Крысолов

Дэмиен устроился на последней скамье, куда, вопреки возмущению матери, потребовал сесть. Обычно они занимали один из первых рядов, так как дети всегда причащались первыми и существовало негласное правило, что все, кто приводит с собой детей и подростков располагаются ближе к алтарю, чтобы быстрее подойти, не создавая балаган по всему церковному залу. Но сегодня Дэмиен хотел быть последним в очереди, ведь то что он собирался совершить должны видеть все, и самое подходящее время – середина таинства, ведь так ему сказал Брат, а он не может ошибаться. Мальчик окинул взглядом чистые белые стены и деревянный потолок, простые, но добротные скамьи и небольшую кафедру, за которой каждый раз проповедовал отец Джон, такой умный и добрый человек, очень хорошо относившийся к Дэмиену и всей душой старавшийся помочь каждому нуждающемуся. А в Маунтин Бей нуждались все - кто в деньгах, кто в простом человеческом тепле или любви, странно, но за всю свою маленькую жизнь мальчик ни разу не встретил по-настоящему счастливого человека. Некоторые рассказывали об этом месте как о магните, притягивающем горе со всех концов света, потому для радости совершенно не оставалось места. Но для него это закончилось с появлением Брата, дающего смысл жизни и позволяющего чувствовать себя таким нужным и таким сильным. С другой стороны, какой может быть истинный смысл жизни ребёнка? Игрушки? Развлечения? Проказы? Глупо и смешно. Но он указал его! И, как ни странно, этот самый истинный смысл ничем не отличается от взрослого, и когда Брат открыл правду, то Дэмиен осознал своё предназначение, преисполнившись счастьем.

Вспомнив то огромное нежелание, с которым приходилось делать каждый шаг, собираясь на церковную мессу, он усмехнулся. Сегодня же всё его естество само требовало находиться здесь, вдыхать аромат ладана и восхищаться аскетичной красотой церкви. Протестантские храмы штата всегда отличались особой простотой, отсутствием чего-то лишнего. Здесь каждый элемент был продиктован необходимостью и подобран с каким-то особым вкусом, присущим лишь местному колориту. Хотя других подобных строений Дэмиен никогда не видел и никак не мог сравнить, но всё же какая-то внутренняя уверенность, что именно эта церковь лучше всех, не покидала его.

В зале зазвучало хоровое пение, прекрасными голосами наполняя пространство, но мальчику почему-то оно казалось отвратительным, оскверняющим саму природу. То что так нравилось раньше, сейчас вызывало ненависть! Как эти омерзительные звуки могут вообще сметь раздаваться в этом великолепном месте. И эти певцы, страшные, с поддельными довольными улыбками умалишённых оскорбляли тех, кто слушает проповедь. От них сквозило лицемерием, скрытой порочностью и непроходимой тупостью. Дэмиен оглядел присутствующих и понял, что они также как и певцы находятся в каком-то лживом состоянии, стараясь убедить себя в нисхождении божьей благодати. Он посмотрел на мать и скривился. Какая-то странная женщина, постоянно читающая свои не менее странные книжки с крестом. «Глупая! И они все глупые!» - подумал про себя мальчик и взглянул на священника. Отец Джон читал молитвы и осенял прихожан крестным знамением. Дэмиен стал осматривать его с ног до головы, постоянно усмехаясь про себя. «Какой хороший человек и насколько искусный лжец! Правильно говорит Брат, что нельзя верить святошам, они обманывают, рассказывая дурацкие небылицы из своих хитрых книжек. Церковь должна быть избавлена от лицемерия и лжи, тогда наконец-то спадёт пелена с глаз прихожан и они узрят что есть Бог и возненавидят его.» - вспоминал он слова своего учителя, совсем не обращая внимания на происходящее вокруг. Он любил Брата всей душой, также как и все остальные. Почему? Мальчик часто задавал себе этот вопрос и ответ пришёл сам собой и оказался настолько прост, что даже заставил засмеяться. Да, потому что он не врал, как другие взрослые. Всего лишь говорил правду какая бы она не была! И как только Дэмиен взглянул на всё с другой стороны, обладая знаниями, которые раньше скрывались, то всё изменилось и глазам открылось подлинное несовершенство этого мира.

- Дэмиен, ты спишь что ли? Причастие! Давай скорее, все уже пошли! – над ухом прозвучал раздражённый шёпот матери.

Мальчик быстро поднялся и, с торжественным видом зашагал к алтарю, возле которого стояло всего два ребёнка. Этот блаженный Джек и вечно правильная заучка Марта, которая, как казалось, десять раз полностью выучила Библию наизусть. Почти все дети давно уже перестали сюда ходить, любыми путями стараясь избежать посещения церкви. И Дэмиен их понимал, и тоже не имел никакого желания прикидываться верующим, особенно, после того как Брат открыл ему глаза.

Отец Джон взял чашу с вином и опустил туда небольшую серебряную ложку, наполнив которую протянул Джеку. Проглотив кусочек хлеба в вине, он, улыбаясь пошёл по направлению к родителям.

- Это моя самая любимая часть, хлеб с вином такие вкусные. – хихикнула Марта, подмигивая Дэмиену, который просто улыбнулся в ответ.

Быстро получив свою порцию, девочка проворно отошла, давая возможность подойти следующему.

Он шагнул по направлению к чаше и поднял глаза на священника, добродушно улыбавшемуся ему. Проглотив содержимое ложки, мальчик тихо спросил:

- Отец Джон, а почему церковь благословляет людей на войну?

Священник не ожидал такого вопроса в самый разгар таинства Причастия, и, наклоняясь к ребёнку, ответил.

- Потому что так говорится в священном писании. Вы сегодня вступаете в сражение с врагами вашими, да не ослабеет сердце ваше, не бойтесь, не смущайтесь и не ужасайтесь их, ибо Господь Бог ваш идёт с вами, чтобы сразиться за вас с врагами вашими и спасти вас.

- А если в церкви поселились еретики, то Бог благословляет на войну с ними?

- Конечно. Еретики искажают учение Господа нашего в угоду собственным целям. – с удивлённым видом проговорил священник.

Мальчик медленно опустил руку в карман и прошипел.

- Тогда пусть он благословит меня на очищение от скверны этого святого места! – внезапно воскликнул Дэмиен, вынимая из кармана кухонный нож. Глаза отца Джона округлились от неожиданности, он постарался отскочить назад, но рука мальчика оказалась быстрее и острое лезвие вонзилось под кадык, пробивая нёбо и погружаясь в мозг. Кровь хлынула, заливая рясу, и, схватившись за горло, священник рухнул на пол, сотрясаясь предсмертными судорогами. Зал на секунду замер, а потом раздался пронзительный женский визг. Все остолбенели, а Дэмиен разразился диким хохотом, с удовлетворением наблюдая за истекающим кровью отцом Джоном.