трудом. Его младшие братья и сестры вообще ни читать, ни писать не умели, а их фоне Луи был просто академиком.

—Давай, я тебя осмотрю еще раз, — сказал Банза. Луи послушно поднялся, позволив доктору прослушать его сердце, осмотреть горло и глаза, посчитать пульс. Банза казался взволнованным, а обычная процедура медосмотра показалась Луи слегка скомканной и поверхностной, обычно это было дольше, тщательнее. Но на этот раз осмотром все не закончилось. Банза вынул из своего чемоданчика стальную коробку, а из нее — шприц и бутылочку с мутноватой жидкостью.

—Это что? — испугался Луи Азанга. Банза криво усмехнулся.

—Чего ты так переполошился? Это просто витамины, стимулятор. Очень полезно для сердца, сегодня ты не в такой отличной форме, как обычно, но все это из-за волнения…

Прежде чем Банза приблизился, Азанга перехватил его руку и сжал так, что доктор охнул от боли.

—Ты что делаешь? Пусти немедленно, — прошипел Банза. На его черном лбу выступили крупные капли пота, но Азанга не отпускал.

—Я не хочу. Мне это не надо! — веско сказал Азанга. — Я и так пробегу, без ваших витаминов, или что вы там туда подмешали…

—Ты? Пробежишь сорок километров? — Банза вырвал руку и расхохотался, зло, с нескрываемой яростью. — Да вы все ни на что не годны, вся команда. Вы слабые, неподготовленные и жалкие! Знаешь ли ты вообще, что на эту Олимпиаду не поехала половина мировых спортсменов? Да, они ее бойкотировали по политическим соображениям! А если бы поехали, у вас вообще не было бы даже малейших шансов! Они тренируются много лет, по-настоящему, серьезно, с полной отдачей, пока ты бегаешь за курицами вдоль озера! На первом же испытании вас повышвыривают с арены, как щенков! И когда вы вернетесь с позором на родину, тебя и твою семью просто расстреляют! Ты понял? Потому что ты предал партию! Ты предал Народное движение революции, которое доверило тебе выступить на соревнованиях с честью!

Азанга, напуганный страстной речью, отступил на шаг и захлопал глазами. Не дав ему опомнится, Банза рявкнул:

—Снимай трусы! Быстро!

Азанга повиновался. Банза торопливо протер его ягодицу ваткой, смоченной в спирту, и вонзил иглу, с силой вдавив поршень шприца. Азанга слабо охнул, почесал место укола и торопливо натянул спортивные трусы. Его качнуло в сторону. Неуклюже пошатнувшись, он сел на кушетку. Дыхание Луи стремительно замирало, зрачки в вытаращенных глазах расширились до предела, а кожа, еще минуту назад, почти угольно-черная, посерела. Банза дважды щелкнул пальцами перед лицом Луи, но тот даже не глазом моргнул. Доктор торопливо вынул из саквояжа четыре черные свечи, зажег их и поставил их на пол, замыкая свою жертву в квадрат. Следом он вынул пузырек с густой кровью африканской змеи, смешанной с соком дикого дурмана, смочил в ней палец и быстро нарисовал на лбу Луи кривую спираль. Последним штрихом стала горсть пепла, которым Банза вымазал щеки бегуна. Когда приготовления были завершены, доктор нараспев произнес:

«Zahra'keth, orisha vel'khan,

Ase norath, kivuli ven'than.

Vodun noctis, anima fracta,

Surge ex umbris, vita contracta!»

«Тени земли, услышьте мой зов,

Духи забытые, восстаньте вновь.

Ночь раскрывает врата своей тьмы,

Встань из могилы, служи мне, немой!»

Азанга медленно поднялся. Его лицо было пустым и страшным, словно он уже умер. Гортанные звуки, издаваемые Банзой на древнем языке, растекались по комнате, заполняя каждый угол. Из рта Луи текла слюна и капала на пол. В дверь нетерпеливо постучали, но никто не обратил на стук внимания. Банза поднял руки кверху, и Азанга повторил его жест. Оба синхронно, как в зеркале, повторяли дикие ломанные движения, в которых было мало человеческого, только жуткая первобытность, смешанная с запахом крови, пела и страха. Банза возвысил голос, мало заботясь о том, что его могут услышать. Черные свечи, распространяющие удушливую вонь, сгорали с невероятной быстротой. Голос Банзы почти гремел.

"Veyra'shan, morathis tal'khan,

Zephyros norath, swift'ra ven'than.

Alatus noctis, spiritus liber,

Cursus ex ventis, velox et celer!"

"Ветра земли, услышьте мой зов,

Духи воздуха, дайте мне основ.

Крылья ночи, свободу неси,

Беги быстрее птицы, лети!"

На лбу Луи выступили холодные капли пота. Тело напряглось, словно о пытался вырваться из кошмарного сна. Подойдя ближе, Банза поднялся на цыпочки, ведь бегун был так высок, и зашептал ему в ухо:

—Мой мальчик, ты непременно должен завтра обойти всех бегунов на марафоне. Как только ты выйдешь на старт, как только дадут сигнал, ты побежишь, да так, что у тебя будут рваться жилы от напряжения, но ты не позволишь никому себя обойти. Все эти сорок с лишним километров ты будешь первым, ты сделаешь все, чтобы получить свое золото. Ты не будешь обращать внимание на боль, на усталость, ты просто будешь бежать, поскольку от этого зависит вся твоя жизнь. Нет ничего важнее, только быть первым.

