Кредит зоны

Воздух на КПП «Дитятки» был густым, сладковато-прогорклым от запаха гари, ржавого металла и чего-то неопознанного, что тлело на болотах. Из кабины рыжего «Уазика-буханки» выпорхнул дым, и следом за ним появился человек. Высокий, поджарый, движения собранные и экономные. За спиной – потрёпанный армейский рюкзак, на боку в потёртой кобуре болтался «Ярыгин». Под плащом-пальто угадывались чёткие контуры автомата с подствольником.

Его звали Ветер. Имя, данное Зоной, сменившее прошлое. Бывший следователь. Теперь он здесь, на краю этого проклятого места, по личному заданию генерала Подольского. Найти его сына. Дмитрия. Здесь, в Зоне, того знали под позывным «Гангстер». В этом мире аномалий и выживания он не «золотой мальчик» из столицы, не повеса. Ходили слухи, что Гангстер сумел здесь свить гнездо, обзавёлся влиянием и властью.

А когда-то Максим Орлов был не Ветром, а следователем по особо важным делам. Фанатиком закона. Верил в систему, в справедливость, в то, что каждое преступление должно быть разложено по статьям и параграфам. Позывной «Ветер» он получил за умение «проветривать» самые затхлые и запутанные дела, не давая им осесть в пыли архивов.

Всё рухнуло во время дела «Олигарх». Крупная рыба, замешанная в коррупционных схемах на самом верху, оказалась неприкасаемой. Давление шло со всех сторон: угрозы, посулы, приказы «сверху» заморозить расследование. Но Орлов был непоколебим. Он вышел на главную улику — документ, подписанный высокопоставленным генералом.

Этим генералом был Подольский.

В тот вечер с ним говорили жёстко и без обиняков. Объяснили, что некоторые люди находятся «вне игры», а его принципы — донкихотство, мешающее «большой политике». Он вышел из кабинета с ультиматумом: либо он закрывает дело, либо его карьера (а возможно, и жизнь) заканчивается.

Он не сдался. Решил пойти до конца — собрал копии всех документов, чтобы обрушить стену молчания. Но дома его ждала не жена и дочь, а гробовая тишина. Они исчезли, не успев собрать вещи. На кухонном столе лежал неприметный сотовый телефон.

Он и зазвонил. Резкая, визгливая трель резанула по нервам. Незнакомый голос, спокойный и обезличенный, детально описал маршрут его дочки в школу, её любимую карусель, привычку болтать ножкой за столом. Никаких прямых угроз. Только леденящая душу констатация фактов. И финальный аккорд: «Твоё рвение может сделать их жизнь очень… переменчивой. Подумай, следователь. Нужно ли тебе это дело?»

В тот миг Максим понял всё. Его идеалы, его вера — всего лишь карточный домик, сметённый грубой силой системы, которую он защищал. Он боролся с теневыми монстрами, а они пришли и забрали его солнце.

Дело было закрыто. Рапорт об увольнении «по собственному» написан за пять минут. На прощание начальник, с трудом скрывая облегчение, бросил: «Забудь, Орлов. Иди и живи тихо. Тебе ещё повезло — уходишь на своих ногах».

Но тихо жить не получалось. Частная охрана, детективное агентство — везде он видел ту же ложь, те же схемы, только в меньшем масштабе. Его мир стал тесен и враждебен. Вера сменилась цинизмом и яростью. Жена так и не вернулась, ответив на единственный звонок: «Всё кончено. Не звони больше. Ради неё».

Именно тогда он услышал о Зоне. О месте, где нет законов, кроме права сильного. Где нет подлых генералов и продажных систем, а есть только честная опасность аномалий, мутантов и воли случая. Место, где его навыки — хладнокровие, анализ, умение идти по следу — будут нужны не для защиты системы, а для спасения собственной шкуры.

Для него Зона стала не наказанием, а очищением. Бегством от лживого мира Большой Земли туда, где опасность была лицом к лицу. Выброс — это не анонимный звонок, а слепая стихия. Артефакт — не взятка, а ценность, добытая кровью и риском.

Он сменил имя на позывной Ветер. Это имя больше не означало его напор, а отражало суть — он стал одиноким странником, не привязанным ни к чему, свободным от всего, кроме своего выживания.

