Глава 1. Тишина перед криком


Ночь накрыла город тяжёлым дождём.


На старой улице Лауренс-Хилл гудели полицейские сирены, как напоминание о том, что даже в самом сердце цивилизации разум часто бессилен перед хаосом.


Дом номер 27 стоял на углу, окружённый сырым воздухом и туманом. Внутри — сцена, больше похожая на ритуал, чем на преступление.


На полу лежало тело мужчины — без признаков борьбы, без крови, с открытыми глазами, глядящими в потолок.


На стене, выведенной белым мелом над телом, фраза, словно обращённая не к миру, а к кому-то конкретному:


> «Свет не знает, что он тьма».


Полиция уже несколько часов ничего не могла понять. Ни отпечатков, ни ДНК, ни улик. Только эта надпись и странный запах воска, будто здесь горели свечи.


Когда в дом вошёл Эдгар Хоук, тишина будто сама сделала шаг назад.


Он двигался спокойно, размеренно — как человек, видевший сотни тел и тайных смыслов за каждым из них.


Рядом с ним — его новый напарник, Эйден Кроуфорд, недавно окончивший Академию детективов. Молодой, но с холодным взглядом, будто в нём уже жила тень чужих тайн.


— Что скажешь? — негромко произнёс Эд, оглядывая комнату.


Эйден молча присел у тела, проведя взглядом по линии шеи, по положению рук.


— Никаких признаков сопротивления, — тихо сказал он. — Он не боролся. Похоже, убийца… не пришёл как враг.


— Почему ты так думаешь?


— Потому что... — Эйден посмотрел на чашку кофе на столе, — напиток ещё тёплый. Он ждал кого-то.


Эд усмехнулся.


— Ты видишь детали. Но не чувствуешь намерения.


— Намерения?


— Да, — старший детектив подошёл к стене, где белел меловой след. — Этот человек не просто убил. Он хотел, чтобы его услышали.


Эд посмотрел на фразу, потом — на Эйдена:


— Научись слушать убийцу, Кроуфорд. Иначе он заговорит с кем-то другим.


Молния ударила за окном.


Тень на стене на мгновение стала похожа на фигуру с поднятой рукой. Эйден вздрогнул — но быстро скрыл реакцию.


Он оглянулся ещё раз.


На полу, под ногами, лежала сорванная страница из книги — латинский текст, частично сожжённый:


> "Lux mea... tenebra est."


(“Мой свет — это тьма.”)


---


Когда они вышли из дома, дождь стал сильнее. У ворот стояла женщина с камерой — Мария Лерн, журналистка.


— Неужели снова? — бросила она, снимая вспышкой дом. — Третье тело за месяц и снова ни слова для прессы?


Эйден остановился:


— Третье? Вы уверены?


— Вы ведь из отдела Эда Хоука, не так ли? — Мария усмехнулась. — Тогда вы должны знать, что два других нашли в разных районах, и на стенах были те же фразы. Только никто не связывает их вместе.


Эд посмотрел на неё усталым взглядом.


— Ты слишком много знаешь, Лерн.


— А вы слишком долго молчите, — парировала она. — Иногда правда требует жертв, мистер Хоук.


Она ушла, оставив их под дождём.


Эйден посмотрел на Эда, но тот не сказал ни слова. Только достал сигарету и тихо произнёс:


— Каждый убийца хочет быть понятым. Особенно тот, кто считает себя светом.


---


Поздно ночью, в своей квартире, Эйден открыл дело на столе.


Свет настольной лампы освещал фотографии: лица, следы, надписи.


И вдруг — на одной из фотографий он заметил маленький символ, вырезанный у основания шеи жертвы: три пересекающиеся линии, похожие на букву “E”.


Он застыл.


Такой же символ он когда-то видел в старой газете, где говорилось про детский дом №17, закрытый много лет назад после “экспериментальных исследований над детьми”.


Он провёл пальцем по фотографии.


> “Это не просто убийство,” — подумал он. — “Это сообщение. И я уже часть него.”


Он откинулся на стуле, глядя в окно, где дождь стекал по стеклу, словно чьи-то слёзы.


Свет мигнул.


И в ту секунду, на миг, его отраж


ение в окне показалось ему чужим.


> — «Я видел это раньше…» — прошептал он.


Дождь всё ещё не утихал, когда Эйден вернулся в управление. Узкие коридоры отдела убийств тонули в тусклом свете ламп, воздух пах кофе и бумагой.


Для большинства это было обычное дежурство — очередное преступление в бесконечной цепочке.


Но для него — первое настоящее дело.


На стене висели фотографии преступлений, в центре которых стояла табличка:


> "Дело №3019 — серия без мотивов."


Он задержался перед ней, глядя в пустые глаза жертв.


Все они — мужчины средних лет, без судимостей, с разными профессиями.


Общее только одно — слова, оставленные на стенах.


И теперь — странный символ, который только он заметил.


Сзади послышались шаги.


— Не спишь, Кроуфорд? — голос Эда раздался спокойно, но с едва уловимой усталостью.


— Нет, сэр. Просто... пытаюсь сложить это в картину.


— Картины не существует, — отозвался Хоук, наливая себе кофе. — Есть только фрагменты, которые кто-то специально разбросал, чтобы мы искали.


Эд выглядел уставшим, но не сломленным.


Седые волосы, резкие черты лица, холодный взгляд — он был человеком, пережившим слишком много, чтобы ещё чему-то удивляться.


Говорили, что Эдгар Хоук раскрыл больше дел, чем кто-либо в управлении, и что однажды он один остановил целую серию убийств, связанных с «психологическим проектом» при закрытом учреждении.


Но об этом никто не говорил вслух — тема была запрещённой.


— Ты ведь был лучшим на выпуске, — заметил он, глядя на Эйдена поверх чашки.


— Один из лучших, — скромно ответил тот.


— Нет, не один. Лучший. Твои результаты по анализу и логическим связям превысили стандарт на двадцать процентов.


— Просто в академии не стреляют в тебя, — сухо ответил Эйден. — В жизни всё иначе.


Эд усмехнулся, но взгляд его был пустым.


— Верно. Но не забывай, Кроуфорд, ум — это оружие, а не броня. Чем больше знаешь, тем уязвимее становишься.


Он замолчал и подошёл к окну.


Сквозь дождь город выглядел, как будто тонет — огни дрожали, линии улиц терялись в сером тумане.


Эд смотрел в темноту, и в этот миг его лицо изменилось — будто что-то, глубоко спрятанное, поднялось на поверхность.


— Двенадцать лет назад, — вдруг произнёс он тихо, — я видел похожие глаза. У одного мальчика. Он смотрел на меня так же, как этот парень на фото…


Эйден нахмурился:


— Что вы имеете в виду?


— Ничего. — Эд быстро оборвал тему, отводя взгляд. — Просто дежавю. Забудь.


Он подошёл к столу, взял одну из фотографий и задержал на ней взгляд чуть дольше, чем нужно.


> Глаза мёртвого мужчины отражали не ужас, а покой.


— Они не боятся, когда умирают, — тихо произнёс Эд. — Как будто знают, что смерть — не конец.


---


После ухода наставника Эйден долго сидел один.


Перед ним — открытые папки, схемы, фотографии.


Он вспоминал академию: бесконечные лекции по криминальной психологии, ночи за кодами и архивами, усталость и азарт.


Он был тем, кто видел порядок в хаосе, и этим выделялся.


Некоторые преподаватели называли его "Холодный разум", другие — "Слепая совесть".


Он не спорил.


С тех пор как погиб его отец — полицейский, которого подставили при расследовании — Эйден решил, что истина должна быть выше жалости.


Он учился не ради славы, а ради права понять.


Но сейчас, глядя на фотографии, он впервые почувствовал неуверенность.


Будто кто-то другой — невидимый, неуловимый — ведёт это расследование вместе с ним.


И каждый новый след лишь часть чужой игры.


---


Вдруг раздался звонок.


Телефон на столе мигнул сообщением — неизвестный номер, текст без подписи:


> «Ты видишь только тело. Но тело — это зеркало. Посмотри в него, Эйден.»


Он застыл.


Только Эд знал, что он в деле.


Больше — никто.


Стук сердца стал громче.


Он посмотрел на экран — сообщение исчезло.


Будто его и не было.


Он выключил лампу, взглянул на отражение в окне.


В тусклом стекле стоял не просто он сам — а кто-то похожий, с чуть иным выражением лица.


И на миг Эйдену показалось, что отражение… улыбнулось.


---


Эд тем временем шёл по пустому коридору отдела.


Он достал из внутреннего кармана старую чёрно-белую фотографию: шестеро детей.


Пятеро улыбались.


Шестой лежал на полу, с закрытыми глазами.


> Он не хотел вспоминать тот день.


День, когда он спас пять жизней — и убил одну.


Он убрал фото обратно.


Ветер за окном усилился, и где-то вдалеке послышался звук шагов — лёгкий, как у ребёнка.


Эд сжал пальцы.


Глава 2. Тени под городом


Дождь снова лил уже третий день подряд. Город казался смазанным, словно кто-то стер четкие границы между добром и злом.


В подворотне старого района нашли тело женщины — журналистки, которая, по странному совпадению, занималась расследованием дел о коррупции в администрации мэра. Её имя — Лина Верн.


На место прибыли Эдгар и Эйден.


— Второе убийство за месяц, — тихо произнес Эд, глядя на тело.


Он стоял неподвижно, как статуя, лишь зрачки чуть дрожали — будто он видел не смерть, а следы мыслей, что привели к ней.


Эйден записывал каждую мелочь.


— Те же символы на запястье, — сказал он. — Это уже закономерность.


— Нет, — ответил Эдгар. — Это приглашение. Убийца не просто оставляет следы — он строит диалог. Вопрос в том, кто должен его понять.


На следующее утро весь город взорвался от новостей. Паника, слухи, страх. Горожане требовали ответов.


Мэр Крис Тейн появился перед камерами — в дорогом костюме, уверенный, с мягкой улыбкой человека, привыкшего управлять толпой.


Телевидение транслировало интервью в прямом эфире.


— Простите, господин Крис, — задала вопрос журналистка Мария, — как вы думаете, правда ли, что власть сегодня считает людей всего лишь инструментами?


Мэр на секунду задумался, затем ответил спокойным тоном:


— Если считать людей всего лишь инструментами, то ты сам станешь инструментом в чьих-то руках.


Толпа зааплодировала. Экран погас.


Эдгар стоял у окна, держа чашку черного кофе. Эйден сидел на диване и внимательно смотрел на репортаж.


— Он хороший мэр, — сказал Эйден. — Думает о людях, о городе.


Эдгар усмехнулся.


— Не верь тому, кто говорит красиво. В его словах всегда игра. Поверь тому, кто молчаливо творит красивые дела.


Эйден хотел ответить, но заметил — глаза Эдгара были пустыми, как будто в них отразилось не настоящее, а прошлое.


Тогда Эд прошептал себе под нос:


— Двенадцать лет… я думал, всё это закончилось.


Эйден не понял, к чему он это сказал. Но в тот момент телефон зазвонил.


На линии был заместитель мэра.


— Детектив Эдгар? Мэр Тейн просит, чтобы вы встретились с человеком, которого он отправил помочь вам. Он прибудет завтра утром. Говорит, что вы его знаете.


Эдгар побледнел.


— Имя? — спросил он.


— Он представился как Марк Слоун.


Трубка замолчала. Эд сжал пальцы.


Марк Слоун — имя, которое он не слышал с тех самых времен, когда работал над делом «Проекта Дети».


Проекта, где он убил одного из них.


— Что-то не так? — спросил Эйден.


— Завтра, — коротко ответил Эд. — Завтра прошлое вернется.


---


Ночью Эйден не мог уснуть. Он вспоминал слова Эдгара.


Что значит «Проект Дети»? Почему убийства повторяются с одинаковыми символами?


И главное — почему, когда он смотрел на фотографию мэра Криса Тейна, ему казалось, что где-то он уже видел эти глаза…


---


На окраине города, в старом подземном тоннеле, мерцал свет.


Мужчина в темном пальто стоял перед стеной, на которой был нарисован тот самый символ.


— Время пришло,


— сказал он тихо, — пора вернуть долг тем, кто забыл, кем был.


“Прошлое не звонит дважды. Оно просто приходит.”


На следующее утро дождь не прекратился. Город будто утонул в сером тумане. Машины ехали медленно, фары отражались в лужах, словно свет пытался пробиться через память.


Эдгар стоял у окна в полицейском управлении. Он не любил ждать, но сегодня был не тот случай. Сегодня он ждал человека, который знает о нём слишком много.


Дверь открылась без стука.


— Всё тот же кофе без сахара, — произнёс мужской голос. — Ты не изменился, Эд.


В кабинет вошёл Марк Слоун.


Чёрное пальто, три дня небритости, спокойный взгляд, за которым прячется нечто большее, чем опыт. В его глазах не было усталости — лишь тихое осознание, что он видел слишком много, чтобы чему-то удивляться.


— Марк… — тихо сказал Эдгар. — Не думал, что увижу тебя снова.


— А я думал, что ты не захочешь.


— И был прав.


Между ними повисла тишина. Та самая, что говорит громче слов.


Эйден вошёл чуть позже, растерянный от напряжения между двумя мужчинами.


— Это и есть тот, кого прислал мэр?


— Да, — ответил Эдгар. — Старый знакомый.


Марк чуть улыбнулся.


— Знакомый, который когда-то вытаскивал тебя из-под трибунала, если ты помнишь.


Эдгар не ответил. Только посмотрел в сторону, будто за окном стояло всё его прошлое.


---


Через час они уже были на месте нового преступления — в старом жилом доме на окраине.


Жертва — мужчина лет сорока, бухгалтер администрации. На его запястье — тот же символ, что и у журналистки.


Но теперь рядом лежала записка.


> “Каждый, кто считал чужие грехи, забыл посчитать свои.”


Эдгар молча осмотрел тело, затем заметил:


— Его не убили. Его заставили выбрать смерть.


— Что ты имеешь в виду? — спросил Эйден.


— Посмотри на положение рук. Он пытался остановить себя… но не смог. Это был контроль. Чистая психология. Убийца не просто убивает — он ломает разум.


Марк добавил, присаживаясь рядом:


— Точно как в деле двенадцатилетней давности. Помнишь, Эд?


Эйден замер.


— Каком деле?


Эдгар резко встал.


— Не сейчас.


Марк посмотрел на него с холодной улыбкой:


— Всё возвращается, друг. Просто некоторые тени дольше держатся на свету.


---


Вечером в управлении царила тишина.


Эйден пытался систематизировать улики, но мысли путались.


— Эти убийства слишком... чистые, — сказал он. — Словно их делает кто-то, кто хочет, чтобы мы поняли. Но почему именно мы?


Эдгар ответил устало:


— Потому что мы — последние, кто ещё способен понимать.


В этот момент зазвонил телефон.


На экране высветился неизвестный номер.


— Вы ищете правду, мистер Эдгар? — сказал искажённый голос.


— Кто это?


— Скажем так… я тот, кого вы когда-то не спасли.


Связь оборвалась.


Эдгар стоял, сжимая трубку.


Марк посмотрел на него внимательно.


— Что он имел в виду, Эд?


— То, что, возможно, — прошептал Эдгар, — мы снова открыли дверь, которую следовало оставить закрытой.


---


В новостях вновь появилось лицо мэра Криса Тейна. Он объявил о создании специального комитета для расследования серии убийств и выразил соболезнования семьям погибших.


Но за кадром, где журналистка выключала микрофон, его взгляд на секунду изменился — стал холодным, как у человека, который слишком хорошо знает, кто стоит за этим всем.


---


Ночь снова накрыла город.


Эдгар сидел в темноте, не включая свет.


