Кувшин

Перламутрово-розовый рассвет ласковыми теплом солнечных лучей коснулся пушистых ресниц Амели, встревожив запутавшиеся в них сладкие сны. Амели недовольно мявкнув, проснулась на мягкой лежанке и раскрыла золотисто-зеленые глаза. Черный расплывшийся зрачок сузился до тонкой щелочки. Звякнул бубенчик на белой ленточке, обвязанной вокруг шеи Амели. Потерев белыми лапками кошачью мордочку, Амели лениво заозиралась по сторонам и чуть не свалилась с крыши, но успела зацепиться когтями за карниз распахнутого окна. Повисев так немного и поразмыслив о вечном, Амели рванула вперед и, раскачавшись, прыгнула на подоконник, а с него – на пол, приземлившись, как водится, на все четыре лапы. Преимущество бытия кошкой.

Амели прогулялась по комнате, важно запрокинув голову, снизу все казалось таким необычным, таким громоздким, таким просторным. И хоть Амели каждый день видела интерьер этой комнаты, каждый раз она находила что-то новое и необычное. Дом любил ее удивлять. Сегодня на столе она увидела разноцветную юлу, которая вертелась сама по себе. Амели запрыгнула на стол и коснулась блестящего бока юлы, свалив ее со стола. Юла и на полу не останавливала своего движения. А продолжала вращаться и укатилась за дверь.

Буркнув что-то по-кошачьи, Амели аккуратно вылизалась и потянулась, выполняя упражнение кошачьей йоги. Марджариасана, если по-умному. А ведь Амели была очень умной кошечкой со многими талантами, один из которых она как раз собиралась сейчас продемонстрировать. Она подошла к краю стола, долго стояла, вытянув шею, прицеливалась, а потом резко толкнула упругое тело вверх и полетела вперед, перекинувшись в прыжке через голову, и рухнула на мягкую кровать, превращаясь в маленькую, хрупкую девушку. Кошку в ней выдавали только треугольные мягкие ушки, прикрытые копной светлых, непослушных волос.

Амели взяла со стула свою одежду: натянула широкую, разлетающуюся веером юбку цвета небесной лазури и ярко-желтый топ со смешным единорогом. Повертевшись перед зеркалом на стене, Амели дружески улыбнулась своему сияющему отражению, обнажив маленькие острые клычки, которыми она при желании легко могла разорвать мышку или еще кого-нибудь покрупнее, но только при желании. А так Амели была очень хорошей и доброй кошечкой. И никого не обижала.

День обещал быть насыщенным, ведь наверняка успели появиться новые заказы на доставку игрушек, которые Амели с огромной радостью разносила детям, в качестве платы принимая счастливые улыбки.

Амели надела розовые кроссовки со встроенными в пятку колесиками, нацепила свой любимый холщовый рюкзак и спустилась на первый этаж, где ее уже поджидал Авангард – старичок с длинной бородой и растрепанными волосами под островерхой шляпой. Типичный волшебник. Он был одет в длинный халат из разноцветных лоскутов, расшитый звездами. Авангарду было больше трехсот лет, но он сохранил в душе детскую веру в чудо, что таилась в глубине его веселых голубых глаз под сверкающими на солнце стеклышками разноцветных очков.

Авангард протянул Амели деревянный ящик, но стоило взять его в руки – он начал брыкаться, вырываться и в конце концов упал на пол и раскололся, выпуская наружу молодого ретивого барашка.

– Ой-ей, – шутливо простонал Авангард. – Это же подарок для Маленького Принца! Догони его, а то мальчик очень расстроится, и тогда солнце будет постоянно заходить. Закат – это очень красиво, но не сто миллионов раз в час. Как ты думаешь?

Амели никак не думала; она уже умчалась за барашком, который несся по улицам, счастливо блея. Амели встала на колесики и с грохотом покатилась по каменной мостовой узких, извилистых улочек, между тесно посаженными друг за другом разноцветными домиками, похожими на пряники, расписанные яркой глазурью. Из окон высовывались жители и приветствовали Амели, кричали ей и махали руками. Она запрокинулаа ввысь лицо, подставляя ладони солнечным лучам, представляя, что собирает по каплям брызги золотистого света и прячет их глубоко в сердце, оберегая драгоценный дар. Она играла в догонялки с собственной тенью. И была бесконечно счастлива. Благодать лопалась пузырьками сладкой газировки на языке.

Маленький магазинчик игрушек с высоким золотым флюгером-петушком на синей крыше располагался в самом центре Города и был ориентиром для всех жителей и приезжих. Невероятные часы со знаками зодиака под каждым часом были главной диковинкой города. Их когда-то сделал сам Авангард, и они бесперебойно работали вот уже триста лет.