Аганза слушал, его тело сотрясалось в мелких судорогах, но, когда доктор перестал шептать, черт лица марафонца разгладились, он успокоился, и только серая кожа, да мокрый от пота лоб выдавали в нем недавние страдания. Отойдя от него на шаг, Банза сосредоточенно разглядывал Луи, и, кажется, был удовлетворен результатами. В действенности своего метода он нисколько не сомневался, марафонец обязательно выполнит приказ, чего бы ему это ни стоило, а Банза, станет не только свободным, но и очень богатым. Он подумал, что ему можно будет не возвращаться в Конго, родина давно не была ему дорога. Его манила сытая Европа, Франция или Бельгия, или же Канада, где он мог открыть свою практику и продолжать заниматься любимым делом, а мог и не заниматься ничем. Главное — завершить сделку с премьером, лидером партии Народное движение революции, хотя… За пределами страны тот был ему не страшен, а его спецслужбы были жалкими и слабыми. Но… Лучше было подстраховаться. Кто знает, какими были связи у Мигамбо?

Свечи догорели. Намочив полотенце, Банза тщательно вытер лицо находящегося в ступоре Луи. Убрав использованную атрибутику обратно в саквояж, Банза осторожно усадил бегуна обратно на кушетку, после чего произнес: Vigil'ra, morathis tal'khan. Surge ex umbris, servus me'than! (Очнись, дух, услышь мой зов. Восстань из тьмы, служи мне вновь!) и дунул ему в лицо. Азанга, словно, вынырнув из глубокого сна, заморгал и потряс головой.

—Что?.. Что?.. — произнес он.

—Как самочувствие? — весело спросил Банза. — Ты будто задремал, Луи.

—Я… — Аганза прислушался к себе и неожиданно широко улыбнулся. — Я себя таким легким чувствую. Ваши витамины просто волшебные, доктор Банза. Кажется, я готов лететь, как птица. Будьте уверены, я не подведу ни вас, ни Народное движение революции. Чувствую, что сегодня я буду первым!

—Прекрасно, — одобрил Банза и торопливо взглянул на часы. — Тебе уже пора.

Когда доктор открыл дверь, там уже стоял тренер Самсон Дамиба с перекошенным от злости лицом, который тут же схватил Луи за плечо и выволок наружу.

—Тебе уже давно пора на старт, какого черта ты тут ждешь?

Луи не ответил и торопливо направился к месту сбора. Дамиба потянул носом, торопливо обшарил взглядом углы медицинского кабинета, но Банза торопливо закрыл дверь у него перед носом, пресекая попытку пройти внутрь. Вонь сгоревших свечей отчетливо витала в воздухе, и Самсону могло быть известно их предназначение. А если он увидит содержимое саквояжа, проблем только добавится, уж до кого, а до Самсона доходили жутковатые слухи о методах доктора Банзы.

—Что здесь происходит? — настороженно спросил Дамиба. Банза запер дверь и сухо ответил:

—Не суйся не в свое дело. Иди и заставь Аганзу бежать. Сегодня он будет лететь, как птица, уж поверь мне.

Последняя фраза ему очень понравилась. Банза рассмеялся и повторил:

—Уж сегодня он будет лететь, как птица!

Старт марафона был назначен на 17:15. Банза ежился. Для него было слишком холодно, градусник показывал всего плюс восемнадцать, переменчивая московская погода была для него мучительной. С утра, понадеявшись, что распогодится, он оделся слишком легко, к тому же все время, пока он занимался древним ритуалом, его то и дело бросало в жар, но сейчас Банзе было холодно, слишком холодно, к тому же адреналин схлынул, перестав поддерживать организм. Идти на Лужнецкую набережную, где стартовали бегуны, вообще было лишним, ведь бежать спортсменам предстояло несколько часов, но Банза должен был увидеть результат. Луи перед стартом казался спокойным и заряженным на победу, даже Самсон Дамиба был удивлен его состоянием, нервно оглядывался на Банзу, подозревая некий подвох. Доктор сделал вид что не замечает его подозрений. Если все пройдет хорошо, нужно обработать еще одного спортсмена, боксера в среднем весе, но бокс — это не бег, здесь недостаточно одной скорости, а метод Барнзы умений держаться на ринге не прибавлял. Ладно, марафон так марафон, любая медаль в зачет команды Конго будет смотреться весьма солидно. На фаворитов гонки Банза старался не глядеть, спортсмены и СССР, Нидерландов и ГДР явно на голову превосходили Луи Азанга, и в его сторону даже не глядели. Никому не известный африканский бегун их не волновал. Лица марафонцев были хмурыми и сосредоточенными, а воздух вокруг был наэлектризован от напряжения так, что малейшая искра могла его воспламенить. Когда судья выстрелил из стартового пистолета, бегуны бросились вперед. Луи стоял где-то далеко, но после хлопка он бросился бежать, едва ли не расталкивая своих конкурентов. Буквально через пару минут он обогнал большую часть марафонцев и устремился вперед по набережной. Проводив его взглядом, Банза начал продираться сквозь толпу. Дальше стоять не было смысла. Марафонская трасса проходила вдоль Мосвы-реки по нескольким набережным, успеть за бегунами было трудно, транспорта хватало не всем, потому Банза решил добраться до середины марафона, и уже потом доехать до Бережковской набережной, там бегуны должны были развернуться. Многие тренеры уже мчались следом за своими марафонцами.

Растолкав болельщиков, Банза вышел на тротуар. Маршрут был ему примерно известен, но шансов догнать Луи не было никаких. Неподалеку в автомобиль «волга» втискивались тренеры из команд Замбии и Эфиопии. Банза кинулся к ним, надеясь, что ему тоже хватит места, но эфиопский тренер закрутил головой: занято, занято, все занято…

—Доктор Банза!

Это кричал Самсон Дамиба, который нашел машину. Банза кинулся к нему и втиснулся в переполненный автомобиль. Ему досталось неудобное место в середине. Зажатый с двух сторон Самсоном и тренером из Танзании, Банза сжимал свой саквояж, надеясь, что его содержимое е пострадает. Утром, когда он вернулся с завтрака, ему показалось, что вещи лежат немного не так, чемодан сдвинут. Опасаясь за тайник, Банза торопливо проверил его содержимое и успокоился: нет, никто не нашел его схрон.

