Край Земли

Никогда не любил хейтеров, хотя за что их вообще любить? Это люди, которые проявляют только негативные и агрессивные эмоции, часто вообще без всякой причины. Причем часто используют оскорбительные и унизительные выражения, не стесняясь в личностных нападках. Хейтеры часто не могут объяснить свою неприязнь логически, а их поведение обусловлено личными переживаниями и предубеждениями. Они редко признают свои ошибки и не склонны к конструктивному диалогу. Кто-то скажет, что это просто критика, но я считаю, что эти люди просто страдают от низкой самооценки и комплекса неполноценности, что они и проявляют в агрессивном поведении. Вот и сейчас, я смотрел на такого типичного хейтера, который разносил меня вдоль и поперек, брызгая слюной на трибуну, с которой он выступает.

- Кому мы должны верить?! Уважаемому и всем известному полярному исследователю и ученому, и его заместителю по научной работе, или этому авантюристу?! – Щуплый мужичек в костюме тройке, с козлячей бородкой и в пенсне, обличительно и совсем не вежливо ткнул в мою сторону своим кривым пальцем – И мистер Соверс, и уважаемый лейтенант Гросс, указывают в своих записях на неопровержимые доказательства существования проливов и наличие архипелага, за пределами Гренландии! Целая научная группа под руководством Гросса провела в проливе Америки несколько дней, тщательно его исследовав, помимо нескольких островов, в проливе было обнаружено наличие течения с морской водой! Будь это фьорд, как утверждает Волков, ни о каком течении не могло быть и речи! И что мы имеем? Неопровержимые доказательства, представленные Гроссом, и ничем не подтвержденные слова Волкова! По-моему, совершенно очевидно, кто тут решил, за счет нашего научного сообщества сделать себе имя!

Дурак что ли? Как имя можно Сделать? Его папа с мамой дают, а не в мастерских строгают! Впрочем, они тут такую чушь несут, что я просто иногда рот от удивления открываю. И это ученые называются? Течение видите ли доказывает наличие пролива. В опубликованном мною отчете я же черным по белому написал, что в фьорд впадает несколько ледниковых рек! Оттуда и течение во фьорде. А вода там соленая, потому что он всё же в океан впадает, а не в озеро! Анализ морской воды никто не брал, на степень солёности её не проверяли, да и лагерь Чарли стоял практически в начале залива. Да я своими собственными ногами до конца этого гребанного фьорда дошел, и фотографировал каждый этап!

Но в слух я свои аргументы приводить не стал, бесполезно. Они слышали это от меня уже сотню раз, и как будто об стенку горох. Фотографии можно было сделать где угодно! Дневники липа! Да и сам ты непонятный хрен с горы, которого мы знать не знаем и хер на тебя клали! А ещё твои слова не подтверждены свидетельскими показаниями, ибо из тех, кто ходил в поход, жив только ты сволочь!

Да. Жив только я, Льюиса больше нет…

Наша возвращение на базу выдалось сложным и долгим. Два с половиной месяца мы добирались до зимовья! Как я и предполагал, лед вдоль побережья стал непроходимым в начале мая, и нам пришлось искать другой путь. В основном мы двигались по леднику, обходя всем вставшие на нашем пути фьорды и заливы. И ладно бы только это… Из-за тонкого льда, полыней, открытой воды, и крутых склонов фьордов, покрытых льдом, нам оказались недоступны продовольственные склады. Несколько попыток использования самодельного каяка, чтобы добраться до складов, ни к чему хорошему не привели. Льюис так и заболел, во время очередной попытки перевернувшись на каяке и промокнув до нитки. К тому времени керосин для обогрева и приготовления еды у нас уже закончился… Мы спалили в костре штативы фотоаппарата и других приборов, лыжи и лыжные палки, ящики от снаряжения, но этого не хватило, чтобы просушить одежду штурмана, а запасной у нас не было.

Пищу для себя и собак нам приходилось добывать охотой, тратя на это много времени. Мы голодали. Вскоре в ход пошло собачье мясо. С каждым днем, после того самого не запланированного купания Льюису становилось всё хуже и хуже, а я ничем ему помочь не мог. Через неделю мой спутник окончательно утратил способность к самостоятельному передвижению и слег с жесточайшей пневмонией.

Умер Льюис у меня на руках еще через три дня, когда до базы оставалось идти всего ничего. Всё это время, я, впрягшись в нарты вместе с оставшимися в живых собаками тащил его по леднику, напрягая остатки сил и надеясь, что он продержится до прихода в зимовье. Не продержался…

Но самый большой удар меня ждал, когда я всё-таки дошел до базы. Людей на ней не было!

