Кроха

…А были у ее хозяйки три дочери. Старшая звалась Одноглазка, средняя Двуглазка, а меньшая Триглазка...

Нинита смотрела, как причаливает лодка – медленная, неповоротливая, сразу видно, что обезвоженная. Наконец она пристыковалась к терминалу и тут же выпустила тонкие белесые щупальца, которые скользнули вперед, к земле, и исчезли в густой траве. Лодка начала тянуть воду – трава в этом месте теперь пожухнет, останется плешь, – а капитан начал что-то говорить отцу, протягивая ему планшет с пачкой зеленоватых листов. На бумагу деньги есть, а о лодке позаботиться – нет...

Нинита неуклюже слезла с подоконника, едва не задев ногой здоровенную колбу компьютера, села у монитора и принялась грызть ноготь. Монитор был очень старый, цветной – такие делали еще до Вспышки. Большая ценность, хотя на нем уже образовалась целая россыпь черно-розовых дефектов. Она когда-то столько времени и сил потратила, чтобы подключить его к орган-компу…

За окном послышались голоса – Соледад, старшая из ее сводных сестер, выговаривала капитану лодки – мол, та высосет всю пресную воду, а капитан отвечал, что пусть тогда она сама и плавает по этому болоту за товаром.

Время на часах сменилось, и Нинита, выплюнув ноготь, ткнула в логотип на экране – морду какого-то животного. Жидкость в колбе слабо засветилась, провод вздрогнул, экран выдавил из себя надпись «Connect. Observe. Write» и предупреждение «Только чистое общение! Мы не используем графику, видео и аудио в целях экономии ресурсов!». А потом наконец появилось то, чего Нинита так ждала – сообщение «На сервере ведутся профилактические работы. Попробуйте подключиться позже». Вот теперь общение будет по-настоящему чистым. Она ткнула во второй восклицательный знак и ввела пароль в появившемся окошке.

«Введите имя»

Кроха.

Так звала ее мама. А теперь так ее называют только здесь.

«Хоть бы Ксавье был на месте», – мысленно взмолилась она.

Ей нужно хоть кому-то рассказать о том, что придумала мачеха. Ей никто не поможет, она не питала иллюзий, – но хотя бы… посочувствуют.

Ксавье был на месте.

«Привет, Кроха», – появилось на экране.

«Мачеха сказала, что нашла того, кто возьмется за меня, – набрала Нинита, не тратя времени на приветствие. На лже-профилактике сервер будет очень недолго, нужно успеть поговорить, а печатает она медленно. – Какой-то ее знакомый из Сефересо. Сказал, уже есть симбионты для таких как я. Отец ее поддержал».

Вот и все. Теперь Ксавье знает, что недолго ей быть чистой. Наверное, он прямо сейчас ей закроет доступ…

«Coño! – возник ответ. – А ты не можешь отказаться?»

Нинита глубоко вздохнула. Придется это сказать…

«Мне шестнадцать только через две недели. Если они захотят, то сделают, им не нужно мое согласие».

– Ужин! – раздался голос Соледад. – Ау, ты меня слышишь? Спускайся ужинать!

Когда-то они с Соледад жили в этой комнате вместе, болтали перед сном, рассказывали страшные истории про разумные биоформы, которые выходят по ночам из глубины болота и подкрадываются к островам. Но почти год назад сестры решили, что хотят жить втроем в одной комнате внизу, и она осталась здесь одна.

– Иду! – отозвалась Нинита, не двигаясь с места.

«А убежать? Это всего на две недели».

Нинита зажмурилась.

Главное правило, которое она усвоила давным-давно, – полная анонимность. Никакой информации о себе, о месте, где живешь, о том, чем занимаешься. Она видела, что случается с теми, кто слишком много говорит о себе. Всегда, всегда где-то есть крыса, которая только и ждет, чтобы тебя сдать.

Нинита в прошлый раз и так рассказала слишком много – что она больна и что у нее есть мачеха. Теперь Ксавье еще знает, что она несовершеннолетняя.

А она даже не уверена, что Ксавье – парень.

Но это уже не имеет значения. Ей все равно конец.

«Я на одном из островов в Пантано, – написала она. – Отсюда сложно убежать, когда половина тела почти не работает».

Даже если бы ей удалось угнать лодку, все равно нужны две здоровые руки, чтобы ею управлять. А по мостам безоружная пятнадцатилетняя девчонка далеко не уйдет.

– Если ты сейчас же не спустишься, то я сама за тобой поднимусь! – Теперь это Дьюла.