—Аганза очень хорошо стартовал, — горячо зашептал Самсон ему на ухо. Банза покосился на тренера из Танзании: он мог не понимать языка банту, в Танзании говорили основном на английском и суахили, но кто знает, кто знает… Шофер, который вез их к месту назначения, белый, русский, все косился в зеркало заднего вида и морщился, наверняка был приставлен КГБ.

—Аганза сильный спортсмен, — спокойно ответил Банза. — Он справится со своей задачей. Партия ему доверяет.

—А тебе партия доверяет? — прошипел Самсон. — Наверное, очень, раз тебя направили на Олимпиаду? И не думай, что ты можешь так легко меня обмануть. Я знаю возможности Луи, он не способен выдержать эту дистанцию, и не способен обогнать наших конкурентов. Что ты сделал с ним?

—Я тебя не понимаю

—О, не прикидывайся. Ты меня очень хорошо понимаешь.Я знаю, откуда ты родом, Пол. Я знаю, что ты приехал в Конго из Бенина, и знаю, чему тебя учила твоя семья. Думаешь, я не смог бы распознать вонь твоего проклятого вуду? Я помню этот запах с детства. Я помню, как болел отец, и мать позвала к нам колдуна, эти черные свечи, эта кровь и запах… Я помню это, Банза! Африка такая большая и такая маленькая, Пол! Мы все здесь на виду, особенно такие, как вы. Все знали, что Мигамбо не просто так пришел к власти, сколько не говори о партии, но люди в курсе, что он обращался к колдунам вуду, и ты — один из них. Ты заколдовал моего бедного Луи, и он помчался быстрее птицы, ты ведь сам мне это сказал. Мы ни за что не взяли бы ни одной медали без колдовства. Нам нужно было чудо, и ты сделал чудо, Банза! Иначе зачем было менять доктора команды?

—Врача сменили, потому что моя квалификация лучше, — сухо ответил Банза. —Вот и вся причина. Я практикую много лет. Нет других причин.

Самсон помолчал, а потом упрямо добавил:

—Если Луи победит, это будет нечестно.

—Если Луи победит, какая тебе разница, что для этого пришлось делать? — грубо ответил Банза.

Самсон перевел взгляд на саквояж Банзы и спросил:

—Что у тебя там?

—Инструменты. Лекарства. Тебе какое дело?

—Какие инструменты? — настаивал Самсон. — Куклы с иглами? Пепел мертвецов?

—Закрой рот, — приказал Банза.

Вряд ли его тон остановил бы Дамибу, но машина остановилась на Фрунзенской набережной. Пассажиры торопливо покинули автомобиль и бросились к ограждениям, с нетерпением ожидая бегунов, которые маячили вдалеке разноцветными точками. Банза, стиснув руку саквояжа, щурился и переводил взгляд с одной точки на другую, на таком расстоянии ему было не понять, кто бежит впереди. Самсон Дамибу стоял рядом, подпрыгивая от нетерпения, а потом он завопил:

—Мой мальчик! Мой мальчик! Он бежит первым!

Луи Аганза действительно бежал первым, на пару корпусов опережая спортсмена из ГДР. Следом бежал марафонец из СССР, а за ним, уступая буквально считанные сантиметры бегун из Нидерландов. Банза впился взглядом в лицо Луи и похолодел. Что-то было не так. Аганза явно выбился из сил, что на половине дистанции было очень плохо. Его выпученные покрасневшие глаза налились кровью, а дыхание было прерывистым и напряженным.

—Он слишком быстро бежит! Слишком быстро! — заволновался Самсон. Банза скривился. Обругав себя последними словами. Чертов марафон! Почему ему не пришло в голову запрограммировать Луи так, чтобы он экономно расходовал силы? Но Банза велел ему бежать быстрее всех, и Луи побежал, исполняя желание своего нынешнего повелителя. Доктору показалось, что даже с такого расстояния видит, как выпрыгивает из груди сердце спортсмена. Недоброе предчувствие шевельнулось в голове Банзы. Но пока Луи бежал, не просто бежал — летел как птица.

На повороте нидерландский бегун обошел марафонца из СССР и стремительно сократил расстояние между собой и Аганзой. Луи увидел это и прибавил ходу, и в тот же момент подвернул ногу. Банза ахнул, увидев, как Аганза взмахивает руками и падает, его нога издает сухой хруст, ломается, на дорожку брызжет кровь, а кость выскакивает наружу. Самсон закричал с ужасом, Луи издал душераздирающий вопль. Со своего места Банза видел, как Аганза пытается подняться и продолжить бег, волоча за собой ногу. Перескочив через ограждение, доктор побежал к нему. Луи выл, прыгал вперед, волоча ногу, что грозила оторваться. Банза вместе с Самсоном уложили его на землю. Где-то завывала сиренами скорая. Вращая безумными глазами, Луи вырывался и все пытался бежать.

—Принеси воды! Быстро! — приказал Банза. Перепуганный Самсон побежал к ограждениям. Не теряя времени, Банза положил руку на лоб извивающегося Луи и торопливо произнес:

—Zarak'tul morgath, sha'karn ith'varra, jah'rim tal'keth, akor'van ith'zul, jah'rim tal'keth, akor'van ith'zul (твой хозяин приказывает тебе успокоить свое сердце и забыть обо всем).

Луи обмяк и затих. Когда Самсон прибежал к ним с бутылкой воды, Азанга уже плакал от боли и огорчения, а Банза вкалывал ему обезболивающее и успокоительное. Это был провал. Злясь на себя, на неуклюжего Луи, Банза забрался в карету скорой помощи и сопроводил Луи в больницу. Самсон ехал с ними и смотрел на Банзу с ненавистью.

—Это все твоя вина, — сказал он. —Будь ты проклят. Как только моего мальчика доставят в больницу, я пойду к газетчикам и все про тебя расскажу!

