Лапша по-драконьи

Неоновые пагоды, бамбуковые столики и фонтанчики-водопады были в зале для посетителей азиатского ресторанчике. В кухонной части, той, что для персонала, восточная культура проявлялась в ином ключе. В парном чаду, размывавшем мерцающий свет галогенных ламп, не покладая рук трудились существа, что в иных местах считались мифическими. Но здесь они были не владыки земель и небес, а измождённые, порою с облупленной чешуей и с когтями, сточенными до мякоти от бесконечного шинкования. Кухня гудела, как больной механизм, а со стен некогда было счистить жир, таким плотным был график. Эту часть забегаловки прятали от посетителей, да те и не горели желанием сюда лезть. Ну, кроме одного.

— Доброго вечера, господа повара, — из входного проёма высунулась совиная четырёхглазая голова на тощей шее, — могу ли я узнать, чьим творением является заказ пятьсот шестнадцать, поданный сорок четыре минуты назад?

Старый бородатый кирин с искривлённым позвоночником и подлатанными изолентой рогом мешал лапшу, жмурясь от пара:

— Не понравилось, так сблюй.

Молодая кицуне без единого целого хвоста, жаря пельмени, нервно и устало шепнула:

— Сейчас зарплаты лишат, а кредит за трансплант не выплачен…

Дракон, персиково-оранжевый и весьма плотного сложения, вышел из кухонных выхлопов навстречу посетившему их соводемону Гоэтии:

— Ну, я готовил, — он встал напротив тщедушного дылды, сам выше него на голову и шире раза в четыре, и улыбнулся то ли искренне, то ли предостерегающе, но в любом случае с добродушной силой. — Вопросы?

— О, сударь, — к неожиданности для всего коллектива, демон улыбнулся и протянул ему руку с длинными тонкими пальцами, — вы восхитительны!

— Да? — оранжевый растерялся от смущения.

— Моё честное слово, — не дождавшись, что ему подадут руку в ответ, птицедемон сам взял повара за предплечье. — Такого аппетитного суши не готовили даже у моего величества батюшки. Я хочу дать вам чаевые. Сколько вам осталось заработать до конца смены?

— Да-а… — неопределённо отмахнулся ещё больше шокированный лунь. На зависть его коллегам, демон вложил пару крупных бумажек в карман его фартука и, так и не отпустив руку, повёл с кухни:

— На остальной день вы заслужили отдых, а то, — он игриво прищурился, — не дай Люцифер, вы приготовите сегодня кому-нибудь вкуснее, чем принцу. Столас Инферналис Гоэтия к вашим услугам, а вас как величать?

— Энжи, — он представился без фамилии. Вышел за Столасом не сразу, задержался и передал одну купюру старику, а другую инвалидке.

— С меня чай, — буркнул дед, переходя от лапши к бульонным кубикам, — не пакеточная бурда, настоящая, из горной деревни, от сестры.

Кицуне ничего не ответила, только беззвучно расплакалась.

Теперь смутился демон, который видел это из коридора. В красных глазах даже появились белые зрачки, которые уставились в пол.

— Да всё в порядке, — Энжи вышел к нему и повесил фартук на один из крючков у двери, — им тоже могло повезти делать твой заказ, они стряпают не хуже.

— Вы не только мастер, вы и благородны, Энжи, — Столас почтительно сложил руки и изобразил японский поклон. — Оригато. [Спасибо (яп.)]

— Доуитасимаситэ, [Пожалуйста (яп.)] — Энжи хотел уже было перейти на родной японский, но понял, что Столас наверняка одно это слово на японском и знал. Ну, может, ещё «анимэ» и «камикадзе». — Как у нас говорят, «честь не в золоте, а в труде». Даже в дешёвую жратву можно вкладывать душу… Кстати, интересно: как так получилось, что целый принц заглянул в наш рестик?

— Можно сказать, я принц отставной, — спрятал Столас грустный вздох за небрежной отмашкой. — По крайней мере на ближайшие сто лет по средствам, возможностям и обязанностям я простолюдин.

— «Отставной принц», — Энжи усмехнулся, поправляя закатанные рукава рабочей робы. На его мускулистых предплечьях поблёскивали старые, зарубцевавшиеся язвы — не только следы долгих лет у раскалённого вока, но и более… горячих конфликтов. — Звучит как начало дурацкого анекдота. «Заходит демон в суши-бар…»

Столас фыркнул, и его глаза улыбчиво сузились:

— «…А вышел с поваром», — закончил он, грациозно перешагивая через лужу пролитого на пол чая с раздавленным пластиковым стаканчиком. — Но если серьёзно… Мало кому я признаюсь в этом, но, поверишь ли, мне надоело дворянство. Надоели придворные интриги, надоели бесконечные пиры, где никто не ест — только позирует. И больше всего остального осточертела моя гнилая жёнушка, которую я обязан был трахать. А тут… — он махнул крылом в сторону кухни, откуда доносился лязг посуды и ругань, — с вами настоящая жизнь.

Энжи молча кивнул. Он знал это чувство. Но потом вывел себя из философского оцепенения, хлопнув по бедру:

— Ладно, если уж ты устроил мне внеплановый выходной, то хотя бы скажи — куда двинемся?

— Вообще-то… я хотел просто поужинать в компании. Я уже сыт твоей едой, в хорошем смысле! Но теперь твоя очередь насладиться тем, что ты даришь обычно сам… — Он неловко поёрзал длинными пальцами. — Ты напомнил мне одного старого друга. Тоже жёлтого дракона. Тоже… доброго и щедрого.

Энжи посмотрел на него, потом в кухонный зал, где копошились его коллеги — такие же уставшие, такие же гордые.

— Знаешь что? — Он развернулся и ткнул пальцем в сторону комнаты персонала. — Можно далеко не ходить, если тебе будет нормально, что там храпят работники другой смены. У нас как раз осталась пара порций пельменей Сяо-Жу. С нормальным мясом, а не с синтетикой. И тот самый кириний чай из горной деревни. Если ты очень хочешь настоящего, то по сравнению с нашей едой на вынос там пища богов. А тебе много кушать надо, смотри, какой худенький, смех просто!

Столас замер:

— Ты… надеюсь, не хочешь, чтобы я лопнул от счастья?

— В тебя поместится ещё столько же минимум, — Энжи хохотнул, смертв птичку-спичку с головы до ног. — Только не говори менеджеру, что ты не новый работник. Туда посетителей по регламенту не пускают.

Столас рассмеялся искренне:

— Приятно будет стать вашим коллегой! Всегда нравилось, когда работают с душой.

— Это у меня не только в готовке, — заверил Энжи, открывая Столасу вход в «кают-компанию» ресторана. — Показать тебе, что ли, мои потуги в рисование или раскраску моделек военной техники…

— Ты и рисуешь? — Столас оживился, садясь на раздолбанный диван у потрёпанного столика и ничуть не смущаясь бедняцкой обстановки. — Готовься к тому, что я тебя захвалю!

— Посмотрим, — Энжи показал Столасу свой альбом с большим сомнением, что его хобби он действительно оценит так высоко, как ожидает.

Но без сомнения, что начиналась крепкая дружба.