Амели быстро догнала непослушного барашка, схватила его и крепко прижала к себе. Барашек недовольно засопел, но в ласковых руках Амели расслабился и уложил голову на ее плечо. Амели вышла к шарообразному домику, похожему на розовую планету. Тут жил Маленький Принц – мечтательный мальчик, который вечно задавал тысячу вопросов и не давал ни одного ответа. Амели любила его всем сердцем, хотя и не всегда понимала его загадки. Она вручила барашка Принцу, но тот вдруг заплакал и сказал, что это совсем не тот барашек, которого он просил. И тогда солнце стремительно покатилось к горизонту, как мяч, и ясное небо заволокло тучами и пошел дождь.

– Слушай, не надо плакать! – попыталась успокоить Амели Маленького Принца. – Я не знаю, почему тебе не нравится этот барашек, но я найду для тебя самого лучшего, только не плачь.

– Мне не нужен лучший, – сквозь слезы пробормотал Маленький Принц. – Мне нужен настоящий. Понимаешь?

– Понимаю, – кивнула Амели, хотя ни капельки не понимала. – Я найду твоего барашка.

– Обещаешь? – Маленький Принц смотрел на нее блестящими от слез глазами, в которых загорелся маленький огонек надежды.

Амели взглянула на небо: дождь прекратился, и солнце вернулось обратно туда, где ему и положено было быть согласно часам на главной городской башне. Тяжело вздохнув, Амели сказала: обещаю.

А барашка Амели выпустила на волю, и он поскакал по образовавшейся после дождя радуге и превратился в маленькое белое облачко. И теплый ветер понес его по голубому небу, подгоняя куда-то далеко-далеко, в неведомые дали. .

Амели широко улыбнулась, помахала Маленькому Принцу и поехала обратно в магазинчик игрушек за новыми заказами, пытаясь по дороге придумать, как быть, ведь она понятия не имела, где найти настоящего барашка, да и что это вообще такое – “настоящий барашек”, но надеялась, что Авангард знает, ведь у него всегда находились ответы на все вопросы.

Но когда Амели зашла в магазинчик, ее поразила непривычная тишина, воцарившаяся здесь. Авангард не бродил по обыкновению между полками, пуская мыльные пузырей из трубки, и заводные игрушки не бегали под ногами. Тревожно звякнул бубенчик на шее Амели. Она гнала плохие предчувствия, но они тонкой паутинкой оплетали сердце.

Амели зашла в комнату Авангарда. Он лежал на кровати, и был таким бледным, что Амели подумала, что он выкрасил лицо белилами для смеха. Ведь все, что он делал, он всегда делал для смеха. И Амели засмеялась.

– Я умираю, – улыбнулся Авангард.

Амели засмеялась еще сильнее, хотя шутка и показалась ей немного странной. Впрочем, у Авангарда вообще было своеобразное чувство юмора, так что Амели уже привыкла.

– Я серьезно, – Авангард приподнялся на локтях и заглянул Амели прямо в глаза и повторил. – Я умираю.

Смех сорвался, разбился и острыми осколками слез рассыпался под ноги. Амели тотчас поняла, что он вообще не шутит, а говорит правду.

– Что? – взволнованно спросила Амели. – Почему?

– Я устал, – вздохнул Авангард. – Я так много прожил, пора мне отправляться на покой. Смерть заждалась меня на пороге.

– Нет! Подожди! А как же я? А как же магазинчик? – в ужасе затараторила Амели. – Ведь, если ты уйдешь, все исчезнет, разрушится! Здесь же все существует и работает только благодаря тебе! Ты должен жить, Авангард. Как мы без тебя? Неужели дети останутся без игрушек? Ты представляешь, каким грустным станет тогда весь Город?! Ведь наверняка можно что-то сделать, чтобы спасти тебя! Ведь можно?

Она тяжело дышала, и сердце вырывалось из груди. Не придумав ничего лучше, превратилась в кошечку и запрыгнула на грудь Авангарда, стала мять его мантию, устраивая себе гнездо. Это всегда веселило волшебника и лечило от любых болезней. Так говорил Авангард, но сейчас он печально погладил Амели по голове и сказал.

– Нет, моя хорошая, это не поможет. Не в этот раз, – он мягко сбросил Амели на пол, и она снова стала девушкой с кошачьими ушками. Она заплакала.

–Как же я буду жить без тебя, Авангард?

– О поверь мне, ты отлично справишься! Я бы хотел остаться с тобой, но время мое на исходе. Слышишь? – он замолчал, чтобы Амели услышала, а точнее не услышала тиканье часов. – Часы остановились.

– Должен быть способ! – упрямо стискивала зубы Амели. – Должен быть способ завести эти часы и спасти тебя! Я найду…

Она побежала к окну, выпрыгнула, превращаясь в кошку, и повисла на стрелках, пытаясь их завести. Ничего не вышло, и она только проскользила лапами и грохнулась на землю. Она пыталась снова и снова, но стрелки не поддавались ее усилиям.

