Кровосос поневоле

Жеке по прозвищу Куст не повезло. Трижды. Во-первых, он родился с шевелюрой цвета медного трофея и фактурой, которую не брал ни один гель «Суперсила» от Садовода. За это он и получил свою «погремуху».

— Ну, ты и кустик, — хрипели товарищи по «Долгу», — подстригись, а то псевдособаки с тобой в жмурки играть пытаются. Во-вторых, он состоял в «Долге». Девиз «Мы очистим Землю от скверны!» на практике означал беготню по болотам с тяжёлым стволом, вечные склоки со «Свободой» и рацион из тушёнки с горохом, от которой даже кровососы шарахались. А в-третьих, прямо сейчас за ним гнался гигант.

Не просто большой мужик, а настоящий, семиметровый, пахнущий гнилью и несбывшимися надеждами колосс. И он был крайне недоволен тем, что Куст по рассеянности принял его спящую тушу за ржавый ангар и попытался пнуть сапогом со словами: «Эх, и сгнил же цех…»

— Отстань, мать твою радиационную! — задыхаясь, орал Куст, петляя между ржавыми скелетами машин. Его рыжий «куст» развевался на ветру, как сигнальный флажок на охоте. — Я же извинился!

Сзади гремело, ломалось и ревело что-то нечленораздельное, но очень обидчивое. Куст, не разбирая дороги, нырнул в первый же попавшийся полуразрушенный проём, каким-то чудом проскочил через завалы, сноровисто обошёл пару аномалий «жарка» (глаз-алмаз, хоть и волосы дыбом) и свалился в какую-то дыру, больно приземлившись на бетонный пол.

Тишина. Только его собственное тяжёлое дыхание и натужное гудение какого-то оборудования, похожее на храп больного телевизора. Гигант, похоже, не пролез.

— Фух, пронесло, — выдохнул Куст, отряхиваясь. — Главное, что по-настоящему не пронесло. Нашёл, кого обидеть – интеллигента семиметрового. Теперь, небось, стихи про несчастную любовь мне там орёт.

Осмотрелся. Помещение напоминало лабораторию, которую грабили, бросали, потом снова грабили и в итоге забыли. Повсюду стояли мониторы с застывшими пси-графиками, похожими на кардиограмму покойника, валялись какие-то схемы с пометками «Не взлетит!» и «Кто чертил, тот и чинит!». А в центре комнаты возвышался здоровенный агрегат, похожий на спутниковую тарелку для связи с особо тупыми инопланетянами, утыканную светящимися кристаллами. На стене висел прожжённый плакат: «Проект «Ноосфера». Осторожно, высокий пси-фон. Виновные в аварии будут оплачивать ремонт из зарплаты».

— Ничего себе, — свистнул Куст. — Щас бы «Долгу» такое. Очкастые учёные из бункера слюной исходят, а мы тут, как дураки, со «Свободой» из-за пачки сухарей воюем.

Его взгляд упал на самодельную панель управления рядом с аппаратом. А на пульте красовалась соблазнительная, ярко-красная кнопка. Рядом кто-то вывел предупреждающую надпись: «НЕ НАЖИМАТЬ! ВЫЗЫВАЕТ РЕЗОНАНС! «А потом тот, кто нажал, бегает и за всеми спрашивает: «Ты меня уважаешь?»» – Куст рассмеялся и его взгляд застыл на кнопке.

Она была такая… круглая. И такая… нажимаемая. Он потянулся к ней пальцем, ведя внутренний диалог.

Внутренний голос №1 (разумный): Не надо. Написано же. Тебя же потом на «Афганскую» тянет и на философию потянет.

Внутренний голос №2 (любопытный): А что будет?

Внутренний голос №1: Неизвестно. Поэтому не надо.

Внутренний голос №2: Но она же такая одинокая! Смотрит на тебя, как армейский кот на сержанта с сосиской!

Палец дрогнул и с лёгким, удовлетворяющим щелчком вдавил кнопку.

Агрегат взвыл, как пьяный завхоз на школьной дискотеке 80-х. Тарелка закрутилась, кристаллы вспыхнули ослепительным светом, а с потолка посыпалась штукатурка. Из динамиков прорвался оглушительный хор из тысяч голосов, шёпота и белого шума, среди которого ясно слышалось: «Харе тыкать! Не видишь – система грузится!». Затем — тишина. И тут Куста накрыла волной такой силы, что его знаменитые волосы встали дыбом, как у испуганного кота, а потом он рухнул без сознания.