И когда генерал Подольский, тот самый, что разрушил его жизнь, нашёл его и предложил контракт, Ветер взял его. Не только из-за денег. Это был шанс свести счёты с прошлым. Спасти сына человека, который сломал его — последний, извращённый акт служения своим мёртвым идеалам. И где-то в глубине души он надеялся найти в Зоне то, что потерял: смысл.

***

Лагерь сталкеров ютился в остове старого склада на выезде из Залесья. У продымленного костра, на ящике из-под патронов, восседал седой детина с бородой лопатой — Борода.

— Мирного неба, — бросил Ветер, приближаясь к огню.

— Какое тут мирное... Чего надо, кореш? — хрипло отозвался Борода, не поднимая глаз от чистки ствола.

— Ищу человека. Дмитрий. Позывной «Гангстер».

Борода наконец поднял взгляд, оценивающе окинул Ветра с ног до головы, задержавшись на кобуре.

— Гангстер, говоришь? Тот столичный выродок, что казино своё в Припяти отгрохал? — Борода плюнул в огонь. — Баки дерёт со всех. Гнида редкостная. На кой он тебе, сынок?

— Дело. Где искать?

— Дорога на юг, через «Рыжий лес». — Борода мотнул головой в сторону мрачной полосы леса на горизонте. — Только билет до него — неслабый. Или артефакт редкий, или... — он многозначительно хлопнул по прикладу своего автомата.

Ветер молча кивнул и, не прощаясь, развернулся к дороге. Задерживаться не стоило. Спиной чувствовал на себе тяжёлые, подозрительные взгляды местных. Шёпот за спиной был откровенно недружелюбным: «Опять чужаков нанесло...», «Смотри, с каким грузом пришёл...». Одиночка, не раскрывающий себя — здесь это вызывало вопросы. А ему лишние проблемы не нужны.

Станция «Южный пост» с виду была просто грудой ржавого металла и перекрученной арматуры. Но это был лишь камуфляж. Ветер молча показал дежурному на въезде тусклый, мерцающий изнутри «Камень крови» — пропуск был оплачен. Массивная бронедверь со скрипом отъехала в сторону.

Внутри бункер полон жизни, густой и токсичной, как сам воздух Зоны. Дым сизой пеленой висел под потолком, ел глаза и горло. Он смешивался с запахом перегара, дешёвого самогона, пота, оружейной смазки и немытого тела. Гул голосов, приглушённый смех, звяканье гильз, используемых вместо фишек — вот что было музыкой этого подземного казино.

Ветер, не привлекая лишнего внимания, протиснулся к дальнему столу, где шла самая серьёзная игра. В центре, на скрипящем кожаном кресле, восседал он — Гангстер. Его ухоженные пальцы с маникюром ловко тасовали потрёпанную колоду. Напротив него — единственный свободный стул.

Ветер, откинул полы плаща, молча занял его. Все взгляды за столом устремились на новичка. Гангстер медленно поднял глаза, оценивающе скользнул взглядом по потрёпанному плащу, задержался на кобуре чужака, на спокойном, непроницаемом лице незнакомца.

— Новый герой, — констатировал Гангстер, и в его бархатном голосе сквозь браваду читалось любопытство. — Ставки — патроны. Пять 5.45-ых — входной билет. Или эквивалент в чём-то полезном. Правила Техасского холдема ясны?

Ветер молча кивнул, достал из подсумка рожок от «калаша» и положил на зелёное сукно.

— Скромничаешь, — фыркнул коренастый сталкер напротив, с лицом, покрытым шрамами и сажей.

— Разведка, — тихо, но отчётливо парировал Ветер, не отводя взгляда от Гангстера.

Тот усмехнулся и начал сдавать. Карты шуршали по грязному сукну. Ветер прикрыл свои две карты ладонью и чуть приподнял край. Червовая Дама и Червовый Валет. Сильная рука.

— Итак, господа авантюристы, поехали. — Гангстер бросил в банк две гильзы. Его бледное лицо как у призрака казалось болезненным. — Вскрываемся?

Несколько игроков уравняли. Ветер также бросил две гильзы.

Гангстер скинул верхнюю карту и выложил три общие на стол — флоп: Пиковая Дама, Бубновая Десятка, Червовая Четвёрка.

