Краткий Очерк Истории ИТИ

Краткий очерк истории ИТИ
Доктор К. Коллоди
Издательство ИТИ 302г.

Как известно, Институт Трансгенных Исследований является не просто передовым научным учреждением обитаемого мира, но основой всей современной науки, экономики и жизненного уклада Директории в целом.
Наша Директория родилась в непростые, суровые годы третьего десятилетия после Хомокоста. "Народно-Демократическая Трудовая Коммуна" – этим экстравагантным названием молодое государство было обязано своему вождю, легендарному Алопецию Трепонему. Основоположник, как можно догадаться по имени, был по основе голой обезьяной неуточнённой видовой принадлежности, что и привело его к быстрому финалу жизни: проповедуя всеобщее равенство и аскетизм, Трепонем отказывался носить тёплую одежду как “сделанную из меха угнетённых животных” и питался исключительно растительной пищей – неудивительно что вождь электората быстро простудился и умер на фоне общей слабости и истощения организма. По крайней мере так было объявлено приемниками правителя – “Комитетом Охраны Анимализма, Парламентаризма и Примордиализма”. Эта структура, запомнившаяся под аббревиатурой КОАПП, оставила неоднозначный след в истории, однако именно её политические меры создали Институт таким, каким мы все его знаем.

В процессе фракционной борьбы внутри КОАПП быстро победила группа фундаменталистов-радикалов, превратившая идейное наследие Трепонема и его личность в абсолютный аргумент в любой политической дискуссии. Как обычно и бывает в такой ситуации – аргумент превратился в культ личности покойного вождя, похороны которого затянулись. Толпы всяческих основ со всей южной Италии стекались в Город, тогда ещё просто постоянный лагерь освобождённого электората, расположенный на руинах старого человеческого города. В раннем пост-хомокостном мире, лишённым самых простых технологий, это политическое шоу заняло почти год. Всё это время нетленность тела поддерживалась смачиванием в самодельном спирте, который выдавался из стратегических запасов, но долго так продолжаться не могло. Наконец, было принято решение мумифицировать тело для вечного открытого поклонения.

Поскольку после событий первых двух десятилетий образованных существ практически не осталось, уход за телом был поручен безымянному низовому активисту Комитета, голому землекопу по основе. Этот, с позволения сказать, учёный, предложил оригинальный метод получения формальдегида из крови дроздов и крупных попугаев, которые, как известно, могут употреблять метанол, биопрекурсор формальдегида, без тяжёлых последствий. Идея не нашла понимания, но сам научный и биологизаторский подход вызвал интерес. Землекопу оставили административную работу, а на производство консерванта были брошены все имевшиеся в распоряжении интеллектуальные силы. В основном это были уцелевшие лаборанты, санитары и носители обрывков старого образования, но задача не оказалась слишком трудной, так что фермент скоро был найден. Довольно быстро вокруг процесса сохранения тела сложился коллектив единомышленников, объединённых идеей не только бальзамирования, но и восстановления химической и биологической науки в целом. В те времена это было опасным занятием – режим Анималистов стоял на отрицании человеческого наследия, особенно культурного, уцелевшего в памяти переживших Конец Людей и годы анархии изделий. Но политика оказалась важнее принципов. В борьбе за политическое наследство Трепонема, новый лидер КОАПП объявил необходимым исследование мозга гениального вождя, источника успеха новой власти. Специальным указом были созданы Лаборатория N1 – непосредственно занимавшаяся сохранением тела и мозга Алопеция и N2 – по поиску уцелевших человеческих технологий. Можно было бы предположить, что вторая лаборатория была просто слепой надеждой на удачу, но как выяснилось впоследствии – её бюджет многократно превосходил хранителей тела, так называемых формалинщиков или формалистов. Мы так и не знаем, почему власти были убеждены в существовании старой техники. Но они оказались правы и основание Лаб2, как её стали называть, стало отправной точкой истории Института.

Первые годы работы были посвящены поиску информации об остатках человеческой техносферы, составлению карты южной оконечности Зоны и восстановлению паранормальных знаний. Первый успех пришёл в 36 году – в старом колодце на современной окраине Города был найден омолаживающий комплекс ДорианГрей++: весь комплект оборудования – автоклав, секвенсор и управляющий модуль. Инструкции в комплекте не оказалось, установить биотическое подключение тоже не удалось, поэтому управлять системой пришлось с резервного пульта – нажимая механические кнопки и двигая регуляроры. Освоение техники стало не только научным, но и настоящим жизненным подвигом – история не сохранила точного числа добровольцев-испытателей, но оставила след в институтском фольклоре: до сих пор молодые учёные поют у костра заветное караоке -
Тысячи птиц надо мною летают
А я смотрю в небо и умираю
Кровь застывает, глаза закрываю
Абсолютное большинство добровольцев были птичьих основ, зачастую искалеченные ветераны бесчисленных конфликтов между индейками и индюшками.

