Культ смерти

Когда рано утром в их домик пришли старшие сестры, Марьяна очень волновалась. Да, все подруги ей завидовали, далеко не каждая девушка удостоится такой чести! Да, их готовили к этому с рождения, объясняя тщетность противления и бессмысленность бегства от неизбежного. Да, она сама этого жаждала. Но всё равно волновалась. И даже боялась.

Проснулась засветло, оделась и просто лежала в постели, дожидаясь рассвета и визита старших сестёр. А когда те явились, всё равно засуетилась. Поцеловавшись с подружками, крепко обнявшись с Настенькой (та прошептала ей на ушко: «Верю, мы скоро встретимся»), Марьяна взяла сшитое специально для неё платье, передала его грузной пожилой женщине в чёрном платье, та кивнула и ушла прочь. Две оставшиеся старшие сестры, взяли Марьяну за руку и повели в невысокую, каменную, уже растопленную баню.

Девушка вошла в предбанник, скинула с себя повседневную одежду, которую схватила и унесла вторая старшая сестра, сглотнула накопившуюся слюну, бросила короткий взгляд на оставшуюся служительницу, та ей кивнула и жестом пригласила проследовать в парную. Марьяна вошла внутрь, дыхание перехватило от жара, она подалась назад, но старшая сестра уже захлопнула дверь и закрыла её на засов. У девушки десять минут, чтобы привести себя в порядок.

Марьяна взяла лежавший на лавке веник, забралась на верхнюю полку и принялась обмахиваться, нагоняя жар. По лбу, подмышкам, бедрам заструился пот. Сильнее! Только не думать о том, что вот-вот произойдёт! Марьяна вспоминала, как они с подружками играли на лугу, вили венки и надевали их друг другу на головы. Вспоминала, как Настенька подарила ей самодельную куклу, а потом со слезами на глазах рассказала, как её родители отдали девочку старшим сёстрам за спасение брата. Потом вспомнила своих близких, которые поступили с ней точно так же.

Душно, голова кружится, очень хотелось потерять сознание от жара, чтобы забыться. Интересно, сколько у неё ещё осталось времени?

Не успела подумать, как дверь парилки распахнулась, внутрь зашла старшая сестра, заволокла в центр небольшого помещения деревянную кадку, полную горячей воды, жестом потребовала от Марьяны спуститься и окунуться в кадку. Осознав, что это конец, девушка испугалась, забилась в угол, и слабенько качнула головой, отказываясь подчиниться.

Старшая сестра нахмурилась, двинулась было по направлению к полкам, но Марьяна совладала с собой, слезла, забралась в кадку. Вода перелилась, забрызгала горячий пол, сделалось скользко. Старшая сестра взяла мочалку, стала растирать тело Марьяны, вытащила руки девушки из кадки, развела их в стороны, опустила так, чтобы они свисали почти до пола, достала у себя из-за пазухи острый стальной нож резко полоснула по запястью сначала левой, а потом правой руки, повторила процедуру ещё дважды. Марьяна сцепила зубы, зажмурила, старалась не шевелиться. Что же, не так больно, как казалось. Когда девушка открыла глаза, то увидела, как из рук струится жидкая алая кровь, растекаясь по полу, образуя кляксы жуткой формы, в которых Марьяна разглядела согбенные фигуры, укрытые плащами. То были мертвецы, жаждавшие, чтобы пятнадцатилетняя девушка к ним присоединилась. Поток крови не ослабевал, горячая вода в кадке лишь разгоняла её по сосудам, а старшая сестра захлопнула дверь и размахивала веником.

Только когда в глазах у Марьяны потемнело, и она почти лишилась сознания, кто-то вытащил её из кадки, выволок из парной, обдал ледяной водой, что привело девушку в чувства. Она снова снаружи, лежит на площадке перед баней. Её нежное молодое тело нещадно терзают, обливая. На дворе октябрь, два дня назад растаял первый снег, температура чуть выше нуля, а безжалостные женщины ещё и добавляют…