У Ветра сразу пара Дам. Хороший старт.

— Ведём, — сказал Ветер и поставил ещё две гильзы. Двое соперников сбросили карты. Гангстер внимательно посмотрел на расклад, потом пристально — на Ветра. Разглядывал его лицо с тонкими чертами. «Не битый Зоной. Интеллигент».

— Вижу, — он бросил свои гильзы. — И поднимаю на пять.

Ветер без колебаний уравнял.

Вышла четвертая карта — терн: Трефовый Валет. Теперь у Ветра было две пары— Дамы и Валеты. Очень сильная комбинация.

— Десять, — уверенно сказал Ветер, сдвигая в центр стопку гильз.

Гангстер задумался. Постукивал пальцами по столу. Взвешивал. Его выцветшие глаза впились в каменное лицо Ветра, пытаясь найти слабину, блеф.

— Колл, — наконец произнёс он. — Иду до конца.

Пришло время пятой карты — ривера. Гангстер сбросил верхнюю и медленно, с театральной паузой, выложил её на стол. Червовый Туз. Ухмыльнулся.

Сердце Ветра сжалось. В душном помещении жарко. Предательская капля пота скатилась по виску. Теперь на столе лежали: Пиковая Дама, Бубновая Десятка, Червовая Четвёрка, Трефовый Валет и Червовый Туз. У Ветра всё ещё две пары. Но теперь на столе был туз, а для флеша не хватало одной червы.

— Ну что, следователь, — вдруг тихо и ясно произнёс Гангстер, и Ветер понял, что его раскусили. — Открываемся? Или сделаешь последнюю ставку? Одна карта всё решает. Как и один не вовремя заданный вопрос.

Ветер медлил. Он мог пойти ва-банк, пытаясь спугнуть игрока. Но что, если у Гангстера на руках была вторая черва? Или чета тузов? Его две пары бились старшей парой на столе.

— Пас, — отрезал Ветер, отбрасывая карты в сторону. Он предпочёл сохранить патроны. Игра только начиналась.

Гангстер торжествующе ухмыльнулся и вскрыл свои — Бубновый Туз и Червовая Двойка. Ничего. Просто блеф, который сработал.

— Всё решает смелость, друг мой, а не осторожность. — Гангстер загребая выигрыш, бросал гильзы в мешок. — В Зоне осторожные быстро сдыхают. А смелые… — он сделал многозначительную паузу, — становятся королями. Твой ход, кстати. Сдаёшь ты.

Ветер молча взял колоду. Его пальцы привычно перетасовали карты. Он чувствовал, что разговор заходит туда, куда нужно.

— Слышал, у тебя проблемы с кредиторами, — абсолютно нейтрально бросил он, начиная раздачу. Рука Гангстера, тянувшаяся за пачкой сигарет, замерла. Вся его напускная расслабленность исчезла.

— Откуда ты знаешь? — Голос стал тише и резче.

— Они уже здесь. В Зоне. Ищут тебя. — Ветер продолжал сдавать карты, будто говорил о погоде. Дмитрий медленно отодвинулся от стола. Его лицо побелело. Рука потянулась к Стечкину на поясе.

— Ты кто такой, чёрт возьми?! — Голос короля казино сорвался на визгливую ноту. Игра замерла.

— Успокойся. Я друг твоего отца. — Ветер закончил тасовать и положил колоду на стол. Он смотрел прямо на Гангстера. – Генерал Подольский прислал меня вытащить тебя. Пока не поздно.

Усмешка сползла с лица Гангстера, сменившись гримасой страха и злобы.

— Отец?.. Он прислал тебя забрать меня обратно? Чтобы эти ублюдки закопали заживо? Нет, старина. Здесь я хоть какой-то вес имею! Здесь я решаю! Я никуда не еду. Скажи отцу, что его сын сдох. Его уже закопали у границы Зоны!

В этот момент снаружи донёсся приглушённый хлопок, а затем — частая автоматная очередь. Дикие, нечеловеческие крики. Дверь в подвал с грохотом распахнулась. В проёме, окутанные дымом, стояли люди в камуфляже без опознавательных знаков. Гангстер узнал их. Те самые.