Так или иначе, серия экспериментов закончилась успехом – лаборатория смогла имплементировать пайплайн омолаживающих процедур в социально значимом объеме.

Восторженное руководство Коммуны предоставило учёным все возможные ресурсы и значительную управленческую автономию.
Организация росла стремительно – поисковые партии, экспериментаторы и зоологи-теоретики создавали новые отделы и лаборатории практически каждый год. Даже розыски в городской канализации и связанных с ней системах пещер принесли ощутимые результаты – разнообразное биомедицинское оборудование, фрагменты документации и кибридные импланты. Казалось, кто-то специально сохранил артефакты Людей в единственном месте с постоянным тесла-зацеплением в обитаемом мире. Вскоре пришло время расширять географию деятельности.
Здесь следует обратить внимание на социополитические особенности прото-Директории середины первого века после Хомокоста. Южная часть Апеннин, вышедшая из пламени безгосударственности и ресурсной войны, представляла собой лоскутное одеяло анклавов, населённых преимущественно птичьими основами, хотя в верхушке сложившегося общества были представлены самые разнообразные виды, чаще млекопитающие. Все они говорили между собой на русском языке, который ещё в дохомокостные времена стал лингва-франка низшего электората западной Евразии. За прошедшие века историкам так и не удалось найти причины геномного однообразия такой обширной территории и ответить на вопрос – куда исчезли носители других языков, которые точно населяли эти территории в конце Непоняток. Современная мультиосновность и мультикультурность домена – результат позднейших миграций и переселений.

К концу начала середины последней трети первого века о.Х. власть над НДТК сосредоточил бывший литературный секретарь Трепонема, известный массам исключительно под творческим псевдонимом Альбатрос Эволюции. Крайний популист добился народной поддержки простым способом – обещал всё всем. В частности, первым пунктом его программы был “Каждому по потребностям!” для чего предполагалось определить потребности научным путём. Эта идея была почерпнута из сохранившихся в памяти некоторых существ обрывков учения древнего человеческого философа Харитона, ставшего модным в эпоху позднего постиронизма. Потребности определяли комиссиями эмпатов и телепатов, что, естественно, привело к взрыву коррупции и молниеносно создало сильнейшее имущественное неравенство среди коммунаров. Власть под Альбатросом (кстати первым вождём птичьего происхождения более чем за пол века) зашаталась. Вначале он пытался воззвать к сознательности масс – был вброшен девиз “Птицам деньги не нужны!” и установлен стандартный коммунарский паёк – две пачки комбикорма и одна маргарина в день, с небольшими изменениями действующий до сих пор. Мгновенно поползли слухи о спецпайках для не-птичьих основ, об “блатных” эмпатах из комиссий, которых кормят птенцами электората и поят т.н. “птичьим молоком”. Чем на самом деле было это молоко – никто не знал, но слухи распространялись один ужаснее другого. Назревала революционная ситуация.
Правящий класс решил две проблемы одним ударом – избавился от некомпетентного правителя и нелояльного населения.
К этому времени в распоряжении Лаб2 было достаточно восстановленных знаний и собранного оборудования чтобы создать высокоточное биологическое оружие – вирус “Птичий Грипп”. Конечно, речь не шла о геноциде. Вирус производил прицельный дефолт мозга – устойчивое снижение IIQ существ с геном KRT75, ген перьевого кератина, существующий исключительно у класса птичьих. Вирус не только снижал IIQ до 60-65 единиц, но и модифицировал поведенческие структуры, делал жертву послушной и неагрессивной. Конечно, заболевание протекало по-разному. Часть заражённых оказалась иммунна к вирусу, у части он вызывал парадоксальную реакцию – вспышки ярости и хищничества, проявившиеся 28 дней спустя начала эпидемии. Поскольку применение вируса держалось в тайне – властям пришлось объяснять происходящее неким “Бешенством генных структур”, тяжким наследием прошлого и пережитком до-коммунарских общественных отношений.
Ни политики, ни учёные не учли одного – птицы составляли не только трудовое крестьянство и городской пролетариат, но и основу вооружённых сил, состоящих в основном из тяжеловооружённых страусов, боевых петухов и пингвиньей пехоты. Индейки и индюшки, основное сельское население, формировавшее дивизии народного ополчения, стали неспособными просто прибыть на сборные пункты.
Коммуна осталась беззащитна от вторжения окружавшего его моря варваров. Что немедленно и произошло.
К началу войны пришедшего в полный дефолт Альбатроса сменила доселе никому не известная Фаина Гербер, как понятно из имени - герберка(самка гозмана) по основе. Дела анималистов шли плохо. Окружающие анклавы отгрызали куски страны, экономика трещала, КОАПП превратился в вцепившуюся друг в друга свору.
Нужны были решительные меры.
Предшественники Гербер дорожили доступом к автоклавам и не позволяли делать ребилдинг ни рядовым коммунарам, ни тем более, иноанклавцам. Но когда стало ясно, что Коммуна не сможет отбиться от окружающих хищников – Фаина решила возглавить то что нельзя было победить. Домен, который позиционировал себя как сосредоточие социальной справедливости вывел на рынок эксклюзивный доступ к здоровью и саморазвитию. Доступ для кого угодно – кто мог заплатить золотом, ценными ресурсами или лояльностью. Равенство кончилось.
Институт стал не только политическим и элитарным органом государства, но и основой экономики – бывшим анималистам больше продавать было особо нечего: даже мясо, яйца, пух и молоко электората и близко не приносили таких доходов, как продление жизни, наращивание красоты и ума авторитетов всей южной Италии. Институт расцвёл.