Если не поторопиться, она и правда придет или отправит Трину привести ее. Лучше до этого не доводить.

– Я иду! – крикнула Нинита.

«Mierda, Кроха. Синдром Мауретте? Я не знал».

«Подарок от моей настоящей матери. Она в детстве была рядом со Вспышкой, ее зацепило».

Все. Теперь, если Ксавье провокатор, ему хватит информации, чтобы найти ее. Наверняка она единственная пятнадцатилетняя девчонка в Пантано без матери и с синдромом Мауретте. Легче легкого.

Но если нет… Вдруг он сможет помочь?

Нинита усмехнулась. А сама она стала бы рисковать ради незнакомца из чистого чата? Ксавье может решить, что это она – провокатор.

«Потяни время сколько сможешь, я что-нибудь придумаю».

По лестнице застучали башмаки Трины, и Нинита отключила монитор ровно в тот момент, когда дверь распахнулась.

– Тебя сколько ждать? – прошипела Трина и схватила ее за косу, вытаскивая из-за стола.

Обычно на ее лице не было видно следов аварии – симбионты хорошо его поправили, – но когда она злилась, становилось заметно. Особенно там, где симбиотическая кожа сходилась с настоящей – под глазами и на лбу. Казалось, она вот-вот отслоится и откроет настоящее лицо Трины. Ее изуродованное безглазое лицо.

– Тебе всегда нужно особое приглашение, да? – Трина тащила ее вниз по крутой лестнице, и та, чувствуя ее настроение, пошла волнами. Нинита цеплялась здоровой рукой за перила, чтобы не упасть, а Трина словно и не замечала ничего. – Думаешь, кому-то тут нравится с тобой возиться? Я должна сначала лодку разгружать, а потом еще за тобой бегать, так? Может, не будешь хотя бы дополнительные проблемы нам создавать, раз не можешь ничем помочь?

Нинита молчала – что бы она ни сказала, Трина только еще больше разозлится. Да и лестница почти закончилась.

В самом низу Трина наконец отпустила ее волосы, и на кухню они вошли вместе, бок о бок, как настоящие сестры, и ужинали как самая настоящая семья – пока мачеха снова не заговорила про своего знакомого из Сефересо.

– Не надо так морщиться, – строго сказала она. – Я тебя не понимаю, Нин. Это твое спасение, твой шанс на нормальную жизнь. И это не какая-то биомасса из бака на соседнем острове. Это разработки ученых с материка.

Вообще-то Нинита много об этом думала. Каждый раз, ремонтируя солнечные батареи, или собирая очередной гидратор, или меняя фильтры в донных очистителях, она думала о материке и Сефересо. О том, что там люди живут в нормальных прирученных домах, а некоторые даже в домах из камня, построенных до Вспышки, и их дороги и мосты не пытаются их сожрать, и им не надо ползать в жаркой и душной подземке, чтобы у них была чистая вода… Но родители записались в отряд терраформирования еще до ее рождения – думали, это будет весело, такое приключение, такая ответственная и важная работа, – и теперь ее шансы попасть в Сефересо стремились к нулю.

Может, это и к лучшему. В Пантано чистой девчонке проще затеряться.

После ужина, когда мачеха стала раздавать всем биосупрессоры, Нинита надеялась тихо ускользнуть к себе, но Дьюла вытянула руку и перегородила проход.

– Тебе тоже, – сказала мачеха с улыбкой, протягивая ей мутную бутылочку. – Если начать пить их заранее, симбионту будет проще тебе помочь.

Нинита помотала головой.

– Я не хочу, – прохрипела она.

– Не говори глупостей. – Мачеха все так же улыбалась этой своей натянутой улыбкой, которая со временем у всех у них появлялась. – Тебе сразу станет легче. Разве тебе нравится быть неполноценной?

– Я нормальная, – пробормотала Нинита и услышала смех сводных сестер.

– Конечно, нормальная. – Улыбка мачехи стала шире. – Это лекарство, Нин. Нам всем нужно его принимать.

– Не нужен мне никакой симбионт! – Нинита оттолкнула Дьюлу и выскочила из кухни.

Следующая профилактика сервера была глубокой ночью, но Нинита дождалась, отчаянно зевая и щипая себя за руку. Слабо мерцала колба компьютера. За окном помаргивали биолюминисцентные плети мха. Все болото пульсировало тусклым светом – мама однажды сказала, что так оно общается, просто люди пока не могут его понять. Она верила, что с Пантано получится найти общий язык, но болото решило иначе. А отец вообще потом сказал, что все это глупости.

