Курс молодого бога

Никогда прежде майор Кристабальд не видел столько мертвецов сразу.

В его непростой, наполненной бурными событиями армейской жизни случалось, конечно, всякое. Вспомнить хотя бы аварию на космическом рейдере, на борт которого Сезар поднялся в составе отряда спасателей, будучи ещё молодым, неопытным лейтенантом. Тогда он впервые узрел печать смерти на каменных лицах членов экипажа, чьи окоченевшие трупы, похожие на изуродованные манекены, плавали в невесомости, беспорядочно перемещаясь по безжизненным отсекам корабля. Спасать к тому времени было уже некого. Или взять атаку на логово контрабандистов, окопавшихся на одной из заброшенных колоний, где Кристабальд уже в звании капитана командовал отдельной штурмовой ротой. Никто не думал, что бандиты окажут столь яростное сопротивление. Мясорубка была - мама миа, превратившая базу в сплошное кровавое месиво.

Но всё это блекнет на фоне того, что творится здесь, на Фросте, в ущелье с экзотическим названием Кочанова Глотка. Казалось бы, чему тут удивляться? Ну, сшиблись между собой дикари с примитивным оружием, покромсали друг друга, что с того? А вот удивился…

Узкий проход, зажатый с двух сторон скалами, буквально усеян телами людей и ездовых кочанов. Какие навалены кучами - большими и поменьше, - какие лежат отдельно, там, где их настигла старуха смерть. Изрубленные, разорванные, опалённые, раздавленные. У кого не хватает ног, у кого рук, кто без головы, а кто и вовсе раскидан по частям.

Уже и гнить начали. Все трупы вздулись и позеленели. Просто кошмар! Запашок, наверно – не приведи господи. Если бы не скафандр, давно б задохнулся.

А ещё мухи. Большие, жирные, блестящие. Над каждым телом целый рой. Кружат, садятся на гниющие останки, покрывая их живым ковром, от чего кажется, что шевелится сама плоть, распадаясь буквально на глазах. И какой-то там повышенный радиационный фон этим букашкам глубоко по барабану. Похоже, они его совсем не замечают в отличие от зверья, которое боится сунуть сюда свой любопытный нос.

- Крепёж закончили, - раздалось в наушниках. – Можем поднимать.

- Начинайте, - скомандовал Сезар, глядя на зависший над ущельем челнок, от которого вниз тянулись пучки прочных строп.

Увидеть всю панораму подъёма мешали разбухшие бока дохлого кочана, придавившего собой сразу несколько изуродованных тел. Обойдя эту гору гниющего мяса, Кристабальд провёл рукой в перчатке по стеклу гермошлема, смахивая назойливых мух, и уставился на открытую площадку из оплавленного камня. В её центре на боку лежал опутанный стропами земной боевой модуль. Вернее, то, что от него осталось.

Лобовая броня потеряла идеальные формы – вся в сплошных подпалинах и рваных дырах с оплавленными краями. Люка и рубки управления нет и в помине. Такое впечатление, что «Витязь» подвергся массированному обстрелу из плазменных орудий числом не меньше батареи. Вся левая сторона практически уничтожена огнём: опора выбита, оторванный манипулятор так и остался торчать из камней, когда стропы натянулись, поднимая машину, и та плавно приблизилась к челноку, который надёжно, как заботливая мать, лелеющая свое дитя, прижал её к плоскому брюху.

Возле небольшого углубления, где покоился «Витязь», топтались два безопасника, облачённые в пятнистые скафандры. Внимательно изучали дно.

- Шеф, что с манипулятором делать? – повернулся один.

Подойдя к яме, майор увидел, что деталь наполовину вплавлена в камень.

«Дааа, извлекать проблематично…»

- Дофига делов, - подчинённый словно услышал его мысли. – До вечера провозимся, если не дольше.

А куда деваться? Нельзя оставлять и намёка на то, что в этой бойне замешана земная техника. Угораздило же Мацкевича запустить старый модуль, больше ста лет простоявший в храме, воздвигнутом в честь Безликого, местного божка, на которого оказалась так похожа боевая машина землян.