В его голове звучал тот самый голос из прошлого:


"Ты же сам говорил, что ум — это дар и проклятие одновременно. А если мы


просто результат твоего проклятия, Эд?"


Он вздрогнул.


Прошлое действительно вернулось.


Глава 3. «Люди, что играют в Бога»


С тех пор как убийства начались, город будто перестал дышать.


Дожди смывали следы крови, но не страх. Газеты писали о «Серийном философе» — убийце, который оставляет цитаты рядом с телами.


---


Эйден шел по узкой улице, где серый свет фонарей едва касался земли. Он был уставшим — слишком много вопросов, слишком мало ответов.


Внезапно кто-то заговорил:


— Выглядите так, будто вам нужно не кофе, а новая жизнь.


Эйден повернулся. Перед ним стоял парень — лет двадцати трёх, с идеально уложенными светло-русыми волосами и глазами холодного голубого оттенка.


Он был одет в длинное пальто и держал в руках книгу без названия.


— Прости, я не хотел испугать, — сказал он мягко. — Просто вы слишком задумчиво смотрели в никуда.


— Эм… бывает. — Эйден чуть усмехнулся. — Вы психолог?


— Почти, — парень улыбнулся. — Меня зовут Ньют. Ньют Винтер.


Они разговорились.


Ньют говорил спокойно, с идеальной логикой, будто каждое его слово было заранее рассчитано. Он задавал простые вопросы, но в них было что-то странное — как будто он исследовал человека, а не общался с ним.


— А вы кем работаете, Эйден?


— Детектив. Только начал. Учусь у одного из лучших.


— Эдгар?


Эйден удивился.


— Откуда вы…


— Я читаю всё, что выходит о громких делах. Ваш наставник — легенда. Но легенды опасны. Они живут прошлым.


Эйден почувствовал, что разговор перестал быть случайным.


— Почему вы мне это говорите?


— Просто совет. Иногда правда — не то, что ты ищешь, а то, от чего ты прячешься.


Ньют улыбнулся и ушёл, растворившись в тумане.


Эйден ещё долго стоял неподвижно. Его интуиция подсказывала: этот человек не просто прохожий.


---


В это время Эдгар и Марк сидели в старом баре.


Ни музыки, ни разговоров — только дождь за стеклом и запах виски.


— Ты изменился, — сказал Марк. — Раньше ты говорил больше.


— А ты раньше меньше пил.


— Потому что тогда я верил, что мы делаем что-то правильное.


Они оба замолчали.


Прошлое давило. Тогда, двенадцать лет назад, они работали над проектом «Дети будущего».


Цель — отобрать самых гениальных воспитанников из приютов для создания «идеальных аналитиков».


Но эксперимент закончился катастрофой. Один ребёнок погиб. Другие исчезли.


— Я пытался забыть, — тихо сказал Эдгар.


— Забвение — не лекарство. Это яд, который просто действует медленнее, — ответил Марк. — Убийства в городе — это не просто серия. Это шахматная партия. Кто-то ставит фигуры, и мы снова на доске.


---


Тем временем, в кабинете мэра Криса Тейна, царила мертвая тишина.


Он смотрел на город из окна небоскрёба.


К нему вошёл молодой мужчина — детектив Эмиль Карроу, лет двадцати восьми. Тёмные волосы, холодный взгляд, резкие черты лица.


— Вы звали, господин Тейн?


— Да. Садись, Эмиль. — Мэр вздохнул. — Город рушится. Люди боятся. Мне нужен кто-то, кто сможет... очистить улицы.


— Очистить? — Эмиль слегка улыбнулся. — Вы хотите правду? Мир без зла возможен. Но только если зла не останется вообще.


— Ты всё ещё веришь в идеальный мир?


— Нет, я в него не верю. Я его строю.


Эмиль поднялся.


— Ваши слова перед камерами — пусты. Вы боитесь того, что уже внутри вас. Но не волнуйтесь… Я убью страх за вас.


Он ушёл, не попрощавшись.


Крис стоял неподвижно.


— Городом правят не те, кто сильнее, — прошептал он. — А те, кто умеет скрывать, что они монстры.


---


Позже ночью.


Эйден возвращался домой, когда получил сообщение:


> “Знаешь, кто оставил тот символ? Я — Ньют.”


Он обернулся.


На противоположной стороне улицы стоял тот самый парень — спокойный, словно всё происходящее было спектаклем.


— Не бойся, — сказал Ньют. — Я не убийца. По крайней мере, не сегодня.


Эйден подошёл ближе.


— Что ты хочешь от меня?


— Наблюдать. Ты интересен. Ты ещё не понял, что истина всегда принадлежит тому, кто умеет заставить других верить в ложь.


Он улыбнулся и протянул листок.


На нём было написано:


> “Следующее тело появится там, где отражается прошлое.”


— Что это значит? — спросил Эйден.


— Это не загадка, — ответил Ньют, — это предупреждение. И оно не от меня.


Он повернулся и ушёл, оставив Эйдена в полном недоумении.


---


В ту же ночь Марк зашёл к Эдгару.


— Мы в ловушке, — сказал он. — Кто-то знает всё о деле “Детей будущего”. Даже то, что мы пытались стереть из архивов.


— Значит, кто-то выжил, — прошептал Эдгар.


Марк кивнул.


— И, похоже, он хочет, чтобы мы вспомнили.


---


Снаружи снова пошёл дождь.


Вдалеке, на крыше небоскрёба, стоял Н


ьют.


Он смотрел вниз, на город, и тихо сказал:


— Люди всё ещё играют в Бога. Но боги всегда проигрывают своим созданиям.


«Книги — это зеркала. Они отражают тех, кто заглядывает внутрь.»


Эйден не мог перестать думать о Ньюте.


В его словах было что-то тревожащее — не просто ум, а контроль, точность, будто каждая пауза, каждый взгляд были частью тщательно спланированной шахматной партии.


Он написал ему.


> “Если ты не убийца, тогда докажи.”


Ответ пришёл мгновенно.


> “Тогда встретимся. Сегодня. В старой библиотеке на Ист-Сайде. Если хочешь понять убийцу — учись читать, как он.”


---


Старая библиотека стояла на окраине города, где когда-то было университетское поселение. Теперь здание заросло плющом, а внутри пахло пылью, плесенью и старыми страницами.


Эйден вошёл, держа фонарик.


Ньют уже был там. Он стоял у книжных полок, медленно проводя пальцами по корешкам, будто чувствовал текст не глазами, а кожей.


— Ты не опоздал, — сказал он, не оборачиваясь.


— Я и не собирался.


— Хорошо. Люблю пунктуальных. Они редко доживают до конца историй, но зато успевают прочесть середину.


Эйден усмехнулся:


— Значит, ты всё-таки не убийца?


Ньют повернулся. Его взгляд был спокоен, слишком спокоен.


— Я соврал. Но не в том смысле, как ты думаешь. Я не писал те записки. Я лишь хотел понять, как ты думаешь.


Он подошёл ближе, поставил книгу на пыльный стол.


— Мне кажется, что убийца черпает вдохновение из литературы. Видишь эти узоры? Повторяющиеся мотивы. Смерть как метафора, символ как подпись. Он не просто убивает — он цитирует.


— Цитирует?


— Да. Мир — его библиотека, а люди — его страницы.


Они начали искать. Часами листали старые книги: от философских трактатов до забытых детективов.


И вдруг — совпадение.


В одной из книг, под названием “Сон Палача”, они нашли сцену, где человек был вынужден покончить с собой после серии психологических манипуляций.


В другой — “Прах Империи” — убийца оставлял на запястьях символ спирали, означающий бесконечный повтор ошибок.


— Это... — Эйден не договорил.


— То, что мы ищем, — закончил Ньют. — Он берёт свои идеи из этих историй. Словно хочет, чтобы кто-то понял его язык.


Они сидели за старым столом, окружённые десятками книг.


Свет фонарика выхватывал из пыли золотые буквы на обложках — “Грехи памяти”, “Код молчания”, “Механика души”.


Эйден посмотрел на Ньюта:


— Откуда ты вообще догадался об этом?


Ньют ответил тихо, почти философски:


— В наше время читать книги опасно. Не потому что там страшно, а потому что чтение создаёт умных людей.


Он закрыл книгу.


— А умный человек — это всегда угроза для общества.


Эйден молчал. Он впервые почувствовал — этот человек мыслит не как детектив, а как... наблюдатель извне.


Тот, кто не просто ищет ответы, а оценивает, кто достоин их знать.


---


— Значит, ты хочешь помочь с расследованием? — спросил Эйден.


— Я не хочу, — ответил Ньют. — Я просто не люблю, когда кто-то играет в мою игру лучше меня.


Он встал.


— Пойдём. Если я прав, следующее место уже предсказано. В одной из этих книг.


---


Они приехали в управление поздно ночью. Эдгар сидел в своём кабинете — усталый, с красными глазами, окружённый папками. Когда дверь открылась, он поднял взгляд.


— Эйден... кто это с тобой?


— Его зовут Ньют Винтер. Он... помог мне. Мы нашли кое-что.


Они выложили книги на стол.


Ньют спокойно объяснил:


— Убийца, вероятно, повторяет сцены из старых произведений. Каждая смерть — аллюзия. Я думаю, следующая произойдёт в том месте, что описано здесь.


Он открыл книгу “Грехи памяти” и показал отрывок, где преступник совершал убийство в зеркальном зале старого театра.


— Там, где “отражается прошлое”. Помните эту фразу в записке? — сказал Ньют.


Эдгар молча смотрел на него.


В глазах Ньюта отражался свет настольной лампы, и на мгновение Эдгару показалось, что он уже видел этот взгляд раньше — где-то в прошлом, где тьма и гении были одним и тем же.


Он нахмурился.


— Мы проверим это место. Но, Ньют... — он произнёс это имя с осторожностью. — Где ты научился так думать?


Ньют слегка улыбнулся.


— Там, где думать было запрещено.


Эдгар почувствовал холод в груди, будто кто-то открыл старую дверь, которую он запер двенадцать лет назад.


---


Когда они вышли из кабинета, Марк спросил тихо:


— Кто этот парень?


Эдгар не ответил.


Он с


мотрел на закрытую дверь и думал:


"Если он тот, о ком я думаю… то всё началось раньше, чем мы полагали."


Глава 4. «Театр отражений»


"Все мы гении, но если вы будете судить рыбу по её способности взбираться на дерево, она проживёт всю жизнь, считая себя дурой." — Ньют


Ночь опустилась на город, и старый театр на Ист-Сайде выглядел как место, где время застыло. Витражи отражали лунный свет, превращая пустые кресла в ряды теней, а сцена была залита серебристым светом фонарей, что создавали иллюзию, будто само прошлое оживает.


Эйден и Ньют подошли к входу.


— Смотри, — сказал Ньют, проводя рукой по пыльной двери. — Здесь отражается прошлое буквально. Этот театр — словно лаборатория убийцы. Он обожает сцены, где есть наблюдатель и жертва.


Эйден осмотрел помещение: занавес рвался на куски, в воздухе пахло старым деревом и бумагой.


— Я никогда не думал, что книги могут приводить к такому… — он замолчал, когда заметил на сцене странные символы, вырезанные на деревянных досках.


— Видишь? — спокойно сказал Ньют. — Он не просто повторяет сцены из книг. Он строит свои собственные. Литература лишь даёт ключ.


---


Тем временем Марк прошёл мимо театра, проверяя периметр.


Он увидел двух молодых людей на пороге, но не узнал их сразу. Проходя, он тихо шепнул себе:


— Именно в этот момент появился дьявол. Я шёл мимо дьявола… осторожно, чтобы не смотреть ему в глаза. Как ребёнок, я повторял себе: только не смотри.


Он сделал шаг в сторону и чуть задержался у колонны, наблюдая за Эйденом и Ньютом. Марк не сомневался, что эти двое уже вовлечены в что-то гораздо большее, чем кажется.


---


Внутри театра Эйден и Ньют начали осматривать книги, оставленные на сцене. Страницы были изрезаны, заметки сделаны карандашом, а в некоторых местах — странные символы, словно подсказки, зашифрованные для внимательного глаза.


— Смотри сюда, — сказал Ньют. — Этот абзац точно совпадает с местом, где было предыдущее убийство. И там есть упоминание зеркала, где отражается жертва.


Эйден склонился над страницей. Его сердце билось чаще.


— Значит… следующее убийство будет здесь, в театре?


— Не обязательно. — Ньют поднял глаза. — Убийца любит тень. Он создаёт сцену, а мы видим лишь её половину. Но если мы внимательно смотрим на книги, мы можем понять его мотив.


Они нашли ещё несколько книг, где каждая сцена имела “почерк” убийцы: спирали, символы на руках, точные цитаты из классики.


— Он не просто читает, — сказал Эйден. — Он переписывает.


— И в этом его сила, — спокойно добавил Ньют. — Каждое убийство — произведение. А мы, детективы, — критики, которые пытаются угадать финал.


---


Ночь была тиха. В зале застыли кресла, а отражения стекол делали пустое пространство многослойным, как шахматная доска.


Эйден взял несколько книг и сказал:


— Нам нужно показать это Эдгару. Он должен увидеть, что это больше, чем просто убийства.


Когда они вышли из театра, улицы были пусты, а дождь смывал остатки страниц и пыль.


В кабинете Эдгара Эйден разложил книги на столе.


— Смотри, — сказал он, указывая на символы и цитаты. — Каждое убийство связано с литературой. Я думаю, следующее произойдёт там, где описано вот здесь.


Эдгар внимательно смотрел на Ньюта. Его взгляд был пристальным. На мгновение показалось, что он узнал что-то знакомое в этом спокойном, хладнокровном юноше.


Но Ньют сидел невозмутимо, улыбаясь только слегка, словно знал больше, чем говорил, и его спокойствие не давало прочитать ни мысли, ни намерения.


Эдгар снова посмотрел на книги.


— Мы на правильном пути… — сказал он тихо.


— Или только думаем, что на нём, — ответил Ньют.


Тишина кабинета была пронзительной. Дождь за окнами барабанил ритм, как напоминание, что город ещё жив


ёт, а за каждым углом — тень, которую невозможно просчитать.


Ночь была густой, как чернила. Луна скрывалась за облаками, а старый театр на Ист-Сайде выглядел ещё более зловеще — ряды пустых кресел, потрескавшийся паркет, тёмные занавеси, которые колыхались от сквозняка, создавая иллюзию движения в пустом пространстве.


Эйден, держа фонарик, шёл впереди.


— Чувствуешь? — прошептал он, едва слышно. — Здесь что-то не так… словно нас наблюдают.


Ньют шел чуть позади, медленно, спокойно, каждый шаг точно рассчитан.


— Неправда, — сказал он мягко. — Нас не наблюдают. Мы наблюдаем. В этом и суть. Убийца создаёт сцены для того, чтобы кто-то их понял. И сегодня мы сами эти зрители.


Эдгар, держа старую папку с материалами, шёл рядом, сканируя пространство глазами, как опытный хищник.


— Сцена готова, — сказал он. — Осталось понять, кто режиссёр.


Они поднялись на сцену. Там лежали старые книги, разложенные по центру, а вокруг на полу были рассыпаны листы с цитатами. Символы на страницах точно повторяли те, что были на запястьях предыдущих жертв.


— Посмотри, — сказал Ньют, поднимая одну книгу. — Сцены из “Сна Палача”. Стопки страниц и символы… Убийца явно повторяет мотивы, но добавляет свои вариации.


Эйден наклонился, изучая страницы: жертвы, вынужденные совершить определённые действия, символы, скрытые подсказки. Он ощутил холод по спине: всё было слишком… живым.


— Он использует психологию, — сказал Эдгар. — Не просто литературу. Он знает, как люди думают.


— И как думают детективы, — добавил Ньют тихо, с холодным блеском в глазах. — Именно поэтому мы здесь.