– Должен быть способ, – твердила она, стирая слезы с лица.

– Ну, вообще-то, есть один способ, но он слишком опасный… – сказал Авангард и сам же себе возразил. – Нет-нет-нет, я не могу отправить тебя туда!

– Я сделаю все! – оживленно воскликнула Амели, вскакивая с места. – Скажи мне, что делать, и я сделаю.

– Милая, я не могу подвергать тебя такому риску, это выше моих сил. Давай все пойдет своим чередом, и все будет хорошо.

– Нет! – твердо сказала Амели. – Если есть способ продлить тебе жизнь, я сделаю все, что от меня зависит…

– Ах ты, моя славная кошечка, вот за это я тебя и полюбил, - ласково улыбнулся Авангард. – Ну что ж, придется рассказать, раз ты так настаиваешь.. Там, за Городом, в самом центре Мироздания, небо соприкасается с землей, там Млечный путь разливает молоко, выпив которое, обретаешь бессмертие.

– Ага, поняла! Я побежала, – Амели стремглав бросилась к двери.

– Да вечно ты бежишь, не дослушав! – шутливо пожурил ее Авангард. – Дорога туда очень трудна. Тебе предстоит сразиться с непобедимыми воинами, великанами и драконами, и лишь чистое сердце поможет тебе добраться до центра мироздания в целости. В центре растет дерево, своими ветвями подпирающее небо, а корнями удерживающее землю. Забравшись на это дерево, ты сможешь набрать волшебное молоко. Но берегись! Дерево то охраняет чудовище, страшнее которого ты не встречала даже в своих кошмарах. Еще не передумала?

По телу Амели пробежал холодок, и кожа покрылась мурашками, приподнимая волоски на затылке, но она была не из тех, кто трепещет перед трудностями.

– Нет, я достану тебе это молоко, чего бы мне это ни стоило! – твердо сказала она, сжав кулаки.

– О! Поверь, стоить тебе это будет очень много, – Авангард указал на стол, забитый всякими полезными вещами, типа: пишущей машинки со сломанной кареткой, подгорелого чайника, лампы без лампочки и так далее, и тому подобное. И там же среди прочих богатств стоял белый кувшин. На него-то и указывал Авангард.

– Возьми этот кувшин, набери в него молоко и возвращайся ко мне, может, ты еще успеешь...

– Успею, конечно, – убеждала его, а может быть, саму себя, Амели. Она схватила кувшин, и вдруг он выскользнул из ее рук и упал на пол, но, к счастью, не разбился, а только покатился по ковру.

– Ой! – вскрикнула Амели. – Хорошо, что не разбился, но как же я его донесу?

– Не бойся, кувшин зачарован, – хрипло и надсадно засмеялся Авангард, и смех его превратился в болезненный кашель. – Он никогда не разобьется, и то, чем ты наполнишь его, никогда не прольется без твоей воли.

Амели набрала в кувшин воды и спрятала его в рюкзак, набрала в поясной мешочек рисовых шариков и отправилась в путь. Вскоре она вышла к воротам, чьи черные шпили разрезали верхушками закручивающееся в спираль пространство. Там заканчивался понятный и привычный мир Города, и начинался непредсказуемый мир мрачной пустоши.

Чем ближе Амели подходила к воротам, тем сильнее ее охватывала тревога, но стоило ей выйти за ворота, и… ничего страшного не произошло. Амели даже удивилась: она ожидала, что стоит выйти из Города, как загремит гром, поднимется ветер, и все вокруг погрузится во тьму, и только свет ее сердца сможет развеять мрак, но все оставалось по-прежнему. Только вот…

Где-то вдалеке раздались тихие звуки песен. Амели вздрогнула и огляделась: на горизонте раскинулась ярмарка, пела и звала в этот упоительный мир вечного восторга и пьянящей радости. И сердце Амели забилось чаще – ей так хотелось оказаться там, среди праздничных хороводов, танцевать и петь вместе со всеми, бродить среди торговых рядов, рассматривая диковинные товары, привезенные со всего света. Амели вспомнила, как Авангард рассказывал об этом базаре и говорил, что нужно держаться от него подальше, но только Амели не очень запомнила, почему; будто бы там снуют демоны из пограничных миров, но Амели разбирало любопытство. Хотелось хоть одним глазком глянуть, что это такое, и лишь усилием воли она остановила себя – ведь у нее не было на это времени: Авангард ждал ее, и она побежала в обход ярмарки, но каким-то неведомым образом оказалась прямо посреди базара.