«Кроха?»

Слово появилось на экране, и Нинита выпрямилась на стуле.

«Я здесь. Пока еще я».

Она не сразу заметила разницу. Сперва и разницы-то не было. Когда отец женился во второй раз, Нинита даже обрадовалась мачехе и сестрам. Даже их изуродованные аварией лица ее не смущали – будто она сама, перекошенная на одну сторону, лучше.

Отец ее заранее предупредил. Его новая жена тоже работала в т-отряде, только в морском. Ее подводная станция была условно живая, как и их остров, – прирученная биоформа поверх металлического каркаса. То есть это они думали, что прирученная, а оказалось, что не совсем.

Мачеха тогда решила, что хватит с нее моря, и они перебрались в Пантано. Станция-то все равно разрушилась. Здесь она познакомилась с отцом.

А год назад – отец как раз был на дальнем крае Пантано, уехал на целый месяц, – она связалась с Сефересо, отправила заявку, и им прислали симбионтов.

Тогда-то все и изменилось.

«Мне кажется. Мне кажется. Мне кажется, – повторяла Нинита каждый день, пытаясь убедить саму себя. – На самом деле они все те же».

В конце концов, у многих тут были симбионты. Их соседка, доктор Химена Рамирес, например, у которой болото когда-то отъело руку, сама себе вырастила симбионта, и ничего. Даже без всяких биосупрессоров. Да, рука странного цвета, и количество пальцев иногда меняется, ну и что. И потом она еще помогла Алехандро с пятой станции, у него вообще симбионт вместо печени. Правда, печень у него сожрало не болото, а самогон, который он гнал из придонных биоформ, но какая разница. Значит, с ее мачехой и сестрами тоже все в порядке.

Только встретив Ксавье, она поняла, что ей не кажется.

«Отец завтра уезжает в экспедицию, – написала Нинита. – Его не будет минимум месяца полтора. Мне конец».

«Он один из них?»

«Нет. – Слова давались с трудом. – Просто он их поддерживает. Считает, что я ненормальная, раз отказываюсь. Помогать мне не станет».

«Постарайся продержаться две недели. – Ответ Ксавье появился почти моментально. – Я посмотрел прогноз, по краю Пантано сейчас пойдет волна. Может, этот человек из Сефересо застрянет где-нибудь как раз на пару недель. Не сдавайся!»

Нинита кивнула. Волны давно не было, пора. Она не знала, как они там, в Сефересо, предсказывали появление волны, но обычно не ошибались. Странно, что мачеха ничего не сказала.

Мачеха сказала утром. Отец уже уехал – еще до рассвета за ним пришла лодка, и баки с пресной водой снова почти опустели. Соледад была недовольна, а когда она злилась, Дьюла и Трина тоже начинали беситься. Всегда у них так.

– Скоро пойдет волна, – сказала мачеха за завтраком, расставляя перед тарелками бутылочки с биосупрессором. Перед Нинитой тоже появилась одна, и она отодвинула ее подальше. – Нас не заденет, конечно, но готовимся как если бы она шла к нам. Сейчас соберется группа, пойду к доктору Рамирес. Соледад, Дьюла, на вас сеть. Трина, делаешь инъекции всем объектам. Нинита, – мачеха улыбнулась ей, – ты занимаешься фильтрами.

Нинита ожидала чего-то в таком духе.

– Отправь Соледад, я могу не успеть.

– Если ты утверждаешь, что тебе не нужен симбионт, значит, ты и так справляешься с работой, правда же?

– Я справляюсь, но…

«Но – что? Но не так быстро, как остальные? Но в этом месяце очередь Соледад? Но ты не моя мать и не смей мне указывать?»

– Выпей биосупрессор, – ласково сказала она. – Просто перестань спорить. И тогда ты пойдешь делать инъекции, а фильтрами займется Трина.

Нинита покосилась на сводную сестру, ожидая, что та начнет возмущаться, но она сидела с той же приклеенной к лицу улыбкой.

– Нет. – Она передернула плечами. – Я сама.