Эйден вдруг заметил на сцене зеркала, установленные под углом. Свет фонарика отражался от них и создавал иллюзию множества людей в пустом зале.


— Смотри… — он указал. — Это похоже на сцену из книги. Там была жертва перед зеркалом.


Ньют кивнул.


— И убивает не тело. Он убивает восприятие. Сцена, отражение, символы — всё это часть одной логической цепи.


Эдгар подошёл ближе, внимательно разглядывая зеркала. Его взгляд вдруг остановился на Ньюте.


— Есть что-то знакомое… — сказал он тихо.


Ньют поднял глаза, спокойно встретил взгляд. В его позе не было страха, только холодная, хладнокровная ясность.


Эйден заметил напряжение.


— Что-то не так?


— Всё так, — ответил Ньют. — Просто он видит не то, что кажется.


Вдруг один из листов с цитатой сдуло ветром, и он плавно упал на пол перед Эйденом.


> “Следующее отражение покажет правду.”


Эйден поднял лист.


— Значит… убийца будет использовать зеркало, как в книге?


Ньют слегка улыбнулся.


— Не как в книге. Он создаёт свою версию сцены. Мы видим лишь подсказку. Понимать, что произойдёт — наша задача.


Эдгар снова посмотрел на Ньюта.


— Ты слишком спокоен.


— Спокойствие — это инструмент, — ответил Ньют, не мигая. — А умение наблюдать — оружие.


Эйден вздохнул.


— Хорошо. Тогда идём. Мы должны подготовиться к тому, что произойдёт в этом театре.


Трое вышли из театра в ночную тьму. Дождь снова начал моросить, превращая пустые улицы в зеркала. Луна выглянула из-за облаков, и тени играли по стенам зданий.


Эдгар наблюдал за Ньютом: этот юноша казался совершенно спокойным, слишком уверенным, как будто он всегда знал, где находится, и каждый шаг Эйдена только подтверждал это ощущение.


— Нам нужно быть готовы, — сказал Эдгар тихо. — Следующее убийство будет здесь, и если мы ошибёмся…


Ньют лишь кивнул.


— Ошибки — удел слабых. Мы наблюдаем. И всё.


Эйден чувствовал странное сочетание страха и восхищения. Он впервые понял, что Ньют не просто умный. Он ходячая загадка, и каждая его фраза, каждое движение создаёт ощущение, что события вокруг — не случайность.


Ночь была полной. Дождь, отражения и книги — всё складывалось в одну м


ысль: город превратился в шахматную доску, а они — фигуры на ней.


Утро после ночи в театре было пасмурным. Дождь прекратился, но на улице царила влажная, тяжёлая атмосфера, словно сам город задерживал дыхание.


Мэр Крис Тейн наблюдал за событиями из окна своего кабинета:


— Они раскрывают дело быстрее, чем я ожидал, — сказал он тихо, обращаясь к молодому детективу Эмилю.


— Психолог — человек, говорящий то, что известно каждому, на языке, которого не понимает никто, — ответил Эмиль, слегка улыбаясь. — И сегодня они доказали это снова.


В полицейском участке царила суета. Привезли подозреваемого — юношу, который был найден возле театра, дрожащего, испуганного и явно не понимающего, что происходит. Сразу стало ясно: это не настоящий убийца, а лишь пешка в чьей-то игре.


Эдгар и Марк вошли в допросную комнату. Эйден и Ньют наблюдали за всем через защитное стекло.


— Итак, — начал Эдгар, голос ровный, строгий. — Ты знаешь, почему ты здесь.


— Я… я не… — юноша заикаясь, не мог сказать ни слова.


— Тебя привели сюда, потому что кто-то заставил тебя быть там, — продолжил Марк, наклонившись ближе. — Ты лишь инструмент.


Эйден с интересом наблюдал, как мастерство Эдгара проявлялось в каждом движении, в каждом вопросе, как он умело держал паузы, словно шахматист, заставляя юношу делать шаги, о которых тот сам не думал.


— Мы нашли книги, — сказал Эйден тихо, указывая на полки с материалами театра. — Каждая сцена повторяет описания из этих произведений.


— Значит, он действительно не сам решал, что делать, — сказал Ньют. — А может, кто-то наблюдал за ним, как за пешкой.


Юноша вздрогнул, когда Эдгар произнёс имя автора книги, из которой он черпал «идеи». Он замолчал и наконец начал говорить — слова сливались, пока не стало ясно: он был лишь частью чужой игры.


— Итак, мы поймали человека, которого хотели использовать, — сказал Марк, когда допрос подошёл к концу. — Но убийца всё ещё на свободе.


Эйден почувствовал странное облегчение: наконец он нашёл кого-то, кто стоял на месте преступления, видел все знаки, которые он искал.


— Наконец-то! — прошептал он.


Ньют посмотрел на него с лёгкой улыбкой, но холодными глазами.


— А вдруг это был именно тот момент, который убийца хотел, чтобы мы нашли? — сказал он тихо. — Не забывай: он оставлял подсказки не просто так. Может быть, этот парень знал, что мы здесь будем, и всё было частью плана.


Эйден нахмурился, но не успел ответить.


Юношу отвели в отдельное помещение. Эдгар и Марк обсуждали детали, записывая показания. Эйден и Ньют стояли рядом со стеклом, наблюдая за процессом.


— Ты думаешь, он понимает, что он лишь пешка? — спросил Эйден.


— Он ещё ребёнок. Но мир, который его создал, гораздо страшнее, — ответил Ньют спокойно. — Не переживай. Убийца остаётся там, где должен быть. А мы видим только верхушку айсберга.


Эйден кивнул, но внутри у него всё ещё бурлило.


— Значит, мы раскрыли дело, — сказал он, — по крайней мере, эту часть.


Ньют медленно отошёл к двери, готовясь уйти.


— Раз дело раскрыто, я пока не нужен, — сказал он, останавливаясь в дверном проёме. — Но помните: в случае чего я всегда рядом.


Он исчез в коридоре, растворившись в тенях участка, как будто его и не было.


Эйден долго смотрел на дверь, ощущая пустоту и одновременно уверенность: этот человек был не просто помощником — он был загадкой, которая всегда находилась там, где нужна была правда.


Эдгар положил руку на плечо Эйдена.


— Отличная работа, — сказал он тихо. — Но запомни, юноша: раскрытие — это лишь начало.


Эйден кивнул, понимая, что за тенью Ньюта и за этой уликой скрываетс


я ещё гораздо больше, чем они могли представить.


Глава 5. «Поджигатели»


Над городом повисла тишина. На улицах запахло гарью, а в новостях — кадры разрушенного здания, обугленные стены и остовы башни, где когда-то стоял Дом Бога. Никто не пострадал — странная осторожность, которая одновременно пугала и завораживала.


Накануне вечером, почти одновременно в интернете, появились два новых видео. На экране — двое парней в масках, с чётким, холодным голосом.


Первый, назвавший себя Поджигателем №1, сказал:


— Завтра вы увидите, что мы умеем создавать хаос. Но не подумайте, что мы хотим смерти людей. Мы даём вам загадки. Сможете ли вы их разгадать?


Второй, Поджигатель №2, добавил:


— Дом Бога, башня, пустота — всё как мы сказали. Смотрите внимательно. Мир полон подсказок, но вы их видите только тогда, когда готовы.


На следующий день прогнозы и тревога подтвердились: огромный взрыв потряс центр города. Здание было разрушено почти идеально — ни одного пострадавшего. Множество журналистов и полиции не могли понять: кто такие эти поджигатели, и почему они так тщательно избегают жертв?


На каналах новостей мир замер. Репортёры пытались задать вопросы:


— Кто такие Поджигатели и откуда они взялись?


— Что они хотят?


— Почему никто не пострадал?


Но видео больше не появлялось. Только одна загадка, как вызов: они оставили карту с символами на месте взрыва, которая явно вела к следующей загадке.


---


Эдгар сидел в кабинете, просматривая кадры с камер наблюдения, внимательно отмечая каждый символ. Эйден стоял рядом, сердце стучало быстро.


— Теперь у нас не просто раскрытие убийств, — сказал Эдгар тихо. — У нас есть ещё поджигатели. И они умны. Очень умны.


— Они не хотели убивать людей… — сказал Эйден, слегка удивлённый. — Значит, это не просто террористы?


— Нет, — подтвердил Эдгар. — Это интеллектуальная игра. Мы видим только то, что они хотят, чтобы мы увидели. И каждая подсказка — испытание для нас.


На экране компьютера снова появилось видео. На этот раз Поджигатели обратились напрямую:


— Раз полиция не смогла разгадать первую загадку, — сказал Поджигатель №1, — приготовьтесь к следующей. Скоро вы получите новую подсказку.


— Не забывайте, — добавил Поджигатель №2, — что мы наблюдаем. И каждый шаг приближает вас к истине.


Эйден почувствовал странный прилив адреналина.


— Они… как будто хотят, чтобы мы нашли их.


— Или хотят, чтобы мы думали, что мы их найдём, — тихо сказал Эдгар. — И тут главное — не спешить.


---


Вечером Эйден и Эдгар вышли на улицу. Мрак окутывал разрушенную башню. Остовы здания напоминали сцены из книг, которые они разбирали с Ньютом. Каждая деталь, каждая обугленная доска казалась символом.


— Смотри, — сказал Эйден, указывая на стену, где были оставлены чертежи и странные знаки. — Это… подсказки?


— Да, — ответил Эдгар, сканируя символы. — И они явно интеллектуальные. Никто просто так не оставляет это.


В этот момент Эйден почувствовал, что город стал частью огромной шахматной доски, а эти двое — новые игроки, которые не раскрываются полностью, оставляя только намёки.


— Нам придётся работать быстрее, — сказал Эдгар. — Поджигатели играют в свои игры, а мы должны раскрыть их замыслы прежде, чем они снова проявятся.


Эйден кивнул, осознавая: теперь не только убийства, но и поджоги — часть одной интеллектуальной войны. И каждый шаг, каждый символ, каждый кадр — это сигнал.


На последнем видео, которое они пересмотрели несколько раз, Поджигатели оставили только одну фразу:


> “Игра только начинается. А вы готовы быть игроками?”


Эйден понимал, что это приглашение в новый уровень загадок, где только ум и внимательность позволят выжить и понять правду.


Эдгар положил руку на плечо Эйдена:


— Запомни, юноша. Это не просто расследование. Это игра разума. И чем умнее они — тем опаснее становятся их ходы.


Эйден кивнул, всматриваясь в карту


с символами, которые могли привести к следующей цели Поджигателей.


Туман клубился над улицами города, скрывая тротуары и фонари, отбрасывая длинные искажённые тени. Город словно дышал тяжело, пряча свои секреты в серых облаках дыма и ночной сырости. Эйден и Эдгар шли по мостовой, держа в руках карты и заметки с символами Поджигателей, которые светились в ночи словно предупреждающие огни.


— Эти знаки… — тихо сказал Эйден, прищурившись в слабом свете фонаря, — они ведут куда-то. Но куда?


— Куда они хотят, чтобы мы пришли, — ответил Эдгар, — и мы увидим только часть правды. Всегда только часть.


Тем временем мэр города Крис Тейн направился в Академию наук, где училась его младшая сестра Алина. Академия в этот день была особенно оживлённой: по коридорам ходили новые студенты, а в воздухе витала смесь страха, любопытства и скрытого напряжения.


---


В один из залов вошли двое братьев, которые сразу привлекли внимание.


Леон Верс, 18 лет, высокий и стройный, с золотистыми волосами, уложенными слегка растрёпано, яркими янтарными глазами и лёгкой, озорной улыбкой. Он казался открытым и живым, как солнечный луч среди мрака, но в этом луче скрывалась дерзость и смелость.


Илай Верс, 19 лет, старший брат, был полной противоположностью. Волосы тёмные и ровно уложенные, глаза холодные и серые, лицо безэмоциональное, сдержанное, словно он всё видел и всё понимал. Каждый его шаг казался тщательно рассчитанным.


Алина стояла у фонтана на открытой площадке. Несколько девушек издевались над ней, заставляя прыгнуть в воду в одежде. Холодная вода брызгала повсюду, а смех девиц резал слух.


Леон не выдержал. С криком, который разорвал тишину академии, он рванул к краю фонтана и, не раздумывая, прыгнул в воду. Волны разлетелись во все стороны, девушки отшатнулись.


— Безумец! — прокричали они, но Леон лишь улыбнулся и поднял руку Алине, помогая выбраться.


— Я Леон, — сказал он с лёгкой улыбкой, — и мне кажется, мы ещё встретимся.


Алина почувствовала странное сочетание облегчения и тревоги. Когда она подняла глаза, то заметила Илая. Он стоял в стороне, неподвижно, глаза его были холодны, как лед, и взгляд пронзал прямо сквозь неё. Это ощущение, будто он видит все её мысли, оставило у Алины лёгкий страх.


— Не забывай, зачем мы сюда приехали, — тихо сказал Илай Леону, когда они отошли в тень колонн.


— Не волнуйся, — ответил Леон с улыбкой, — Алина нам не помеха.


Глава 6. «Пепел и сердца»


> “Некоторые люди приходят в твою жизнь не для того, чтобы остаться, а чтобы показать, кем ты можешь стать без них.” — Эдгар


---


Город жил в тени страха. После взрыва прошло три дня, но дым всё ещё стоял в воздухе — не физически, а в разговорах, в лицах, в тишине. Люди шептались, будто каждое слово может привлечь тех, кто стоит за всем этим.


Эйден пытался восстановить цепочку событий. Поджигатели исчезли, следов почти не было. Эдгар стал раздражённым, нервным — впервые за всё время Эйден видел его не как идеального детектива, а как человека, которого что-то гложет изнутри.


Ньют больше не появлялся. И именно это пугало Эйдена больше всего.


---


В другом конце города стояла Академия.


Здесь всё было иначе — светло, спокойно, будто мир за стенами не рушился.


Алина сидела на скамейке у фонтана, глядя в воду, где отражалось серое небо.


— Всё ещё думаешь о вчерашнем? — раздался за спиной знакомый голос.


Она обернулась. Леон стоял с привычной улыбкой — беззаботной, но с каким-то теплом. Он держал два стакана кофе.


— Я думала, ты не придёшь.


— Я обещал, — ответил он, присаживаясь рядом. — К тому же, если не я, кто будет спасать тебя от скуки?


Она улыбнулась, но взгляд оставался грустным.


— Скука не самое страшное, — сказала она. — Страшно, когда никто не верит, что ты чувствуешь.


Леон помолчал, потом тихо произнёс:


— Верить — это роскошь. Я давно себе её не позволяю.


Алина посмотрела на него, впервые заметив, что за его лёгкой улыбкой скрывается усталость. Что он — не просто шутник, а человек, который, возможно, многое пережил.


В этот момент у фонтана появился Илай. Его холодный взгляд сразу разрушил спокойствие.


— Нам пора, — произнёс он, глядя на брата.


— Подожди минуту, — отозвался Леон, но Илай не двинулся.


— Ты забываешь, зачем мы здесь.


Алина ощутила странное напряжение между ними, словно за простыми словами скрывалось нечто большее, чем семейный разговор.


---


Позже, вечером, в полицейском участке.


Эдгар стоял у доски с делом Поджигателей.


Эйден подошёл, держа в руках новую улику — флешку с видео.


Они включили её.


На экране — тёмный силуэт, искажённый голос произнёс:


> “Вы ищете виновных. Но мы — не враги. Мы — напоминание. Мир гниёт не от преступлений, а от тех, кто делает вид, что их не замечает.”


Видео оборвалось.


Эйден сказал:


— Они хотят, чтобы мы видели смысл в их поступках.


— Нет, — холодно ответил Эдгар. — Они хотят, чтобы мы начали сомневаться в себе.


