Кузнечик

За скамейкой внезапно застрекотал кузнечик. Нелле показалось, что поёт он грустно, она быстро одёрнула себя, подумав: «Это всегда так – человек и в обществе-то, в других людях видит своё настроение, что уж говорить о природе. В её звуках мы слышим только то, что хотим слышать». Вспомнила об эксперименте со стучанием по доске, когда каждый раз слышала «тук-тук-тук», «так-так-так» или «ток-ток-ток», в зависимости от того, на что настраивалась. И вздохнула о тех временах.

На встречи с клиентами Нелла всегда приходила грустная. В такие часы тоска, заглушаемая обычно работой над заказами, домашними хлопотами и Интернетом, вырывалась и начинала грызть и скрести её душу.

Началось это давно – когда в результате клановых разборок сместили акима города. Его кузен, владевший текстильной фабрикой, на которой работала Нелла, разорился, перестав получать помощь от родственника. Фабрика закрылась, и Неллу, совместно со 163 работниками, уволили.

С тех пор никто не видел улыбку на лице Неллы. Ничто не могло её рассмешить. Ощущение своей ненужности и своего бессилия были тем страшнее, чем более напрасны были попытки найти работу. Она звонила по объявлениям, в которых говорилось, что требуется техничка, посудомойка, продавец или официант, сиделка или няня. Но везде или говорили, что место уже занято, или отказывались, узнав, что у Неллы нет опыта работы.

Ночами она беззвучно плакала, зажав зубами край одеяла, чтобы не кричать от боли. Утром подушка была мокрой от слёз. Часто болели то голова, то сердце, но страшнее всего было, когда головная боль соединялась с сердечной. В такие минуты она могла лишь лежать пластом и не шевелиться.

Родители забеспокоились и с трудом уговорили Неллу дать объявление. Нелла согласилась, хоть и знала, что это ей не поможет. В самом деле, может ли сравниться труд в большом коллективе, где чувствуешь спайку душ, и силу этой спайки, и работу одной в четырёх стенах? Может ли сравниться труд, нужный многим, и труд, нужный одному-двум, ну максимум десятку человек?

Но всё же, горевать так сильно было теперь элементарно некогда. Кропотливая работа над заказами занимала много времени. Только во время ожидания клиентов появлялась эта боль, тянущая, пульсирующая, ноющая. Вот и теперь.

Заказчица подошла к Нелле, и спросила у неё:

- Готово?

- Да, ответила Нелла, отметив про себя глупость вопроса. Ясно ведь, что готово – иначе зачем бы она пришла? Не мешкая, она раскрыла сумочку и вытащила изделия из бисера – четыре заколки и брошку.

Дама, увидев их, восхитилась:

- Какие красивые! Ни у кого таких не будет, только у моей Нургуль. Она у меня такая – как пришло ей в голову, что у неё на выпускном должно быть что-то эксклюзивное, чего ни у кого больше нет – так и всё. Возьмите.

- Не она одна так хочет, - нехотя ответила Нелла, подумав при этом: «Девочка с синдромом Трилли… ну и воспитывают детей».

Деньги она взяла, посмотрела, и сложила в кошелёк.

- До свидания, - сказала Нелла, собираясь уходить.

- До свидания! Ещё обязательно встретимся! Ваши заколки мне очень понравились. Особенно синяя. И Нургуль понравятся. А если не понравятся, я ещё позвоню вам, – сказала заказчица, и отошла.

Нелла расплакалась уже по дороге домой.

- Ну вот, опять слёз до дома не донесла, - сказала мать, встретив её.

- Мама, её дочку зовут Нургуль. Как мою напарницу, - сказала Нелла, захлёбываясь слезами.

- Ну что ж теперь, доченька... Береги силы. Не вечно же у нас будет этот бардак. – со всеми банкротствами, и чёрт знает, чем ещё.