Она подхватила мешок и пошла к двери, подволакивая левую ногу. Болото было спокойно. Обычная ровная зеленая гладь, из которой там и тут торчали деревья, покрытые плетями мха наверху и черной коростой внизу. Надо будет потом почистить ближайшие, эта дрянь вечно разрастается… Между деревьями к соседнему острову были провешены мосты, сплетенные из лиан. Со временем такие не изнашиваются, становятся только крепче – лианы срастаются между собой, выпускают новые побеги, сплетаются… обретают собственную волю… Их мосты были старые и спокойные – их еще мама приручала, разрабатывала составы, чтобы сделать их послушными, весь их отряд до сих пор этими составами пользуется. А вот дальше на юге, там, где сейчас отец…

Нинита вышла из дома – и ее словно накрыли мокрым горячим одеялом. Одежда мгновенно пропиталась потом, волосы прилипли ко лбу. Сжав зубы, она подошла к причалу, достала нож, одним движением отсекла побеги, которые уже нацелились ползти к дому, разулась и спустилась вниз, под причал, туда, где росли фильтры. Ноги по щиколотку погрузились в густую жижу, которая сразу начала волноваться – пыталась подняться вверх по ноге, ползала вокруг стоп, забиралась между пальцев. Когда Нинита была маленькая, она боялась этих скользких прикосновений, а потом ничего, привыкла. Болото не злое, если его не злить.

Фильтры – вытянутые, белесые, поделенные на сегменты – росли под причалом. Там отец давным-давно сделал ловчую сеть, заполнил ее субстратом с промотором и заселил отловленными в болоте биоформами, теми, что жили в самой глубине, где вода чистая. Поначалу они сопротивлялись, многие сдохли, другие расползались прямо в руках, стоило снять их с сети, но оставшиеся приручились и исправно фильтровали для них воду.

Менять их приходилось часто, после каждой лодки. Нинита с трудом собрала в мешок пять штук – гладкие тела выскальзывали из рук, норовили уползти, чувствовали, что болото близко, и она гладила их вдоль центральной борозды – так они успокаивались и засыпали. Этому фокусу ее несколько месяцев назад научил Ксавье, когда она однажды пожаловалась, что фильтры вечно норовят сбежать. Она потом собиралась рассказать об этом сводным сестрам, но так и не рассказала, оставила этот секрет Ксавье для себя одной. Вот и пригодилось – мачеха думает, что ей ни за что не успеть с фильтрами, а она успеет, докажет, что симбионт ей не нужен…

Нинита затянула завязки мешка, перекинула через плечо и опустилась на четвереньки. Вход в подземку закрывала мембрана на хорошем металлическом каркасе. Нинита коснулась ее, и она разошлась, открывая узкий темный коридор. Швырнув как можно дальше комок слабо светящегося мха, она поползла вперед. Ладони и колени скользили по влажному полу. Воздуха не хватало – стало жарче, ей казалось, что она дышит горячим бульоном. Первый отсек с фильтром был пуст – сбежал все-таки, в прошлый раз Соледад меняла, от нее всегда сбегают. Нинита закрепила новый фильтр, погладила его еще раз – вроде спит, – и закрыла камеру. Мешок на ее спине задергался.

«Что это с ними сегодня? – удивилась она. – Чуют волну? Странно, она вроде далеко».

Фильтры в остальных четырех отсеках были на месте – маленькие высохшие оболочки, лодка выпила и их тоже, и Нинита быстро их заменила. Центральный резервуар для воды был почти пуст. Люминисцентный мох отбрасывал зеленоватые блики на его металлические бока. Некоторое время она посидела, свесив ноги вниз, пока не убедилась, что вода начала поступать в бак, а потом вздохнула и двинулась обратно.

Левая рука начала болеть, спину тоже свело. Раньше она завидовала сестрам. Когда мачеха отправляла заявку в Сефересо, она и ее туда вписала – но с материка пришел ответ, что для детей с синдромом Мауретте симбионтов нет, как и для всех остальных, чьи болезни – последствия Вспышки. Такое симбионтами не исправишь. Вот потерянная рука или там глаз – другое дело.

Чтобы Нинита не расстраивалась, мачеха с отцом, посовещавшись, отдали ей старый мамин компьютер, который она когда-то привезла с собой из дома. У отца был маленький экономный планшет, который он использовал для связи между отрядами и с материком, и компьютер стоял на складе без дела. Электричество, воду и протеин он жрал будь здоров, если бы не эта история с симбионтами – ей бы ни за что не позволили им пользоваться. И тогда Нинита ни за что не узнала бы, что все, у кого есть симбионты, со временем меняются. Медленно и незаметно, но меняются.

Каждый в чистом чате мог бы поклясться, что их близкие стали другими. Как будто вместе с потерянным органом симбионт заменил в них что-то еще. Что-то такое, чему нет названия.