В оставленном на столе пустого домика послании, почерком Чарли было написано, что корабль снабжения прибыл на базу двенадцать дней назад, и Соверс, учитывая плачевное состояние полярников, большие потери и учитывая достижение результатов экспедиции, принял решение об эвакуации. Корабль отплыл из фьорда всего за два дня до моего возвращения!

Передать словами отчаяние, которое охватило меня в тот момент, когда я прочитал эту записку, не получится. Так хреново и одиноко мне не было никогда! Даже когда умер Льюис, я не терял самообладания, я знал, что спасение рядом, и я всё равно дойду, а сейчас все мои надежды рухнули в одночасье.

Я помню, как рыдал, уткнувшись лицом в пустой матрац своих нар, и мне было так жалко себя, что я едва не решился на самоубийство. Положить конец моим страданиям было легко, у меня ещё оставались патроны, да и веревок в зимовье осталось достаточно.

И вот когда я был на уже на тонком волоске, который отделял меня от необдуманного поступка, я решил перечитать послание второй раз, а затем и перевернуть страницу. Оказалось, что пустым описанием фактов Чарли не ограничился, на обратной стороне было моё спасение!

Продолжая письмо, Чарли уже обращался лично ко мне.

«Сидор, я не верю, что ты и Льюис погибли! Ты столько раз выбирался из разных передряг, столько раз спасал нам жизни, что умереть сейчас, когда мы сделали великое открытие, ты не имеешь права! На базе оставлены припасы, чтобы вы смогли продержаться до прихода помощи. По словам капитана судна, что забирает нас с собой, второй корабль снабжения, который принадлежит твоему дяде, должен прийти к берегам Гренландии примерно в конце июля или начале августа этого года. Если тот корабль, на котором отплываем мы вышел из Дании, то второе судно пойдет к Гренландии напрямую от берегов России, где провело всю зиму. Дождитесь его! Надеюсь на скорую встречу!

П.С. Я могу ходить!»

И я ждал. Ещё полтора месяца в одиночестве, в пустом зимовье. Продуктов и топлива у меня было более чем достаточно, охотится больше не было необходимости, и я, чтобы чем-то себя занять, писал свой отчет, который теперь так лихо разносят на этом собрании.

Корабль «Единорог» бросил якорь в моем одиноком фьорде второго августа 1890 года. К тому времени я уже втянулся в работу, и мой отчет о проведенных исследованиях и походах, в которых я участвовал, был уже почти готов. Пользуясь лабораторией, оставленной на зимовье, я смог распечатать и фотографии нашего с Льюисом последнего путешествия. Насколько я знал, американцы планировали вернутся на эту базу, и вывезли отсюда только личные вещи полярников, оставив в моем распоряжении кучу приборов и оборудования.

- Где Матвей? – Это был мой первый вопрос морякам, которые причалили на шлюпке к каменистому берегу.

Моего «родственника» среди них не было, зато присутствовал знакомый эскимос по имени Тимоха.

- Живы Иссидор Константинович! Слава тебе господи! – Эскимос, не ответив на мой вопрос первым выпрыгнул из шлюпки, и низко мне поклонился – Радость то какая!

- Ты чего это Тимоха, белены объелся? – Моему удивлению не было предела. – Где Матвей я тебя спрашиваю!?!

Я помню, как мы общались с этим аборигеном в прошлом году. Тогда он пренебрежительно называл меня по имени и не стеснялся подколоть при любом удобном случае. А теперь по имени отчеству и на вы… Подозрительно!

- Преставился раб божий Матвей Кузьмич Урицкий, с полгода уже как – Эскимос сдернул с головы шапку и перекрестился, его жест повторили все мужики, сидящие в шлюпке – И жена его Агрепина Фёдоровна, и дети малолетние Егорка с Настенькой. В один день сгинули…

- Как?! – Я никого не знал из этих людей, кроме недолгого знакомства с Матвеем, но всё равно, весть о гибели целой семьи одновременно вызвала у меня шок.

- Угорели при пожаре, дома. – Вздохнул Тимоха – Пожар-то был, смех один, не погорело ничего толком, только в подклете сырое сено затлело, там на зиму Матвей Кузьмич печь топил, чтобы скотина не померзла, да вы знаете. Труба прогорела, уголек то и выкинуло тягой. Под утро то было, соседи увидели и быстро потушили, а они все мертвые. И скотина вся подохла. Сирота вы теперь!

- Дела… - Протянул я, не зная, что и ответить.