— Ну-ка, сволочь, вылезай! Пора рассчитываться! И тут из тени задымленного зала отделились фигуры в чёрных балаклавах с шевронами «Монолита».

— Этот человек под нашей защитой. Уходите.

—А ну нахер, призраки! — один из братков поднял автомат. Выстрел прогремел мгновенно. Началась мясорубка.

Ветер рванул Гангстера за шиворот, швырнув за перевёрнутый стол. Его «Калашников» короткими, экономными очередями отвечал на огонь. Он видел, как сталкеры и бандиты резали друг друга. Но затем вожак «Монолита» крикнул:

— Договор не стоит риска! Гангстер – их проблема! – «Монолит» разом отступил, растворившись в дыму.

— Вот суки, – сдавленно выплюнул Гангстер. – Так и знал…

—Держи его! — заорал один из братков, хватая Дмитрия. Того повалили на землю. Ветер попытался поднять голову, но шквальный огонь прижал его к грязному полу.

И тут со стороны распахнутой двери раздался точный выстрел. Пуля пришла точно в голову бандита. Второй выстрел – и ещё один враг рухнул. На ступенях входа, в дыму, застыла фигура сталкера с карабином «Сайга». Используя замешательство, Ветер рванулся вперёд. Одним резким движением ударил прикладом по голове ближайшего бандита, схватил обезумевшего Гангстера и потащил к запасному выходу, отстреливаясь на ходу.

В ярости один из наёмников швырнул гранату. Она угодила прямо в ящик с боеприпасами, принадлежащими «Монолиту». Мир вздрогнул и ослеп. Грохот был оглушительным. Здание станции завибрировало, с потолка посыпалась штукатурка. В ушах зазвенело, в глазах поплыли чёрные пятна. Гангстер споткнулся, и его потянуло к обвалившемуся выходу. Он хватался пальцами за обломки, за арматуру. Воздух гудел, закручиваясь в спираль. Вихрь засасывал всё внутрь. Образовывался портал. Хозяин казино вскинул глаза, щурясь от летящей пыли. Ветер в зоне видимости, но и его тянуло к эпицентру. Гангстер зажмурился, сжав зубы. Его жизнь всегда была под контролем отца...

С самого детства она расписана по уставу. Его отец, генерал Подольский, человек железной воли и несгибаемых принципов, видел в сыне не личность, а продолжение своей карьеры и фамилии. Каждая пятёрка в школе должна была быть «отличной», каждое занятие — развивать «характер» (бокс, верховая езда, стрельба), каждое слово выверенное и взвешенное.

Дмитрий рос в золотой клетке. У него было всё: лучшие учителя, дорогие вещи, связи. Но ни одного выбора, сделанного самостоятельно. Суворовское училище, академия Генштаба, должность под крылом отца. Он был живым трофеем Подольского, доказательством того, что генерал может выстроить не только армию, но и идеальную семью.

Бунт оказался неизбежен. Но как можно бунтовать против человека, который контролирует всё? Дмитрий нашёл способ. Игра. Она как Побег.

Впервые он по-настоящему почувствовал себя живым за карточным столом в закрытом клубе, куда его привёл такой же «золотой» мажор. Здесь не было правил отца. Здесь только риск, адреналин и случайность. В казино он мог проиграть состояние и своим единственным решением — взять в долг — отыграться. Здесь Дима не «сынок генерала», а просто Димон, который метко стрелял в «очко» и блефовал с королевской парой.

Азартные игры стали его тайной жизнью, его личным фронтом, где он воевал против спланированного и предсказуемого мира отца. Каждая крупная ставка — вызов, брошенный в лицо генеральскому контролю. «Вот увидишь, отец, — думал он, ставя на кон последние деньги, — твой идеальный солдат может быть кем-то ещё».

Он умён и азартен, но глуп по-жизни. Долги росли как снежный ком. Он занимал у «своих», потом у чужих. А позже пришли те самые кредиторы. Не банкиры, а те, чьи проценты исчисляются не в деньгах, а в отбитых почках.

Когда он проиграл те десять миллионов, то понял, что наконец-то дошёл до точки. Он совершил по-настоящему большой, ни на что не похожий проступок. Отец уже не сможет это скрыть, замять, прикрыть авторитетом. Это был его грандиозный, самоубийственный акт свободы.