Банза промолчал и опустил голову. Самсон отвел взгляд от доктора и с тревогой посмотрел на плачущего от боли марафонца. Банза нервно крутил массивное позолоченное кольцо на среднем пальце, думая о том, что ему предстоит сейчас мобилизовать все свои способности, но для этого нужен подходящий момент. Едва скорая остановилась у больницы, Самсон выпрыгнул и начал кричать и звать на помощь врачей, но здесь никто не говорил по-французски и уж тем более, на банту. Медики пытались оттеснить тренера, и Банза неожиданно встал на их сторону, помогая оттащить Самсона от Луи. В суматохе никто не обратил внимания, что тренер вдруг на мгновение обмяк, а затем, внимательно уставившись на врача, начал поднимать и опускать руки в нелепых, почти танцующих движениях. Со стороны это выглядело как дикий первобытный танец, но на них никто не смотрел.

Или почти никто.

Через минуту все было кончено. Вялый Самсон Дамибу поплелся в больницу, где без особого интереса попытался разузнать что-то о судьбе своего подопечного. Банза вышел на дорогу и замахал руками, призывая такси. Машина остановилась почти сразу, причем водитель «жигулей» вытаращил глаза, явно не ожидая увидеть на своем пути чернокожего. С большим трудом Банза объяснил водителю, как добраться до олимпийской деревни. Путаясь между одинаковыми многоэтажками, Банза, наконец, добрался до своей, сунул водителю пять рублей, и торопливо побежал к подъезду.

Дверь квартиры оказалась не заперта. Почуяв неладное, Банза попятился, но кто-то сильный появился позади и втолкнул его внутрь.Доктор влетел в квартиру и упал на пол, уткнувшись в чьи-то ноги в серых брюках и узконосых черных туфлях. Банза поднял голову. Перед ним, на его кровати, сидел худой мужчина в сером костюме, с узким суровым лицом, тонкими губами и очками в толстой оправе. В комнате Самсона и гостиной копошились в вещах так же одетые мужчины. На кровати лежал открытый чемодан Банзы с взрезанной подкладкой. Вещи валялись на полу. А на столе лежали пачки денег, вся валюта, которую Банза уже мысленно потратил в другой, свободной от предрассудков, стране. Мужчина в сером костюме неприятно улыбался, и Банза понял, что попал в западню.

Банзу увезли сразу и в тот же день отправили в камеру, темную, без окна, со странными неровными стенами, покрашенными в отвратительный зеленый цвет. Под потолком горела всего одна тусклая лампочка, не выключающаяся ни днем, ни ночью. Кроме лампочки других источников света не было. В углу находились умывальник и низкий унитаз, как в африканских поездах или на вокзалах, от которого немилосердно воняло. Несколько раз Банзу водили на допросы, поверхностные, странные, будто бы его стражам вообще были не интересны ответы. У переводчика, помогающего следователю, пожилого, лысеющего мужчины, был отвратительный французский, так что Банзе даже почти не приходилось делать вид, что он не понимает, о чем ему говорят. Банза потребовал визит консула, но ему отказали. То же самое было с адвокатом, как будто исчезновение доктора команды Республики Конго для всех прошло незамеченным. Спортсмены как минимум должны был задавать вопросы, куда пропал их врач, но известий от них не было. Всемогущее КГБ просто стерло Банзу с лица земли, будто ластик.

На четвертый день заточения Банзу вновь повели на допрос, и на сей раз в комнате с ним оказался вовсе не невнятный следователь с глупыми вопросами с требованиями признания в шпионаже, а тот самый высокий мужчина с худым лицом, маленькими глазами и столь же скупым крохотным ртом. При этом голос его был гулким, хорошо смодулированным, почти радийным. Так говорили дикторы и выдающиеся политики. Давешнего переводчика тоже не было, вместо него с мужчиной в кабинете сидела юная красавица-блондинка, которой было не больше двадцати, с приветливым добрым лицом, одетая в добротный синий костюм, явно не купленный в магазине. Она даже слегка улыбнулась Банзе. Глядя на нее, Банза подумал, что его костюм измят, а от него самого воняет. Банзу подтолкнули к столу и, насильно усадив, приковали наручниками, стиснув оковы так, что он скривился от боли. Блондинка метнула на своего начальника умоляющий взгляд, но тот не отреагировал.

—Начнем, — скомандовал мужчина. — Меня зовут майор Царенко.

Девушку, что переводила, не представили. Французский у нее был безупречный, акцент почти не слышался.

—За что меня арестовали? — спросил Банза. — Я требую, чтобы мне предоставили адвоката и сообщили об аресте в консульство Конго. Я иностранный гражданин и имею право…

—Вас подозревают в шпионаже, доктор Банза. А со шпионами в СССР разговор короткий, — прервал Царенко. — Так что никаких прав у вас нет. Наша страна только оправилась от войны, и меньше всего на свете нам бы хотелось вступать в новую. Особенно сейчас, когда империалисты угрожают нам со всех сторон, подрывая наши идеалы. Вы очень интересный персонаж, доктор Банза. Признаться, мы ждали неприятных сюрпризов от очень многих участников Олимпиады, но от представителя Республики Конго, с которой у нас только-только установились дипломатические отношения, ничего подобного даже предвидеть не могли. Понятно, вас держали под наблюдением, но оно было довольно формальным. Ровно до одного момента.

Майор Царенко вынул из папки несколько фото и протянул их Банзе. Тот бегло взглянул на них, но в руки не взял, понимая, что попался.

—Вы ведь узнали этого человека? — участливо спросил Царенко. — Это помощник посла в Конго Уткина, Павел Трегубов. Вот вы с ним в посольстве, вот в машине, вот на улице. А вот вы передаете ему пакет, а он вам — деньги. Что было в пакете, доктор Банза?

Банза молчал. Блондинка больше не смотрела на него с сочувствием, теперь на ее лице было холодное презрение. Царенко выждал паузу, а затем, бегло ухмыльнувшись, положил на стол холщовый мешочек.

—Трегубов арестован. Ему даже дипломатическая неприкосновенность не помогла. Когда речь идет об интересах страны, мы становимся безжалостны, доктор Банза, неважно, иностранец это или гражданин СССР. Трегубов пытался выбраться из страны, но не успел. Его взяли прямо в аэропорту. И при нем было это.