Именно в это время основой научной и медицинской работы стал секвенсор Sherman/KA-5003, найденный археологической экспедицией в 93 году.

Здесь уместно вкратце описать работу секвенсора и автоклава в целом.
Ребилдинг состоит из двух качественно различных операций – дизайна тканей и функционального модулирования.
И то и другое можно делать разными способами. Секвенсор – это первоочередной инструмент работы с тканями изделия, от отдельных молекул до организма целиком. Он состоит из системы молекулярных датчиков, щупов и манипуляторов, фемтопроцессора материи и интеллектуального ульмотрона. Как и вся поздняя человеческая техника, ульмотрон обладает частичной самостоятельностью и не столько управляется, сколько командуется оператором с помощью ментального подключения к функциональному пространству представлений устройства. Это происходит с помощью мультиспектрального кибридного, телепатического или биотического интерфейса. Вопреки распространённым околонаучным мифам, ульмотрон не является ультрамикроскопическим трансдуктором, само слово “Ульмотрон” – просто название дохомокостного производителя (также как общеизвестные Джакузи или Патефон), образованного от имени Ульмо – бога-повелителя материи какого-то древнего человеческого племени. Ульмотрон работает с тонкой структурой вещества, воздействуя на конфигурации специального и административного полей объекта. Поскольку при этом нарушается причинность, обусловленная симметрией времени – для руководства процессом требуется вмешательство сознания, как источника нарушения симметрии причинности. Поэтому каждый ульмотрон – единичное изделие ручной работы, требующее первичной настройки оператором. Традиционно фирма Ульмотрон называла свои флагманские продукты по имени автора-настройщика: в частности, наш институтский прибор, производственный номер 5003 – продукт сознания (а точнее сказать воли и фантазии) некоего Константина Анатольевича Шермана, чей индивидуальный стиль процессинга материи теперь отражается на всех наших изделиях. Конечно ульмотроны, используемые в других отраслях народного хозяйства, например при транфугиозе силицидов или поатомном отверждении соверенов – гораздо более простые приборы. Для управления ими необходимо и достаточно твёрдое намерение изготовить именно нестираемый золотой соверен и ни что-то иное, но для управления Шарманкой, как мы называем наш аппарат, требуется глубокое знание биологии, физики и материальной алхиметики – и способность выражать эти знания на макроязыке секвенсора.

Кроме моделирования генома, важнейшей задачей секвентирования является первичная закачка знаний в мозг изделия. Дикий электорат или джигурда обычно обязаны своими знаниям пренатальному программированию калушей, но, к сожалению, мы пока не смогли восстановить эти нейротехнологии. Благодаря институтскому парку из двух сотен самозапиральников как человеческого, так и нашего собственного производства, мы можем подращивать изделия из зародышевого до взрослого состояния – что занимает от недели до месяца, но для обучения заготовок мы вынуждены применять так называемую Систему Наведённых Воспоминаний, довольно грубый и имеющий нежелательные побочные эффекты способ. Сейчас производственные возможности института ограниченны как автоклавным временем (с учётом перерывов на обслуживание и простоя, производительность стандартного автоклава составляет до 20 изделий в год) так и количеством телепатов-воспитателей, т.н. энменторов, менталистские способности которых, увы, не поддаются клонированию. Благодаря секвенсорам, мы экономим до половины времени обучения заготовок, инсталлируя многие знания в виде полисинаптических безусловных рефлексов R-типа.

Таким образом на третьем веку своего существования Институт производит до 4000 существ ежегодно, из которых около 10 процентов уходят на индивидуальное развитие и пополняют золотой фонд нашего общества.
[**дальше идёт обычная майса про дружный коллектив и безграничные перспективы**].