Когда бандиты, вместо того чтобы его убить, привезли к границе Зоны и заставили рыть могилу, Дмитрий испытал почти экзистенциальный ужас. Он так хотел доказать, что не просто пешка отца, и аргументировал это так, что стал никем. Могилой в нигде.

Но Зона, этот символ абсолютного хаоса и конца, подарила ему шанс. Побег под случайными выстрелами стал знаком свыше. Он выжил не просто так. Здесь, на выжженной земле, где не действуют законы его отца, он сможет построить свою империю. Стать не Димой, а Гангстером.

И он построил её. Казино «Удача Зоны» стало идеальным отражением его души. Он снова был за карточным столом, но теперь он не игрок. Он крупье самой Судьбы. И теперь сам диктовал правила. Решал, кто получит шанс, а кто отправится расплачиваться по самым страшным долгам.

Гагстер окружил себя «охранниками» — молчаливыми сталкерами, которые видели в нём не личность, а источник дохода. Носил пистолет Стечкин — не потому, что был хорошим стрелком (отец заставлял его учиться, и он ненавидел это), а потому что считал оружие символом статуса «братка», того, кем он притворялся в своих фантазиях.

В его голове это выглядело гениально: он использовал Зону, чтобы скрыться от кредиторов, и использовал кредиторов (в лице их долгов), чтобы строить свою власть в Зоне. Считал, что стал Королём Зоны, перед кем трепетали все — от бывалых сталкеров до мрачных фанатиков «Монолита».

Но это всё та же игра, только с более высокими ставками. Он снова блефовал. Он думал, что контролирует стол, но сам был всего лишь картой в руках Зоны. Его казино стояло на зыбком компромиссе между группировками, его безопасность висела на волоске.

И когда появился Ветер, посланник его отца, это стало крахом всех его иллюзий. Даже здесь, на краю света, длинная тень генерала Подольского настигла. Предложение вернуться стало для него не спасением, а капитуляцией. Признанием, что его великий побег, его королевство — всего лишь детский бунт, который отец может в любой момент прекратить.

Поэтому он так отчаянно цеплялся за свой трон из ржавых ящиков и артефактов. Потому что альтернатива — вернуться в мир отца, признать своё поражение и снова стать просто «сыном генерала» — была для него страшнее любой аномалии. Даже страшнее смерти.

...Когда Ветер пришёл в себя, в ушах стоял звон. На месте станции зияла воронка, воздух мерцал. Портал схлопывался, затягивая последние обломки. Ветер, цепляясь за арматуру, увидел Гангстера. Того ещё тянуло к эпицентру. Глаза пусты. Пальцы вцепились в прутья. Собрав силы, Ветер сделал рывок. Схватил Дмитрия и выдернул его из потока. Портал с глухим хлопком исчез. Тишина. Гангстер лежал на земле, кашляя.

—Ветер?..Это ты? Всё кончено?..

— Всё. Держись. Надо уходить.

Они побрели через лес. Гангстер, шатаясь, шёл рядом.

— Я…я не думал, что всё так обернётся... Зона… это единственное место... — Казино на костях? — холодно спросил Ветер.

— Все здесь чем-то рискуют! — вспылил Дмитрий. – Я лишь дал им шанс!

Ветер услышал странный шорох в кустах.

—Тихо. Пригнись. Из-за груды обломков с рёвом вывалилась стая псевдособак. Ветер рывком оттолкнул Гангстера за угол развалины.

— Стой здесь! – Его автомат загрохотал. Одна из тварей с визгом откатилась, другая рухнула. Но одна, проскочив под прицелом, прыгнула на Гангстера. Тот судорожно дёрнулся, пытаясь нащупать свой Стечкин. Раздался отчаянный крик, хруст. Ветер развернулся и всадил всю очередь в мутанта. Поздно. Дмитрий лежал в луже крови, с разорванным горлом. Зона распорядилась по-своему.

Темнело. Сталкер опустился на корточки, прислонившись к обгорелому дереву. Спина прикрыта. «Подольский. Теперь что ему доказывать…» Шаги. Луч фонарика скользнул между деревьями. Ветер сжал «калаш».