- Дела ничё! – Встрепенулся эскимос - Вы же в отъезде были, а я значится приказчик как бы Матвея Кузьмича! За домом присмотрено, лавка ваша работает, как и раньше, корабль зимой проконопатили и просмолили, машина в порядке, контракт с американцами сейчас справим, и долгов больше почитай и нет, налоги за прошлый год Матвей Кузьмич до своей кончины слишком оплатил. Только вам надо бы заявить о наследстве, самому али через доверенное лицо. Так-то оно по закону и не обязательно, если вы долги умершего на себя взяли и имуществом пользуетесь, но бумага она и есть бумага, всяко может случится, вдруг ещё сродственники найдутся. Вроде и не осталось никого кроме вас, но Матвей Кузьмич тот ещё ходок был, могут и незаконнорождённые дети выискаться, не дай бог. А вы как никак наследник четвертой очереди, так и без штанов остаться можно! А так оформим бумаги, чтобы комар носа не подточил, и всё, никто и не рыпнется! Я это… Могу заняться если чё, я уже всё вызнал, как и чего делать. Или сами. Как скажите короче, если чего, то я готов! И это… не прогоните меня ведь?

Тимоха, выдав столь длинную речь с надеждой уставился мне в глаза как преданная собака. Понятно… не хочет хорошее место потерять. Насколько я помню прошлогодний разговор с Матвеем, он взял эскимоса на работу из-за знакомства с его отцом и считал, что чуть ли не юродивому помог. Эскимосу (или кто он там?) работу приказчиком у купца найти сейчас совсем не просто. Их то и за людей сейчас не всегда считают…

- Ладно Тимоха, мне надо это всё переварить. – Я сейчас был не готов принимать какие-то решения – Обмозговать всё надо.

- Оно и правильно! Оно и понятно! – Закивал головой мой собеседник – С кондачка то оно решать неправильно. Но если что, то я готов! Не сомневайтесь! Я всё знаю, чего и как! С Матвеем Кузьмичом рука об руку как братья были! Столько лет всегда вместе! Считай тоже родственника потерял!

Из узких глаз приказчика полилась скупая мужская слеза. Он явно горевал искренне, только вот не понятно по кому или чему. То ли и правда по Матвею убивался, то ли по возможной потере рабочего места.

«Единорог» отплыл из фьорда уже на следующий день. Разгружается нам не пришлось, погрузка тоже не намечалась. Единственное, что мы приняли на борт, так это моё похудевшее тело, мои нарты, трёх оставшихся в живых ездовых собак во главе с Маньяком, и собранные мною отчеты с дневниками и фотографиями. Направились мы в Данию, так как заказчика на месте не оказалось, груз требовалось вернуть в компанию, организовавшую перевозку, а заодно и получить деньги за фрахт вместе с неустойкой за изменение маршрута и дополнительный морской переход. Тимоха оказался полезным человеком, и действительно знал все расклады, так что я с чистой совестью ровно через два дня подтвердил ему свою готовность оставить его на службе, если он покажет себя в этом плавании и выбьет из американцев долги.

«Единорог» был бывшим звероловным судном, на котором Матвей ходил бить всех и кого придется. Тюленей, нерп, моржей, котиков, китов – всё что попадалось ему на пути, становилось его добычей. Предназначенный для походов в суровых северных морях, корабль был крепкий и сбитый, хорошо держал волну и был довольно маневренный. Команда судна из шести человек, с легкой руки Тимохи, сразу же приняла меня как хозяина корабля и своего работодателя, и иначе как Иссидор Константинович, ко мне никто не обращался. Плохо перенося качку, на всем пути к Дании я практически не вылазил из каюты Матвея, которая досталась мне по наследству вместе с кораблем. Я старался отвлечься работой, и всё время проводил за крошечным секретером, доделывая свой отчет и систематизируя материалы. Спасибо бедолаге Томасу, который научил меня всему этому.

Порт Копенгагена встретил меня не привычным шумом и суетой. После года, приведённого на пустынном острове, мне казалось, что я попал в человеческий муравейник. Сотни кораблей, небо, затянутое дымом из труб, каменные дома в старинном стиле… Мои глаза разбегались от обилия картинок.

Тимофей шустро взялся за дело, стараясь показать мне свою полезность, но всё оказалось совсем не просто. Транспортная компания, осуществлявшая фрахт судов для экспедиции Соверса, и снабжавшая его снаряжением и продовольствием отказалась платить, так как не получила расчёт от американцев. В процессе сложных переговоров, в которых пришлось поучаствовать и мне, единственное чего мы добились, так это разрешения реализовать груз «Единорога» самостоятельно, тем самым покрыв свои затраты, а учитывая то, что груз был специфический, мы застряли в Дании надолго.