Царенко высыпал содержимое мешочка на стол. На столешницу с грохотом выпало несколько невзрачных камешков, которые тускло блеснули в свете ламп. Блондинка поглядела на камни с интересом, в ее глазах вспыхнула догадка.

—Это алмазы, — спокойно сказал Царенко. — Анализ показал, что их родина — африканский континент. Рабочая версия нашего ведомства такова: вы привезли алмазы, подкупили помощника посла, чтобы он передавал вам шпионские материалы. Но понимаете ли, в чем дело, доктор Банза, ваша личность оказалась куда сложнее. При задержании у вас изъяли очень интересный коктейль. А наружное наблюдение зафиксировало весьма странное поведение вашего бегуна и вашего тренера. У обоих в крови обнаружили ряд веществ, причем мы не все смогли определить. Наверняка известно, что это нейротоксины животного происхождения, растительный скополамин и атопин, скорее всего из дурмана, аконит и что-то еще. У Луи Азанга этого вещества больше, чем у Самсона Дамибу. У обоих мы нашли следы уколов, в изъятом у вас кольце обнаружен механизм, позволяющий впрыснуть эту отраву, и следы яда мы тоже нашли. Но…

Царенко положил на стол упакованное в полиэтиленовый пакет кольцо. Банза не поднял глаз.

—Химические вещества не объясняют странного поведения Азанги и Дамибу. Азанга бежал к финишу на пределе человеческих возможностей, обогнав явных фаворитов, и, если бы не сломал ногу, пришел бы к финишу первым. Даже после падения он порывался бежать дальше, скакать на одной ноге. А его тренер, поссорившись с вами, вдруг устроил какие-то танцы с бубнами, после которых почти потерял интерес к собственному спортсмену. Он не помнит ни о какой ссоре с вами, не помнит, как повторял ваши странные жесты, и не понимает, как после нескольких недель неприязненных отношений вдруг воспылал к вам таким почтением. С Дамибу работало несколько наших специалистов, включая врачей, и почти ничего не могли добиться, пока в разговоре не мелькнуло упоминание: Банза из Бенина, Банза из Бенина, после чего Дамибу будто язык отрезали. Ничего не хотите пояснить мне, доктор?

Банза не поднимал головы. Молчание затягивалось.

—СССР — прогрессивная страна, — сказал Царенко. —Современная. И мы отвергаем всякую мистическую ересь. У нас есть церкви, знаете ли, но туда ходят старики, которые при царе родились, мы не хотим им это запрещать. Советский человек ни в бога, ни в черта не верит. Но вы поставили нас в тупик. Когда я побеседовал со специалистом по странам Африки и попросил рассказать о Бенине, то узнал, что это столица религиозного культа вуду. У нас очень мало специалистов по Африке, доктор Банза, особенно по древним религиозным течениям, но даже поверхностные знания дали нам понять, какие вещества применяют ваши колдуны. Это очень интересный коктейль. Однако только его недостаточно, чтобы подавить волю человека и заставить его обогнать всех бегунов или забыть о недавнем скандале. Ваши методы, доктор Банза, нас очень интересуют. Поэтому мы предлагаем вам компромисс. Вы будете работать на нас, получите политическое убежище, если надо. А за это обучите наших сотрудников вашей методике. А когда обучение завершится, мы подумаем о вашем возвращении в Конго. Или же, как вариант, в другую страну, при этом вы сохраните капитал, полученный за продажу алмазов.

—А если я откажусь? — спросил Банза. Царенко улыбнулся.

—Ну, вот вы и созрели для диалога, я рад. Если вы откажетесь, то вас обвинят в шпионаже, и шансов вернуться у вас не будет. Вы сгинете где-нибудь в тайге или на севере. Наши зимы суровы, доктор Банза, местами они длятся почти бесконечно. Так что я советую вам взяться за обучение наших сотрудников.

—Вы не понимаете, о чем просите. Это невозможно. И дело не в моем нежелании, — сказал Банза. —Подобные умения можно получить только с рождения, по праву крови. И не каждый сын или дочь получает этот дар от матери или отца. Этому нельзя научиться, если у вас нет данных. Я ничего не могу вам гарантировать.

В голове Банзы на миг промелькнули годы подготовки, вкус крови и запах зловонного дыма. Как мог этот ничего не понимающий белый, не разбирающийся в тонких материях, чего-то от него требовать?

Царенко поморщился.

—Детали меня не интересуют. У вас есть полгода, чтобы подготовить наших людей. Если это, как вы говорите, окажется невозможным, свои умения вы будете применять где-нибудь на урановых рудниках. Даже очень сильные люди там живут от силы года три. Вы протянете не больше года.

—У меня есть время подумать? — прошептал Банза.

Он чувствовал себя загнанным в угол.Конечно, никакого шпионажа не было. Контакт с помощником посла был установлен еще год назад, на одном из приемов в честь начавшихся дружеских отношений Республики Конго и СССР. И там, за рюмочкой рома, Банза, после недвусмысленных намеков, дал понять Трегубову, что может привезти для него настоящие африканские алмазы, которыми славился район Шикапа, неподалеку от реки Кванго. Камни здесь почти все добывались кустарным способом, алмазы фактически валялись под ногами. Обработать семью старателей, которые бездумно поделились частью добычи, для Банзы было несложно. Конечно, часть прибыли он намеревался отдать им. Провести алмазы в обмундировании спортивной команды тоже было несложно, если бы на таможне обнаружили контрабанду, предстояло еще доказать, кто из спортсменов вез ее, но необработанные камни никто не нашел. И вся операция, которую Банза продумал до последнего шага, рухнула из-за каких-то случайностей. Ему казалось, что, общаясь с Трегубовым он был осторожен, но их все равно засекли. И теперь он был в западне, откуда не было иного выхода.

—Подумайте, —жестко сказал Царенко. — Точнее, примите единственно верное решение. Я готов выслушать ваше согласие завтра утром.