Она не знала, кого потерял Ксавье – никто из них не рассказывал подробностей. Но он так убедительно говорил, что опасность реальна, что и она поверила. Чем больше она наблюдала за мачехой и сводными сестрами, тем больше верила. И даже попыталась поговорить об этом с отцом – но он лишь пообещал отобрать компьютер, если она не прекратит читать бред разных сумасшедших в сети.

«У доктора Рамирес симбионт уже лет десять, – сказал отец. – И что-то я не припомню, чтобы ты ее в чем-то подозревала. Послушай, Нинья-Пекинья. – Он улыбнулся, назвав ее детским прозвищем, и она едва не расплакалась. – Я знаю, перемены нам всем даются нелегко. Понимаю, Тереза не заменит маму, но она может стать тебе… вроде тети, а? Дай ее девочкам шанс, и вы подружитесь. Но я прошу тебя, не нужно выдумывать про них никаких страшилок».

Теперь, после их свадьбы с Терезой, Нинита наконец-то была под присмотром, и отец стал часто уезжать на фронтир – на юг, туда, где болото совсем дикое, где часто проходит волна, и биоформы разом начинают беситься, словно получают от болота какой-то сигнал, и нужно бросать все силы, чтобы это безумие не затронуло Пантано и другие прирученные территории. Конечно, когда ты возвращаешься из такого места, тебе не хочется слушать страшные истории про симбионтов…

Нинита выбралась из подземки, мембрана чавкнула за ее спиной, закрываясь. Наверху погода начала портиться. Сквозь плотную завесу листьев и веток были видны тучи, ветер принес с окраин болота сладковатый запах. Морщась от боли в спине, Нинита поднялась на причал пошла к дому. Под окном стояла бочка с дождевой водой, и она остановилась, чтобы смыть грязь. Руки, колени, даже косы – вся перемазалась. Нинита отмывалась, поглядывая в окно – лучше, чтобы никто не заметил, как она тратит воду, – и только поэтому увидела, как Соледад, которая уже накрывала стол к обеду, вылила что-то в ее тарелку.

Нинита замерла. Бутылочка в руках Соледад была ей знакома – в таких поставляли биосупрессоры. Выходит… они решили напоить ее обманом? Но зачем? Что, человек из Сефересо уже рядом? Ее симбионт уже рядом?!

Она почувствовала, как внутри нарастает паника. Не может быть. Он не мог так быстро здесь появиться!

Стараясь ничем не выдать, что она все видела, Нинита вошла в кухню.

– Фильтры заменила, – сказала она.

Соледад кивнула, разлила по тарелкам остро пахнущий суп.

– Позови девчонок, они на улице, – бросила она. – Мама вернется только вечером, пообедаем без нее. Потом загрузи сырье в протеиновые баки, раз ты закончила.

– Это тоже Тереза велела? – не удержалась Нинита.

– Нет, это я тебе велю. А что? Ты, может, не в этом доме живешь или не эту еду ешь?

Еще одна тяжелая и грязная работа – тяжелая для девчонки с синдромом Мауретте.

Нинита вздохнула и пошла к выходу. Уже у двери она бросила взгляд на Соледад – та отвернулась, убирала остатки супа в холодильник, – и быстро поменяла местами тарелки. Теперь порция еды с биосупрессором достанется Дьюле.

После обеда к бакам она пошла не сразу. Поднялась к себе и включила компьютер – всего не минуточку, чтобы никто не заметил. Ксавье в сети не было, но было сообщение от него: «Кроха, если человек из Сефересо приедет, если тебя заставят что-то принять – уничтожь свой комп. У тебя будет немного времени».

Нинита сглотнула. Да. Они меняются не сразу – наверное, у нее и правда будет немного времени. Нельзя, чтобы кто-то получил доступ к ее контактам и принялся выманивать у них данные об их местонахождении. Люди без симбионтов не опасны. Опасны те, кто понимает, чем это грозит. Те, кто находит других чистых и рассказывает им об опасности.

Возле баков температура была вполне приемлемая – протеину жара не нужна. Нинита глянула на показатели на маленьком черно-зеленом экране, мысленно прикинула содержание ферментов, залезла на стремянку, пытаясь добраться до закрытых ящиков, которые мачеха всегда убирала на самый верх стеллажа. Потом подошла к весам и принялась отмерять нужное количество.

Однажды Ксавье проболтался, что хорош в математике, и Нинита решила, что тоже должна научиться производить в уме всякие сложные расчеты. Уйму времени потратила, сидела с учебником каждую свободную минуту, зато теперь ей не нужен был калькулятор, чтобы высчитать, сколько сырья и добавок сыпать в протеиновые баки.