Когда пытка холодной водой прекратилась, мысли Марьяны чуть-чуть прояснились. Кровь из рук ещё струилась, но уже очень слабо. Да и осталось её не много. Старшие сёстры (теперь все три были снова вместе) подошли с двух сторон, замотали порезанные вены плотной тканью, после помогли Марьяне подняться, проводили её к кадке с холодной водой, насилу туда опустили, смыли кровь, размазавшуюся по её телу, вытащили, обтерли полотенцами. Женщина в чёрном балахоне принесла белое платье Марьяны, две остальные сестры помогли ей одеться, повели к дороге, где уже дожидалась телега с двумя мрачными мужичками. У одного в руках лопаты, другой сидит впереди, держит поводьях, тихо нашёптывая что-то резвой лошади и стараясь не смотреть в сторону сестёр и Марьяны. Её усаживают в телегу, краем глаза девушка замечает, что вопреки запрету Настенька пробралась к дороге, прячется за стеной бани, время от времени выглядывает оттуда, смотрит на свою подругу и вытирает слёзы со своего красивого молодого лица.

От этого зрелища Марьяне стало только хуже. Лучше бы Настенька не ходила провожать её! Как же тяжело принять добровольную смерть! Как же тяжело пожертвовать самым дорогим ради Богини, от которой Марьяна не видела ничего хорошего!

Тем временем девушку усадили в телегу, сестры забрались следом, мужичок на поводьях погнал лошадь вперёд. Ехали медленно, чтобы Марьяну не трясло, и она не умерла раньше времени. Кровь на запястьях стала проступать, алые разводы портили такое красивое белоснежное платья.

«Как глупо! Как всё глупо!», - думала Марьяна, когда телега приближалась к небольшой ивовой рощице, к молодому дереву, у основания которого была вырыта яма. Подъехав почти вплотную к тому месту, мужичок остановил лошадь, старшие сёстры перестали церемониться, грубо стащили ослабевшую Марьяну, закатали ей рукава, намеренно небрежно сорвали повязки, чтобы кровь снова полилась.

- Ай! – еле шевеля губами, отозвалась девушка. Сопротивляться она уже не могла. Её поставили у самого края ямы, позволяя крови стекать на разбросанные комья земли. Когда стало ясно, что девушка вот-вот потеряет сознание, сёстры заставили её спуститься в теперь уже могилу, положили голову под самый корень ивы, руки сложили на груди крест-накрест, крепко связали их веревкой, после чего выбрались из могилы, жестом приказали мужикам закапывать.

Те переглянулись, взяли из телеги лопаты, подошли к чёрным кучам у кромки могилы, один из них со страшной тоской посмотрел на Марьяну, после чего они начали бросать землю на ещё живую девушку. Несмотря на слабость, в тот момент, когда комки почвы упали на её девичьи руки, Марьяна ощутила первородный ужас. Попыталась пошевелиться, хотела ускорить кровотечение, чтобы быстрее лишиться сознания и не созерцать происходящего, но у неё ничего не получилось, уровень земли поднимался, покрыл всё её тело, поднялся до подбородка. Комочки были уже у самого рта, когда, слабо пошевелив губами, Марьяна выдавила:

- Я не принимаю эту смерть! Будьте вы прокляты!

После чего земля упала ей прямо на лицо, засыпалась в рот, не позволив произнести ни слова. Впрочем, сознание она потеряла позже, когда свет уже не проникал под толщу земли, покрывавшую место её погребения.

Мужички закидали яму, счистили с лопат землю, посмотрели на старших сестёр.

Женщина в чёрных одеждах достала несколько монеток, передала их мужичкам, жестом приказала уезжать. Те и рады были – не по душе пришлась им сегодняшняя работа, коли бы платили меньше, да деньги не так нужны были – оба отказались бы.

Когда копальщики уехали, старшие сёстры разошлись в разные стороны. Вскоре они вернулись к могиле, каждая в руках несла вещь. Одна – женское платье, другая солому, третья полено. Установив полено в центре захоронения, женщины нарядили его в платье, разбросали вокруг солому. Наконец, старшая сестра в чёрном платье достала из-за пазухи кремень с огнивом, которые передала одной из сестёр, и уголёк, нарисовала им на полене женское лицо, после чего отошла в сторону, позволив другой зажечь солому.

Когда костёр разгорелся, служительницы пронзительно заголосили, оплакивая младшую сестру, принесённую в жертву суровой богине.

