Крылатые

Виктор разбился на горе Гадючьей, близ Миллерово. Страшно нелепо вышло. Блин! Блин! Блин! Спортсмен такого уровня, инструктор... Недооценил погоду. Ветер за время полёта усилился до штормового, стал дуть вдоль склона, где Виктор заходил на посадку на вершину горы, а над лесистой балкой турбулентный поток резко бросил вниз. И всё. Через мгновение – земля…

В небе Коктебеля жарило солнце, обычное, как яичница. Над горой Клементьева плотно толпились незнакомцы. Дрон, он же Андрей, пошёл вниз за водкой. Всё равно сегодня не летать... Может, хоть в море окунуться. Поймал себя на мысли - взлететь таки, забраться повыше и долбануться оттуда. Зачем? Вроде взрослый здравомыслящий человек. А такая дурь в голову лезет. Пешком, пешком по жаре, по асфальту, топ-топ к морю, к беспечному человечеству.

Нет, не к человечеству, просто к морю. Поговорить всё равно не с кем, поделиться воспоминаниями.

Дрон тогда был зелёным новичком, мечтал подняться выше, перемахнуть на другую сторону горы и парить над морем. Чуть не огрёб день без полётов. Виктор баловства не любил, всем повторял, что правила написаны кровью. И однажды Дрон отличился, не стал входить в вираж и дальше гладить пологий склон, попёр вперёд над полем, вольная птица, блин. А внизу там виноградники. Каждый кустик привязан к бетонному столбику, столбики поверху соединены стальным прутом. Высоты и ловкости хватило только на то, чтобы найти среди кустов полевую дорогу и кое-как вписаться в неё. Ссадина на лбу потом долго служила напоминанием. Но голова цела, руки-ноги и даже крыло. Новичкам везёт.

После недавнего шторма море было мутным, в нём плавал мусор и водоросли. Но люди – от мала до велика – весело лезли в эту грязь. И Дрон полез тоже.

Плыл дальше и дальше, молотил сильными руками, словно бил бездушную стихию, потом нырнул, развернулся и лёг на спину. На него смотрело небо. Запросто так смотрело, обычно. Не как на князя Андрея, который на уроке литературы. А всё же прямо в душу пялилось.

Вернувшись на берег, Дрон «на автопилоте» просочился мимо отдыхающих и торговцев, перепрыгнул через остриженный колючий кустарник и уселся под акацией, тупо глядя на пластиковую стену пельменной.

– Этот подходит, – шепнул девчоночий голос сзади.

– Пока не видит, – интригующе ответил второй.

Дрон резко обернулся. Поблизости никого не было. Поднял взгляд на акацию. Две вороны на ветке смотрели на него сосредоточенно и равнодушно одновременно.

«Вроде ещё не пил, а уже мерещится», – подумал он, осторожно поднял рюкзак и поплёлся обратно.

Пешком, шаг за шагом, топ-топ.

Над морем висела живописная кучёвка, двумя длинными грядами, как в учебнике. Похоже на две косички с бантиками. А дальше кудрявой чёлкой перистые облака с характерными изогнутыми прядками. Погода портится. Видимо, завтра тоже не летать… Тогда почему бы не попробовать сегодня?!

Он разбежался по крутому склону, оторвался от земли и полетел вдоль горы, набирая высоту в хороших восходящих потоках. Здесь мешались десятки парапланеристов, и пришлось по-настоящему маневрировать, не стесняясь в выражениях. Все дельталёты, это которые с мотором, обычно сразу уходят на долину, а он, безмоторный, сперва ползёт вверх над склоном. На трёхстах метрах левый край крыла потянуло вверх – попал в восходящую струю. Теперь аккуратно спираль, выше, выше, выше. Наконец, поднявшись на семьсот метров, Дрон свернул в свободное пространство. Долина, море – всё это его!

Его пространство, его стихия, его жизнь! Поддаётся управлению силой тела и силой ума. В смысле – тело и ум управляют пространством или пространство управляет ими? Диалектика какая-то… Зачем это сейчас? Лететь и чувствовать полёт, и отключить все мысли, кроме непосредственно нужных для полёта. Тучки красивые… Но что за ветер придёт, лучше узнать на земле. Вираж, ещё вираж. О, знакомый симптом! Крыло с подвохом, всё норовит завалиться вправо. Ничего, приспособился. На новое-то денег нет. И круто крутить не обязательно.