И еще теперь она чувствовала себя чуть ближе к Ксавье.

Она много раз напоминала себе, что на самом деле ничего о нем не знает. Что Ксавье может оказаться девчонкой, стариком, женщиной средних лет или вообще симбионтом-провокатором. Что даже если он парень – у него наверняка есть девушка. И даже если нет, Нинита все равно будет последней в очереди кандидаток на это место. Но это не помогало. Она постоянно представляла, как он приедет за ней – светловолосый, с яркими голубыми глазами, обязательно высокий и широкоплечий, – и заберет куда-нибудь, где ей не надо будет бояться симбионтов. В этих мечтах обе ее руки работали одинаково хорошо, и, возвращаясь в реальность, она ненавидела свое тело еще сильнее обычного.

С протеиновыми баками она провозилась до вечера, а когда наконец закончила и расставила все по местам, оказалось, что у двери ее поджидает Дьюла.

– Я знаю, что ты сделала, – произнесла она спокойно.

– Что? – переспросила Нинита.

Внезапно в прохладной комнате стало жарко.

– Не думай, что сумеешь менять тарелки вечно. Я буду за тобой следить.

Дьюла исчезла, словно ее и не было, а когда Нинита добралась до кухни, все уже были в сборе. И мачеха, вернувшаяся с соседнего острова с запасом лекарств, и сводные сестры – все они сидели за столом с одинаково спокойными доброжелательными лицами и смотрели на Ниниту.

– Садись и ешь, – произнесла мачеха.

Нинита опустилась на табурет. Руки дрожали. Наверняка биосупрессор уже в ее тарелке. Наверняка он в каждой тарелке. В каждой коробке с едой в их кладовой. Может, даже в баке с чистой водой.

– Я не голодная, – выдавила она.

Человек из Сефересо уже рядом. Они возьмут симбионта и…

Какая разница, поест она или нет. Симбионт все равно будет. Им не нужно ее согласие, это лекарство просто подавляет его стремление менять форму, делает его более стабильным – так, чтобы он был похож на нормальный орган, а не кусок биомассы.

Если этого все равно не избежать, зачем она сопротивляется?

Нинита встретилась взглядом с Соледад. В той аварии на станции она пострадала меньше всего – симбионт прикрывал часть ее виска и заменял правый глаз. Теперь она смотрела на Ниниту этими своими разными глазами – один светло-ореховый, живой, другой симбиотический, под серой оболочкой которого что-то перекатывалось, перетекало, двигалось и жило. Нинита по очереди обвела всех взглядом. Неподвижные серые глаза Дьюлы и Трины следили за ней, сестры даже не моргали.

– Ешь, – сказали они одновременно. – Мы хотим, чтобы ты поела.

– Я не голодная, – повторила Нинита шепотом.

Если бы отец их сейчас увидел, он бы не говорил, что она выдумывает страшилки.

А ведь когда это только случилось, она даже обрадовалась. Когда Трина сказала: «Нинита, я тебя вижу!» – и обняла ее…

Лицо мачехи внезапно словно ожило, ее дочери перестали таращиться на Ниниту и принялись за еду.

– Тогда поешь позже, – сказала мачеха с улыбкой.

Улыбка у нее все еще была ненастоящая. Нинита едва могла вспомнить, как она улыбалась раньше – но точно иначе.

Она вскочила и едва не бегом кинулась к себе, подперла дверь стулом и ткнула курсором в морду животного на экране.

Connect. Observe. Write.

Сервер уже минут пятнадцать на профилактике, только бы… Но Ксавье был не в сети.

Нинита выбрала «отправить отложенное сообщение» – теперь он получит его, когда появится, и принялась писать обо всем, что видела.

– Кроме тебя мне никто не поверит, – прошептала она, глядя в монитор. – Если бы только мама была здесь… Но у меня нет никого, кроме тебя, Ксавье, пожалуйста, придумай что-нибудь!

Она устало опустила подбородок на скрещенные руки. Стемнело, и единственный свет шел от биолюминисцентов за окном и от слабо светящейся колбы компьютера. Мама специально когда-то добавила в него люциферазу, считала, что так красивее, и получилось правда красиво, только… какое-то темное пятно в глубине.

Нинита наклонилась, пытаясь рассмотреть, что именно случилось. Если что-то сломалось… Нет, она, конечно, постарается починить, можно будет найти пособия, у отца наверняка есть, но это сколько пройдет времени и какие регуляторные белки потребуются, и где она их найдет, и…

Из колбы компьютера на Ниниту смотрел человеческий глаз.