…

1972 год

Стас в компании своего младшего брата Сашки и хорошего друга Вани Ерохина двигался по краю непаханого поля в сторону ПГТ Берёзовая горка. Хорошо утоптанная грунтовка покрылась порослью мелкой сорной травы, а по сторонам от дороги, где почва была мягкой и податливой, весна неистово буйствовала, взращивая стебли с человеческий рост и колосья длиной с предплечье. В воздухе пахло мятой, свежестью, пробуждением.

Сашка, напросившийся в поездку вместе с братом, прогуливал свои последние учебные дни и, пребывая в шутливо-задорном настроении, всё время отпускал колкости в адрес Ерохина, который был гораздо старше, а потому раздражался. Нет, Стас не рассказал брату о происшествии в морге, которое они вместе с Ваней пережили около семи лет назад, не поведал и историю их знакомства, но случайно проговорился, что считает своего друга ведьмаком. Сашка намотал это на ус и теперь всё время интересовался, где Ванин хвостик и почему он им не виляет. Патологоанатом Ерохин был мужиком крепким и долго терпеть издевки мальчишки не стал бы, но Стасу пока удавалось разряжать обстановку всякий раз, когда терпение Вани было на исходе.

Шли они уже около двух часов, ни капли не уставший Сашка по-старчески ворчал по поводу автобуса, которого по инициативе Стаса дожидаться не стали. Ваня оставался сосредоточенно-мрачным. Ну а сам Стас, обожавший пешие прогулки, наслаждался этим моментом, хоть в голову и лезли невесёлые мысли о том, что так он провожает свою молодость (осенью ему исполнялся тридцать один год).

Между тем пейзаж постоянно менялся и на смену буйствующей зелени пришли голые чёрные разрыхлённые просторы. Работы проводились недавно, в будущем году эти поля планировали засеивать. Но возникла одна проблема, которую миновавшая нетронутые полевые джунгли троица отчетливо разглядела - на пригорке росла старая плакучая ива. Словно девушка, потерявшая своего возлюбленного, дерево согнулось под тяжестью ветвей, покосилось в сторону, так и росло вкривь. Изгиб ствола был настолько сильный, что отдельные листья доставали до земли, колыхались на ветру и издали действительно напоминали длинные девичьи волосы. Чем-то зловещим веяло от этого поля, дерева. Почувствовал это даже болтавший без умолку Сашка – он затих, его лоб и переносица забугрились морщинками.

- Вот то самое дерево, - нарушил затянувшееся молчание Ваня. – Тут когда-то целый ивовый лесок был, да речка протекала. Но потом с руслом что-то случилось, и она пересохла. А вместе с ней погибли и ивы. Только одна уцелела, - Ерохин нахмурился и указал пальцем на одиноко стоящее дерево. – В этом году стали поле перекапывать, решили иву выкорчевать. Пилить начали, один из рабочих на землю свалился, хрипит, изо рта пена. На тракторе до Берёзовой горки довезли его, там только фельдшерский пункт. Да если бы и больница была, не спасли бы. Решили, что совпадение. Пилить, правда, больше не пробовали, захотели подкопать, потом к трактору цепью привязать и выкорчевать. Начали, сколько-то лопат набросали, и тут два землекопа на землю упали, сознание потеряли, коричневыми пятнами пошли. Их, правда, спасли. Но невзгоды на этом не кончились, потому что начальник их бригады тем же вечером из ружья застрелился без видимой причины. В общем, атеизм атеизмом, но к иве этой никто подступиться больше не смеет. В администрации сказали пробы почвы взять, я один из экспертов, заключение буду подписывать. Вот и думаю – может правда какое безумное совпадение? Пробы чистые. Но рисковать не стал, тем более что… - Ваня запнулся, опустил голову вниз, - чувствую… не знаю, как сказать. Неладно мне тут, уйти хочется и больше не возвращаться. Вот. Потому тебе и позвонил, ты в таких вопросах лучше меня соображаешь. Дашь совет по старой дружбе: писать как есть, или что-нибудь придумать, чтобы эту иву не трогали?

- Понятно, - сказал Стас, потянувшись за болтавшимся у него на шее «Зенитом-Е». – Ты всё правильно сделал. Я это тоже чувствую, - добавил Стас и сфотографировал иву.

- И я, - признался утративший былой задор Сашка.

- Пойдёмте поближе, приглядимся, - Стас кивнул и, наступая на крупные комья земли, двинулся вперёд.

Пока они шли, обстановка несколько разрядилась, Сашка снова стал отпускать шуточки, а оказавшись возле дерева и вовсе заявил, что не прочь сам поработать землекопом.