Глаза задыхались от многоцветья нарядов, от блестящих украшений из драгоценных камней, слух наполнялся веселой ритмичной музыкой и зазывными криками торговцев, их елейными похвалами и обещаниями бесконечного счастья, если только ты купишь их товар. У Амели закружилась голова, и все поплыло перед глазами, она никак не могла сосредоточиться. Она что-то должна была сделать, но только вот что? Бубенчик на шее звенел как-то слишком настойчиво, этот звон впивался в гудящую голову раскаленным гвоздем. Что же? О! Это игрушка в виде священного слоника, она приносит удачу? Пожалуйста, вот мой рисовый шарик. Может быть, купить этот оранжевый сарафан? Он бы неплохо смотрелся. Хорошо. Два рисовых шарика, вот, возьмите, пожалуйста. Аромалампа с запахом клубничного йогурта? Я всегда о такой мечтала, вот вам, пожалуйста, три рисовых шарика.

Так Амели металась от одной лавки к другой, охваченная той же одержимостью толпы, что владела и всеми остальными втянутыми в этот ярмарочный круговорот. Она хватала любое подвернувшееся под руку барахло, часто отнимая его из рук покупателей. Она дралась, как дикая кошка, широко выгибала спину, грозно шипела, обнажая клыки, она запрыгивала на плечи покупателей и торговцев и царапала им шею, сдавливая ее коленями. Она подскакивала вверх и в прыжке била ногами в покупателей в грудь, раскидывала в стороны руки и быстро кружилась, устраивая смертельную мельницу, и очень не везло тому, кто попадался под ее бешеные удары. Опьяненная яростью битвы, она, ликуя, визжала, а после очередной победы с алчным воплем бежала к следующей лавке, следующему полю боя, как будто от этой покупки зависела чья-то жизнь. Зависела чья-то жизнь…

Бубенчик разрывался от звона. Амели замерла, пронзенная внезапным осознанием, что пока она тут поддается чарам болезненного ажиотажа, там умирает Авангард и ждет ее помощи. И она побежала с рынка, но тяжелые сумки с покупками мешали ей двигаться быстрее, и она бросила их, но, оступившись, упала, заваленная платьями, посудой, фруктами и всякой другой ерундой. А торговцы все кричали, все звали, музыка все играла, покупатели танцевали, водили хоровод и наступали прямо на Амели, мешая подняться. Это было ужасно. Это было страшно. Лица людей сливались в звериные маски, оскалившиеся и злые, они готовы были сожрать Амели (неужели и она сама была такой пару мгновений назад?), и она закричала “Хватит! Довольно!”, прижимая ушки к голове.

И тогда от ворот подул пронзительный, ураганный ветер. Он прошелся по ярмарке, разломал в щепки все лавки, разорвал тканевые купола и платья, разбросал повсюду товары, раскидал людей, будто были они бумажными, будто вся эта ярмарка была лишь бутафорией, и Амели наконец очнулась от морока. Амели пригнулась к земле, закрывая лицо от песчаной бури, ветер подхватил ее, закрутил в смерч и отнес далеко от Города, бросил где-то посреди бескрайних песков.

Дрожащий в мареве воздух трескался от сухого жара Красной пустыни. Идти было некуда, но какую бы дорогу Амели ни выбрала, любая привела бы ее туда, куда ей было нужно. Или не привела бы. Амели не знала. Но решила довериться своей интуиции, и, глубоко вздохнув, пошла вперед.

Вскоре она почувствовала голод, но рисовых шариков в поясном мешочке совсем не осталось. Пришлось довольствоваться пустой водой, которая сейчас на вкус была слаще самых прекрасных напитков.

Жара плыла и нагревала голову, расцеловывая щеки и плечи загорелым румянцем. Было так жарко, что казалось, что вместе с потом сама кожа плавится и слезает с костей. Амели задыхалась, ноги тяжелели с каждым шагом, и негде было укрыться от беспощадного, палящего солнца. А впереди ландшафты совсем не менялись, как будто Амели и вовсе не двигалась с места.

Но вот она заметила спрятанную за одним из вздыбленных барханов пещеру. Она напоминала распахнутую пасть дракона, и Амели решила укрыться в этой пещере от душного зноя. Едва она оказалась внутри – пасть со скрежетом захлопнулась, и Амели покатилась куда-то вниз. Тьма окутала ее непроницаемой пеленой. Земля ушла из-под ног, и Амели, обернувшись кошкой, стала бесконечно падать и падать вниз, чувствуя щекотку в животе, разносящуюся по всему телу, будто в солнечном сплетении взрывался надувной шарик, наполненный горячей водой. Амели не знала, сколько она так падала, казалось, что целую вечность; за это время можно было узреть, как дни сменяются ночами, года превращаются в столетия, как живут и умирают люди, как строятся и разрушаются города, империи, цивилизации. Все казалось каким-то затянувшимся кошмарным сном, из которого невозможно было проснуться.