—Херово это всё, Ветер, – послышался голос из-за дерева. — Знаю, зачем ты здесь. — Чужак вышел из тени с поднятыми руками. Невысокий, плотный. На голове налобный фонарик. — Борода говорил о тебе. Меня Колобок зовут. Ветер опустил автомат, сплюнул.

—Ты стрелял в бандитов?

— Ну, я, – вздохнул Колобок. – А что с Гангстером?

— Псы загрызли. Не успел… много их было. Теперь что скажу его отцу.

– Заказчик – не лучше сынка. – Ветер сплюнул. – Хотя и жалко пацана. —Идём. Знаю безопасный путь. Ночь переждём.

Путь лежал через мёртвый, молчаливый лес. Ветер шёл впереди, нервы были натянуты. Колобок двигался сзади, его «Сайга» наготове.

— Спасибо, что подставил плечо там, — не оборачиваясь, сказал Ветер. Колобок хрипло кхыкнул.

—Да не за что. Эти уроды с «Монолита» мне ещё с прошлой весны должок за напарника не вернули. — Он помолчал. — Да и Гангстера этого… жалко пацана. Дурак дураком, но сволочь не безнадёжная. Не должен был он так кончить. – Ветер обернулся, удивлённый.

—Ты его знал?

—Не то чтобы. — Колобок закурил самокрутку. — Но у меня с ним свои счёты были. Рассказать, пока идём?

И он рассказал. Всю свою историю. О пекарне в Чернигове. О жене, не пережившей последствия Выброса. О дочке Машеньке, которая впала в «Сознание» — вегетативную кому. Как стал сталкером, чтобы найти способ её вылечить. И о том, как полгода назад Гангстер выиграл у учёного «Чистого неба» редчайший артефакт — «Осколок снов», который, по слухам, мог вернуть сознание.

— Я ему всё рассказал. Умолял продать, отдать. А он… посмотрел на меня пустыми глазами и сказал: «Старичок, ставки в моей игре делаются не на детские слёзки». — Голос Колобка ожесточился. — Я поставил на кон свой лучший артефакт. Выиграл. Забрал его «Осколок», вернулся к дочери… а он оказался пустым. Подделка. Гангстер меня надул. Обменял надежду моей дочери на порцию адреналина. – Он снова замолчал. — Так что я за ним следил. Ждал случая. Чтобы либо свой долг вернуть, либо у него такую же надежду отнять. А сегодня… сегодня я просто палил по тем, кто стрелял в тебя. Не такая месть была нужна. Бессмысленная.

Теперь Ветер понимал. Эта помощь была расплатой по долгу.

— Что теперь будешь делать? — спросил Ветер.

— Что делать? Идти дальше. Искать новый «Осколок». Пока дышу — ищу. А ты, Ветер, смотри не застревай тут надолго. Зона она ведь не только землю выжигает. Она и душу выедает понемногу.

Ночь в убежище прошла быстро. Утро было тёмным и сырым. Колобок знал короткий путь. Аномалии обогнули, мутантов не встретили. Вышли к лагерю Бороды. Выходить на связь с Подольским не хотелось. Но выхода нет. Думал, как объяснить всё, что случилось с его сыном и не подписать себе приговор. Генерал первым вышел на связь. Неожиданно. Ветер и не догадывался, что заказчик явится сюда. В Зону.

Рация трещала. Голос Подольского был ледяным: — Ты провалился, Ветер. Моего сына нет. И тебя не должно быть. Понял?

Путь на Большую землю отрезан. Началась охота. Люди генерала, профессионалы, вошли в Зону. Им приказали найти и взять. Живым.

Ветер, спасаясь от погони, бежал по направлению к станции. Шальная пуля прошила плечо, и кровь залила рукав. Запах смерти, чем не приманка для тварей. Укрылся в том самом бункере. Рыжий лес на пути к станции. Надо схорониться в убежище и немного выдохнуть подумать,\как скрыться. Перевязать рану. «Колобок бы помог. Но впутывать его тоже не хотелось». Решение пришло само собой. Стемнело, и Ветер решил, что ночь укроет его. Бежал между скрюченных деревьев. Короткий отдых освежил силы. Нёсся к исчезнувшей станции, там ни осталось ничего. Пустошь и тишина. Спрятаться негде. Но за пустырём свалка и выход к болотам, где жил Хирург. Он укроет. Место там глухое, кишащее мутантами.