- Проверим на практике, так сказать. От этого никто не умирал, - сказал он, задорно улыбнувшись и подмигнув Ване.

- Он у тебя какой-то дурковатый, - обратился Ерохин к Стасу. – Точно родной?

- Легче, Ваня, - с характерной интонацией солдата из «Марьи-искусницы» ответил Сашка, а Стас тем временем сделал ещё несколько снимков и начал внимательно осматривать дерево.

Обошёл пару раз ствол, заметил что-то на коре, наклонился. Там вырезаны два символа:, фигурка дерева, а под ней простейшее изображение лежащего человека, заключенное в прямоугольник.

- Что ты там нашёл? – Ваня заметил, что Стас застыл на месте, подошёл поближе.

- Ничего хорошего, - пробормотал Яковлев-старший, после чего уступил место, позволив Ване и Сашке рассмотреть символы.

- Это идеографическое письмо, - пояснил Стас. – И думаю, вы понимаете, о чём там речь.

- Тут кто-то погребён, - мрачно произнёс Ваня.

Стас кивнул.

- Возможно, речь о человеческом жертвоприношении. Ничего хорошего это не сулит. Вань, а ты не знаешь, где раньше начали селиться люди: в городе или в Берёзовой горке?

Патологоанатом пожал плечами.

- Я сюда приехал, потому что мне пообещали квартиру безо всяких очередей. Слово сдержали, вот и работаю. Историей здешних мест не интересовался. Но город – новострой. Нет таких закоулочков и узеньких улочек, как в старых городах. Здание психбольницы, правда, старое - там то ли церковь была, то ли монастырь - да прилегающий к ней район частных домов, но остальное строили позже. Берёзовая горка – другое дело. Там ощущаешь дыхание времени.

Стас кивнул.

- Сашка, ну ты тогда с Ваней в город возвращайся, и ради бога, не хами ему больше, он и поколотить может.

Сашка положил подушечку указательного пальца на подушечку большого, провёл ими по сжатым губам.

- А ты куда? – спросил усмехнувшийся Ваня.

- Схожу в Берёзовую горку, с людьми пообщаться.

На том и порешили. Когда Ваня с Сашкой ушли, Стас ещё немного походил вокруг дерева, прислушиваясь к своим ощущениям, после чего вернулся на дорогу и направился к городку.

Он рассчитывал, что доберётся до места не раньше, чем за час-полтора, однако ему повезло: буквально через пять минут на дороге появился «Москвич», водитель – молодой парень лет двадцати трёх – остановился и предложил подвезти. Стас отказываться не стал, а по дороге расспросил о старожилах Берёзовой горки.

- Самая старая у нас бабушка Тоня, - ответил водитель. – Точно не знаю, сколько ей лет, но она ещё царя Александра застала. Живёт вместе с правнучкой в центре посёлка, остальная семья давно в город переехала.

Вызнав, как отыскать бабушку, Стас на всякий случай расспросил парня о том, что ему известно об истории посёлка, однако тот ничего интересного не рассказал. Когда доехали и стали прощаться, парень, чувствовавший себя обязанным помочь, начал оправдываться:

- Я бы вас довёз, но тут совсем недалеко, а я сутки дома не был, жена с дочерью заждались.

- Нет-нет, ничего страшного. Большое вам спасибо, я сам справлюсь! – поблагодарил Стас сельчанина и отправился на поиски дома старожилки.

С этой задачей он справился быстро, тем более что местные ему охотно помогали. Дом бабушки был неказистый, старенький, но крепкий и надежный. На дворе кружилась девушка лет семнадцати, подметала. Стас поздоровался с ней, представился собирателем фольклора, а после спросил, можно ли побеседовать с её бабушкой.

- Подождите, я у неё спрошу. Если она отдыхает, то придёте попозже, ладно?

- Конечно, - согласился Стас.

Девушка ушла, а Яковлев остался на дворе любоваться степным пейзажем и непритязательной застройкой небольшого посёлка. Минуты через три девушка позвала Яковлева в дом. Тот зашёл внутрь, миновал прихожку, оказался на небольшой кухоньке с окнами, выходящими на юг, отчего в помещении было очень светло. Вскоре из дальней комнаты девушка вывела свою прабабушку.