Он взглянул на доску, и в его глазах мелькнула тень — не страха, а узнавания.


> “Эти слова… я уже слышал их.”


---


Ночью, Эйден шёл домой через пустые улицы.


Он думал о словах Эдгара, о Поджигателях, о том, как всё запутано.


И вдруг, будто из ниоткуда, из тумана вышел Ньют.


Спокойный, как всегда, с той же холодной уверенностью во взгляде.


— Ты снова исчез, — сказал Эйден.


— Иногда нужно исчезнуть, чтобы увидеть, кто начнёт искать, — ответил Ньют.


Он посмотрел на небо.


— Видишь? Город спит. Но даже во сне он боится.


Эйден хотел спросить, что он имеет в виду, но Ньют уже повернулся, уходя в туман.


> “Береги тех, кто улыбается, когда все остальные молчат,” — бросил он напоследок.


Эйден стоял неподвижно, чувствуя, как холодный воздух обжигает кожу.


Он понял, что кажд


ый новый шаг приближает их не к разгадке, а к чему-то, что лучше бы так и осталось в тени.


Глава 6. Искры


> “Мир — это не борьба света и тьмы.


Это лишь способ огня узнать, кто достоин сгореть первым.”


— Ньют


На третий день после взрыва в городе стало нечем дышать.


Не дымом — страхом.


Люди шептались о тех, кого теперь называли Поджигателями.


Двое призраков, которые превратили мир в шахматную доску.


Ходы точны, мотив — неизвестен.


Вечером в сети появилось новое видео.


Тот же чёрный фон, тот же тихий треск пламени.


Двое в масках, но на этот раз их взгляды — почти человеческие.


В них чувствовался холодный интерес.


Будто они наблюдали не за городом, а за экспериментом.


— Поджигатель №1:


> «Пламя не карает. Оно проверяет. Сегодня мы проверим — чему вы научились после первого предупреждения.»


— Поджигатель №2 (голос спокойный, ровный):


> «Вы ищете нас в тенях, но не замечаете, как сами становитесь ими. Следующая загадка — для тех, кто думает. Остальным советуем смотреть новости завтра утром.»


На экране появилась надпись — строчки, будто вырезанные огнём:


> “Где разум спит под стеклянным куполом,


Где формулы рождают гордыню,


Там огонь ждёт,


И звёзды станут свидетелями.”


Видео оборвалось.


В отделе расследований стояла тишина.


Эдгар медленно поднял голову от монитора.


Он не спал почти двое суток — под глазами синели тени, а пальцы дрожали от кофе и усталости.


Рядом сидел Эйден, безупречно спокойный, как всегда.


Но в его глазах мелькала тревога.


— Академия наук, — произнёс Эдгар.


— Слишком просто. Они никогда не дают прямых ответов, — возразил Эйден.


— Иногда простое — самая изощрённая ловушка.


За окном моросил дождь, тянул туман.


Мир выглядел так, будто сам не хотел видеть, что в нём происходит.


---


Академия наук встретила их пустотой.


Здание дышало холодом. В коридорах — ни шагов, ни голосов.


Только слабый запах сырости и что-то странное...


запах гари.


— Эйден, чувствуешь? — шепнул Эдгар.


— Да. Здесь недавно был кто-то.


И правда.


На мраморном полу кто-то аккуратно разложил игрушки — плюшевых зверей, кукол, фигурки.


Будто детская игра в месте, где никогда не должно быть детства.


---


На другом конце города — крыша.


На краю сидел Илай Верс. Телефон у уха, лицо в тени.


— Она видела тебя, — сказал он.


Голос его был тихим, почти нежным.


— Алина? — рассмеялся Леон. — Она не враг. Я просто... оставил ей маленький подарок.


— Подарки — это риск. Она не должна знать, кто мы.


— Мы не убийцы, Илай. И не герои. Мы просто напоминаем людям, что пламя не спит.


---


В это время Алина шла по пустому холлу академии.


Её отражение дрожало в мутных окнах.


Она вдруг заметила его — Леона.


Он стоял у лестницы, держа в руках последнюю игрушку.


— Леон?.. — голос её звучал тихо, будто чужой.


Он улыбнулся.


— Лучше бы ты ушла. Пока не поздно.


Он бросил ей игрушку. — Держи. Пусть составит тебе компанию.


— Подожди...


— Пообещай, что не бросишь её, пока я не скажу.


Он развернулся и пошёл прочь.


Но телефон в её руке зазвонил.


Номер не определялся.


— Всё ещё хранишь мой подарок? — голос был тихим, без эмоций.


— Леон, что происходит?..


— Игра. Условия просты: ты — с нами. Или город теряет ещё одно здание.


Пауза.


— Что выберешь, Алина?


— Я... согласна.


Мгновение тишины — и рокот мотора прорезал улицу.


Леон, в чёрном шлеме, подъехал к воротам.


Он не смотрел на неё, просто сказал:


— Бросай игрушку. Садись.


Она подчинилась.


Колёса сорвались с места.


Свет фар разрезал туман.


На крыше Илай поднял взгляд в небо.


— Прости, брат…


Палец коснулся кнопки.


Мир ослеп на секунду.


Звук был не похож на взрыв — скорее на крик.


Академия вспыхнула огненным цветком,


и сотни игрушек разлетелись в воздухе, будто души, покидающие тело города.


---


Через двадцать минут Эдгар и Эйден стояли у обломков.


Дождь поливал пепел, словно пытался смыть вину.


Среди чёрных остатков лежала одна игрушка.


Глаза её светились тускло-красным — как будто она всё ещё наблюдала.


— Мы проиграли, — сказал Эдгар.


— Нет, — ответил Эйден. — Мы только


начали играть в их игру.


---


> “Пламя не уничтожает — оно очищает.


Вопрос в том, кто останется, когда пепел осядет.”


— Поджигатель №1


Глава 7. Тень, которая говорит


> “В каждом убийстве есть логика.


Даже если её придумал безумец.”


— Эдгар


Прошла неделя после взрыва.


Город будто выдохнул… но не успел вдохнуть.


Пепел осел, улицы очистили, камеры перестали обсуждать “Поджигателей”.


Но где-то внизу, под этим спокойствием, уже зрело новое безумие.


Утром полиция нашла тело мужчины.


На стене рядом — аккуратно вырезанная надпись:


> “Он тоже любил смотреть.”


Без следов борьбы. Без отпечатков.


На полу — открытая книга. «Психология страха».


Когда Эдгар вошёл в комнату, запах крови уже смешался с ароматом кофе, что приносил Эйден.


— Он не убивал из ярости, — тихо произнёс Эдгар. — Это... искусство.


Эйден кивнул.


— Убийца наблюдает. Изучает нас. Он хочет, чтобы мы чувствовали его присутствие.


---


В тот же вечер мэр Крис Тейн сидел в своём кабинете.


За окном — город, мерцающий тысячами окон, как пульс живого организма.


Он слушал новости, но мысли были где-то далеко — в прошлом.


На столе лежала фотография: пятеро детей.


Один из них — он сам.


Дверь открылась. Вошёл мужчина лет двадцати семи, в идеально выглаженном костюме, с мягким, но опасным взглядом.


— Господин Тейн, вы звали?


— Да, Эмиль. Они снова начали.


— Я знаю.


— Помоги им. Эдгару, Эйдену. Сделай так, чтобы город верил в контроль.


Эмиль усмехнулся.


— Контроль — миф. Но я сделаю вид, что он существует.


> “Психолог — человек, говорящий то, что известно каждому,


на языке, которого не понимает никто.”


— Эмиль


---


Эмиль прибыл в участок вечером.


Он двигался тихо, словно тень, и говорил так, будто каждое слово проходило сквозь фильтр мыслей.


— Итак, — сказал он, глядя на фото жертвы, — убийца оставляет тексты. Это язык, не правда ли? Он пишет нам.


— Он хочет, чтобы мы поняли его, — ответил Эдгар.


— Или, — добавил Эмиль, — чтобы мы признали его ум.


Эйден внимательно наблюдал за ним. В этом человеке было что-то… тревожащее.


Не зло, нет. Просто ощущение, будто его сознание стоит выше нормы.


— Я видел таких, — сказал Эдгар, — умных, спокойных, но в них всегда что-то умирает первым — сострадание.


Эмиль улыбнулся.


— Сострадание — роскошь, Эдгар. Иногда, чтобы спасти мир, нужно уничтожить тех, кто в нём гниёт.


---


Позже они втроём стояли над картой города.


Три убийства — три точки, соединённые линией.


Получался символ — спираль.


— Это не просто геометрия, — сказал Эйден. — Он формирует маршрут.


— Или приглашение, — добавил Эмиль. — Вопрос — кому?


Тишина.


Внезапно зазвонил телефон.


Номер неизвестен.


Эдгар поднял трубку.


— Говорите.


— Вы не понимаете, что ищете, — раздался искажённый голос. — Иногда убийца — это не тот, кто убивает, а тот, кто заставляет других жить с виной.


Щелчок. Связь оборвалась.


---


Позже, сидя в баре напротив окна, Эдгар сказал:


— Этот голос... он знал, что мы слушаем.


— Он играет, — ответил Эйден. — Но с кем?


Эмиль спокойно пил воду.


— С нами. Но не ради победы. Ради того, чтобы мы поняли — добро и зло давно поменялись местами.


Эдгар взглянул на него.


— Ты звучишь, будто уже выбрал сторону.


— Я выбрал правду, — произнёс Эмиль. — Просто не уверен, что она на вашей.


---


> “Не все, кто убивет — злодеи.


Не все, кто спасает — герои.


Самое страшное — это тот, кто умеет быть обоими.”


— Эмиль


“Иногда зло носит лицо разума.


И чем разумнее человек — тем глубже его тьма.”


— Эмиль


Город медленно засыпал. Но даже ночью чувствовалось, как улицы живут страхом.


В окнах домов — огонь ламп, будто глаза, которые боятся закрыться.


После допроса Эдгар долго стоял у окна участка.


Смотрел на отражение города и думал — где-то рядом тот, кто уже спланировал следующее убийство.


Он знал это нутром.


Эмиль тем временем говорил по телефону.


Голос у него был мягкий, почти дружелюбный:


— Не вмешивайтесь в завтрашний осмотр, я сам передам всё Эдгару… Да, скажите прессе, что мы продвигаемся. Люди должны верить, что тьму можно победить.


Он положил трубку, и в его взгляде мелькнуло что-то хищное.


---


В другой части города, в подвале, двое в масках — Поджигатель № 1 и Поджигатель № 2 — готовили новое видео.


Свечи горели вокруг, стены исписаны фразами:


> “Мир сгорит, но не люди.”


“Пламя — не зло. Зло — это равнодушие.”


Один из них — Леон — снял маску. Его глаза отражали пламя.


— Она сказала, что понимает, — произнёс он, имея в виду Алину.


— Ты слишком к ней привязался, — ответил Илай, не отрываясь от монитора.


— А может, впервые нашёл кого-то, кто не боится огня.


— Не забывай, зачем мы здесь. Мы не убийцы. Мы — память.


---


Алина стояла у окна, глядя на ночной город.


Она не могла понять, почему согласилась на всё это.


На столе лежала та самая игрушка, подаренная Леоном, теперь с обгоревшей лапкой.


Телефон мигнул.


Сообщение:


> “Я рядом. Если станет страшно — просто посмотри на небо.”


Она вышла на балкон.


В небе действительно вспыхнула маленькая ракета — сигнальный огонь.


Она улыбнулась.


---


Позже ночью Эйден возвращался домой, когда на перекрёстке заметил знакомый силуэт.


Человек в тёмном пальто стоял под фонарём, листая книгу.


— Ньют?..


Тот поднял взгляд. Свет падал на его лицо — холодное, безупречно спокойное.


— Эйден. Ты ведь не спишь в такие ночи, верно?


— После того, что мы видим, трудно спать.


— Сон — роскошь тех, кто ещё не осознал, что живёт во сне, — тихо произнёс Ньют, захлопывая книгу.


— Ты опять здесь случайно?


— Случайность — это всего лишь непонятый замысел.


Они шли рядом по мосту, ветер шумел, под ногами звенел металл.


Эйден рассказал про новое убийство.


Ньют слушал внимательно, без эмоций.


— А если убийца не прячется? — спросил он.


— Что?


— А если он не хочет скрываться, а хочет, чтобы его нашли. Чтобы все играли по его правилам. Тогда он — не преступник. Он — дирижёр.


Эйден почувствовал холод.


— Ты иногда говоришь вещи, после которых я начинаю сомневаться, на чьей ты стороне.


Ньют улыбнулся.


— А если сторон не существует?


---


На следующее утро мэр Крис Тейн проводил встречу в своей резиденции.


Он слушал доклады, но мысли витали в другом месте.


На приёме появился Ньют — как приглашённый аналитик, будто случайно.


Мэр застыл.


На мгновение лицо Криса изменилось.


Страх. Настоящий.


Он видел это лицо раньше ,но не понимал откуда .


— Мэр Тейн, — вежливо произнёс Ньют. — Рад снова видеть, как процветает город.


— Мы… раньше встречались? — спросил мэр, стараясь скрыть дрожь.


— Возможно. В другом времени. В другой жизни.


Он улыбнулся — мягко, беззлобно, но в этом выражении было что-то невыносимо холодное.


Как будто перед ним стоял человек, который знает все ответы, но никогда не скажет ни одного.


Когда Ньют ушёл, мэр сидел, не двигаясь, несколько минут.


На его лбу выступил пот.


— Чёрт... неужели это он?.. — прошептал Крис.


---


Вечером Эмиль пришёл к Эдгару.


— Наш убийца оставил новую подсказку, — сказал он. — Только не для всех. Для тебя.


Он передал листок.


На нём было написано:


> “Ты спасал нас, но не всех. Один из нас всё ещё здесь.”


Эдгар почувствовал, как сердце сжалось.


Он узнал почерк.


Прошлое возвращалось.


Эмиль внимательно наблюдал, едва заметно улыбаясь.


— Что, Эдгар, прошлое догоняет?


— Иногда оно само пишет наши финалы, — ответил тот.


Эмиль тихо засмеялся.


— Главное — не забыть,


кто автор.


---


> “В этой игре каждый думает, что ведёт других.


Но никто не замечает, что уже сам стал фигурой.”


— Ньют


Глава 8. Когда приходят счетчики


> «Власть — это искусство заставить людей верить в твою невиновность дольше, чем длится их память о боли».


— Крис Тейн


Город просыпался в сером мареве новостей. По утрам экраны передавали кадры сгоревших фасадов, по вечерам — лица политиков, чьи улыбки казались сделанными из силикона. Вся жизнь превратилась в художественную вырезку: трагедия здесь, обещание порядка там. А между этими окнами — тем, где товары и идёт реальная человеческая кровь — шевелились тени, незаметные для большинства.


В здании мэрии было холодно. Конференц-зал напоминал аквариум для важных слов: стекло, свет, эхо. Крис стоял у окна, глядя на узкие улицы, где люди дохнули дымом и страхом, но продолжали ходить на работу. Звонок из столицы прозвучал как приговор: «Или вы наводите порядок, или мы пришлем Ольвера». Имя было чисто формальным, но смысл его — смертельный: пришлют того, кто умеет быстро ставить точки над «i».


Крис опустил взгляд на ладони. На них — тонкая сеть старых шрамов, которые не оставляли видимых следов, но читались при свете беды. В этой сети — его молодость в детдоме, те ночи, когда одно испытание сменяло другое, когда границы между добром и инструментарием растворялись. Он знал цену запугивания. Он знал цену приказа. И он знал цену рычага, когда нужно было заставить город поверить.


— Эмиль, — сказал он, не оборачиваясь. — Нам дали срок.