Время тянулось тягучим медом, и Амели осталась наедине со своими мыслями, которых было так много, что они взрывали голову яркими и довольно болезненными видениями. Амели все думала о том, сколько всего хорошего сделал для нее Авангард, помогая ей стать такой, какой она в итоге стала. Она вспоминала, как он подобрал ее котенком где-то на отшибе мира, она помнила, как ей было так холодно, мокро, тоскливо и одиноко, и как вкусно пахли молоком и вареным рисом руки взявшего ее старичка. Он накормил ее рисовыми шариками, напоил молоком.

Его мягкая шляпа была похожа на уютное гнездышко, и Амели (хотя тогда у нее еще даже имени своего не было), сразу забралась в нее и тут же уснула.

Принеся Амели домой, Авангард стал учить ее всяким кошачьим премудростям: пить молоко из блюдца, играть в бубенчики (один из них, самый красивый, золотой, он подвесил на голубой ленточке Амели на шею, когда давал ей имя), прыгать и лазать везде, где вздумается, и ласково мурчать, когда все хорошо, и Амели была в безопасности. На ночь Авангард укладывал Амели на мягкую лежанку, укрывал ее фланелевым одеялком и читал волшебные сказки о сотворении мира и о том, как зло пытается проникнуть в сердца героев, но всегда остается надежда на то, что все закончится хорошо и добро обязательно победит.

Авангард научил Амели превращаться в человека, ходить на двух ногах и говорить на сложном человеческом языке. Это было самое интересное, хотя и самое трудное, но Амели, конечно, справилась: ведь Авангард всегда верил в нее и не уставал повторять, как ему повезло, что ему повстречалась такая умная и талантливая кошечка.

Амели заплакала от этих теплых воспоминаний, которые сейчас разрывали болью ее сердце, и она ничего не могла с этим сделать. Она все рыдала и рыдала, и ее слезы образовали целый океан, Амели упала в него, и все замерцало голубоватым свечением. Амели набрала в щеки воздуха, но вдруг осознала, что может спокойно дышать под водой. Только вот шерстка ее противно намокла, так что Амели превратилась обратно в девушку и поплыла, размашисто загребая руками и двигая ногами, как учил ее Авангард.

Она оказалась в диковинном замке с высокими колоннами и просторными залами. Повсюду стояли и парили в воде золотые статуи воинов в странных позах, они были покрыты водорослями и кораллами. И все они тянулись руками куда-то, смотрели в одну точку, и, проследив за их взглядом – Амели увидела огромный алмаз, который, сверкая, озарял все вокруг. Амели подплыла к нему, хотела дотронуться, но тут бубенчик на ее шее стал отчаянно биться и звенеть, и Амели остановила руку, замерев пальцами над блестящей поверхностью. Что-то отпугивало ее, что-то мешало ей коснуться алмаза. Бубенчик все звенел и звенел, будто предупреждая об опасности. И Амели отпрянула, опускаясь на пол. Она пригляделась к статуям, они были так искусно выполнены и были так реалистичны, что от этого было жутко. Они казались живыми людьми, которых кто-то облил золотом, и они застыли так навечно. Послышался тихий шорох, и вскоре появился хозяин замка – огромный золотой дракон с янтарными глазами. Он дышал водяным паром.

– Здравствуй, Амели, – загрохотал он.

Амели сглотнула, но не выказала страха и гордо вскинув подбородок.

– Откуда ты знаешь мое имя? – спросила она.

– О! Я многое знаю, но ты смогла меня удивить. Давно никто не справлялся с алмазным искушением.

– Да зачем мне нужна эта блестяшка?! – отмахнулась Амели.

– А вот эти люди, – Дракон указал лапами на статуи, – не смогли остановиться. И превратились в статуи.

Амели сглотнула.

– Я знаю, зачем ты пришла. Тебе нужно волшебное молоко. Многие отправлялись за ним, но никто из них не вернулся. Молоко обернулось не бессмертием, но погибелью. Ослепленные своей гордыней и алчностью, страждущие его не прошли и половины пути. Возвращайся назад, Амели. Какой бы славной ты ни была, у тебя вряд ли получится победить великанов и демонов, стерегущих его.

– Я должна добыть это молоко! – закричала Амели.

– Зачем тебе вечная жизнь, поверь мне, это принесет скорее вечные муки… – важно заговорил Дракон, и, кажется, собирался прочитать какую-то притчу, но Амели перебила его:

– Если ты все знаешь, ты должен был понять, что молоко мне нужно, чтобы спасти Авангарда!

– Авангарда?

– Конечно! – бросила Амели, поражаясь такому тугодумству якобы мудрого, всезнающего дракона. – Зачем мне бессмертие, когда у меня и так девять жизнь, и каждую из них я готова отдать Авангарду, но его спасет только молоко. И я добуду его! Так что лучше не стой у меня на пути.