Она вскрикнула и шарахнулась в сторону, уронив табуретку, и сама упала на пол, а глаз медленно повернулся, серый, плотный, и Нинита наконец расплакалась под его внимательным взглядом. Не переставая всхлипывать, она встала, подошла ближе и вскрыла колбу, срывая ногти. Внутри, в слабо светящейся густой массе, виднелись условно живые части компьютера, органоиды, вздрагивающие белые трубки, плотные сгустки – все то, что ее мама выращивала в своей лаборатории на материке. Зажмурившись, она запустила руку внутрь, нащупала круглое и плотное и сжала в кулаке. Левая рука едва слушалась, и она смогла открыть окно только с третьей попытки, а потом размахнулась и швырнула глаз подальше, надеясь добросить до воды. И только тогда наконец позволила себе задуматься, а чей это вообще глаз.

Часто дыша, Нинита захлопнула окно.

Кто его туда положил? И как давно? Как давно оно… это… находилось там, следило за ней, читало все, что она пишет Ксавье?..

Нинита все терла и терла руку о ткань шорт, пытаясь стереть с ладони само воспоминание о том, что ей пришлось сделать, экран мигал, сообщая о неполадках в системе, ветер бился в мутноватое стекло – и в этот момент дверь вздрогнула.

– Открывай, Нинита, – раздался голос Трины. – Спускайся вниз. Тебе нужно поесть.

– Пошла ты, – прошептала Нинита.

Сможет ли она вылезти в окно? Вряд ли. Если только прыгнуть – но что потом? Ее догонят в два счета.

Дверь снова вздрогнула, стул качнулся – и упал. Трина стояла на пороге, глядя на нее неподвижными серыми глазами, и еще один глаз едва заметно вздрагивая, занимал место на ее виске, почти под волосами. Лицо ее, потерявшее сходство с человеческим, по-прежнему выражало дружелюбие. Нинита прижалась спиной к стене.

– Тебе не нужно общаться с этими людьми, – сказала Трина, и все три ее глаза внимательно следили за Нинитой. – Они тебе лгут. Мы сами разберемся с ними.

Все с той же застывшей улыбкой она шагнула вперед и схватила Ниниту за косу.

Закричав, Нинита попыталась вырваться, вцепилась в руку сводной сестры, но та не ослабила хватку ни на секунду, и единственное, что Нинита успела сделать, – дотянуться ногой до компьютера и пнуть его так, чтобы колба опрокинулась. Верхнюю крышку она так и не прикрутила на место, и вся опалесцирующая жидкость выплеснулась на пол.

«Прости, Ксавье», – успела подумать она, пока Трина тащила ее вниз по лестнице.

Дом ходил ходуном, бесился, словно не было этих лет приручения.

Мачеха уже ждала ее внизу, Соледад и Дьюла стояли за ее спиной. В руках у мачехи была непрозрачная бутылочка.

– Тебе нужно поесть, Нинита.

– Отпустите меня! – закричала она, вырываясь. – Уберите руки!

Соледад и Дьюла подошли ближе, словно мачеха дала им какую-то беззвучную команду. Соледад схватила ее за руки, а Дьюла принялась разжимать ей челюсть. Мачеха приблизилась, поднесла бутылочку к ее лицу. Нинита мотала головой, но сестры держали крепко. Мачеха наклонила бутылку. Ближе. Еще ближе.

В рот Нините потекла вязкая безвкусная жидкость, она пыталась выплюнуть ее, но Трина потянула ее за волосы, заставив запрокинуть голову. Нинита почувствовала, что захлебывается, что жидкость течет ей прямо в горло, проникает внутрь, а мачеха уже взяла со стола следующую бутылку – и в этот момент раздался выстрел.

Нинита много раз видела, как отец стреляет транквилизаторами по биоформам, но этот выстрел был другой – громкий, резкий, как удар хлыста, такой, как в старых рассказах, которые ей иногда доводилось читать. Мачеха выпустила бутылку из рук и осела на пол, а следом прозвучал еще один выстрел, и еще один, и еще, и тут оказалось, что ее больше никто не держит. Нинита упала на колени, откашливаясь, потом сунула два пальца в горло, и ее стошнило.

– Я тебя не задел? – раздался над ней незнакомый голос.