Эмиль вошёл плавно, как всегда: отточенный костюм, глаза хищника, улыбка академического спокойствия. Он говорил голосом, который мог бы убедить свечу больше гореть, чем медленно таять.


— Сколько? — тихо спросил он.


— Неделя, — ответил Крис. — Если в столицу придёт Ольвер, нам конец. Они увидят, что я не держу ситуацию под контролем.


Эмиль кивнул, и в его кивке было слышно не просто согласие, а готовность довести всё до конца — ради чего-то больше, чем город.


— Дай мне дело, — произнёс он. — Позволь мне очертить маршрут, который они будут следовать. Дай мне повод для того, чтобы вывести Эдгара за пределы его зоны.


Крис обернулся. Тот взгляд, который он видел в зеркале двадцать лет назад, когда сам был ещё мальчишкой в приюте, мелькнул в нём вновь — смешение страха и пустоты.


— Ты хочешь… подставить их? — спросил он.


— Я хочу вернуть контроль, — отрезал Эмиль. — Иногда нужно пожертвовать фигурой на доске, чтобы выиграть партию.


Они говорили тихо, но слова их были остры, как скальпели: «жертва», «уловка», «сработать на страхе». Речь шла не о мести в детстве — речь шла о системной постановке: кто-то должен был убедиться, что город снова поверит в руку, которая «латает раны». Кто-то должен был доказать, что порядок возможен — даже если для этого придётся сделать вид, будто враг подставляет своих же людей.


Эмиль предложил план в нескольких словах, но каждый из этих слов был расчётом: объявить в СМИ новую зацепку о «внутреннем следе», вывести Эдгара и Эйдена на «осмотр старого склада», создать иллюзию, в которой именно они окажутся в центре внимания. Так, мол, можно раскрыть «сеть сообщников» и успокоить столицу — если всё пройдет «гладко».


Крис слушал и понимал: это — не только способ спасти репутацию. Это проверка его собственной храбрости: согласиться снова переступить черту, которую он однажды уже переступил ради выживания. Внутри всё скребло, но наружу он вынул голос, тонкий как лезвие.


— Сделай это, — сказал он наконец. — Но помни: если ты проиграешь, проиграет всё.


Эмиль улыбнулся. Улыбка была мальчишеской, но глаза — хищные.


— Я умею играть по правилам, которые диктует страх, — произнёс он. — И выигрывать на них.


---


Пока в мэрии плёлся этот тихий заговор, улицы шептали собственные истории. Поджигатели не исчезали — их видео по-прежнему резонировали в темах разговоров, и их имя носило оттенок культа: «они», как будто не двое, а символ. Любовь Алины и Леона тихо разгоралась между пеплом и стыдом; их лёгкие встречи были ярче тем, чем темнее становился мир. Леон всё чаще приходил к ней не для игры, а чтобы убедиться, что она всё ещё рядом — и в этом простом желании шевелилась нежная трагедия.


Эдгар и Эйден, не ведая, что гигантская тень уже развернулась над ними, продолжали собирать фрагменты. Они ждали зацепки, следили за уликами, читали движения людей, как нотную запись на страницах. Их интуиция вела их туда, где человеческая совесть тоньше всего.


И где-то, на втором этаже мэрии, у стены висела старая фотография: пятеро детей, стоящие в ряд с невинными лицами и пустыми глазами. Никто не замечал, что один из тех пятерых — мэр. И что другой, с тонкой улыбкой, теперь стоит перед ним, готовый жертвовать чужими судьбами ради своей игры.


Ночь сгущалась. План был запущен. В глубине Эмиль чувствовал запах игры — запах масла и пепла, который всегда предвещал ход. В этой игре ставка была не деньгами и не властью: ставка — души тех, кто ещё верил.


И когда первые двери на старом складе заскрипели от ножа плана, мир не знал, что уже проиграл один из своих камней — самую чистую, самую опасную фигуру в


той партии, которую кто-то назвал «порядком».


> “Иногда самые страшные враги — это те, кого ты считал союзниками.”


— Эйден


Город погрузился в ночь, но тьма здесь была не только физическая. Она обволакивала мысли, растворяла линии между правдой и ложью.


Эдгар шёл по пустой улице, следуя за Эмилем. Каждое движение детектива казалось рассчитанным, каждое слово — как ловушка. Они подошли к старому складу, где якобы нашли тело новой жертвы.


— Всё выглядит как новое дело, — сказал Эдгар, чувствуя холод в груди.


— Совершенно верно, — ответил Эмиль. — Но не каждый видит правду.


Они вошли внутрь. Сквозь тусклый свет старых ламп Эдгар заметил что-то странное: все линии казались направлены на него.


И вдруг, из тени, тихо, почти незаметно, прозвучал голос:


— Он собирается стрелять.


Эйден поднялся из угла. Перед ним стоял Ньют, с холодным, спокойным взглядом: в нём не было страха, только понимание.


— Что ты…? — удивился Эйден.


— Просто наблюдаю за ходом игры. — Ньют слегка улыбнулся. — Если хочешь спасти его, двигайся быстро.


Эйден кивнул и сделал шаг в сторону.


В тот момент Эдгар оказался лицом к лицу с Эмилем. Пистолет в руках Эмиля блестел в полумраке.


— Зря 12 лет назад ты не убил двух детей, а только одного, — холодно произнёс Эмиль.


Эдгар понял мгновенно. Этот взгляд, эта уверенность — один из пятерых детей, которых он считал выжившими.


Эйден вышел из тени, направив пистолет на Эмиля.


— Брось оружие! — крикнул он.


Эмиль усмехнулся:


— Мне всё равно. И сейчас я выстрелю.


— Сначала я убью самых жестоких преступников, — произнёс Эмиль, — я хочу навсегда освободить мир от них, чтобы они больше не могли творить зло. Когда все преступники умрут, я постепенно займусь прочими мерзавцами, теми, кто причиняет другим страдание. Я буду делать это с помощью сердечных болезней или несчастных случаев. После этого жизнь человечества станет намного лучше. Создам мир, в котором будут жить только добрые люди.


Эйден, не раздумывая, выстрелил Эмилю в ногу. Эмиль рухнул на холодный бетон. Эдгар мгновенно схватил пистолет, чтобы надеть наручники.


Но тут снаружи раздался визг двигателя. Машина мчалась прямо на Эдгара. Он едва успел увернуться, но из машины выскочили люди в масках, схватили Эмиля и затолкали его внутрь. Машина скрылась в ночи, оставив только гул мотора и запах горелого асфальта.


Эйден и Эдгар стояли, тяжело дыша.


— Всё это время… убийца — Эмиль, — прошептал Эдгар, глядя на пустое место, где минуту назад стоял его бывший союзник. — И теперь он в городе. Чтобы все знали — полиция должна быть готова.


> «Появился один из детей… Значит, остальные скоро дадут о себе знать», — думал Эдгар.


Мэр Крис Тейн в этот момент сидел в кабинете, красный от ярости. Его руки сжимали подлокотники кресла, глаза сверкали от ужаса и злости. Если бы Эмиль не ошибся даже на мгновение, последствия были бы катастрофическими — и теперь точно пришёл бы Ольвер.


На улицах снова шуршали новости о Поджигателях. Их видео продолжали появляться в сети: угроза, послания, загадки. Каждое новое сообщение подстёгивало город к панике.


Эйден повернулся к Эдгару:


— Нам нужно предупредить всех…


Эдгар кивнул, понимая: игра только началась. Один из детей показался, но ещё четверо скрывались в тени. Их ходы — неизвестны. А значит, каждая улица, каждый дом, каждый свет мог быть частью новой ловушки.


В этом хаосе любовь Алины и Леона продолжала тихо расцветать, как свет в дыму: они не знали, что вскоре окажутся втянуты в эту игру, где даже самые чистые мотивы превращаются в оружие.


Город спал


на лезвии ножа. И пока он спал — игра шла своим ходом.


Глава 9. “Ход короля”


> “Некоторых людей нельзя убить — не потому что они сильны, а потому что, убивая их, ты убиваешь и смысл своей игры.”


— Ньют Винтер


Холодное утро застало город врасплох. Ветер гнал серую пыль по улицам, и даже небо, казалось, отказалось смотреть вниз.


Поджигатели снова появились — новое видео, новая угроза. Камера дрожала, два силуэта в масках стояли на фоне обломков башни.


> “Мы не хотим убивать, мы хотим, чтобы вы проснулись.


Третья загадка уже в пути.”


Телевидение захлебнулось в панике. Люди бежали из города. Газеты кричали о катастрофе, но никто не знал, что настоящая буря — не в небе, а в умах.


---


Мэр Крис Тейн стоял у окна своего кабинета. На улице мелькали вспышки камер — журналисты снова собрались перед зданием администрации.


Дверь открылась. Эмиль вошёл, прихрамывая, но с тем же холодным взглядом, что и прежде.


— Рад видеть вас на ногах, — спокойно сказал Крис, не оборачиваясь. — Город на грани хаоса. Поджигатели, убийства… и теперь ещё один враг.


Эмиль прищурился.


— Кто?


Мэр повернулся к нему, его лицо было в полумраке.


— Ньют Винтер.


Эмиль резко замер. На лице мелькнула тень, мгновенная, но глубокая.


— Он… жив?


— Жив и очень активен. — Крис шагнул ближе. — На днях приходил ко мне. Без приглашения. Сел прямо в это кресло и сказал: “Ваш город слишком болен, господин Тейн. Иногда болезнь нужно не лечить — а дать ей сгореть.”


После этих слов я понял — он угроза.


— И что вы хотите от меня? — спросил Эмиль.


Крис холодно посмотрел ему в глаза:


— Убей его. Немедленно.


Эмиль слегка усмехнулся.


— Если бы вы знали, кто он на самом деле… вы бы не дали такого приказа.


— Это не просьба, Эмиль. Это приказ.


---


Тем временем Ньют шёл по мостовой. Его шаги звучали тихо, но будто отмеряли время до чего-то важного. На другом конце улицы он заметил Алину — молодую, светлую, будто чуждую всей этой тьме.


— Мисс Тейн? — вежливо произнёс он.


Она обернулась и замерла, узнав его лицо.


— Вы... Ньют Винтер.


— Возможно, — улыбнулся он. — Ужасное утро, не правда ли? Может, согреемся чашкой кофе?


Алина сначала хотела отказаться. Интуиция шептала, что от этого человека веет холодом, не тем, что ощущаешь на коже — а тем, что замораживает душу. Но воспитание взяло верх.


— Хорошо.


Они шли по узким улочкам, и ветер шевелил его волосы, аккуратно уложенные, будто он даже в хаосе сохранял порядок. Ньют говорил спокойно, негромко, но каждое слово заставляло задуматься.


— Знаете, Алина, странно наблюдать, как одни люди создают мир, а другие — ломают. Но, в сущности, они делают одно и то же. Просто используют разные инструменты.


Она не знала, что ответить. Казалось, он знает больше, чем говорит. Может, слишком много.


На углу они встретили Эйдена. Тот был мрачен, небрит, глаза усталые — он не спал уже несколько ночей.


— Ньют? — удивился он. — Что ты здесь делаешь?


— Иногда, чтобы найти истину, нужно перестать искать, — ответил Ньют спокойно. — Я просто наблюдаю.


Эйден недоверчиво смотрел на него.


— Убийства продолжаются. Мы знаем, что Эмиль один из них. Возможно, главный. Но теперь... похоже, и ты что-то знаешь.


Ньют улыбнулся — устало, но глубоко.


— Эйден, ты умён. Но иногда твой ум — это твой враг. Слишком быстро ты ищешь логику в мире, где правят хаос и страх.


Алина посмотрела на обоих.


— Вы говорите, как будто всё это уже кем-то спланировано.


— Возможно, — сказал Ньют. — А возможно, это просто шахматная партия, где каждый думает, что он игрок, хотя давно стал фигурой.


Он обернулся к Эйдену и, не изменив выражения лица, тихо добавил:


— Сегодня ночью тебе не стоит спать. Кто-то собирается сделать ход.


Эйден хотел спросить, кто именно, но Ньют уже направился вперёд, оставляя за собой тишину и ощущение чего-то непонятного — как после сна, который кажется реальнее самой жизни.


---


Тем временем в своём доме Крис стоял перед картой города, где красными точками были отмечены места убийств и взрывов.


Он не знал, что Ньют уже оставил для него новый подарок: на столе, под тонким слоем пыли, лежала записка, которую никто не должен был видеть.


> “Вы сами зажгли огонь, господин мэр. Я всего лишь наблюдаю, как горит город.”


Снаружи вновь завыли сирены. Поджигатели выложили очередное видео.


И в этот раз слова звучали почти философски:


> “Если люди боятся света, пусть их научит страх темноты.”


---


А где-то вдалеке Ньют остановился у окна заб


рошенного дома, откуда видел всё — башни, улицы, бегущих людей.


Он смотрел вниз и прошептал:


— Началось.


Кофейня стояла на углу улицы, залитой дождём. Сквозь мутное стекло пробивался тёплый свет, будто заманивая тех, кто всё ещё верил, что внутри можно спрятаться от города, где запах гари и крови стал нормой.


Ньют сидел напротив Алины. Его руки лежали спокойно на столе, а взгляд — тот самый взгляд, который нельзя назвать человеческим — изучал каждое движение девушки.


— Ты всё ещё боишься? — произнёс он, чуть приподняв бровь.


— Боюсь? — Алина попыталась улыбнуться. — Сейчас все чего-то боятся.


— Но не все знают, чего именно.


Она замерла. Он сказал это так, будто знал каждую её мысль.


— Я… я не понимаю о чём ты.


— Конечно понимаешь, — тихо ответил Ньют, и в его голосе не было ни угрозы, ни нежности. Только холодная уверенность. — Ты ведь одна из тех, кто носит метку Поджигателей.


Алина побледнела.


— Откуда…


— Ты думаешь, я не вижу, как ты отворачиваешься, когда говоришь об огне? Ты боишься не пожара, а того, кто его начал.


Она опустила глаза. Её пальцы дрожали.


— Ты ошибаешься, — прошептала она.


— Нет. Просто не хочешь признаться себе.


Он говорил мягко, но каждое слово резало её изнутри. Ей казалось, будто Ньют не просто разговаривает — будто он влезает в её голову, перекраивая воспоминания.


— Знаешь, — продолжил он, глядя на капли кофе, — люди редко понимают, когда перестают принадлежать себе. Ты — одна из них.


Он поднялся из-за стола, бросил на стол пару монет и вышел. Алина пошла за ним — словно по приказу. На улице ветер свистел между домами, и неоновые вывески дрожали, будто уставшие сердца.


— Куда мы идём? — спросила она.


— Туда, где заканчиваются вопросы, — ответил он, не оборачиваясь.


Она шла рядом, чувствуя, как его слова словно вплетаются в её мысли. Ей вдруг стало страшно — не за себя, а за то, что он прав. Она действительно помогала Поджигателям. Передавала им информацию. Но откуда он знает? Кто он вообще такой?


И вдруг она поняла — он использует её. Не грубо, не шантажом, а мысленно. Он заставлял её думать, что это её решения. Он направлял каждую эмоцию, каждый взгляд.


Словно её страх — его инструмент.


— Ты ведь понимаешь, — тихо произнёс он, когда они остановились у заброшенного перекрёстка, — что если продолжишь, то умрёшь.


— Что?


— Не я тебя убью. Город убьёт. Или тот, кто стоит за ним.


В его словах было нечто древнее, холодное и безжалостное.


Она отступила на шаг.


— Ты пугаешь меня, Ньют.


— Я лишь показываю тебе правду. Люди боятся не смерти, а того, что она может быть заслуженной.


И в этот момент...


На крыше старого здания, над ними — тень. Эмиль. Лицо без эмоций, взгляд в прицел. Пальцы обнимают спусковой крючок.


— Что ж, — прошептал он, — давний друг детства... вот и пришёл твой конец.