Банза прохаживался по стерильной лаборатории, придирчиво оглядывая предоставленные ему ингредиенты, из которых предстояло приготовить убойный коктейль, что парализовал сознание человека, открывая возможность для опытного гипнолога проникнуть в самые потаенные уголки мозга и заставить сделать невозможное. Поворошив увядающие растения, осмотрев свернувшуюся в террариуме змею, он покопался в кучке грибов, без жалости отбросив почти половину. Четверо его новых учеников глядели на Банзу во все глаза.

—Прошу смотреть внимательно, — строго сказал Банза, натягивая на лицо маску. — Наши запасы ограничены, к тому же они не слишком свежие, так что гарантировать, что из этого получится, я не могу. Запомните, всегда надо иметь дело со свежими растениями и живыми рептилиями, чтобы сделать живое мертвым и заставить мертвое подчиняться…

Умелыми движениями, Банза, схватив змею, выдавил из ее желез яд, после чего отрубил ей голову, и стал спускать кровь в высокую колбу. Когда сосуд наполнился багровой жидкостью, Банза начал поочередно добавлять туда сок дурмана и мелко порезанные ягоды и грибы, нагревая жидкость и доводя ее почти до кипения. Ученики морщились: вонь в лаборатории стояла невыносимая. Помешивая и встряхивая зелье, Банза со злостью думал о своем новом статусе. Ему, уроженцу черного континента, была невыносима мысль, что он, по сути, оказался в рабстве, и его новые хозяева могут сделать с ним все, что хотят.

Конечно, он согласился на предложения майора Царенко, поскольку иного выхода не было. На протяжении нескольких дней он рассказывал о своем роде, культе вуду, о методах, которыми его семья воздействовала на людей, а том, как его в свое время попросили помочь представители Народного движения революции, и о том, как он приводил к власти генерального секретаря Республики Конго. Что думали теперь власти о внезапном исчезновении врача олимпийской команды, которая выступила на соревнованиях абсолютно бесславно, не получив ни одного призового места. Банза спросил, что стало с Луи Азанга и Самсоном Дамибу, но ответа не получил. Вместо этого Царенко долго и нудно расспрашивал его о химическом составляющем коктейля вуду, заклинаниях и способом приведения человека в состояние зомби и вывода из него.

—Как я понимаю, основа вашего метода лежит, все-таки, в психотропных средствах, верно? — уточнил Царенко. — Ваши псевдо-заклятия… хорошо, пусть не псевдо… Но это, безусловно, обычный гипноз, пусь и весьма своеобразный. Но без этого дьявольского зелья он вряд ли подействует так же эффективно. У гипнотизируемых все равно существует определённый порог, за который они не перейдут: например, если попытаться заставить испытуемого убить себя или другого, он обязательно остановится. Сколько бы мы не проводили опытов в этом направлении, инстинкт самосохранения все равно оказывается сильнее.

—Дело не только в зелье, — возразил Банза. — Хунганы… колдуны вуду обладают силой, недоступной для простого смертного, хунган видит духов предков, которые помогают ему в этом деле, он может общаться с ними, входя в особое трансовое состояние. Это недоступно простым гипнологам.

—А мне кажется, вы просто преувеличиваете собственную значимость, — бегло усмехнулся Царенко. — Завтра мы проведем полевые испытания: используем ваш коктейль, причем параллельно с вами будет действовать и наш гипнолог. Вы получите одни и те же задания, причем не просто с какими-то элементами подчинения, а граничащими с опасностью для здоровья и даже жизни. Постарайтесь убедить нас, доктор Банза, что вы можете что-то больше, чем просто гипноз.

И Царенко улыбнулся тонкими губами. Эта змеиная улыбка совершенно стерла губы с его лица. Банзе стало страшно. Даже в Конго, когда его способности использовали едва ли не каждый день, и так же часто угрожали расправой, он не чувствовал такого отчаяния. Оставшись один в своей комнате, Банза лег на кровать, свернувшись в позу эмбриона. Остатки его отваги, изрядно потрепанной нестабильным политическим положением Конго, давно улетучились. Он чувствовал себя совершенно раздавленным. Лежа без сна, Банза крутил в голове предстоящие тестовые испытания: что ему придется делать? Говоря Царенко о трансовом состоянии, в которое входили колдуны вуду, Банза знал, что лукавит. Безусловно, настоящие хунганы, или люди, считающие себя таковыми, действительно входили в особое трансовое состояние, но Банза уже много лет считал это лишним, прибегая к упрощенной версии, состоящей из определенной жестикуляции, способной подтолкнуть жертву к необходимым действиям. Мистическая экзальтация занимала слишком много времени, в условиях вечных вооруженных стычек и переворотов в Конго, у него не было на это времени. Он сам не знал, как это действует, но, получив докторскую степень, Банза узнал, что под влиянием определенных психотропных препаратов все пациенты вели себя примерно одинаково, а при помощи гипноза их можно было столкнуть в пропасть беспамятства и полнейшего повиновения. И если это стало понятно ему, то вероятность, что и КГБ придет к тому же мнению была вполне вероятна.

Его разбудили рано утром, и, не дав позавтракать отвели в подвал, примерно туда, где его раньше держали в камере. Пол Банза шел и запоминал повороты, будто надеясь, что ему удастся вывернуться и сбежать. Это даже слегка отвлекло его от действительности.

Его привели в небольшую комнату с небольшим окном, что вело в соседнюю камеру, где в окружении медиков стояли два солдата. В комнате, кроме Царенко, было несколько сотрудников ведомства в штатском, а также мужчина в белом халате, который поглядел на Банзу с легким высокомерием. Переводила Царенко все та же красотка-блондина.

—Доктор Банза, разрешите представить вам доктора Андрея Жирнова, это очень известный психотерапевт в СССР, который серьезно занимается техникой гипноза, — любезно сказал Царенко. —Сейчас вам и доктору Жирнову предстоит дать задание своим подопечным. Задание очень простое: нужно вставить в револьвер патрон и сыграть в русскую рулетку. Знаете, что это такое?