Дракон отступил, видя такую решительность. И Амели выбежала из замка, и оглянувшись, увидела, что это был величественный храм, вход перед которым охраняли двое золотых стражников.

Амели побежала вперед, но тут Дракон окликнул ее.

– Постой, я никогда не встречал таких искренних и отчаянных, как ты. Кто просил бы не за себя, а за другого. Я помогу тебе добраться до центра мироздания.

Он подлетел к Амели и помог ей забраться на свою шершавую спину. Амели обхватила руками могучую шею дракона, и они взлетели. Ветер ударил в грудь, и сердце чуть не выскочило из нее. Все замелькало перед глазами, и закружилась голова. Амели зажмурилась, прижимаясь к голове Дракона. Ее слегка укачивало, но вскоре она привыкла к полету и осторожно приоткрыла глаза. Перед ней раскинулась Красная пустыня, которая с высоты (а Дракон поднялся чуть ли не к самому солнцу) казалась огромной палетой специй и пряностей. Красные и желтые пески смешивались и пересыпались друг в друга. Ветер от крыльев Дракона гулял по барханам, и его огромная черная тень плыла под ними. Дух захватывало и от страха, но и от восторженного восхищения.

Но вдруг зазвенел бубенчик на шее Амели, и она тревожно посмотрела вниз: там из песка вырос огромный песчаный Великан, ростом он был с гору, а руки – как баобабы. Он схватил Дракона, будто был тот игрушечным, и бросил на землю. Амели быстро превратилась в кошку и спрыгнула на все четыре лапы. Великан подошел к Дракону и хотел его растоптать, но Амели подскочила к нему, и, выпустив острые когти, вцепилась ему в живот. Великан отбросил ее, как надоедливого комара. Он хотел и ее раздавить, но она юрко ускользала от его слишком медленных и неповоротливых движений. Амели стала путаться под ногами великана, мешая ему принять удобную для удара позу, кусала его за лодыжки, отплевываясь от песка. Великан никогда не встречал таких смелых и таких неугомонных противников, которые одновременно раздражали и забавляли его. И вдруг Амели почувствовала, – просто ей так показалось, может быть, бубенчик подсказал ей, что Великан – это большой ребенок, которому не хватает игр и веселья. И она вместо того, чтобы нападать, стала тереться о его ноги и громко-громко мурлыкать, распушив мягкую шерстку. Она прижала ушки к голове и посмотрела на Великана ласково и нежно. Великан умиленно вздохнул и присел на корточки, чтобы погладить кошечку, песок посыпался из его ладоней. Тут Дракон наконец-то пришел в себя, он был решительно настроен и собирался дунуть на Великана огнем, но Амели остановила его:

– Послушай, ему просто не хватает тепла. Пусть он станет нашим другом.

– Другом? Он чуть не сломал мне крылья! - возмутился Дракон.

– Он не нарочно, он просто не понимает, что делает больно.

– Прости, дракончик, я не хотел тебя обижать, – виновато опустил глаза Великан.

– Так уж и быть, – фыркнул Дракон

– Куда вы направляетесь?

– Мы летим к центру Мироздания, – ответил Дракон, – Но, кажется, я немного подзабыл дорогу.

– Я знаю короткий путь! – воскликнул Великан. – Он взял Амели в одну руку, Дракона в другую и нырнул в песчаный тоннель и спустя пару мгновений вынырнул из него, оказавшись рядом с туманным куполом. Дракон коснулся купола носом, но будто уткнулся в твердое стекло.

– Дальше тебе придется идти самой, – сказал он. – Центр мироздания пускает только одного. Того, в чьем сердце – свет. И это ты.

Амели превратилась в девушку и подошла к своим новым друзьям.

– Спасибо тебе, – коснулась она лбом чешуйчатого лба Дракона.

– И тебе, – она взяла Великана за руку.

Амели подошла к куполу и коснулась его рукой, проникая в молочную пелену. Ее пальцы окутало прохладной влажностью. Она тревожно огляделась и сделала решительный шаг вперед, падая будто в мягкое облако. Когда туман вокруг немного рассеялся, Амели увидела огромное дерево, от которого исходил розоватый свет. Ветви дерева высоко стремились в небо, и задрав голову, Амели не могла разглядеть, где они заканчиваются. А корни, наверное, так глубоко уходили под землю, что касались ее раскаленных недр. Амели обрадовалась, что нашла его и побежала вперед, но тут дорогу ей преградила другая девушка. Амели удивилась, ведь девушка была очень похожа на нее, как сестра-близнец, только волосы у нее были черные, а глаза – красные с золотыми прожилками. А еще у нее были черные кошачьи ушки.