Сердце билось ровно. Всё рассчитано.


Он медленно выдохнул и нажал на курок.


Щёлк.


Никакого выстрела.


Эмиль замер.


Он отдёрнул затвор — пусто. Ни одного патрона.


— Что за чёрт?..


И в тот же миг — будто почувствовав взгляд — Ньют, стоявший внизу, повернулся. Медленно. Без удивления. Его глаза нашли Эмиля даже через сотни метров.


Они встретились взглядами.


Эмиля прошиб холодный пот. Его пальцы задрожали. В груди поднялась паника, но он не мог отвести взгляд.


Ньют не улыбался. Он просто смотрел.


И в этом взгляде Эмиль понял всё. Он знал, что его захотят убить. Знал когда. Знал где. И, возможно, даже знал, что сейчас Эмиль живёт последние минуты своей воли.


Потому что это был не человек.


Это был кто-то, кто управляет не только другими, но и самим страхом.


На крыше воцарилась тишина.


Внизу Ньют повернулся к Алине и спокойно сказал:


— Видишь? Я ведь говорил


— смерть приходит не к тем, кто её ждёт, а к тем, кто пытается её избежать.


Глава 10. Ход, который обнажает


> «Тень — это не отсутствие света. Это знак, что кто-то уже встал за твоей спиной».


— Эмиль


Город стоял на грани, и даже воздух казался натянутой струной: каждый вдох отдавался эхом чьей-то тревоги. В новостях снова говорили о поджигателях, ночью заполнялись чаты, а днем — площади. Люди требовали порядка, и те, кто обещал его дать, торопились показать результат любой ценой.


В резиденции мэра был холод. Крис Тейн не спал — слишком много звуков вторгалось в его голову: ультиматум столицы, шёпот о грядущем Ольвере и, теперь, ещё одна переменная, что ломала привычную схему — имя Ньюта.


В кабинет зашёл Эмиль — цел, но ослаблен, лицо его не скрывало усталости и в то же время решимости.


— Он пришёл ко мне, — сказал он, едва войдя. — Ньют. Я видел его. Он знал. Он смотрел прямо в меня, как будто видел насквозь.


Крис сжал кулаки:


— Это угроза, — почти шёпотом проговорил он. — Если Ньют — больше, чем просто провокация, нам нужна крайняя мера.


— Тогда мы уберём помеху, — ответил Эмиль. — Я выполню.


Мэр взглянул на своего старого товарища — и, может быть, на самого себя в детстве, когда мечта о власти была ещё не испачкана — и сказал то, что давно было ему важней всего:


— Я не считаю себя виноватым перед людьми, которые исполняли мои приказы. Но мечта… для мужчины может быть нечто более ценное. И я добиваюсь этого ради себя, не ради кого-то ещё. Это — мечта.


Эти слова висели в комнате, и звучали, как оправдание и приговор одновременно.


— Ольвер сегодня в городе, — продолжил Крис. — Они прислали его. Ты — мой человек. Сегодня — на площади. Сделай так, чтобы он не покинул сцену живым. Сделай это тихо. Шанс у тебя только один.


Эмиль кивнул. Его глаза заискрились. В этом взгляде не было паники: был расчет.


---


Ольвер прибыл не таким, каким его описывали в легендах: не театральным гением, не громким триумфатором. Он был тих — сдержан, с лёгкой ироничной натяжкой в улыбке. В участке его провели быстро, как к чужому спектаклю: ответить на вопросы, помахать публике, дать обещание, что порядок будет восстановлен. Люди на площади хотели увидеть чудо — и получили мужчину, который говорил мало, но так, что слова его застревали в памяти.


Эмиль занял свою позицию. На крыше, в тени, он приготовил оружие — и не думал о сомнениях. Его цель казалась чистой в его уме: убрать символ, который мог разрушить их план. Он ждал. Сердце билось в такт с городом.


На площади Ольвер говорил в микрофон со свойственной ему лёгкой дерзостью:


— Вы думаете, что зло — это то, что можно отстрелять? Нет. Это сложнее. Но вы дали мне указ — я возьмуся за это.


Толпа аплодировала. Камеры ловили каждое его движение. И вдруг — разрыв, как будто небо прорезали звуки: в толпе упал человек. Кто-то вскрикнул. Паника зашевелилась. На экране телевизоров по всему городу кадр сменился — и в этот момент на большом видео-экране над трибуной возник логотип — огромная буква «О», и голос, уверенный и ледяной, произнёс:


— Невероятно. Я отмечал эту игру, но кто бы мог подумать, Эмиль, что ты действительно можешь убивать на расстоянии. Я — Ольвер. И я существую. Теперь попробуй убить меня.


Эмиль застыл. Словно десятки рук сорвали броню с его гордости. Сердце подскочило — внутри его не было победной торжественности, только осознание, что он попал в ловушку.


На крыше он уже видел: в прицеле — не Ольвер, но чей-то силуэт; выстрел вырвался из тишины — и человек на площади рухнул. Это был не Ольвер. Это был молодой человек — замаскированный, подставной. Его глаза были пусты, как у марионетки. Он умер, и этот труп стал трофеем, которым Эмиль гордился всего на миг — прежде чем реальность ударила по нему сильнее.


Ольвер на экране только улыбнулся:


— Что ж, ты справился — убил того, кого тебе сказали убить. Но я здесь, я жив. И мир увидел, что ты всего лишь пешка в чьей-то партии.


На крыше растянулась пауза, похожая на вату в голове. Снизу — крики, пластиковые сирены, люди в истерике. Эмиль узнал по голосу, что он унижён — не профессионально, но глубоко, в самых внутренних струнах: его «способность» раскрыта как фарс.


---


Секунды стекают, будто капли яда. Мэр услышал новость по телевизору и побелел: «Ольвер жив» — и значит, столица не успокоится. Ольвер, появившись на экране живым и практически бросив вызов, разрушил тот план, который Крис хотел показать столице.


Эдгар и Эйден стояли у мониторов в участке, когда картинка развернулась: «Ольвер говорит». Эйден смотрел, как человек на площади рухнул от выстрела; в его глазах — смесь ужаса и понимания. Для него — и для Эдгара — всё стало яснее: кто-то изнутри играет, кто-то подставляет жизни, кто-то превращает город в арену.


— Это был не настоящий Ольвер, — сказал Эдгар креслу, глядя в экран. — Кто-то подставил человека. И кто-то дал указание… и кто-то стрелял.


Эмиль, вернувшись в резиденцию — лицо его было натянуто, как струна — встретил взгляд мэра, где было смешано обида и страх.


— Ты сказал: «убей Ольвера». Я выполнил.


— Ты убил не того, — выпалил Крис. — И теперь нам пришлют Ольвера по-настоящему.


Эмиль почувствовал, как власть ускользает. Его рука дрогнула. Над этим городом нависал новый — и гораздо более опасный — игрок.


---


Но игра не окончена. На улицах шептали, что Ольвер — это не только имя, а символ. Поджигатели по-прежнему выкладывали свои видео, где огонь и слова смешивались в нечто зловещее. И где-то в тени Ньют продолжал свой тихий террор: он знал, кого подталкивать, чей страх нагнетать и чью мысль подменить. Он говорил не только с Алиной — он уже говорил со всеми: с мэром, с журналистами, с каждым, кто слушал его осторожные намёки.


К концу дня Эдгар понял ещё одну вещь, что кровоточила крайней ясностью: появился один из детей — и следовательно, остальные ещё заявят о себе. Пять теней, одна за другой, собирались наложить на город свой порядок.


Эмиль стоял на лоджии в резиденции и смотрел, как на экранах повторяют кадры. Он ощутил, что попал в ловушку, но ловушки — это и его стихия. Он улыбнулся сквозь сжатые зубы: у игрока всегда есть запасной ход.


А в воздухе где-то тихо шептало: ночь ещё не растаяла, и тепере


шний порядок был хрупок, как тончайшее стекло. Кто-то уже держал молот.


Глава 11. Приход тишины (Ольвер)


Туман лежал тяжёлым полотном, так что свет фонарей казался размытым и чужим. Место преступления — узкий двор между двух кирпичных домов — пахло гарью и каким-то приторным запахом растворителя, словно здесь пытались уничтожить следы не только огнём, но и руками. Лента полицейская флуоресцентно перерезала воздух; люди толпились у краёв, их лица — полные страха и любопытства — отражались в лужах.


Эдгар и Эйден работали тихо, как всегда: он — осторожно и методично, он — пытлив, ощупывающий мир взглядом, который выискивает не факты, а мотивы. Они допрашивали очевидцев, собирали обрывки разговоров и фрагменты того, что оставалось от жизни.


И тут — словно разрезав туман ножом — появилась фигура. Молодой мужчина, но не мальчишка; лицо спокойное, глаза — острые, как у человека, который привык видеть два хода вперёд. Эдгар невольно улыбнулся тёмной улыбкой и представил его так, как тому полагается:


— Таинственный детектив над серым туманом, король раскрытий и удачи.


Мужчина снял шляпу и улыбнулся в ответ, не горделиво, а легко, как тот, кто привык, что мир подчинился его вниманию.


— Вы можете звать меня Ольвер, — ответил он ровно, и в голосе никак не слышалось ни претензии, ни скрытой гордости.


Они познакомились быстро, как люди, для которых время — валюта, и они не склонны её тратить даром. Ольвер назвал своё имя, и в разговоре с Эйденом проговорил не больше, чем следовало:


— Слышал, ты был одним из лучших в академии. — Он посмотрел прямо в глаза парню. — Я тоже учился в академии. Только — в столичной. Всегда был первым. Меня называли величайшим гением академии.


Фраза прозвучала не как хвастовство, а как констатация позиции: человек сообщает, что умеет видеть там, где другие видят лишь шум. Эйден почувствовал смешанную реакцию — восхищение и неуверенность.


---


Ольвер взялся за дело так, будто это была парча, которую нужно было расправить и разглядеть узор. Он не лазил руками по вещам, не пытался показать власть. Он смотрел, он слушал — и его наблюдения ложились на место, как кусочки пазла.


— Подумаем вслух, — сказал он, подходя к трупу. — Посмотрите на одежду. Рукава аккуратно подрублены. Кто-то с любовью относился к этому человеку — или хотел создать вид, что он был важен для кого-то.


Он указал на окурок, забытый у мусорного бака:


— Никто не курил на месте. Этот окурок вынесли сюда после. Значит, сцену кто-то инсценировал. Кто-то хотел, чтобы мы нашли тело именно здесь.


Ольвер прошёлся взглядом по толпе, и его глаза останавливались на каждом лице, словно считывая оттуда не слова, а пульсации памяти. Он внимателен был к мелочам: пятно лака на каблуке женщины, неровный шаг у юноши, дрожь в голосе старика, который говорил не то, что видел, а то, что ему внушили.


— Вы замечаете? — спросил он шёпотом Эйдена. — Люди здесь не говорят о том, что видели. Они говорят о том, чего хотят бояться. Страх — самый надёжный свидетель.


Эйден молча кивал. Ольвер подсказывал им нить, которую было бы трудно разглядеть неподготовленному глазу: куда смотреть, какие вопросы задавать, как увидеть ложь в уверенном «я не знаю».


Он опрашивал свидетелей так, что люди сами раскрывали то, что хотели скрыть. Было удивительно наблюдать: одна простая фраза — и сразу тон ответов менялся. Ольвер умел ставить слова так, чтобы молчание становилось признанием, а очевидное — ключом.


— Скажите, — обратился он к одному из прохожих, пожилому дворнику, — видели ли вы, как человек входил сюда до того, как всё началось?


— Да..., — пробормотал старик, — кто-то с цветком на футболке…


Ольвер наклонился, заинтересованно улыбнулся, и в этот миг, когда глаз толпы устремился к слову, он сказал спокойно:


— А как вы узнали, что жертва была в футболке с цветком?


Мужик моргнул, запнулся, покраснел: в его словах не было уверенности. На лице мелькнуло смущение — и не от страха, а от того, что он осознал: сейчас он оказался в спектакле, где актёром быть ему не хотелось.


— Ха, — Ольвер сдержанно рассмеялся, но это был смех не над человеком, а над самой ситуацией. — Шучу. Кстати, а как вы его убили? — сделал он голосом, в котором не было ни угрозы, ни призыва — просто интеллектуальная провокация.


Прохожий газанул:


— Чт... — он не смог ответить.


Ольвер махнул рукой, отпуская шутку, и в ту же секунду точно сменил тон:


— Ха-ха, пошутил.


Шутка прозвучала как нож. Люди почувствовали искру. Для одних это было демонстрацией хладнокровия, для других — подтверждением, что этот человек другой формы: тот, кто умеет изящно вскрывать души.


---


В ходе допросов Ольвер подошёл к Эдгару и сказал тихо, как секрет, которому нельзя верить всем:


— Здесь всё поставлено для того, чтобы вы посмотрели в одну сторону. Но если смотреть в тень, вы поймёте, кто на самом деле режиссёр.


Эдгар, привыкший доверять вниманию фактов, почувствовал, как земля под ним сдвинулась. Слова Ольвера не были догмой — они были вызовом. Вызовом, который требовал не просто следовать улика, а читать мотив, видеть игру.


Он начал давать направления — проверки, звонки, разведку, — и всё это с такой ясностью, что Эйден и Эдгар через несколько часов обнаружили, будто сами стали двигаться по новой карте, нарисованной чужим умом. Ольверу не нужно было громких речей; достаточно было одной линии взгляда, чтобы команда начала действовать как единый механизм.


---


Когда вечер опустился вновь, и колонны света с улиц стали острее выделять туман, люди расходились, оставляя двор в полумраке. Ольвер остался стоять у края ленты, глядя, как мир сжимается и снова расправляет крылья страха.


Он улыбнулся Эйдену в прощание — лёгкая улыбка, будто знак того, что ещё не все тайны раскрыты, и что игра, в которой он только что сделал ход, будет иметь последствия.


И голос его, тихий, почти шёпот, ещё долго лежал в воздухе, растворяясь в тумане:


— Иногда шутка — лучший метод, чтобы понять, на что способен человек. Обращайтесь, если хотите, чтобы я показал, что такое понимание на деле.


Эдгар остался и смотрел, как Ольвер уходит, и в его взгляде появилось не просто уважение — появилось предчувствие: приближалась буря, и приходил тот, кто умел читать её по первому порыву ветра.


Город уже не спал. За последние дни здесь появилось новое имя — Поджигатели. Люди шептались, будто ночью они сжигают дома тех, кто связан с прежними делами Ньюта. Никто не видел их лиц, но все знали: если видишь дым — уже поздно.


Илай и Леон наблюдали, как догорают руины старого квартала. Пламя отражалось в глазах обоих, словно внутри них самих что-то горело.


— Мы не можем так продолжать, — сказал Леон, не отрывая взгляда от огня.


— О чём ты? — спросил Илай.


— Обо всём этом. О делах. О крови. О ней… — он запнулся.


— О Алине?


Леон молчал. Несколько секунд — тишина, только треск пламени. Потом он кивнул.


— Да. Я устал видеть, как она живёт среди нас, словно между двух огней. У нас с тобой, брат, разная цель. Я… я хочу закончить.


— Ты влюбился в неё, — тихо произнёс Илай.


Леон опустил голову.


— Да. И если честно… я не знаю, делает ли это меня слабым.


Илай отвернулся. В его взгляде была смесь боли и гнева.


— Слабость — не в чувствах, Леон. Слабость — когда ты позволяешь им разрушить всё, ради чего мы живём.


Из темноты их разговор слушала Алина. Её дыхание сбилось, сердце сжалось.


Вот оно. Всё, о чём она боялась.


Она — лишняя. Помеха. Разделяющая двух братьев.