Она сфотографировала памятник погибшим пилотам, потом скалу, потом взяла в кадр несколько парапланеристов. Шла вдоль по горе, рассматривала пейзаж с разных точек. Пощёлкала тучки над морем, горы и долину. Поймала и его, заходящего на посадку.

Пока он заглядывался на девушку, чуть реально не долбанулся. Прихрамывая попёрся к себе. Через десять минут она заглянула к нему в палатку.

– Привет! Не ушибся? У меня есть лекарства, нужно?

– Давай! Нога вот заболела, приземлялся как попало. Скорость гасить разучился, пока на тебя смотрел.

– Я уже и виновата? Ладно, вот мазь. – Она, наверно, нарочно положила в наружный карман рюкзака.

– Я Андрей, можно просто Дрон.

– Я Таисия, но можно Тая.

– Пофотографировать приехала?

– Да, хочу поснимать закат и рассвет.

– И дождь?

– А что, будет дождь? Я без палатки так-то.

– Ночуй здесь, если хочешь. Шмотьё сдвину. Ужином поделюсь. Но весёлую компанию не обещаю. Мой товарищ и учитель вчера разбился…

– Сочувствую. Расскажи.

– Пойдём что ли смотреть закат.

За дальней горой ползала какая-то муть, солнце силилось пораскинуть последними лучами, как на гравюре, потом всё увяло. Тая тыкала в кнопки фотоаппарата, пыталась поймать что-то понятное только ей. Сделала несколько десятков снимков и закрыла объектив.

Дрон делился воспоминаниями. Обрывочно, по маленькому кусочку. То ли ритм её движений так действовал, то ли уже мысли путались, после всего.

Подогрел на газовой горелке консервы, налил водки на донышки пластиковых стаканчиков. Есть хотелось, а вот пить при девушке было неудобно. Может, и к лучшему.

Ещё раз намазал ногу и завалился спать.

Тая бесшумно открыла «молнию», выскользнула из палатки и тенью пробралась на край обрыва. До дождя ещё не меньше часа. Сбросила джинсовую куртку, расправила серебристо-белые крылья, сделала пару контрольных взмахов и упорхнула в небеса.

Как ракета. Ну, по крайней мере, Дрону так показалось. Но точно быстрее, чем всё, что тут летает. Блин! Царевна-лебедь какая-то!

А вдруг сейчас как вернётся, увидит его и превратит в комара? Нет, комаров не бывает! То есть тьфу, превращений в комаров не бывает. А бывают ли летающие по ночам девушки?! Песня была. Про любовь, кажется. Но он-то точно не готов влюбиться в существо, летающее на встроенном мускулолёте. Хорошо, что проснулся. Или показалось, что проснулся?

Хороший южный дождик с ветерком ворвался на гору. Дрон посветил телефоном и убедился, что Тая спит на своём месте, куртка на ней не мокрая и вообще всё нормально. Достал воду, попил. Взял мазь и ещё раз намазал ногу.

Ногу и правда как-то тянуло. Давно, ещё школьником, он прыгал с парашютом и однажды умудрился эту ногу сломать. Не ныл, лечился, восстанавливал. А тут, видимо, ударил недовосстановленное место. Как теперь таскать на себе тридцатикилограммовый дельтаплан? Как приземляться? Может, отдохнуть недельку без полётов, вон тут какая девушка в его палатке… А девушка ли вообще? Может, и упырь какой?

Решил выйти из палатки, хоть там и дождь. Телефон брать не стал, но и так было всё видно. А, ладно, хрен с ней, с ногой, давненько он не бегал под дождём! Но что это такое? У него выросли крылья! Серебристо-белые, его собственные, встроенные!

– Что ты наделала?

– Ну, не сердись, Андрей! У меня «двойка» по динамике полёта, вот мне и нужен был кто-то, чтобы помочь. Объяснить и показать. А тебе сейчас нужны крылья. Вот я и постаралась. Но через две недели они исчезнут, если меня рядом не будет. Так что как хочешь…

– Блин, обманщица!

– Не хочешь – верну всё обратно.

– Оставь!