Пока раздумывал над тем, как доставать манипулятор, пришёл доклад с разведывательного кара:

- Обнаружил спасательную капсулу. Даю пеленг…

Вот, ещё одно железо, которое надо забрать. Причём, если судить по координатам, далеко за пределами зараженной зоны. Значит, надо быстрее заканчивать здесь.

- Яму засыпать камнями, - тут же принял решение Сезар. – Сверху накидайте трупов. И поживей, нам ещё за капсулой лететь...

Под шум осыпающегося гравия Кристабальд разглядывал рукоять странного меча. Огромная, высотой чуть ли не в половину его роста, она торчала невдалеке гротескным памятником этой умопомрачительной бойни. Широченный клинок ушел в расплавленный грунт почти по самую крестовину и застрял намертво, будто тисками схваченный застывшей лавой. Попробовал расшатать, прилагая всю силу, да куда там. Страшное оружие даже не шелохнулось. Только в глазах потемнело от неимоверного напряжения. А ещё по ушам вдруг отчетливо резанул грозный рёв: «Убирайся!» И руки завибрировали, словно отбитые сильным ударом. Испугался и отпрыгнул, тяжело дыша, пытаясь успокоить бешено скачущее сердце. Даже огляделся украдкой, но никого кроме своих офицеров и кучи мёртвых тел не увидел. Послышалось?

От поиска ответа на вопрос «Что это было?» отвлекли подчинённые:

- Готово, шеф. Можем выдвигаться.

Что-то слишком быстро. Или?.. О чёрт! Глянув на хронометр, Кристабальд с удивлением обнаружил, что прошло больше получаса. Вроде только сейчас подходил к рукояти здоровенного меча и пытался его вытянуть…

- Шеф? С вами всё в порядке?

«Ладно, пора лететь. С прочими странностями, дай бог, потом разберёмся».

Капсула оказалась пустой! Что за «мерда»! Где теперь искать этого старлея? Весь Фрост перерыть ради него? А ведь придётся…

В том, что техник жив, сомнений не было. Иначе капсула попросту не раскрылась бы. Неизвестно, правда, в каком состоянии в тот момент находился оператор, но высохший гель на стенках и свисающие шланги для подачи кислорода и всяческих инъекций указывали на то, что десантник получил первую медицинскую помощь. Ещё это могло значить, что Крючков пострадал чертовски серьёзно, хоть и выжил. Поэтому, даже покинув капсулу, мог оказаться беспомощным перед лицом любой, самой пустяковой опасности.

Вот и гадай теперь, уцелел техник или нет. Найти бы его до прибытия правительственной комиссии, а то как объяснишь потом отсутствие среди персонала станции одного прикомандированного офицера?

«Порко скифо! Одни проблемы с этим десантником!»

- Здесь повсюду следы, - сообщил безопасник, вооруженный сканирующей аппаратурой. Продолжая следить за показаниями приборов, он докладывал: – Два типа обуви. Это фростиане. Похоже, сельские жители. Взрослый и ребёнок…

Поблизости нашлись обрубленные ветки на небольшом островке примятой травы.

- Носилки делали, - догадался Кристабальд.

Кто-то не смог удержаться от колкости:

- Умыкнули нашего старлея.

- Зато знаем, что это люди, а не звери, - не приняв шутовского тона, осадил юмориста Сезар. - Куда ведут следы?

- Туда, - следопыт указал на север, в сторону далёких горных вершин.

- А что там?

Подошёл офицер с планшетом.

- Вот, - ткнул пальцем в ближайший населённый пункт на карте. – Километров семь отсюда, если по прямой. Баронство Гантов. Территориально входит в состав Куалорна. Замок тамошнего барона гораздо севернее, а эта деревушка почти на окраине владений, слишком удалена от центра.

- Сколько времени прошло? – майор подобрал одну из брошенных веток, покрутил перед глазами, заметив, что листва на ней подсохшая.