Кому нужен собачий пеммикан в мирном и спокойном Копенгагене, где основная тягловая сила лошади? Зачем кому-то покупать партию меховой одежды не самого модного покроя? Гора консервов длительного хранения тоже мало кому пригодится, ведь вокруг изобилие свежего мяса. И так почти во всем! Тимофей хватался за голову и с беспокойством смотрел на меня, не зная, что с этим делать, я же помогать ему не спешил, я и сам нихрена не знал.

Пока шла вся эта возня, мне удалось выяснить судьбу Соверса и выживших полярников из нашей экспедиции. Да чего там выяснять то было. Их рожи пестрили во всех газетах, ведь они вернулись с сенсацией! Найдены проливы, и вопрос суверенитета Дании над Гренландией поставлен под вопрос! Газеты были полны статей об экспедиции. Интервью Соверса и Чарли выходили на первых полосах, а фотографии первооткрывателей чуть ли не на фонарных столбах висели. Во всех красках журналисты расписывали трагические подробности гибели части полярников, их самоотверженный поход, и мудрое руководство Соверса, благодаря которому экспедиция всё же удалась, несмотря на то, что отважный полярник перенес тяжёлую болезнь, которую смог победить только благодаря своей силе воли. Вскользь упоминалась и пропажа двух балбесов, которые без разрешения руководителя экспедиции и его зама отправились посмотреть красоты вновь открытого пролива на свой страх и риск. Этих идиотов, когда я читал статью, было совершенно не жалко, ибо были они с явной умственной не полноценностью и не спросили совет у более умных товарищей. Причем я упоминался как наемный каюр Волков, а Льюис был упомянут как помощник картографа! Ни про какие должности биолога, зоолога и врача не упоминалось вообще!

Первоначально моим планом было связаться с братьями Гросс и только потом публиковать отчеты, но увиденный беспредел меня задел за живое, и недолго думая, я направился сначала в редакцию газеты Berlingske Tidende, а потом в редакцию Датского журнала наук. Параллельно фотокопии моего отчета, дневников и наши фотографии с Льюисом ушли еще в десяток газет и журналов.

И завертелось… Это всё политика, не иначе, другого объяснения у меня нет. Едва я предоставил копии контрактов с американской экспедицией, подтвердил свою личность просто указав на себя на уже опубликованных фотографиях экспедиции, да и просто на словах рассказал о содержании своих отчетов, как оба редактора этих авторитетных изданий тут же приняли мой отчет к публикации. Опровержение открытия проливов сделанного Гроссом и Соверсом, данное членом их же экспедиции, Дании было нужно как никогда, и я появился вовремя.

Через неделю, полностью переведенный на датский язык отчет доктора Волкова, как меня назвали журналисты, вышел в свет в самом авторитетном научном журнале Дании. А Berlingske Tidende дало обширную статью на первой полосе своей газеты, с громким и обвиняющим американцев названием: «Они бросили их, чтобы никто не узнал правды!». Следующим утром я проснулся знаменитым, и к тому же получил весьма немаленький гонорар, который полностью перекрывал стоимость груза «Единорога».

Следующие пару месяцев я провел в Копенгагене, почти ежедневно выступая на различных собраниях и давая интервью всем, кто ко мне с такой просьбой обращался и готов был платить. Но не долго длилось моё счастье. Ровно через два месяца вышла первая разгромная статья за подписью Соверса, обвиняющая меня в искажении фактов и мошенничестве, а потом они полились на мою бедную голову как из рога изобилия. Вначале я ещё пытался отбиваться, оправдываться, а потом просто забил.

Вот и сейчас, сидя на этом собрании, куда меня пригласили в очередной раз прочитать лекцию о своём походе, я неожиданно для себя попал на судилище, где стал главным обвиняемым.

- Ничего не хотите нам сказать в своё оправдание господин Волков?! – Щуплый козел снова тыкнул в меня своим пальцем, - Или вам нечем ответить?!

- Да пошел ты, мудозвон – Я встал с кресла, и с усмешкой посмотрев на своего оппонента, ответил ему на чистом русском языке – Чтобы у тебя хер отвалился, и бабы тебе не давали! Пока, ущербные!

Я уходил из зала под крики и улюлюканье толпы с гордо поднятой головой. Спорить я больше не буду, бесполезно. Пред глазами у меня стоял Льюис, улыбающийся на фоне только что собранного гурия, в который был воткнут Российский флаг. Как живой. Прости меня, дружище, я не смог доказать дуракам, что я сам не из их породы, пока я не справился, но я не сдамся! Я был там, и всё видел, я прав! И я всем это докажу!