Очнулся уже ночью. Голова раскалывалась, во рту противный металлический привкус, будто он лизнул батарейку «Энергию». Он выполз на улицу, ориентируясь на огни базы «Долга». И тут началось.

Запахи. Куст почувствовал их все и сразу. Запах ржавого железа, влажной земли, грибов… и крови. Свежей, человеческой крови, доносившейся со стороны лагеря. Его слюнные железы сработали с силой промышленного пресса. В горле запершило, а в голове пронеслись первобытные образы: укусить, пить, насытиться.

— Что за чёрт? — прохрипел сталкер, сжимая виски. — Это ж кровь… сталкерская кровь. И я её… хочу? Так я ж не свободовец, чтоб товарищей закуской считать!

Он с трудом доплёлся до базы, стараясь не дышать и не смотреть на товарищей. А они на него смотрели. Да ещё и как.

— Куст, ты чего такой бледный? Обычно, как свёкла на снегу, а сегодня в гроб краше кладут, — пошутил сосед по бараку, здоровенный долговец по кличке Борщ.

— Да так, простудился, наверное, — буркнул Куст, чувствуя, как у него сводят скулы при виде шевелящегося кадыка Борща.

— А волосы что это у тебя торчком? На электроаномалию налетел?

— Не… это я новым гелем пользуюсь. «Статика», называется.

— Ну, ты даёшь, – загоготал Борщ.

— Даю. Стране угля. Мелкого, но до…

— Эй, Куст! – окликнул его Мох, коренастый мужик с цигаркой в зубах. Прервав тираду рыжего товарища. — Говорят, в лесу Выброс видели. Ты знаешь что?

— Стреляли… — бесцветно ответил ему и сглотнул, ощущая, что голод скребётся с неистовой силой.

Ночь стала испытанием. Он лежал, сжавшись в комок, и боролся с желанием вцепиться зубами в спящего сталкера. Он представлял себе чай, компот, даже противную болотную воду — ничего не помогало. Жажда крови была жуткой, физической силой. Он даже попытался думать о тушёнке, но от этой мысли его только сильнее потянуло к Борщу.

Утром всё как рукой сняло. Стоило первому лучу солнца коснуться его лица, как жуткая жажда исчезла. Он чувствовал себя прекрасно. Ну, почти. И голова была ясная.

Решил, что всё позади, но с заходом солнца, желание напиться крови товарищей снова возникло, словно у настоящего вампирюги.

Стало понятно: тёмная сторона Зоны наградила его фирменным проклятием. Он стал кровососом. Но не полноценным, а каким-то недоделанным, ночным. «Кровосос-недоросток. Активен только с понедельника по четверг с 21:00 до 06:00», — с горькой иронией подумал он.

Долгожданное прозрение пришло вместе с банкой тушёнки «Завтрак сталкера». Нужен был Доктор. Тот самый, что торчал на заброшенном КПП и был известен тем, что мог починить что угодно — от пси-резонатора до души. Цена, правда, была всегда… своеобразной.

Доктор, лысый мужик в заляпанных очках и халате, с которого можно было делать выкройки для биоопасной зоны, выслушал его, почесал подбородок и ухмыльнулся:

— Ночной вампиризм? Ха! Новенькое. Прямо как в том анекдоте: «Доктор, я по ночам превращаюсь в вампира!» — «Ну что ж, вот вам расческа». — «Зачем?» — «А вампиры, знаете ли, любят расчёсываться на окне!». С пси-резонатором, конечно, сложнее.

Он поковырялся в аппаратуре, отшвырнул от неё искрящийся провод и выдал Кусту шлем, похожий на кастрюлю с антеннами.

— Надевай на ночь. Должно помочь. Но возможны… побочные эффекты. Ноосфера — дама непредсказуемая. Может, захочешь начать стихи писать. Или полюбишь джаз. В общем, готовься к худшему.

Эффект оказался не побочным, а основным. Шлем действительно подавлял жажду крови. Но взамен открыл Кусту новый мир. Теперь он слышал мутантов.

Не просто их рык или топот. Он слышал их мысли. Вернее, примитивные, но яркие мыслеобразы.