Банза знал, и тут же ответил:

—Это не будет чистым экспериментом. Я не говорю на русском, мой подопечный меня не поймет.

—Мы это предвидели. Ваш клиент владеет языком. Сколько времени нужно, чтобы приготовленный вами коктейль подействовал?

—Не больше минуты. Значительно меньше. Все зависит от человека, — пробормотал Банза.

—Отлично. Уведите пока клиента доктора Банзы, а вы, товарищ Жирнов, приступайте.

Банза уставился в окно. Жирнов отправился к своему подопечному, которого усадили на стул и сделали укол. После, Жирнов вынул из кармана обычную чайную ложечку и велел солдату следить за ней. Тусклы монотонным голосом русский гипнотизер медленно вводил солдата в транс. Банза начал потеть, видя, как у солдата замедляется дыхание, как закатываются его глаза, а он сам превращается в кисель. Но даже с другой стороны стены Банза видел: что-то идет не так. Жирнов, видимо, велел солдату зарядить револьвер, и тот сомнамбулическими движениями потянулся к оружию, вогнал в барабан патрон. Жирнов нервно оглянулся на стекло, сглотнул, а затем отдал приказ солдату поднести дуло к виску и нажать на спусковой крючок.

Солдат медленно поднял револьвер, поднес его к голове.

И так же медленно опустил.

Жирнов скомандовал снова. Солдат вновь поднял руку, но на сей раз даже не донес револьвер до головы. На третий раз он взял оружие в руки, подержал и опустил. На четвертый даже не прикоснулся к оружию. Обмякнув на стуле, солдат медленно сползал вниз, бессмысленно таращась в стенку, пока не упал, ударившись головой о стол. Подбежавшие медики торопливо нащупали пульс и столь же торопливо подняли солдата и унесли прочь. Жирнов выглядел злым и обескураженным. Повернувшись к окну, он выразительно пожал плечами и вышел из комнаты. Банза вытер мокрый лоб.

—Ваша очередь, доктор, — сказал Царенко. На деревянных ногах Банза направился следом за караульным.

Второму подопытному, который удивленно приподнял брови, увидев Банзу, быстро ввели препарат. Выдохнув, Банза встал напротив, ожидая, когда гремучая смесь зелья африканских предков впитается в кровь русского военного. Зрачки солдата стремительно расширились, и Банза начал медленно поднимать руки, совершая ломанные резкие движения, которые завораживали жертву, будто танец королевской кобры. Он почувствовал возбуждение и радость, когда русский солдат начал повторять эту смертельную пляску за ним.

«Zahra'keth, orisha vel'khan,

Ase norath, kivuli ven'than… — начал Банза.

За исключением глаз, что следили за каждым движением африканца, солдат оставался неподвижным. Его светлая кожа не просто серела: она синела, а щеки проваливались, словно он уже умер и начинал разлагаться. Когда Банза почувствовал, что воля солдата окончательно сломлена, он приблизился к нему и прошептал:

—Мой мальчик, я хочу, чтобы ты взял револьвер, зарядил его и, трижды прокрутив барабан, вставил ствол в рот, после чего спустил курок. А после этого ты можешь отдохнуть и забыть все, что велел сделать тебе твой хозяин.

Солдат совершенно спокойно подошел к столу и взял оружие. Банза следил за ним во все глаза, единственный патрон на столе выглядел абсолютно настоящим. Солдат без всяких сомнений вставил его в барабан револьвера, прокрутил несколько раз и с совершеннейшим спокойствием вставил дуло в рот. Напряжение в комнате было таким, что его можно было резать ножом. Банза выдохнул: что, если не получится?

Солдат спокойно надавил на спусковой крючок. Револьвер громко щелкнул. Выпустив его из рук, солдат с апатичным спокойствием лег навзничь и закрыл глаза. Его дыхание был медленным и почти неслышным. Банза почувствовал, как прилипла к мокрой спине рубашка. Дверь открылась. В комнату вошел Царенко и его переводчица. Глаза у блондинки были вытаращены от изумления. Она взирала на Банзу с благоговейным страхом.

—Доктор Банза, это… ну, это браво, — гулким, отскакивающим от стен голосом, произнес Царенко. —Кажется, мы с вами сработаемся. Теперь вам осталось только подготовить к работе наших сотрудников.

Банза был убежден, что Царенко не сможет решить вопрос обучения, поскольку требований к потенциальным ученикам было много. Однако спустя три недели Банзу отправили в учебный центр, где он встретился в восемьюстами сотрудниками КГБ, из которых требовалось отобрать способных обучаться.

—Вы помните, что я не говорю по-русски, — заявил Банза ранее. — А объяснять придется очень много, причем часто почти на пальцах. Ваши сотрудники должны хорошо говорить на французском.

—Принято, — кивнул Царенко. — Что еще?

—Они должны быть молоды. В зрелом возрасте освоить даже простейшие приемы будет очень сложно, особенно если вы не верите в высшие силы.

—Принято, — согласился Царенко. —Еще?

Банза задумался. По большому счету никаких других критериев для выбора не было, кроме, разве что одного: дара. Дара и способности его развить. Он был убежден, что найти человека, способного освоить азы колдовского мастерства вуду в СССР будет невозможно. Но отказать майору он не мог, прекрасно понимая, что в этом случае его судьба будет решена. Царенко же был настроен решительно. С африканского континента уже приходили посылки, в которых присылали необходимые коренья, грибы, растения и животных, необходимых для приготовления зелья. Кроме того, майор велел сотрудникам лаборатории поискать аналоги токсинов в мире местной фауны и флоры. Химический состав зелья уже был изучен, так что Банзе не требовалось даже самостоятельно его готовить, но он предпочитал действовать по старинке, размалывая каждый элемент в деревянной ступке до тех пор. Пока от него не оставалась лишь вонючая пыль.