– Кто ты? – спросила Амели.

– Меня зовут Илема, – и я не дам тебе пройти к оси мироздания и получить волшебное молоко.

– Почему?

– Потому, что не хочу. Ты не знаешь, какую силу можно обрести, выпив его, ты хочешь все потратить на глупого старика, который уже давно выжил из ума, и только такие дурочки, как ты, не замечают очевидных вещей.

– Что ты такое говоришь! – заплакала Амели. – Авангард самый лучший на свете. Почему ты так злишься на него?

– Он живет детскими забавами, а своим волшебством только оживляет игрушки.

– Но ведь игрушки тоже дарят радость! – возразила Амели.

– Только маленьким детям, – фыркнула Илема. – А потом они вырастают и покидают Город, а вы с Авангардом так и остаетесь в нем, как будто не хотите видеть мир за его пределами. Если мы с тобой выпьем этого молока, мы обретем такую силу, что могли бы исцелять людей, могли создавать полезные вещи, а не только растрачивать себя на развлечения, погружая себя в какой-то сон разума. Если мы выпьем молоко, мы получим гораздо больше, чем Авангард смог бы нам дать. Он – отжившее прошлое. Мы не должны его спасать. Мы должны спасать себя. Отпусти его, и ты обретешь ту силу, о которой я тебе говорю, и получишь власть над всеми. .

– Но я не хочу власти над всеми!

Ты меня раздражаешь, – вскрикнула Илема и царапнула Амели по щеке. – Я бы давно избавилась от тебя, но я не могу выпить молоко одна. Его можно выпить только вдвоем. Так ты со мной?

– Ни за что! – закричала Амели. – Ты говоришь какой-то вздор!

– Тогда сражайся со мной, – оскалила острые клыки Илема и, превратившись в черную кошку, набросилась на Амели.

Завязалась драка. Амели тоже стала кошкой и пыталась отбиться от жестких и гибких лап Илемы. Все потонуло в пронзительном визге и шипении. Повсюду летели клочки черно-белой шерсти. Амели и Илема бились отчаянно и дико, превращаясь то в кошек, то в людей. И как ни старалась Амели, ей никак не удавалось подловить Имелу: она с точностью отзеркаливала любые ее движения, предугадывала все ее хитрые приемы, и вообще была настолько синхронна с Амели, что это начинало бесить. Амели была так зла и так бессильна. Эта борьба могла продолжаться вечно. Бубенчик на шее отчаянно голосил. И Амели нанесла очередной крепкий удар в лицо Имеле, и получила точно такой же в собственное лицо. Кровь пошла из носа, и боль как будто что-то прояснила в голове.

Амели вдруг вспомнила, каким диким и злым котенком она была до встречи с Авангардом, как шипела, царапала и кусала любого, кто к ней подходил, и это защищало ее от злых людей, которых было немало там, где она жила. Ее агрессия помогала ей справиться со всеми тяготами жизни, но сейчас она была ей не нужна.

– Послушай, я поняла, мне не нужно с тобой бороться. Ты – мое отражение. И эта битва будет длиться бесконечно. Мы никогда не победим друг друга, но я знаю, что нужно делать.

– И что же? – зло ощерилась Илема.

– Не побеждать тебя, – вздохнула Амели.– Поблагодарить. Ты действительно очень много сделала для меня. Ты спасала мне жизнь. И я… – Амели с трудом подбирала слова. – Люблю тебя за это, но сейчас мне нужен другой путь.

– Какой же размазней ты стала, Амели, – презрительно фыркнула Имела. – Я хочу драться с тобой. Дерись.

– Не буду я с тобой драться. Чем больше я пытаюсь тебя одолеть, тем сильнее ты становишься, и тем страшнее твои проявления для меня и для всех остальных. Я не должна побеждать тебя. Ты часть меня, и я тебя принимаю.

Амели сняла с шеи бубенчик на белой ленточке и протянула его Илеме:

– Вот, возьми. В каждой из нас есть что-то светлое…

Отзеркалив движение, Илема сняла со своей шеи бубенчик на черной ленточке и протянула его Амели.

– И что-то темное, – ответила она.

На этих словах тело Илемы рассыпалось ярким светом, и свет этот вошел в сузившиеся зрачки Амели. Она почувствовала уверенность и цельность, какой прежде никогда не ощущала.

Доступ к дереву был открыт. Амели обернулась кошкой и забралась на высокую ветку, достала из рюкзака кувшин, чтобы набрать туда молока, когда красное солнце зашло за горизонт, и пустыню объяла ночь. Млечный путь рассеивал звездное сияние, что молоком стекало в кувшин.