Выстрел за спиной спутал мысли. Автоматные очереди разрезали темноту оранжевыми всполохами. Знакомый хлопок. Вскрик за спиной. Снова выстрел. Звук «Сайги» как печенье для голодного ребёнка. «Колобок. Где же ты?»

Приближаясь к месту, где раньше стояла Чернобыльская станция, Ветер наткнулся на странную, пульсирующую аномалию «Шаровая молния». В её эпицентре лежал артефакт, похожий на сгусток энергии – «Глаз бури». Кинул в центр энергетической воронки болт. Подождал пока аномалия разрядиться и, преодолевая боль от близкого излучения, схватил арт. Эта штука сейчас — единственное спасение. Контейнера под рукой нет. Перчатки не особо защищали.

По пальцам прошёл разряд невыносимой, жгучей боли, а затем по телу разлилась волна невиданной силы. Боль ушла. Мышцы налились сталью. Кожа на предплечьях загрубела, стала похожей на броню.

Ветер видел преследователей, их пятеро. Они смотрели на него, раздумывая выполнить приказ Подольского или пристрелить этого бегуна. Желания гоняться за сталкером нет.

Выстрел Колобка заставил наёмников перегруппироваться. Они разделились. Трое искали невидимого стрелка. Двое держали на мушке Ветра. Ему надоело прятаться. Почувствовав силу, он вышел из укрытия и двинулся в сторону бойцов. На этот раз, автомат закинул за спину. Стрелял из «Ярыгина», бил прицельно, чем разозлил наёмников. Одного прикончил, его напарник выстрелил по ногам. Но пули словно отскакивали от сталкера. Только испортили комбез.

С этим артефактом он дал бой наёмникам у старого завода. Ветер шёл почти что в лобовую. Перезарядил «Ярыгин», осталось две обоймы. Бил прицельно. Противников двое. Пули впивались в него, но не пробивали насквозь, оставляя лишь синяки. Из-за деревьев появилась тень. Это сталкер Колобок из «Свободы», с которым они случайно встретились вновь. Или он снова оказался здесь не просто так. Его меткие выстрелы и надёжный «ТТ» выбивали не только почву из-под наёмников. На пиршество, где пахло кровью подбирались два кровососа. Они чуяли не только раненых. Но и друг друга. Это на руку сталкерам, потому что мутанты решили делить добычу и сцепились друг с другом. Ветер прикончил последнего бойца Подольского и одним выстрелом добил кровососа. Видел выходящего на поляну Колобка. Чувствовал, как тело стало другим.

Когда всё стихло, Ветер вынул артефакт. Он упал в ржавую траву и рассыпался в пыль. Но сила не ушла. Ста лкер с удивлением смотрел на свои руки. Зона изменила его. Артефакт не просто дал силу – он запустил мутацию. Теперь он сам стал частью Зоны. Сильнее, быстрее, крепче.

***

Они вернулся на то место, где раньше стояла станция. Пустошь молчала. Колобок ушёл, пожав ему руку. «Теперь твоя дорога – собственный путь. Береги себя, мутант».

Ветер стоял один. Он понимал, что его старая жизнь закончилась. Он был мёртв для Большой земли.

И тут воздух снова задрожал. Засверкали молнии, и тот самый портал открылся вновь. Но на этот раз в его мерцающей глубине Ветер увидел не пустоту. Он увидел целые, неповреждённые корпуса ЧАЭС. Она сияла всеми огнями, как новая, будто катастрофы никогда и не было. Призрачный мираж из другого времени.

Ветер подошёл к самому краю возвышенности, откуда наблюдал за аномалией. Глянул на свой «Ярыгин» и «Калашников» – символы его прошлой жизни. Положил на сухую траву.

Сделал шаг вперёд, навстречу сиянию. Навстречу новой странице в своей жизни. Его кожа отливала в свете огней станции сталью. До свалки пройти немного. А там, на болотах Хирурга он решит, как поступить дальше. Мимо промелькнула тень одна, вторая. Стая псевдособак пронеслась мимо. Они не смотрели на сталкера. Восприняли как своего? Он был готов. Ко всему в своей новой стальной коже.