—Не знаю, — вяло признался Банза. — Нужно будет смотреть. Я никогда не занимался преподаванием. Вы должны понимать, что мамбо и хунганы впитывают обучение с малых лет, нельзя познать вуду за несколько месяцев, это должно впитаться в кровь, стать кровью и нервами, иначе ничего не выйдет.

—А кто обучал вас?

—Моя мать и бабушка. Они были известными мамбо — колдуньями — в городе, свой дар я унаследовал по женской линии. И еще один хунган… колдун, чтобы вы поняли. Никого из них уже нет в живых…

В огромном спортивном зале, куда согнали молодых агентов, Банза сразу почувствовал удушье. В воздухе пахло потом, дешевыми духами и страхом. Русские агенты разглядывали Банзу с настороженным интересом, а он, абсолютно растерянный, таращился на них, не знаю, с чего начать. Царенко взирал на это с раздражением, а затем нетерпеливо спросил:

—Вам что-то мешает начать?

—Их слишком много, — признался Банза. —Это может затянуться на несколько дней. Зелье ведь не главное, нужно иметь хотя бы искру дара, чтобы научиться его применять.

—И?.. Командуйте, доктор. Высекайте из них искры. И желательно, поскорее.

Легко сказать. Банза стиснул зубы и промолчал. Видя его нерешительность, Царенко приказал сотрудникам разбиться на группы по десять человек. Банза обратил внимание, что в группах было примерно поровну мужчин и женщин, очень юных и очень красивых. Европейские женщины всегда казались ему более привлекательными, чем чернокожие. В голову невольно закралась мысль, что несколько из них вполне могут оказаться в его власти, это даже слегка возбудило Банзу. Он вытер пот и поманил к себе первую группу. Остальным было велено выйти вон.

Банза не ждал никаких выдающихся результатов, поэтому нисколько не удивился, когда первые десять человек его ничем не порадовали. Дара в них не было. Поначалу молодые сотрудники КГБ проверялись у гипнолога Жирнова, который тестировал их на возможность обучения гипнозу. Жирнов без особых сомнений отобрал двух парней из десятки, Банза, просто посмотрев на них, забраковал без сомнений. Жирнов удивленно поднял брови, но Банза не стал объяснять. А как объяснишь? Он и без тестов видел в глазах наделенных даром людей некий светящийся ореол, белый у голубоглазых и зеленоглазых и красноватый у кареглазых. Это было равносильно заглядыванию в магический шар.

Вторая и третья десятка тоже не порадовали. А вот в четвертой Банзу привлекла девушка: невысокая, коротконогая пепельная блондинка, довольно некрасивая, с лошадиным лицом, темными глазами и хриплым, почти мужским голосом. Еще до того, как ее протестировал Жирнов, Банза увидел в темных глазах блондинки знакомые красноватые отливы. Блондинка прошла тест, после чего к ней подошел Банза.

—Повтори за мной вот эти движения, — приказал он, изобразив руками довольно простой символ подчинения. Блондинка без промедлений повторила жест. Банза кивнул.

—Пока этого достаточно, — сказал он.

Третий, четвертый и пятый десяток никаких результатов не принесли, и на этом первый день отбора завершился. С каждой неудачей Банза нервничал все больше, потел и думал: в Конго даже во время очередного переворота было все проще и понятнее, там он не боялся за свою жизнь ежесекундно. Но, кажется, ока его не намеревались отправить на каторгу. Уходя из зала, Царенко хмыкнул:

—Ну, одна из пятидесяти довольно неплохо, согласитесь?

—Еще не факт, — упрямо ответил Банза. Да, какие-то зачатки дара у некрасивой блондинки были, но вот уверенности, что она сможет ими воспользоваться — никакой. Оценить, насколько она талантлива навскидку пока нет возможности. Он посмотрел на нее и подумал: надо же, до чего она некрасива. Нет никакого сравнения с переводчицей Царенко, этой девушкой с кожей цвета молока и глазами небесного цвета, прозрачными, с белым святящимся ореолом.

Второй и третий день не принес никаких результатов, а вот на четвертый Банза отобрал сразу четверых: рослого парня с лицом тупицы, русоволосую красавицу с длинной косой и сонными лисьими глазами, худенького азиата и невероятно красивого брюнета. До конца недели больше никаких результатов не было. Царенко сидел с непроницаемым лицом, но было видно, что он недоволен. Последующие проверки проредили ряды избранных. Рослый парень и азиат выбыли, в итоге в ведении Банзы остались всего трое: некрасивая блондинка, девушка с косой и красавец-брюнет.

—Всего трое? — недовольно произнес Царенко. Банза покачал головой.

—Возможно, четверо.

Царенко оглянулся по сторонам, наткнулся взглядом на Жирнова и махнул в его сторону подбородком:

—Вы имеете в виду его?

—Нет, — ответил Банза и поклонился в сторону красавицы-переводчицы, что по-прежнему сопровождала Царенко. — Я говорю о ней.

Блондинка ошарашенно вытаращила глаза. По лицу Царенко было непонятно, удивлен ли он, но Банза стоял на своем:

—У этой девушки есть способности. Я в этом убежден.

Блондинка слабо запротестовала, но Царенко жестом велел ей замолчать. Жирнов гневно таращился на Банзу, но не осмелился высказать ни слова. Оставшиеся сотрудники жались к стене, переглядываясь между собой, блондинка шепталась с красавцем, оба бросали на Банзу настороженные взгляды.

—Построиться! — приказал Царенко. Сотрудники спешно выстроились по росту, переводчица, после нетерпеливого жеста начальника, нерешительно примкнула к ним. — Назвать себя!

—Лейтенант Егор Чирцов, — отчетливо произнес красавец-брюнет.

—Лейтенант Ирина Акуник, — сказала девушка с лисьими глазами.

—Младший лейтенант Оксана Смирнова, — прохрипела платиновая блондинка. И, наконец, красавица-переводчица вымолвила своим дивным голосом:

—Лейтенант Юлия Крымова.