- Дня три, шеф, не меньше.

Значит, Крючков давно в деревне. Если, конечно, местные куда-нибудь дальше не сплавили, увидев, что перед ними «гололицый». Возможно, уже в замке у барона загорает. Лучше бы додумались отправить его сразу в столицу. Идеальный вариант. Проблема разрешилась бы сама собой. Но, как показывает практика, судьба вряд ли расщедрится на такой подарок. По закону вселенской подлости череда неприятностей ни при каких обстоятельствах не прервётся хотя бы одной маломальской удачей.

«Ну, Арон, удружил ты мне, комбинатор хренов. Ничего, я обязательно поделюсь этим геморроем с твоей тощей куло. Не одному же мне отдуваться перед комиссией».

Кристабальд повернулся к своим офицерам.

- В населённые пункты соваться не будем. И так отношения с фростианами ни к чёрту, приходится всё начинать буквально с чистого листа. Нам для полного счастья не хватает стать героями легенд о сошедших с небес… ладно, если богах, а не демонах. У команды Мацкевича куда больше возможностей в плане скрытого поиска. Вот пускай теперь они этим и занимаются. Мы своё дело сделали. Забираем капсулу и возвращаемся на станцию.

* * *

Почему глаза не открываются? Сколько не пробуй, какие усилия не прилагай, все бестолку. Веки словно срослись.

Данила попытался ощупать лицо. Ладони зашарили по плотной повязке. Хм, похоже, голова наглухо забинтована от макушки до горла. Оставлены только узкие прорези для носа и рта. Что у него с лицом?!

Память услужливо подкинула воспоминания о последних мгновениях боя, где Крючков, управляя десантным модулем, лишённым всякого современного вооружения, противостоял двум фростианским армиям. С единственным мечом, выкованным специально под размеры «Витязя», он запер собой ущелье, уподобившись пробке в узком бутылочном горлышке, не давая врагам броситься вслед за отступающими Куалами. Его атаковали всадники в латах, а он думал о Таяне, королеве Куалорна, назвавшей Данилу своим супругом. О той незабываемой ночи, когда они в первый и единственный раз были близки и абсолютно открыты друг перед другом. Его непрерывно секли разряды магических молний, плавила броню шипящая плазма, а он представлял удаляющуюся колонну солдат, измотанных долгим переходом и тяжелыми боями. Взбесившиеся приборы потоком выплёскивали сведения об отказе систем, о критических повреждениях корпуса, жизненно важных частей и механизмов, а в голове крепко засела решимость выиграть ещё хотя бы один лишний час. Да что час - минуту, секунду, мгновение, которые, чем чёрт не шутит, могут стать решающими, позволив основным силам уйти из-под сокрушительного удара. Им-то и надо было лишь пересечь мост немного южнее да спалить его ко всем чертям, отрезая погоню.

Успели, нет ли? Пойди, догадайся. Как не напрягал Крючков память, так и не смог вычислить, сколько же времени длился бой. Схватка воспринималась уж очень скоротечной. Неужели, всё напрасно?

Сердце защемило. Что стало с Таей, с её гвардейцами, с «чёрными плащами» Лемис-Берта? Кого-кого, а этих враг уж точно не пощадит ни при каком раскладе.

«Эх, подсказал бы кто-нибудь, что с ними. Где они сейчас? Где я?..»

Мысли, витавшие до сих пор где-то под фростианскими облаками, неторопливо проплывающими, как представлялось, над отрогами Кочановой Глотки, вдруг сбились в кучу и резко упали вниз, мгновенно заполнив черепную коробку. Заметались в тесной темноте, возвращая хозяина к более насущной проблеме, напомнившей о себе ноющей головной болью.

«Чистой воды похмелье, - родилось сравнение. – Неужели это последствия врачевания в спасательной капсуле?»

Именно благодаря тому, что она сработала, Данила всё ещё жив. В этом нет никаких сомнений. Сам налаживал систему спасения и оказания первой помощи. Привык любую технику доводить до ума. Точнее, до режима «допустимой работоспособности». Это когда при минимуме работающих систем её разрешается эксплуатировать. Сюда входит и полностью оборудованная спаскапсула.