Она отошла от стены, стараясь не шуметь. Её шаги — лёгкие, но каждое движение отзывалось гулом в голове: уйти… просто уйти, пока не стало поздно.


Внизу в переулке вспыхнул ещё один пожар — чёрный дым потянулся вверх, как знак. На фоне огня мелькнули тени — Поджигатели были там. Один из них держал в руках металлический канистр, другой — камеру. Они снимали, как горят дома.


Алина застыла, наблюдая издали.


— Они делают это… ради чего? — прошептала она.


— Ради хаоса, — ответил голос за спиной. Это был Илай. — Каждый огонь здесь — чей-то след. Они стирают прошлое.


Алина посмотрела ему в глаза.


— Тогда, может, и мне стоит исчезнуть?


Илай нахмурился.


— Что ты сказала?


Но Алина уже отступала назад, в темноту.


Огонь отражался в её зрачках, и казалось, будто теперь горела не улица, а сама она — изнутри,


от страха, от любви, от чувства вины.


Глава 12 — Последние искры


Сирена взвыла вдалеке. В небе клубился серый дым — ещё одна бомба сработала на окраине. Никто не пострадал, но весь город будто замер: снова подполье, снова страх, снова они — братья-призраки.


Леон и Илай стояли на крыше здания и смотрели, как полицейские оцепляют площадь.


— Всё, — произнёс Леон, застёгивая чёрную куртку. — Ещё одна и мы исчезнем.


— Ты уверен, что хочешь оставить это? — спросил Илай.


— Я хочу путешествовать с Алиной. Хочу, чтобы всё это осталось позади.


Ветер трепал их волосы, а где-то внизу, под шум толпы, шагала сама Алина. Её попросили помочь — в последний раз. Академия наук обратилась к ней: создать нестандартные бомбы, «нового уровня». Никто не знал, что речь шла об атомных. Только она, Леон и Илай понимали, во что они ввязываются.


— Это будет наш конец, — сказала Алина, глядя на карту. — Или начало чего-то, что уже не остановить.


— Концы и начала — одно и то же, — отозвался Илай. — Просто разные стороны пламени.


---


Тем временем, в мэрии, Эмиль стоял перед Крисом. Их глаза были одинаково холодны.


— Мы сделали всё, о чём вы мечтали, — сказал Эмиль.


— Нет, — ответил мэр, медленно поднимаясь из кресла. — Мечта требует крови. Её нельзя завершить, пока живы свидетели.


Он подошёл к окну, глядя на город, в котором витал дым, страх и слухи.


— Власть — не когда тебя боятся. Власть — когда люди благодарны тебе за то, чего ты их лишил.


Эмиль не ответил. Но в его взгляде мелькнуло что-то новое — усталость, почти сожаление.


---


А в участке всё шло как обычно: Эдгар листал отчёты, Эйден курил, а Ольвер снова шутил.


— Господи, — пробормотал Эдгар, — ты хоть раз можешь быть серьёзным? Это не цирк, это дело о массовых убийствах.


— Чего? — Ольвер усмехнулся. — Когда до вас дойдёт, что гением не нужны расследования? С моим умом я мигом найду убийцу, опишу каждую деталь и даже расскажу, что он ел на завтрак в день преступления.


Он встал, заложив руки за спину:


— Более того, я знаю, как заставить убийцу признаться. Знаю, где искать улики. В конце концов, я — одарённый.


Эйден едва сдержал раздражённый смешок:


— Одарённый, говоришь? Тогда скажи, кто следующий.


Ольвер поднял взгляд и вдруг посерьёзнел:


— Тот, кто думает, что его никто не видит. И тот, кто уже слишком близко к дочери полицейского.


---


В это время Ньют стоял у ворот школы. Его лицо скрывал капюшон, а в руках был бумажный пакет с выпечкой.


— О, здравствуйте, вы друг моего папы? — спросила девочка с улыбкой.


— Да, — Ньют наклонился, протягивая ей булочку. — Старый друг. Просто решил заглянуть.


Он раздал детям сладости, слушая, как они смеются, как будто сам когда-то был одним из них.


В его взгляде было что-то мягкое… но за этой мягкостью — холод. Настоящий, нечеловеческий.


— А твой папа скоро придёт? — спросил он.


— Наверное, — ответила девочка. — Он сказал, что сегодня должен встретиться с каким-то детективом.


Ньют улыбнулся.


— Тогда я подожду. Знаешь, иногда встреча с нужным человеком может всё изменить.


Он поднял взгляд на небо — и солнце, пробивающееся сквозь облака, осветило его глаза. В них отражался не свет, а пепел.


В тот вечер город утопал в дыму. С неба моросил мелкий, холодный дождь, размывая огни.


Эдгар сидел в своём кабинете, и даже кофе казался горьким до тошноты.


За последние недели он видел слишком много тел, слишком много лиц, навсегда застывших в страхе.


Он устал. Он старел. И только одно в этом мире держало его на ногах — его дочь.


Телефон зазвонил.


— Алло? — голос его был уставший, глухой.


— Мистер Эдгар? Это учительница вашей дочери. Простите, но… её уже забрали.


— Забрали? Кто?


— Ну, ваш друг. Вы же просили.


— Какой друг? — слова застряли в горле. — Я никого не просил.


— Он сказал, что вы задержались на работе, и что вы — его старый товарищ. Высокий, в тёмном пальто… очень вежливый.


Щёлк.


Эдгар бросил телефон. Сердце билось как молот.


Он не помнил, как схватил пистолет, как вышел из кабинета, как сел в машину.


В голове звучало только одно: «Она в опасности.»


---


Когда он добрался до дома, уже шёл дождь. Окна горели мягким светом, дверь была приоткрыта.


Всё выглядело слишком тихо.


Так тихо, что от этой тишины хотелось кричать.


Он вошёл, осторожно, не издавая ни звука.


На полу — детская игрушка.


В воздухе — запах вина и железа.


— Мия? — позвал он. — Доченька?


Ответом стал сдавленный крик:


— Папа, не подходи! Не надо!


Эдгар бросился в сторону звука и застыл.


На фоне открытого балкона стоял мужчина — высокий, в длинном плаще, лицо скрыто тенью.


Лунный свет отражался в его глазах, холодных, спокойных, бездонных.


— Давненько не виделись, детектив Эдгар, — голос его был мягким, почти дружеским. — Это вы спасли мне жизнь. Двенадцать лет назад.


Эдгар не сразу понял, о ком идёт речь.


А потом вспомнил.


Тот дом. Пожар. Дети. Пять выживших. Один убитый им самим.


— Не может быть… — прошептал он. — Ньютон…


— Ах да, Ньютон, — усмехнулся тот. — Когда-то меня так звали. Но это не моё настоящее имя. Никто не знает моего прошлого. Никто не знал, кем я был до той ночи.


Он сделал шаг вперёд.


— Как насчёт выйти на крышу? Мне не нравится говорить при детях.


Эдгар посмотрел на свою дочь. Та дрожала, сжимая игрушку в руках.


Он спрятал пистолет под куртку и кивнул.


---


Ночь на крыше была холодной и пустой.


Ньют стоял у самого края, ветер играл его волосами.


Город шумел внизу, словно бесконечный улей.


— Знаете, Эдгар, — произнёс он спокойно, — я ведь всё проверил. Вы сказали, что были пьяны, когда застрелили мальчика.


Свидетели действительно видели вас в баре после убийства.


Но вот в чём проблема — никто не видел, как вы пили до выстрела.


Эдгар молчал.


— Вы были трезвым. Холодным. Вы казнили его.


Вы сделали это не под влиянием алкоголя, а осознанно. Вы хотели этого.


— Замолчи, — прошептал Эдгар.


— А зачем? — Ньют улыбнулся. — Вам ведь тогда нравилось чувствовать власть. Решать, кто живёт, кто умирает. Для полицейского это почти как наркотик, правда?


Он вынул из сумки бутылку вина и два бокала.


— Хотите выпить? Мы ведь старые знакомые.


— Не пей этого дерьма, — сказал Эдгар сквозь зубы.


Ньют уже налил. Поднёс бокал к губам.


— Видите? Ничего страшного.


Он сделал глоток.


Эдгар последовал за ним — не из доверия, а чтобы показать, что не боится.


Вино пахло железом. Глоток обжёг горло.


— Почему ты это делаешь? — спросил Эдгар.


— Потому что я люблю людей, — спокойно ответил Ньют. — Я наблюдаю за ними. Изучаю. Мне интересно, как далеко человек готов зайти, чтобы доказать себе, что он «хороший».


Вы, например, убили мальчика и назвали это правосудием.


Но внутри… вы просто хотели почувствовать себя богом.


Эдгар поднял пистолет, но рука дрожала.


Мир плыл перед глазами.


— Что… ты подмешал…


— Немного правды, — прошептал Ньют. — Вино было хорошим. Просто бокал — ваш.


Эдгар рухнул на колени. Капли дождя смешивались с потом на его лице.


— Зачем… мне… знать… всё это…


— Потому что я хочу, чтобы вы поняли.


Он опустился рядом, и тихо, почти с нежностью, произнёс:


— Все дети из того приюта живы. Кроме одного.


Того, кого убили вы.


Хотите знать, где они теперь?


Он улыбнулся — пусто, почти безэмоционально.


— Эмиль Кароу.


— Крис Тейн.


— Илай и Леон Верс — ваши любимые Поджигатели.


— И я. Ньют Винтер.


Он выпрямился.


— Вы думали, что спасли нас. А на самом деле — создали нас.


Эдгар посмотрел на него мутнеющим взглядом.


— Ты… чудовище…


— Нет, — ответил Ньют спокойно. — Просто результат ваших решений.


Он пошёл к двери, остановился на мгновение и тихо сказал, не оборачиваясь:


— Для вас все жизни были равны, Эдгар. Поэтому вы спасли меня.


Но теперь вы поняли — все равны только перед смертью.


---


На следующее утро новостные ленты кричали о гибели детектива Эдгара.


В отчёте стояло: отравление неизвестным веществом, следов борьбы не найдено.


А под последней строкой — «дочь пропала».


В полицейском участке Эйден молчал, глядя на фото напарника.


На экране в углу мигала новость: "Поджигатели всё ещё на свободе."


За окном шёл дождь.


И где-то, среди сотен зонтов, стоял Ньют — с детской игр


ушкой в руках.


Он смотрел на школу, где смеялись дети.


Тихо произнёс:


— Всё началось двенадцать лет назад.


И закончится — сегодня.


Глава 13. Предпоследняя


> «Ненависть рождается, когда люди собираются вместе.» — Ньют


Туман ложился на город тяжёлым саваном, и даже фонари казались чужими — свет скользил по мокрым брусчаткам, не оставляя тепла. В такие ночи все лица становились масками, а слова — предзнаменованиями.


Ольвер вышел на улицу с осознанием: зацепка горит в его голове, как уголь в ладони. Он видел нить, ведущую от серий пожаров и убийств к одному центру тяжести — и там мерцала фамилия, которую нельзя произнести без внутреннего холода: мэр. Он уже успел заметить детали, которые другие пропустили: аккуратность инсценировок, отсутствие паники в определённых местах, умелые утечки в СМИ. Подозрение родилось не из злости — из логики, и его логика требовала одного: ехать в участок, где можно было всё сопоставить.


Он ещё не успел дойти до машины, как на угол подъехал полицейский фургон. Сотрудник высунул голову и, деловито следя за бумагами в руках, объявил:


— Ольвер, срочно вызывают в участок. Вам — немедленно.


Ольвер улыбнулся по-инерции: мир всё-таки работал по знакомым правилам. Закон — и он, как зеркало, обязаны были совпадать. Но когда подхватил руку полицейского и открыл дверь, в воздухе пахло не служебной рутиной, а железом и чем-то старым — запахом расчёта. Машина тронулась, и Ольвер погружался в мысль, что у него есть единственный шанс подтвердить дар — или остаться человеком, который слишком рано поверил в очевидное.


Тем временем Эйден сидел в отделе у мерцающих мониторов, и впервые за долгие месяцы осознал пустоту наставника — Эдгара больше не было. Больше не было того голоса, который гнул факты в форму истины; осталась только работа и пустой стул. На экранах вдруг взорвался другой больной свет: видео, где один за другим мелькали кадры, и в конце — лицо Илая. Его голос был хладнокровен, как лед:


— Сегодня наш последний день. Мы поднимем по городу не просто огни, а напоминание. Шары понесутся над крышами — и в полночь взорвутся все до единого. Прощайте.


Кадры сменялись: кадры Алины, метнувшей в фасад мэрии что-то тяжёлое и блестящее; кадры Илая, который нажимал рычаг запуска шаров над городом. Голос его звучал не как угроза, а как приговор: каждое слово — выверенное, каждая пауза — обещание конца. Камеры достали труппы репортёров, но в этих картинках была не зрелищность — была доктрина. Это было не о том, чтобы убить побольше; это был акт показательного очищения.


Эйден вскинулся. Он молился на точность инстинкта: спасение города требовало скорости, но скорость — это риск. Он схватил радиосвязь, набрал номера — спецгруппа, сапёры, авиация, кто угодно, кто мог помешать шаровой сети превратиться в пылающий дождь. Комната наполнилась звоном телефонов и треском команд. Эйден понимал, что этот день — экзамен на жизнь не только для него, но и для всех, кого он любит.


В машине, идущей по ночным улицам, Ольвер слушал полицейского. Воздух в салоне был густ, и молчание между ними шевелилось, как змея. Тогда полицейский, не глядя, выдал:


— Перед выездом пришло сообщение... случилось кое–что. Полиция просит вашу помощь на другом объекте. Участок у вокзала — нет. Едем не туда.


Ольвер улыбнулся шире, ирония углубилась в голосе, когда он обратился к водителю:


— Только вот до сих пор мне не верите — доказать, что у меня и правда есть дар?


Водитель вздрогнул и притих. Тогда полицейский, запахом крови и самообмана, с иронией парировал:


— Почту за честь, когда ещё увижу супер-детектива за работой.


— Эта машина едет не в участок, так ведь? — Ольвер продолжал — глаза его стали ледяными, внимательными к каждому сигналу.


— Простите, что не сказал сразу. Так и есть: перед тем как мы выехали, пришло сообщение. Кое-что случилось, и полиция попросила помощи...


— Так и не томите, — оборвал Ольвер. — Раскройте уже — куда едет машина, господин полицейский, от которого тоже пахнет кровью.


Водитель улыбнулся, но его улыбка была шершавой, неуклюжей. Лёгкий шелест ремней, свет фар, и машина свернула в сторону старого завода — железный скелет которого давно стоял как памятник забытому производству. Сердце Ольвера сжалось одним ровным голодом: он почувствовал подвох, не по уму, а по обонянию интуиции. И почти сразу прозвучал звук, который подтверждал предположение — крик по радиостанции: «Перехватить машину — известны координаты!» — но было уже поздно.


В это время, по городу, поднимался хаос. Люди стояли у окон и смотрели в небо, где вознеслись шары, белые, ревущие как привидения. Альтернативные каналы показывали, как Алина метала тяжёлые заряды в сторону здания мэрии, лица её были искажены тревогой и решимостью. Но внутри неё конфликт рождал трещины: любовь к Леону и долг — как две силы, тянущие её в разные стороны.


Эйден координировал. Команды рвались из моторов, сирен, голосов в рациях. Он думал о наставнике, о дочери Эдгара, о холодном голосе Ньюта, о Леоне, который вчера просил уйти, и о потухшем селении надежд. Он знал, что если не остановят шары — полночь станет рубежом, за которым ничего не останется прежним.


В запылённом салоне движущейся машины Ольвер сделал шаг к полицейскому и тихо произнёс, будто сдал экзамен на предвидение:


— Эта дорога ведёт к старому заводу. Это ловушка. Те, кто позвали меня, видимо, не забыли об элементарной жестокости человеческой природы.


