«Чужая жизнь, найденная в письмах.»

Новый город, новый дом. Сколько их я сменила за последние три года? Я начала замечать, что почти перестала привязываться к людям и даже самому дому. Намеренно начала избегать ненужных знакомств, а общение с коллегами сводить к максимально коротким разговорам. Дом стал простым, ничего не значащим предметом моей жизни, бездушным и существующим лишь из-за необходимости. Ещё во время первого переезда из России в Германию я взяла лишь необходимое, оставив самое важное и ценное дома, думая, что вернусь. Я их так и не забрала, они лежат где-то в гораже забытого дома, покрытые пылью. Я так легко с ними рассталась, и это было так странно, ведь для меня имела ценность каждая памятная вещь. А сейчас я и вовсе переезжаю с минимальным количеством вещей.

Новый дом светлый и слишком большой для меня одной, но других вариантов не было — он был единственным, находившимся поблизости от офиса. Я громко слышу каждое своё действие, даже шарканье по полу звучит в тишине как шум, что не должен нарушать идиллию дома. Он слишком «живой»; в нём слишком много осталось от прошлых хозяев. Книги, что стоят на полках библиотеки, покрылись тонким слоем пыли. Вязаный крючком плед — мне нравится думать, что он был связан вручную заботливой бабушкой. Картины. Их очень много: на них пейзажи и натюрморты, но чаще всего — пара из девушки и парня или же большие полотна с изображением семьи из пятерых человек. Незаконченные работы я нахожу на чердаке, когда поднимаюсь наверх. Дом будто ждёт их, людей с картин, живёт и дышит для них. И я белым бельмом становлюсь в этом доме, что стал для кого-то настоящим, особенным, отдельным от остального мира.

Чердак — большой, тёмный, покрытый паутиной и заставленный коробками — встречает меня. И в один из дней, когда мне особенно одиноко, я решаюсь разобрать его. Вода смывает пыль с деревянных ящиков и сундуков со шкафом. Я долго и тщательно отмываю пол и окна. И на мгновение, всего лишь на мгновение, я ощущаю себя на своём месте. Усталость накатывает на меня волной, и в бессилии я засыпаю на старом диване напротив окна. Открываю глаза уже утром; солнечные лучи касаются картин, что я вчера привела в порядок. Они, что не были доведены до конца, кажутся только начатыми под светом, будто художник скоро подойдёт и завершит их. Я опускаюсь на пол и открываю один из сундуков — он самый маленький по сравнению с остальными. Крышка тяжёлая, и я прилагаю усилия, чтобы поднять её. удивляюсь, находя там всего шесть вещей: стопку пожелтевших от времени писем, фотоальбом, два обручальных золотых кольца, музыкальный проигрыватель и одну пластинку. Отношу всё вниз, в гостиную, и меня охватывает чувство интереса так, что дыхание учащается от возбуждения, от желания узнать: какими же они были? Были ли счастливы? А любили ли? И что случилось, что они решили продать свой дом?

Я бережно беру в свои ладони кольца. Они простые, без излишеств, но когда поворачиваю одно из них, вижу выгравированную надпись. Её трудно рассмотреть,я щурюсь, пока подношу украшение ближе.Наконец разбираю надпись: «Там, где ты, там и мой дом и моя душа. Твой С. П. Присли». Я улыбаюсь, щёки краснеют, словно мне были посвящены эти слова. Подношу другое кольцо и разбираю буквы: «В каждой из жизней я бы выбрала тебя. Твоя К. Р. Солер». Посередине груди медленно разливается тепло от сердца, разносящееся по всему телу.

Рука сама тянется к письмам. Они перевязаны обычной бечёвкой; их много, около пятнадцати на первый взгляд. И я читаю каждое, шепча под нос понравившиеся строки.

...Я вновь смотрю на море и вспоминаю твои глаза, Кира. Как мне повезло тогда на пристани встретить тебя и попросить стать моей музой для картины. Не знаю, как бы провёл свою жизнь, если бы не ты... До встречи в апреле. Люблю тебя. Твой Сэм.

...... Я так люблю тебя, что иногда кажется, будто не смогу без тебя жить. И меня это так пугает; кажется, что с каждым днём я всё больше убеждаюсь в том, что растворяюсь в любви к тебе. Но все переживания исчезают, когда я вспоминаю твои глаза и звук твоего голоса... Люблю тебя, возвращайся скорее домой. Твоя Кира.

....Ты и есть мой дом. Любое место, где будешь ты, станет им. Ведь дело в моём особенном человеке, а не в месте. Не переживай, мы вместе обставим дом. Он станет домом для нашей любви. Меньше волнуйся, малышка Кэс всё чувствует. Люблю тебя. Твой Сэм.

И я продолжаю шептать слова, написанные незнакомыми, любящими друг друга людьми. Я будто тень рядом с ними, погружаюсь в их жизнь. И я словно становлюсь знакома с Сэмом и Кирой и их дочкой Кэс. Люди, изображённые на картинах, оживают и обретают очертания настоящих, когда-то живших в стенах этого дома людей. В одном из писем нахожу упоминание пластинки с песней и, откладывая листок, вставляю то, что лежит передо мной, в проигрыватель. Музыка заполняет собой тишину дома и оживляет образы в голове. И мне видится темноволосая Кира с глазами-океанами и смуглый Сэм с влюблённым взглядом кофейных глаз, танцующие прямо посреди гостиной под песню из проигрывателя.Я аккуратно поднимаюсь, боясь нарушить воцарившуюся атмосферу, и сама, напевая слова песни, начинаю танцевать. А в голове — приятная тишина, впервые за годы странствий.

«Я нашла свой "дом"», — одними губами произношу я.

И мне хочется так же танцевать в этой гостиной со своим мужем,слушать топот и голоса наших детей. Наполнить дом своей особенной жизнью, оставив свой отпечаток для следующих жильцов, что, может быть, тоже, как и я, будут рыться на чердаке и найдут чью-то историю, чью-то жизнь.

И я вздыхаю полной грудью.