Псевдособака, пробегавшая мимо, не просто рычала. Она думала: «Запах-еда-бежать-хозяин-грызть-тапок-тепло…» Кабан не просто бросался на него. Он вопил в ночи: «МОЯ ТЕРРИТОРИЯ! МОЯ! КАК В 93-М! БЕГИ ОТСЮДА!» А кровососы…о, кровососы скучали по дому и мысленно перебирали старые, довоенные фотографии, которые уже давно истлели в их разложившихся карманах. Один всё крутил в голове мысль: «Мария… надо купить молока… Мария…»

Это было жутко, странно и до невозможного грустно.

Однажды ночью, бродя по окрестностям, он наткнулся на слепого пса. Тот не бросился на него. Он сидел на обочине и тихо скулил, и в его голове крутилась одна и та же картинка: тёплый бетонный пол, миска с водой и сильная, добрая рука, чешущая за ухом.

— Эй, ты чего, браток? — не удержался Куст, присаживаясь на корточки неподалёку.

Пес дёрнулся и мысленно выдал: «Человек? Страх. Одиночество. Голод. Где мой человек?»

— Да я тут тоже не особо в своей тарелке, — вдруг сказал Куст вслух, сам удивившись. — Мне тоже не миска с водой нужна, а… чтоб это как-то прекратилось. Понимаешь?

Пёс настороженно повернул голову. «Понимаю? Голод. Холод».

— Вот именно, — вздохнул Куст. Он достал из рюкзака кусок сала. — Держи. У меня своего добра… туча.

Пёс осторожно подошёл, обнюхал и проглотил сало. Мысленный поток сменился на: «Еда. Неопасно. Тепло. Друг?»

— Друг, — с неловкостью согласился Куст. — Только ты уж меня не кусай, ладно? А то я тебя. У нас тут взаимная уязвимость.

Так у Жеки Куста появился друг — слепой пёс, которого он за отсутствием фантазии назвал Псиной. Псина стал его проводником в мир мутантских «переговоров».

А переговоры были нужны. С КПП Доктора было видно, как на старом заводе «Радар» заработала какая-то установка. Она готовила новый, чудовищный Выброс. И «Долг», и «Свобода», и все сталкеры были бы сметены.

— Её надо отключить, — сказал Куст Доктору. — Но туда не пройти. Там всё кишит мутью всякой.

— А ты поговори с ними, — усмехнулся Доктор, наливая себе какой-то мутной жидкости. — У тебя теперь талант миротворца. Дипломатия через общий жареный хрящик.

И Куст, надев свой дурацкий шлем-кастрюлю и прихватив кулек сала для Псины, пошёл на завод. Он не нёс оружия. Вместо этого он нёс… понимание. И сало.

— Эй, ты, кабан-гражданин! — мысленно крикнул он здоровенному кабану, перекрывавшему проход. — Там будет БОЛЬШОЙ БА-БАХ! ОГОНЬ! Все сгорят. И твоя территория тоже. И твоё корыто!

Кабан потоптался, подумал: «БА-БАХ? Огонь? Как в лихие 90-е? Бежать?» — и нехотя посторонился.

С кровососами было сложнее. Они тосковали по прошлому. Куст, к своему удивлению, нашёл в памяти обрывки старых песен и начал мысленно напевать: «Мы желаем счастья вам…». Один кровосос остановился и задумался. «Мария… это наша песня…» — пронеслось в его сознании, и он, тяжело вздохнув, пропустил странного лысого человека и его пса.

Установка гудела в самом сердце завода, излучая зловещее свечение. Возле неё, как неприступная крепость, сидел невероятных размеров химерус, охранявший панель управления. Он рычал, готовясь к прыжку.

Куст приготовился к худшему. Но тут вперёд вышла Псина. Она подошла к химерусу, ткнула его носом в лапу и мысленно выдала: «Друг. Помочь. Не бойся. Дай сала».

Химерус, ошеломлённый такой наглостью, замер. Куст уловил в его сознании смятение: «Маленький-смелый-свой? Где моё сало?»

— Свой! — мысленно и вслух крикнул Куст. — Мы все тут свои! И мы все умрём, если это не выключить! А сало потом будет! Целая машина сала!

Химерус, подумав, нехотя отполз, открывая доступ к панели. Но радость была преждевременной. Пульт управления был закрыт бронированным щитом с массивным замком. А на самом щите красовалась надпись: «Аварийное отключение. 1. Вставить ключ. 2. Повернуть на 180. 3. Дёрнуть рычаг. 4. Бежать».

— Ключ? — охнул Куст. — Какой ещё ключ?! Псина, уловив его панику, беспокойно заскулила.

Внезапно сзади раздались грубые голоса и щелчки затворов.