Набрав молока, Амели спрыгнула на землю и побежала обратно. Дракон и Великан поджидали ее на том же месте, где она их оставила. Великан подхватил Дракона и Амели и отнес туда, откуда их взял. Амели поблагодарила его и забралась на шею Дракона, который отнес ее к храму и остался там.

Дальше Амели побежала по пустыне, и вдруг наткнулась на маленького Лисенка, который, увидев ее, встал на задние лапки и замахал хвостом. Амели подняла Лисенка на руки и зашагала к Городу, ворота которого уже замаячили на горизонте.

Лисенок показал Амели рисунок ящика, который был подозрительно похож на тот ящик, из которого еще утром убежал барашек.

– Там, внутри, барашек? – спросила Амели, разглядывая рисунок.

– Самый настоящий, – гордо сказал Лисенок, обрадованный тем, что Амели так легко разгадала его хитрую загадку.

– О! Тогда тебе точно нужно познакомиться с Маленьким Принцем! – воскликнула Амели.

– Так он в Городе! – Лисенок радостно завилял хвостом, хотя Амели никогда не думала, что лисы так делают; но это был необыкновенный лисенок, так что ему можно. – Я боялся, что он умер.

– Он не умер, он перебрался к нам в Город.

– Здорово, я так рад, что смогу увидеть его снова.

И вот они вошли в Город.

Амели рассказала Лисенку, где живет Маленький Принц, а сама со всех ног побежала к магазинчику игрушек. Но она опоздала.

В магазинчике было по-прежнему тускло и холодно, пыль покрыла витринные полки. Игрушки были разбросаны по полу и не двигались. Даже юла перестала крутиться, и цвета ее стали серыми. Амели вбежала в комнату Авангарда, открыла на окнах шторы, впуская солнечный свет, который золотым ореолом коснулся заострившегося лица Авангарда. Он был мертв.

– Нет, нет, нет! – закричала Амели. – Ты не можешь так просто умереть. Я проделала такой огромный путь, а ты… умер. Значит, все было напрасно?

Она достала из рюкзака кувшин и стала вливать молоко в рот Авангарда, только это не помогало. Авангард оставался мертв. И Амели со злости швырнула кувшин в стену, и тот разлетелся на осколки.

– Ты говорил, что кувшин не разобьется! – закричала Амели, и глаза ее наполнились слезами. – Ты обманул меня, значит, все это всегда было обманом.

Как же Илема была права. Все это полная ерунда. Амели следовало послушаться ее и выпить молоко сразу, но вместо этого она что-то там говорила о принятии и любви, и все это оказалось ложью, такой же бессмысленной, как попытка прочитать сожженное письмо по оставленному пеплу.

Она упала на колени и стала отчаянно лакать молоко, надеясь, что обретет силы, чтобы справиться с той болью, что разрывала ей душу, и… не почувствовала ничего. никакой целительной силы, или магии, или бессмертия. Обычное молоко. И даже на вкус ничем не отличалось от обычного, причем Амели пробовала молоко и повкуснее. Даже не молоко, вода – которая просочилась сквозь трещины в полу и утекла под землю.

Амели разрыдалась, сжимая руками голову. И такая злость одолевала ее, такая печаль, что хотелось саму себя разорвать, все вокруг уничтожить, но она поднялась и стала смотреть на Авангарда с обидой и горечью, как будто он мог устыдиться ее взгляда и воскреснуть. Он не воскресал. В его руках Амели обнаружила письмо и стала читать его:

“Я умер. Прости. Ты, наверное, думаешь – зачем этот чудик отправил меня в такую опасную миссию, если точно знал, что молоко бессмертия – это обычное молоко. Я не хотел, чтобы ты запечатлела мою смерть, не хотел, чтобы ты потеряла надежду, потому не сказал тебе, что это испытание не ради молока, а ради тебя самой, это путешествие в центр твоей души, где обитают самые светлые твои помыслы, но и самые темные твои кошмары. Мое же путешествие было окончено еще год назад, и, когда я уже готов был отправиться в царство вечного безмолвия, я нашел тебя. Ты была таким заброшенным, таким несчастным котенком, что я не мог оставить тебя без тепла, и попросил у Смерти отсрочку ровно на год, пока я не воспитаю тебя и не буду уверен, что ты готова жить самостоятельно. Год прошел, ты выросла в прекрасную кошку, ты прошла испытание в Красной пустыне, и я со спокойной душой могу отправляться в свое новое путешествие. Я хочу, чтобы ты знала: мое бессмертие вовсе не в молоке или еще в чем-нибудь волшебном, а в твоем сердце. И пока ты помнишь меня – я жив. Пока дети в Городе помнят все, что я сделал для них, – я жив, а все остальное не так уж важно.

PS: За кувшин не волнуйся”.

Амели бросила взгляд туда, где рассыпались осколки кувшина, но там уже стоял кувшин – целый и, казалось, еще более белый.