Крик обсидиана

Яростный рык, свист стали, вой рассекаемого воздуха. Человек-волк на грани, за шаг до того, чтобы отбросить бесполезный клинок и выпустить на свободу свои клыки и когти, но... Нельзя. Нельзя поддаваться зову крови, скованной льдами и снегами Волчьей Зимы. Не для того она запечатала ярость и отчаяние существа, выброшенного, отвергнутого собственным миром, не для того она создала еще одного г'ата. И пусть больше не для него тропы людей – те, что ведут к миру и счастью, и стал он воином, который сражается только для того, чтобы сражаться – вестник боли и смерти... Нельзя. Ярость и ненависть сбросят охотника в бездну безумия и очернят его белую шерсть бездумно пролитой кровью, уподобят его чудовищам шик'чи'зо, и поэтому, до тех пор, пока глаза блестят благородным аметистом, он не должен позволить погаснуть той крохотной искре, которая позволяет ему оставаться г'ата по имени Дженази.

Острая сталь в очередной раз высекла искры из обсидиановой кожи ярмира, которая всего пару минут назад была цвета серого гранита. Бессмертный, сильнейший из Гвардейцев Хаоса, монстр, тысячу лет назад названный Белгорро, становился сильнее с каждой истекшей секундой невероятного поединка, и Дженази не знал, когда его противник откроет все грани своего легендарного могущества.

– Дженази!!! – в крике ярмира был и рев извергающегося вулкана, и рокот чудовищного землетрясения. Каменные кулаки Белгорро ломали кости и срывали с них тонкие покровы плоти, но г'ата не отступал. Боль? Что такое боль для него? Если железные створки врат Смерти скованы вечным льдом, и сколько бы не резали и рубили тело на части, не вбивали в землю железными молотами, ему суждено вновь встать на ноги, отряхнуть пыль и вернуться в бой? Только если он сам захочет пасть на поле боя, откажется подниматься – только тогда битва закончится его поражением... но не смертью.

– Белгорро... – он бы хотел прокричать имя ярмира, но как это сделать, когда в груди зияет сквозная дыра, а легкие вперемешку с ребрами лежат в грязи под ногами?

– Белгорро!!! – ха-ха, не стоит верить вышенаписанным строкам. Тело г'ата уже восстановилось и все что нужно – сплюнуть кровь и продолжить бой. И удар меча, в который вложены были новые силы, рассек каменную броню и погрузился в черное тело. Ранить бессмертного? Легко.

– Упрямый юнец... – Белгорро отступил, зажимая широкой ладонью рассеченную грудь. Не кровь пролилась из раны на утоптанную землю, а языки алого пламени вместе с искрами взвились к синему небу. – Я только начал!

Огонь вместо крови – он становился только сильнее, но это не значило, что вместе с ним из каменного тела уходит жизнь. След от меча стал внезапно длиннее, от краев узкой раны стали расползаться в стороны частые багровые трещины – до тех пор, пока не покрыли могучее тело ярмира с головы до ног. Его алые глаза и багровые волосы вспыхнули, загорелись ярко глубинным огнем, и волна жара опалила кожу Дженази, вспыхнули клочья одежды. Удар кулака Белгорро сбил его с ног, оставив на теле глубокий ожог, и если оставить все как есть, то тело г'ата обратится в пепел.

– Зачем, зачем тебе сражаться со мной? – ярмир навис над обожженным противником, в глухой ярости наблюдая, как пылают его белоснежные волосы.

– Мы должны принести этому миру хаос, бесконечным ужасом обратить в пыль порядок, установленный свыше. Ты и я – соратники, идем вместе одним путем, но тебе нужно понять: я иду к своей цели, а не следом за тобой, Белгорро.

– Для того, чтобы было так, ты должен показать мне, что сильнее, – ярмир мрачно смотрел, как в очередной раз затягиваются все раны на теле Дженази. И более того: несмотря на сильнейший жар, который излучало тело Белгорро, земля у ног г'ата стала покрываться инеем. За каменной оболочкой великана безмолвно бушует подземное пламя; в глубинах сердца белого волка хранится вечная стужа...

Бой продолжился, еще более безумно и яростно. И пока бессмертные продолжали рвать друг друга на куски, один из них пытался понять, было ли услышано недосказанное, а второй, все понимая, просто сражался.