БМД уничтожен, это и к бабке не ходи. Опять же потому, что включилась автоматика экстренной эвакуации. Значит, жизнь оператора, то бишь Данилы, подверглась угрозе. Выходит, он ранен. Насколько серьезно, пока не понять.

А вот куда Крючкова занесло – большой вопрос.

Лежит на чём-то мягком. На кровать в подземном бункере или амортизационный матрас в каюте космической станции не похоже. Шкуры? Очень может быть. Под тонкой материей (простынь?) прощупывается длинный, жёсткий ворс.

Тело укрыто чем-то наподобие одеяла из грубой ткани, неприятно покалывающей голые ноги. Изучение туловища показало, что оно почти полностью голое. Только тесная рубаха до середины бедра, остальной одежды как не бывало. Длинный рукав рубахи норовил постоянно сползти и скрыть пальцы. Данилу это порядком достало, и он, закатав рукава до локтей, положил руки поверх колючего одеяла.

Что ещё можно понять, ничего не видя? Так, голова приподнята, словно на подушке. Ощупывая возвышенность под головой, с удивлением понял, что там именно подушка. Ну, или набитый перьями мешок.

Теперь запахи. Потянул носом, глубоко вдыхая. Пахнет деревом, землёй, травами, собственным телом и чем-то ещё, пока непонятным. Ладно, оставим это.

Звуки? Прислушался... Полнейшая тишина вокруг.

- Эй! – попробовал крикнуть, но получился натужный хрип. Покряхтел, прочищая горло (сухое, блин!), повторил попытку: - Эй! Есть тут кто-нибудь?!

Уже лучше, хотя глотку и дерёт неимоверно после каждого произнесённого слова. Однако в ответ ни звука.

Пошарив по сторонам, ничего кроме краёв постели не обнаружил. Дальше пустота.

«Ну, хоть не на полу, и то вперёд, - успокоил себя. - Подобрали, отмыли, обогрели, перебинтовали… Интересно только кто? Не очень-то хочется попасть во вражьи лапы, особенно после всего, что натворил своим БМД».

Понял вдруг, что думает о машине, как о живом существе. Такое бывало и на испытательном полигоне, где Крючков тестировал новые модели «Витязей» и собирал старые, пополняя свою коллекцию. Но боевых потерь тогда не было. Эта первая. Горько и обидно до слёз.

Неужели настолько прикипел к технике, что ассоциирует её с человеком? Пожалуй, нет. Уничтожение модуля всё-таки не идёт ни в какое сравнение со смертью Грогана, который сознательно пожертвовал собой ради выживания других. Да что говорить, если даже трусливого Мартана жаль куда больше, нежели «Витязя». Скорее всего, чувства Данилы к БМД сродни тем, что питают фростиане к ездовым кочанам. Любят они своих животных и полностью полагаются на них в бою. Вот и для Крючкова десантный модуль не что иное, как собственный кочан, только механический. А ещё первоклассное оружие и доспех в одном лице…

Ну да, «в лице» - смешно, учитывая, что у фростиан этот модуль почитался как Безликий, благодаря схожести с человеческой фигурой и абсолютно гладкой сфере наблюдательного колпака вместо «головы». Один в один с изображением этого небожителя.

«Недолго же ты побыл богом, старший лейтенант Крючков. Что, понравилось?»

Ответить себе не успел. Послышался звук открываемой двери. Слабое дуновение воздуха, порождённое сквозняком, скользнуло по голым рукам, будто поглаживая кожу, но тут же исчезло, когда дверь закрыли. Теперь к лежащему на кровати Даниле приближались чьи-то неторопливые шаркающие шаги, неся за собой неизбежные перемены. К добру ли, к худу - какая, в сущности, разница? Что случилось, то случилось, ничего уже не исправить. А так… Всё ж разнообразие в скучной жизни лежачего больного.