Полицейский — и тот, кто от него пахнул кровью — улыбнулся в ответ. Но за улыбкой мелькнул тот самый взгляд, что так отчётливо видел Ольвер за кенотафом детских воспоминаний: лицо безумца, готового уничтожить зеркало, которое могло бы всё показать миру.


— Прекрасно, — произнёс водитель, и в его голосе было что-то, похожее на завершение. — Тогда приступим.


Ольвер понимал: он едет на фабрику смерти не ради истины, а ради чужой уверенности. Он понимал и другое — что, возможно, это будет момент, когда всё, что он знал о добре и зле, лопнет, как стекло. И в ту же секунду машина свернула прямо в ворота, где ржавые цепи дрогнули от ветра, а тишина старого завода заглушила мысль.


За окнами города люди готовились к полуночи. Кто-то молился, кто-то бежал, кто-то держал в руках телефон и смотрел небо. Ньют где-то в толпе наблюдал, и в его глазах не было ни радости, ни злобы — только тихое любопытство. Он видел, как сходятся фигуры на шахматной доске, и интересовался тем, кто первым расставит финальные ходы.


А в машине, проносясь в сторону старого завода, Эмиль улыбнулся. Это была улыбка спокойного охотника, который пришёл за добычей. Ему оставалось лишь одно — добраться до места и сделать ход, который закрое


т многочисленные двери, за которыми прячется правда.


Туман на улицах города стал ещё гуще — густой, вязкий, будто сам воздух пытался остановить время. Внутри старого склада, среди ржавых машин и треснувшего бетона, лежал Ольвер. Эмиль кинул его на пол с таким усилием, что пыль поднялась облаком.


— Тебе конец, — сказал Эмиль, дыхание его тяжело сбивалось. — Ты никогда не поймешь… 12 лет назад правительство держало нас в детском доме. Нас ставили под эксперименты, над нами издевались, а кто-то заслуживал смерти.


Он сделал шаг к Ольверу, глаза горели фанатичным светом:


— Только тот, кому сквозь кромешную тьму довелось пройти, способен искренне восхищаться и радоваться тусклому огоньку свечи.


Ольвер, едва поднимаясь с пола, спокойно ответил:


— Интересная история… но если я правильно посчитал… ровно через три секунды сюда ворвётся полиция.


И, как по сигналу, металлические двери склада с грохотом распахнулись. Полицейские с оружием наготове ворвались внутрь. Эмиль дернулся, но уже было поздно. Его схватили, и мир закрутился вокруг него в неумолимом вихре. Он падал, не понимая, как это произошло — он всегда был на шаг впереди… но не сегодня.


Ольвер спокойно встал, проверяя, что никто из полицейских не ранен, и сказал тихо Эмилю:


— Я знал, что ты окажешься здесь. Я на шаг впереди. И кстати… к мэру тоже уже идёт отряд.


Эмиль был схвачен, но даже в тот момент его глаза искрились — он понимал, что игра ещё не закончена. Остались Поджигатели и мэр.


Тем временем Эйден направился к одной из станций, где было снято последнее видео Поджигателей. Илай уже сидел там, спокоен, как будто ждал конца.


— Сдавайся, — сказал Эйден, поднимая пистолет.


Илай только улыбнулся:


— Нет смысла сдаваться. Я и так умру. Лучше посижу здесь, чем в клетке.


До взрыва оставалось ещё 43 минуты. Эйден, сжав зубы, пытался найти способ отменить катастрофу:


— Ты можешь остановить это!


— Нет, уже поздно, — ответил Илай. — Даже если бы хотел, я не могу. Но знайте — все воздушные шары не причинят вреда людям. Основная цель — мэрия. Там сидят политики, которые когда-то держали нас в детском доме, ставили над нами эксперименты.


— Я позабочусь, чтобы правда открылась в суде… о том, ради чего вы рисковали жизнью, — сказал Эйден.


— Пожалуйста… запомните нас. Не забывайте, что мы жили, — тихо прошептал Илай.


И нажал кнопку. Его тело взорвалось мгновенно, оставляя лишь шлейф дыма и гари. Взрыв не унес жизней людей, но раздался грохот, который потряс весь город.


В это время Леон и Алина шли по мэрии, продвигаясь между обломками и дымом, стараясь найти выход. Стены тряслись, и каждый шаг был борьбой с паникой. Они знали: этот город не будет прежним.


Когда в мэрию вошла полиция, требуя сдаться, мэр Крис поднялся на импровизированный трибуный пост, и голос его прозвучал, как эхо прошлого:


— Глупцы… вы только сейчас поняли… вас всех использовали. Вы были всего лишь пешками.


Слова его висели в воздухе, как приговор. Люди, которые когда-то держали власть, осознали — контроль был иллюзией. И, пока пожарные дымовые волны смешивались с вечерним туманом, каждый понимал, что этот город никогда не будет прежним.


На улицах стояла тишина, нарушаемая только скрежетом сирен, гудками машин и далеким эхом воздушных шаров, которые уже несли истории о тех, кто жил и тех, кто навсегда остался в памяти.


Ньют, наблюдавший всё это из тени, улыбался почти незаметно. В его глазах была холодная радость наблюдателя: хаос, страх, правосудие — всё это оказалось одним из его эксперим


ентов. И он знал, что игра ещё не закончена.


Глава 14. Конец игры


"Люди, у которых весьма много недостатков, прежде всего замечают их в других." — Ньют


Мэрия дрожала от взрывов, каждый зал и коридор кричали огнем и металлом. На часах пробило полночь — 00:00. Полицейские, которые пытались прорваться к мэру, были ранены, другие лежали почти мертвыми среди обломков и дыма.


Леон и Алина, запыхавшиеся и покрытые пылью, пробирались через обломки, каждый шаг отдавался в ушах как глухой удар. Алина держала Леона за руку, но взгляд её был устремлен на остатки огня и искр, обжигающих стены мэрии.


Внутри зала, среди огня и пепла, мэр Крис, сидя на кресле, одиноко смеялся. Его смех рвался сквозь дым и обрушенные балки, как звуки безумия.


— Почему… почему ты остался там, тогда, 12 лет назад, Ньютон? — хрипло спросил мэр, глаза блестели страхом и злостью. — Когда детектив Эдгар спас нас, ты не пошел с ними, а остался…


Ньют шагнул сквозь пламя, его силуэт был четким и спокойным, глаза холодно блестели:


— Если человек будет идти за кем-то, он никогда не построит свою жизнь. Его решение зависит от других… но тот, кто понимает правила игры, сам её пишет.


Мэр попытался встать, но тело дрожало, он ощущал, что страх держит его как куклу.


— Ты… ты хочешь сказать, что всё это было твоей игрой? — прохрипел он. — Манипулировать городом, людьми, даже смертью?


Ньют усмехнулся, мягко, почти с иронией:


— Игра? Нет, это не игра… это эксперимент. Люди, которые считают себя вольными, на самом деле лишь пешки. Как в шахматах — кто знает, что делает противник, тот выигрывает. И, знаешь… «иногда, чтобы увидеть, кто гений, достаточно дать ему свободу и наблюдать».


Тон его голоса был ровный, почти спокойный, но каждая фраза действовала, как психологический удар.


В этот момент Эйден подъехал к мэрии. Он спрыгнул с машины, броня спецгруппы хрустнула, когда он пробирался через пепел и огонь. Сердце билось как молот, адреналин кипел в венах.


Он вошел в зал, но глаза его встретили лишь одинокий силуэт мэра на кресле. Он не двигался, дыхание отсутствовало. Рядом же стоял Ньют, невозмутимый, словно тень, давно ожидавшая этого момента.


Эйден почувствовал, как холод пробежал по спине. Все было тихо, кроме тихого потрескивания огня. И именно тогда он понял: настоящая игра была не с мэром, не с Поджигателями, и даже не с Эмилем… а с Ньютом.


Ньют повернулся к нему, взгляд сквозь дым был внимательный и пронзительный:


— Здравствуй, Эйден. Ты пришел вовремя, чтобы увидеть, как решаются последние вопросы. Ты думаешь, что контролируешь ситуацию… но на самом деле, ты просто следишь за ходом, который я заранее предсказал.


Эйден сжал кулаки, пытаясь не дать страху овладеть разумом, но внутри его закручивалась смесь ярости и ужаса.


Леон и Алина пробирались к залу, огонь отражался в глазах Алины. Она понимала — Ньют видел всё, знал всё. И её мысли начали плутать между страхом и восхищением.


— Он… он настоящий монстр, — шептала она себе, — но почему я чувствую, что не могу его ненавидеть?


Ньют, будто слыша её мысли, улыбнулся тихо и повернулся к огню:


— В конце концов, всё, что вы считаете свободой, — лишь отражение моих решений. Но для каждого, кто понимает правила, это шанс увидеть мир таким, какой он есть…


И в этот момент Эйден понял одну страшную вещь: город, убийства, Поджигатели, мэр, даже сама жизнь людей — всё это было частью одной, холодной, тщательно спланированной симфонии, где дирижером был Ньют.


Пламя в зале отбрасывало длинные тени, и каждая из них казалась живой, словно наблюдала за каждым шагом людей, пока Ньют шагал сквозь хаос


, холодный, непостижимый и абсолютно свободный.


Огромный зал мэрии медленно превращался в адскую пасть: огонь пожирал балки, дым плотно обвивал стены, и каждый взрыв отдавался в груди, как удары молота. В этом хаосе стояли трое — Эйден, Алина и Ньют — и каждый дышал воздухом, наполненным страхом и напряжением.


Эйден, словно под гипнозом, держал пистолет. Он видел в огне всё — свои прошлые ошибки, бессонные ночи, жертвы, которых не смог спасти. Ньют шагал к нему медленно, почти беззвучно, словно тень, которая растёт из страха.


— Ты всегда пытался забыть, — начал Ньют, его голос был мягким, но каждое слово врезалось в разум Эйдена. — Всё, что ты пытался закопать в глубине себя, всё, что ты называл прошлым, всё это — лишь пыль, под ногами твоего сознания. Я знаю, что ты чувствовал после каждого убийства, после каждой ошибки. Я знаю, что заставляло тебя просыпаться среди ночи в поту… И именно это делает тебя уязвимым.


Эйден почувствовал, как в груди стучит сердце, а мысли будто растворяются в жаре и дыме. Его пальцы сжали спуск. Всё вокруг стало красным, трещины в полу отражали огонь, словно сама земля горела под ногами.


— Эйден, — тихо произнёс Ньют, — «Слабость — это лишь маска, которую носит сильный. Но сила — это лишь иллюзия, которую носит слабый.»


Эйден уже не мог сдерживать себя. Он поднял оружие, пальцы дрожали.


И в этот момент из огня, словно ангел и чудовище одновременно, появилась Алина с Леоном. Алина закричала:


— Детектив Эйден, прошу, не стреляйте!


Ньют, не останавливаясь, медленно прошел мимо Эйдена. Его улыбка была холодной, и он наклонился, шепнув на ухо:


— Помни… не всё, что ты видишь, действительно твоё.


И растворился в огне, оставив за собой лишь тепло и запах гари.


Эйден резко дернул всех за собой, понимая, что здание скоро рухнет. Леон, держа Алину за руку, бежал к выходу, но как только он сделал шаг, падающие осколки задели его, и блокированный проход угрожал ему жизнью.


Эйден не раздумывал. Он бросился сквозь дым и падающие обломки, ловко схватил Леона за руку и вытащил его наружу. Леон оказался на улице, запыхавшийся, но целый. Алина, забыв о пепле и пламени, бросилась к нему и поцеловала, признаваясь в чувствах. Эйден, стоя в стороне, чувствовал тяжесть в сердце, как будто сам Ньют вложил в него эту пустоту, оставив глубокий моральный след.


— Почему ты спас такого человека? — спросил Леон, глядя прямо в глаза Эйдену. — Ты ведь не из страха, что тебя самого убьют, надеюсь… В твоих глазах не было страха смерти. Почему ты спас террориста и убийцу?


Эйден посмотрел на него с тяжелой горечью:


— Потому что поверил, что ты человек.


Молчание растянулось между ними, наполняя улицу пеплом и тёмным светом ночи. В этом молчании таилась правда: даже среди хаоса и разрушения, доверие и вера в человечность могут быть сильнее страха и боли.


Они медленно направились к машинам полиции, оглядываясь на разрушенный город. Пламя все еще вырывалось из мэрии, дым закрывал улицы, но внутри каждого из них горела решимость. Решимость выжить, помнить и сохранить то, что осталось после катастрофы.


Эйден, Алина и Леон ехали в полицию молча. Леон держал Алину за руку, она всё ещё тряслась, а Эйден сидел впереди, держа взгляд на дороге, сжатые кулаки — словно держал весь мир на себе.


И над всем этим городом, над руинами, в тишине ночи, стоял образ Ньюта — холодный, гениальный, непостижимый… Монстр, который открыл глаза на человеческую природу, оставив после себя лишь тень и урок: жизнь — лишь шахматная доска для тех, кто видит правила.


Эпилог – Будущее


Леон и Алина стояли на перроне, вагон поезда ждал их уезжающей в дальние города, где никто не знал их прошлых имён и деяний.


— Да и имя у тебя никуда не годится, всплывет и всё пропало, — сказала Алина с улыбкой, поправляя волосы.


— Имя? Ну раз я — Леон Верс, как насчёт… Л.В.? — ответил он с лёгкой ухмылкой.


— А? — Алина не смогла сдержать смех.


— Не пойдёт? — продолжал он, подмигивая.


Алина расхохоталась, и вместе они зашли в поезд, который уносил их прочь от разрушенного города, прочь от воспоминаний о бомбах и поджогах, прочь от прошлого.


Эйден, наблюдая за их уходом, вдохнул глубоко. Он остался в городе, теперь он был новым детективом, хранителем порядка и памяти о трагедии. Он знал, что ни одна улика, ни одно расследование больше не будет таким простым, как раньше, и что его разум навсегда остался отпечатком того, что видел и пережил.


Ольвер вернулся в столицу, где его ждали новые дела, новые преступники и новые тайны. Он оставил город позади, потому что все старые загадки были раскрыты, и его гениальный ум искал новый вызов.


Илая и мэра Криса похоронили с почестями, как символ жертв прошлого, а Эмиль остался в тюрьме на пожизненное заключение, окружённый своими мыслями о справедливости, которую он искал и никогда не нашёл.


Город лежал в руинах. Пепел и дым пропитывали воздух. Леон и Алина уехали, Эйден стоял на мостовой, думая о том, что спасённые всё ещё дышат. Но в тени, среди теней и обломков, возникал он — Ньют.


Не человек. Не призрак. Ньют был присутствием, проникающим в мысли, в страхи, в сомнения. И его слова звучали, будто шепот внутри головы:


"Вы думаете, что всё кончилось? Вы ошибаетесь. Всё только начинается. В жизни нет чистых линий, нет правды, кроме той, что вы сами себе не признаёте. Я знаю ваши желания, ваши слабости, ваши самые скрытые мысли. И я всегда на шаг впереди… потому что вы играете в чужую игру."


Он сделал паузу, почти ощущение дыхания — холодного, безэмоционального.


"Смотрите на людей вокруг. Смотрите на себя. Каждое ваше решение — под моим вниманием. Каждое сомнение — моё оружие. Я не исчезаю. Я не мёртв. Я там, где вы не хотите смотреть. И вы никогда не забудете это чувство, этот холод, эту пустоту, которая остаётся после того, как понимаешь… что кто-то видит тебя насквозь."


И тень Ньюта растворилась в ночи, оставляя после себя холодок, который проникал прямо в душу. Он ушёл, но оставил ощущение, что наблюдает за всем, что ещё произойдёт.

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика

Отборные классические книги

Классика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Библиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории

Любовные романы

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги