Кровавый долг

Холодный ночной воздух гулял по безлюдной улице. Где-то вдалеке доносились голоса, изредка проезжала машина. Фонарь еле-еле освещал темную, как сама ночь, улицу. А посреди этого забытого всеми мира стоял молодой человек. Всего лишь ребенок. Виктор.

Дрожащие руки натянули на голову маску — черную, тканевую, холодную. Из прорезей смотрели яркие карие глаза, пустые от ужаса. Пистолет и два запасных магазина неприятно впивались в бок, утяжеляя карман старой серой куртки.

Оружие мощное. Убей всех. Не оставляй свидетелей. Твой долг будет оплачен.

Тремор не унимался, заставляя руки выбивать судорожную чечётку. Сердце колотилось так бешено, что, казалось, его стук слышно за три стены. По вискам стекал липкий, холодный пот, норовя залепить глаза. А внутри становилось все холоднее.

Напротив, растворяя тьму, ярким островком тепла светилось маленькое уютное кафе. Одно слово точно описывало его — семейное. Его свет, казалось, был способен согреть самую оледеневшую душу. Жаль, его посетители не знали о том, кто стоит во тьме, наблюдая за их миром. Единственное, что могло заставить усомниться в этой идиллии — разбитое окно, кое-как заделанное куском фанеры.

Они не люди, а должники. Я не человека, а орудие.

С громким щелчком затвор пистолета отошел назад и вновь встал на место, дослав патрон в патронник. Теплый палец лег на холодную сталь спускового крючка.

Идиллии конец. Здесь и сейчас.

Шаг.

Второй.

Третий.

С каждым шагом становилось только страшнее. Холодный ужас, пробирающий до костей, добирался до самой сути — до души, заставляя ее съежиться в маленький, гадкий, ненужный комок. Совесть стала следующей жертвой, забившись в самый дальний и темный чулан сознания.

Четвертый.

Пятый.

Шестой.

С каждым шагом внутри что-то отмирало. Оно кричало и билось о стены разума, пытаясь остановить этот акт немыслимой жестокости, пока не стало слишком поздно. Пока не замолкло окончательно.

Седьмой.

Восьмой.

Девятый.

Внутри что-то сломалось, разъединилось, надломилось.

Десятый...

Рука в кожаной перчатке легонько толкнула дверь, открывая вид на просторный зал, украшенный ровными рядами столиков. Посетителей было немного. Всего лишь несколько случайных зевак, оказавшихся не в том месте и не в то время.

Мне не оставили выбора...

Поначалу никто не обратил внимания на нового посетителя. В воздухе витали обрывки чужих разговоров. Пахло свежей выпечкой и чем-то соленым.

А потом грянул выстрел. Оглушительный, разрывающий тишину. Он был направлен прямиком в официанта, несшего какое-то блюдо.

Грохот.

Второй, с силой кувалды, вонзился в плечо, заставив тело развернуться и рухнуть на пол.

Треск.

Третий угодил прямо в лицо.

Некогда человеческие черты сплелись в отвратительное месиво из алых клочьев плоти, белых осколков кости и свисающих лоскутов кожи. Мозг, выплеснувшийся из развороченной черепной коробки, густой багряно-серой массой украсил белую стену. Воздух стал тяжелым, удушающе плотным, словно его можно было жевать. Он наполнился запахом свежей меди, пороха и чем-то невыразимо горьким.

Один.

Ошеломленные зеваки, еще не успевшие осознать происходящее, уставились на человека с оружием. Несколько секунд в гробовом молчании. Напряжение достигло пика.

Рука сжала холодную сталь сильнее.

Прозвучали два выстрела.

Первая пуля угодила в стену, оставив рваное отверстие на кирпиче, выбив острые кусочки и подняв пыль.

Вторая пуля, ведомая слепой судьбой, угодила прямо в глаз какому-то бедолаге, сидевшему за барной стойкой. Грохот падения разорвал тишину, как бешеная псина, сорвавшаяся с цепи. Бутылки рухнули и разбились вдребезги, сброшенные судорожным движением руки мертвеца. Алая струя потекла из пустой глазницы, пропитывая паркет. К красной луже добавились серые кусочки мозга.

Два.

Хлопок. Хлопок. Резкий щелчок.

Три пули достигли цели, отбросив молодого парнишку к стене. Три рваных дыры, из которых поднимался серый дымок пороха. Футболка промокла насквозь. Одна вошла в живот, кромсая внутренности. Другая — в грудь, пронзив легкое. Третья точно попала в солнечное сплетение, круша ребра. Из рта обильно потекла густая кровь.

Четвертая вошла прямиком в лоб, утихомирив, наконец, трепыхающийся труп.

Три.

Глухой удар.

Молодая девушка с воплями, словно загнанный зверь, попыталась убежать. Безуспешно. Вспышка выстрела озарила ее лицо, глаза сузились от ужаса осознания. Затылочная кость была пробита. Взгляд убийцы скользнул по мертвым, остекленевшим глазам жертвы. Ничего внутри не дрогнуло.

Четыре.

Треск. Лязг вставляемого магазина. Сухой щелчок.

Очередь из трех выстрелов.

Еще одно тело превратилось в окровавленное месиво. Старику, похоже, перебило позвоночник, потому он лежал, корчась в агонии. Криков не было. Слышно было лишь тихое, прерывистое дыхание, которое прекратилось через несколько секунд последним выдохом.

Пять.

Взгляд скользнул по опустевшему залу. Звуки исчезли, остался лишь назойливый звон падающих капель крови.

Кап. Кап. Кап.

Ноги сами понесли тело за прилавок. Дверь на кухню поддалась с минимальным усилием.

Резкое движение в углу — повар, схватив филейный нож, швырнул его. Лезвие пролетело в сантиметре от лица, с глухим стуком вонзившись в притолоку.

Хлопок.

Пуля, выпущенная в ответ, пролетела мимо, с треском угодив в кухонный шкаф и раскрошив его в щепки. Второй выстрел ударил в пол, отбив кусок кафельной плитки.

Мужчина прятался за стальным рабочим столом.

Из-за укрытия внезапно вылетела чугунная сковорода, описывая в воздухе тяжелую дугу. Убийца инстинктивно отклонился. И в этот момент, воспользовавшись помехой, повар рванулся вперед, сбивая его с ног. Они с грохотом рухнули на пол. Пистолет выбило из руки, и он, звякнув, откатился под плиту.

Взгляды пересеклись. В убийцу смотрели ошеломленные, полные неописуемого ужаса ярко-зеленые глаза. Зрачки сузились в точки. Повар, зажав в кулаке поварской нож, с рыком занес его, целясь в грудь. Руки Виктора вцепились в его запястье, судорожно удерживая смертоносную сталь. Раздался мерзкий и липкий запах пота.

Лоб с хрустом врезался в переносицу повара. Тот ахнул, ослабев на миг. Второй удар окончательно сломал нос, превратив его в месиво из кости и хрящей. Нож с лязгом упал на кафель. Не медля ни секунды, Виктор судорожно рванулся прочь, к пистолету. Пальцы проскользнули под плиту и нащупали рукоять.

Голова кружилась. Зрение поплыло.

Он развернулся. Повар уже встал и направился добить убийцу. Его переносица была сломана и обильно кровоточила, добавив к жирным пятнам на фартуке кроваво багровые разводы.

Выстрел.

Пуля ударила ему в челюсть, вырвав кусок плоти и кости и развернув голову. Второй выстрел. Третий. Четвертый. Они все вбивались и вбивались в тело мужчины, дробя кости и разрывая плоть. С каждым новым попаданием пуле было все легче и легче вырывать шматы мяса. С каждым новым попаданием летело все больше мерзких кусочков разрушенных белых зубов и разорванных розовых лоскутов плоти. В уже мертвое тело раздавались выстрелы. Палец, все еще нажимавший на спусковой крючок по инерции, выдал еще три сухих, бесплодных щелчка.

Патроны кончились.

Шесть.

Путь был пройден по всему первому этажу. Никого здесь не осталось.

Взгляд упал на лестницу, ведущую на жилой этаж.

С тихим скрипом убийца поднялся на второй этаж. Здесь пахло тлением, мочой и какой-то горечью.

Впереди виднелась лишь одна дверь.

Треск. Хруст.

Нога безуспешно попыталась выбить дверь, которая, похоже, держалась из последних сил.

Ствол был вплотную приставлен к старому дереву.

Три выстрела, один за другим.

За дверью послышались крики. Попадание.

Перезарядка. Лязг последнего магазина. Щелчок затвора.

В третий раз нога со всей силой ударила в дверь, словно кувалда, бьющая по наковальне.

Треск.

Дверь сорвало с петель.

Взору открылась обширная комната — гостиная, совмещенная с кухней. Бильярдный стол. Продавленный старый диван. Телевизор, трещавший в углу, показывал какие-то очередные ужасы повседневности. Яркий теплый луч света освещал корчащегося человека, над которым склонилась хрупкая женская фигура.

Тихие шаги заглушались приглушенным плачем и отчаянными мольбами.

Вспышка выстрела.

Тело перестало корчиться.

Семь.

Вдруг из-за угла вылетел совсем молодой парень с кием в руках. Его лицо искажала гримаса, полная ненависти и отчаянного, почти животного страха. Он бросился вперед, используя палку как копье. Пацан завопил, как в последний раз. В живот вонзилось навершие кия. От удара орудие треснуло и сломалось. Убийца больно ударился спиной о стену. Подросток, еще державший обломок кия в руках, округлил глаза на поднимающийся ствол оружия.

Прозвучали два выстрела: один попал в скулу, раздробив лицевую кость, второй попал в окно позади, с звоном разбив форточку.

Тело как подкошенное рухнуло оземь.

Восемь.

Взгляд голубых глаз полных ненависти и отчаяния, встретился с холодным, пустым сверлением светло-карих бездонных впадин. Внутри нечему было сжиматься.

Мушка соприкоснулась с прицелом.

Выстрел.

Девять.

Звонко гильза упала на ковер, пропитанный багровой кровью.

---

Сирены мерзко вопили на всю округу. Фары прорезали тьму черной, как смог, улицы. Три патрульные машины прибыли на место. Время: 00:43.

С быстротой молнии офицеры выстроились в боевой порядок, используя автомобили как укрытие. Стволы карабинов были направлены на вход в здание. Один из офицеров поднес к губам громкоговоритель.

«Это полиция! Здание окружено! Выходите с поднятыми руками!» — с металлическим скрежетом голос пронесся по улице, ввинчиваясь в мозг.

«Извините. Пожалуйста. Мне не оставили выбора. Я не хотел. Пожалуйста... Боже...» — шепот вырвался изнутри, сопровождаемый тихим стоном.

Никто не ответил.

Истощенное тело сползло по стене. Спина еще чувствовала удар о стену. Ладонь сама сорвала с головы черную балаклаву. По лицу побежали предательские соленые слезы, что жгли щеки пуще любого пламени. Осознание пришло слишком поздно. В последний раз взгляд упал на трупы убитых им людей. Пальцы проскользнули во внутренний карман куртки. Пачка сигарет и старая отцовская армейская зажигалка показались единственными родными вещами в этом жестоком безжалостном мире.

Чирк.

Легкие наполнились обжигающе едким дымом.

Серебряный крестик начал душить. Подарок матери.

«Как я буду смотреть ей в глаза..? Что бы сказал отец..?»

Рука поднесла оружие к голове.

«Мне так жаль...»

Холодная сталь вжалась в промокший от пота висок. Глаза зажмурились. Сердце замерло.

«Простите. Пожалуйста, простите!»

Ствол еще сильнее вдавился.

«Меня заставили! Я не хотел этого всего!»

Палец сам плавно нажал на спуск.

«Господи...»

Щелчок.

«...я чудовище...»

Последний отчаянный всхлип. Тяжелые соленые капли упали на пол в последний раз.

Выстрел прозвучал, заглушаемый визгом сирен, но оттого не менее отчетливый.

Десять.

Тлеющая сигарета выпала из рта. Угольки потухли.

Долг был уплачен кровью. Они взяли свое. Мать останется жива.