— Ну что, ребятки, кажись, мы первые! — просипел кто-то хриплый. — Отжимаем машинку у лысого одиночки!

Из-за угла вывалилась группа из трёх сталкеров в потрёпанной броне, но с явно не самодельными автоматами. Мародёры. Те, кто охотится не за артефактами, а за чужими находками.

— Эй, ты, Кастрюлеголовый! — крикнул главарь, толстый детина с обожжённым лицом. — Отойди от аппарата! Это теперь наша дичь!

— Вы чего, очумели? — закричал Куст, отступая к панели. — Это же Выброс готовится! Щас всех нас на атомы разнесёт!

— Некому будет разносить, как мы тебя грохнем! — засмеялся второй, тощий сталкер. — Мужики, смотрите, у него кастрюля на башке! Так ему и надо!

Раздался звук автоматной очереди. Пули застучали по металлическим балкам вокруг. Куст инстинктивно пригнулся, закрыв голову руками. Несколько пуль с противным звоном рикошетили от его шлема-кастрюли, оставляя вмятины.

— Господи, — пробормотал Куст, — Доктор, я тебя люблю... Ты сделал кастрюлю пуленепробиваемой.

— Что за хрень? — удивился главарь. — Его голова пули отбивает! Лейте по ногам!

Но тут вмешался химерус. Вид бегающих и стреляющих людей, нарушающих его покой, а главное — угроза его территории («МОЁ!» — пронеслось в голове у Куста) привели его в ярость. Он с рёвом бросился на ближайшего мародёра, того самого тощего.

Началась неразбериха. Третий сталкер, пытаясь прицелиться в Куста, попал в химеруса, что только сильнее разозлило монстра. Главарь, ругаясь, пытался поймать в прицел мелькающего между оборудованием противника.

Куст, пригнувшись, побежал вдоль стены, ведя мысленный диалог:

— Псина! Ищи ключ! Большой, железный, блестящий! Пёс, повинуясь команде, метнулся к телу тощего сталкера, которого химерус отшвырнул в угол, и начал обнюхивать его разгрузку.

Пули продолжали свистеть вокруг. Одна чиркнула по плечу Куста, заставив его ахнуть от боли. Другая снова ударила в шлем, оглушив на секунду.

—Эй, Кастрюля! — орал главарь. — Сними свою посудину, дай пострелять как следует!

Вдруг Псина радостно взвизгнула. В его пасти был большой ржавый ключ, который он вытянул из кармана раненого сталкера.

— Умница! — крикнул Куст, выхватывая ключ.

Под прикрытием хаоса, который учинил химерус, он подбежал к панели, вставил ключ в скважину. Ключ заел, не поворачивался.

— Давай же! — с усилием прошептал он, налегая на него всем весом.

Рядом раздался оглушительный рёв — химерус с размаху ударил по главарю, отшвырнув его автомат в сторону. Тот полетел к стене и затих.

Ключ с скрежетом поддался. Куст повернул его, изо всех сил дёрнул рычаг вниз.

Установка не просто замолкла. Она с надрывным шипением, будто обидевшись, стала оседать, из её недр повалил густой чёрный дым. Свет погас, и в наступившей тишине было слышно только тяжёлое дыхание Куста и скуление Псины.

Угроза миновала.

Куст стоял, опираясь на дрожащие руки, и слушал тишину. По всей площадке были разбросаны тела мародёров. Химерус, фыркнув, развернулся и ушёл в темноту, видимо, сохраняя остатки достоинства и думая о машине сала, которую ему так и не привезли.

Псина тёрлась о его ногу, передавая мысль: «Хорошо. Тихо. Друг. Где сало? Пуля больно». Куст увидел, что на боку у пса алела неглубокая царапина.

— Вот же твари, — проворчал он, доставая аптечку. — Сейчас, браток, обработаем. И сало найдём. Последнее, но найдём.

Жека «Куст», бывший солдат «Долга», лысый полувампир с пуленепробиваемой кастрюлей на голове, промывал рану своему слепому псу-мутанту.

— Ладно, Псина, пошли домой. Мне теперь ещё и докладывать нужно, почему у меня на каске вмятины от пуль... Скажу, артефакт такой попался — «Кастрюля недобитка». Он понял, что Зону нужно не очищать от скверны. Её нужно просто понять. Ну, или хотя бы найти с ней общий язык. И всегда носить с собой запас сала и пуленепробиваемую посуду. На всякий пси-случай.