Старушка припадала на одну ногу, горбилась, щурилась, едва передвигалась. При помощи правнучки она доковыляла до стула у окна, кряхтя, взобралась на него, уселась и, на мгновение позабыв, зачем вообще пришла, прикрыла глаза и задремала.

- Бабулечка, - осторожно растолкала её правнучка, - тут к тебе пришли.

- А? – шумно дыша, отозвалась она и оценивающе посмотрела на Стаса. – Чего тебе? – медленно произнесла она, делая глубокий вдох после каждого слова.

Стас представился и начал расспрашивать её про ивовый лес, что когда-то рос за Берёзовой горкой, просил рассказать легенды, которые с ним связаны. Сначала старушка отвечала нехотя, иногда невпопад, Стас уже пожалел, что потратил время впустую. Но в какой-то момент взгляд бабушки ожил, лицо заострилось, в голосе зазвучали тревожные нотки.

- А вообще, лес тот – плохое место. Мы туда никогда не ходили. Моя прабабка рассказывала, что там когда-то жили женщины. Их все боялись, но иногда помогали, потому что у тех женщин водились деньги. Они нанимали у нас мужиков, те после работы помалкивали, никому не рассказывали, что их заставляли делать. Но слухом полнилась земля. Болтали, будто под ивами целое кладбище. Женщины те друг друга убивали и там хоронили. Никто не знал зачем, но это было как-то связано с монастырём. Его тоже боялись. Боялись страшнее женщин, страшнее Бога, страшнее всего на свете. Я потому только зареклась в город ездить, что там монастырь стоял.

- А с рощей-то что? – спросил Стас.

- Плохое место. Приключилась беда, и женщины ушли. Нас потом про них спрашивали. Прабабка говорила, что на новом месте женщины погубили целую деревню. Одним днём вымерла. Где-то недалеко. Мёртвая деревня. За это их сожгли живьём, - ответила бабушка, после блеск в её глазах угас, она снова стала отвечать на вопросы без интереса и невпопад.

Осознав, что большего добиться не получится, Стас поблагодарил бабушку и её правнучку, попрощался и направился к ближайшему телефону, по пути размышляя об услышанном. Можно было предположить, что здесь орудовал древний культ, практиковавший человеческие жертвоприношения и каким-то образом просуществовавший как минимум до девятнадцатого века. Как интерпретировать бабушкину фразу «приключилась беда», Стас не знал, а вот часть про деревню его сильно заинтересовала. Культистки покинули окрестности Берёзовой горки, возможно, из-за конфликта с местными, и переехали на новое место, где за очень короткий промежуток времени вымерла целая деревня. Упоминания об этом должны были сохраниться в текстах. Нужно ехать в библиотеку и рыться в книгах. Знать бы только, куда они уехали, это здорово помогло бы и сэкономило Стасу кучу времени.

За размышлениями Яковлев добрался до таксофона, бросил в монетоприёмник две копейки, набрал номер городского морга.

- Алло, - донесся женский голос из трубки.

- Добрый вечер, могу я услышать Ивана Трофимовича?

- Да, секундочку, - ответила девушка и куда-то ушла.

- Алло, - донёсся низкий грубоватый голос Вани.

- Привет, Ваня, это Стас. В общем, соври. Напиши, что там погребены больные чумой, холерой, тифом. Не знаю, что правдоподобнее. Пусть оставят эту иву в покое. Станут упорствовать, двумя смертями дело не ограничится.

- Понял тебя, - немного помолчав, отозвался Ваня. – Выяснил, в чём дело?

- Не до конца, надо будет ещё поработать. Похоже, тут орудовал какой-то женский культ. Есть зацепки, но пока маловато.

- Ладно, спасибо тебе. Иву оставим в покое.

- Угу. Сашка там с тобой? Не передашь ему трубку?

- Нет, он немного посидел в подсобке, потом сказал, что сходит погулять, до сих пор не вернулся.

Стас застыл, стал прокручивать возможные варианты в голове. Они с Сашкой в городе впервые, идти тому некуда, разве что…

- Вань, мне нужно бежать!

- Что-то случилось? – в голосе друга зазвучала тревога.

- Надеюсь, что ничего, но нужно проверить, пока, - не дожидаясь ответа, Стас повесил трубку и выскочил из телефонной будки на улицу. Он настолько быстро, насколько мог добрался до дома парня, который помог ему, постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошёл. Отыскал хозяина за столом с женой и дочерью, попросил подвезти обратно.

- Если вам в город надо, то извините, но я не поеду, - ответил тот. – Вымотался за день, да и машину зря гонять не хочу.

- Я заплачу́, - Стас нервничал, стал копаться в карманах.

- Да не в деньгах дело, я просто устал. Хотите, оставайтесь у нас на ночь, я завтра вас довезу.

- Не нужно в город. Знаете одинокую иву, что растёт в поле? Мне туда нужно. Дело жизни и смерти. Пожалуйста!

Парень немного поворчал, но пошёл на улицу заводить машину.

- И не стыдно вам? – между тем супруга парня решила отчитать Стаса. – Человек весь день за рулём, а вы его в свободное время эксплуатируете. Буржуй!

Стас даже не удостоил её ответом, покинул дом, сел в «Москвич» и, нервно поглядывая на часы, теребя крышку «Зенита», дожидался, когда они поедут. Парень сел за руль, начал было болтать на отвлечённые темы, но Стасу было не до разговоров.

- Быстрее, пожалуйста! – взмолился он.

- Ладно-ладно, - с обидой в голосе ответил парень, нажимая на педаль.

Дорога заняла меньше десяти минут, и когда они подъезжали к иве, то впереди увидели стоявшую у обочины карету скорой помощи. Стас побледнел, вскочил с места.

- Стой! – закричал.

Вмиг сделавшийся серьёзным парень нажал на тормоз, Стас выскочил из автомобиля и бросился к скорой. Смеркалось, но различить в темноте выкопанную у ивы яму, торчащую из земли лопату, лежавшего у дерева Сашку и склонившихся над ним врачей у Стаса получилось. Он бросился к брату, но по пути его перехватил неизвестно откуда взявшийся Ваня.

- Стой-стой! Живой он, живой. Но дай ребятам работать. Ты сейчас только хуже сделаешь.

Стас переводил взгляд с Сашки на Ваню, но смысл услышанного до него постепенно дошёл, он отступил на пару шагов назад, замер на месте.

- Ты как спросил про Сашку, я сразу вспомнил, как он про землекопа шутил, - между тем рассказывал Ваня. – Сообразил, что к чему, в скорую позвонил, так мол, и так, есть подозрение - с человеком беда. Спрашивают, куда ехать, я говорю, меня подберите, покажу. Ну и мы на месте минут через пятнадцать после твоего звонка были. Даже удивился, что так быстро в такую глушь доехали.

- Спасибо, Ваня, - выдавил шокированный Стас, наблюдая за тем, как Сашка шевелит руками. И правда живой! Только теперь отпустило!

- Что случилось, товарищи?! – к ним подошёл взволнованный парень, подвозивший Стаса.

Ваня посмотрел на Стаса, тот растерянно похлопал глазами, посмотрел на парня, полез жать ему руку.

- Спасибо вам большое, - поблагодарил его взволнованный Стас. – Я сейчас, - стал шарить по карманам в поисках денег, но парень его придержал.

- Да что вы, какие деньги в такой ситуации, - искренне воспротивился он. – Это ваш родственник? Если бы сразу сказали в чём дело, я бы вас без лишних слов сюда привёз.

- Да, брат. Спасибо вам большое, - в свете фар глаза Стаса предательски заблестели. Хорошо, что в вечернем сумраке этого никто не заметил. Или сделали вид, что не заметили.

Когда Сашку уносили, Стас собирался ехать с ним, но брат, жестом попросил его наклониться.

- Стас, - едва слышно прошептал он, - закопай яму. Прямо сейчас! Закопай её!

Панические нотки в голосе Сашки заставили Стаса остаться и выполнить его просьбу. Правда, сначала пришлось убедить парня и Ваню в том, что ему уже не нужна помощь, и до города он доберётся пешком. Когда все разъехались, Стас подошёл к иве, глянул в выкопанную яму, даже не увидел, а почувствовал на дне движение. Что-то крупное. Стас схватил лопату и принялся кидать землю на дно. Что-то крупное, бледное. Закончил работу, взял лопату и медленно пошёл по дороге в город, стараясь отогнать от себя образ того, что он почувствовал.

Крупное, бледное, подвижное. Как обескровленные человеческие пальцы, которые загребали землю под себя.