Она подняла голову. Парню, который стоял рядом с ней, было лет двадцать. Отросшие темные волосы закрывали половину лица, и она видела только один его глаз – карий, очень внимательный. Он протянул ей руку, помогая подняться, и она заметила ожоги предплечье. Такие оставляют лианы, из которых отец делает растворитель.

– Покажи лицо, – прохрипела она.

Парень мотнул головой, откидывая волосы, и она увидела уродливый ожог на скуле, который он пытался спрятать. Но симбионта нет. По крайней мере, снаружи.

Она отвела глаза и посмотрела вниз. Кровь растекалась по полу, она стояла посреди бордовой лужи, а ее мачеха и сводные сестры лежали неподвижно, и только их симбионты еще шевелились, пытались выбраться из умирающих тел.

Оружие против людей. Такое, которое было до Вспышки.

– Ты убил их, – прошептала она. – Господь милосердный… Ты же их убил.

«Нинита, я тебя вижу!» – вспомнила она. Они же и правда когда-то были сестрами. Тереза не заменила ей мать, но заботилась о ней и не делала разницы между родными дочерями и неродной…

– Не я, – покачал головой парень. – Они были мертвы уже давно.

Нинита все так же неподвижно стояла посреди темного пятна. Руки не слушались. Ей казалось, что если она сделает шаг, то упадет. Но если стоять здесь неподвижно, то, может быть, все как-нибудь исправится.

– Идем.

– Ты же их убил… Ты сам как… биоформа.

– Послушай… Да послушай меня! – Парень подошел ближе, взял ее за плечи и встряхнул. – Твоей мачехи и сводных сестер нет. Это не они, понимаешь? Их нельзя было вернуть, это только оболочка, там внутри не было людей. Уже давно не было.

Нинита молча смотрела сквозь него.

– Иди сюда. – Он обнял ее, и Ниниту затрясло, слезы полились из глаз, она вцепилась в футболку этого парня, который только что не то спас ее, не то наоборот, разрушил все, что у нее было. Но сейчас он обнимал ее и гладил по спине, и это была единственная ее реальность. – Теперь соберись. Возьми одежду и обувь и поехали.

Ей не хотелось подниматься в разгромленную комнату, и она зашла в ближайшую – ту, где жили сводные сестры. Схватила первую попавшуюся на глаза рубашку, шорты и кроссовки, запихнула в мешок, в котором обычно таскала фильтры. Потом вспомнила застывший взгляд Трины, содрогнулась и вытряхнула все обратно. Нет. Ничего ей не надо.

– Вдруг здесь тоже симбионт, – сказала она тихо.

Где-то же она взяла этого, третьего…

– Дело не в симбионтах, – покачал головой парень.

Он стоял на пороге, не заходя в комнату, и следил за тем, что она делает.

Нинита замерла.

– А в чем тогда? – спросила она шепотом.

– Симбионты ни при чем. Наша группа… мы только недавно поняли. Перечитали все, что ты писала, и… Мы ошибались. Просто ни у кого не было возможности наблюдать за ними так долго, изо дня в день. Стало ясно, когда мы отправили запрос и узнали, что нет никаких симбионтов для детей с синдромом Мауретте.

– Но человек из Сефересо…

– К тебе не едет. Симбионт не нужен. Дело в этом. – Он пнул непрозрачную бутылочку, она со звоном прокатилась по полу.

– Биосупрессор? – пробормотала Нинита.

– Да. Поддерживающее лекарство, которое стабилизирует симбионта. Оно накапливается в твоем организме. Постепенно проникает в каждую клеточку. И в какой-то момент обретает сознание и занимает место твоей личности.

«Как мосты, – подумала Нинита. – Когда лиан становится много…»

– Твоей семьи давно уже нет, Кроха. Вместо них – общий разум, чужой, но умеющий прикидываться человеком, и уж поверь, он тебе не друг.

На подгибающихся ногах Нинита вышла из комнаты, дошла до двери, оставляя темные следы, взяла в руки свои кеды. Парень шел за ней.

– Моя лодка у вашего причала. Волна далеко, но она набирает силу, и если мы хотим убраться отсюда, надо спешить. Noche de mierda, Кроха.

Она шагнула за порог. Ветер трепал космы светящегося мха, сладкий запах вызывал тошноту.

– Меня зовут Нинита, – сказала она.

– А я на самом деле Ксавье.

Она кивнула и пошла к причалу, где стояла лодка – хорошая, ухоженная лодка, которая увезет ее далеко-далеко, туда, где она не будет бояться симбионтов.

На дом она так ни разу и не оглянулась.

КОНЕЦ