«Немезида»

Весть о том, что утомлённые набегами разбойников селяне наняли себе в защиту рыцаря, взбудоражила всю ватагу. Одни смеялись, представляя себе закованного в тяжёлые доспехи увальня, в одиночку шумно пробирающегося через лес. Другие злились, что пропустили во время набега такое количество золота у мужичья. Третьи пытались вызнавать детали, но не добивались результата – никто ничего толком не знал. На подспудные тревоги третьих все дружно плевали с высокой колокольни. За неимением оной в физическом воплощении, эти самые все представляли картину мысленно. Но, во избежание, представляемое озвучивать не спешили.

Прибытия нанятого рыцаря селяне ожидали со дня на день, а потому времени на подготовку к встрече у ватаги оставалось мало. Почему мысль, что эту торжественную встречу вообще необходимо организовывать, оказалась доминирующей и столь возвысилась над смехом и злостью, посетители гипотетической колокольни так и не поняли. А третьи лишь украдкой посмеивались.

На рытьё волчьих ям, расстановку ловушек с самострелами, обустройство ловчих петель и сетей, подпиливание деревьев вдоль дороги и прочую организационную мишуру ушло три дня и столько же ночей. Сказать, что по итогу ватага вымоталась и не успела сделать ничего из своего привычного расписания – это всё равно, что ничего не сказать. Даже грабить селян не ходили. И от охоты пришлось отказаться, подъедали заготовленные припасы. Работали сменами. Из-за этого потеряли треть банды в собственных же ловушках – вторые смены не всегда могли разобраться в оставленных им схемах расстановки ловушек. И приходилось заново перезаряжать самострелы, обновлять колья в ямах, закапывать павших товарищей. К концу работ переругались все. Все, кто выжил. И даже двое погибших. Один почему-то восстал в виде неупокоённого, и теперь бродил по лесу, периодически обкусывая со всех сторон зазевавшихся товарищей. Второй вернулся в виде духа. Кусаться ему было нечем, а швыряться предметами он пока не научился, и потому доставал разбойников заунывными стонами и нудными рассказами, и жалобами: «Да не был на схеме отмечен этот самострел!».

Под утро дня прибытия рыцаря, уцелевшие измождённые разбойники разбрелись по своим лежакам и забылись неспокойным сном. Некоторые лежали колодами, а иные вздрагивали нервно и размахивали руками и ногами. Троих несчастных, оставленных в дозоре, донимал призрак. И только поэтому караульные не сумели рухнуть на месте и уснуть. Всё веселье и смешки как-то сами собой выветрились за несколько дней тяжёлой ответственной работы.

И совсем не до смеха стало, когда выяснилось, что рыцарь прибыл не один. Представление разбойников об истинном смысле понятия «Нанять рыцаря» неприятно разнилось с суровой беспощадной реальностью. Дюжина ландскнехтов, три оруженосца, пара десятков слуг... И сам рыцарь, который в этом шумном и бряцающем оружием многообразии воителей как-то умудрялся совершенно не затеряться. Те разбойники, что злились на недоотнятие золота крестьян выпали в оторопь, силясь (и не осиливая) осознать весь масштаб недоотнятой ими у селян прибыли!

Прибывающий отряд не только помпезно выглядел, но и работал до боли и крайней обиды эффективно: слуги лихо расчищали буреломы и обнаруживали ямы, ландснехты принимали на щиты летящие из кустов стрелы. Весь труд, все усилия разбойников пропадали втуне! И на глаза сами собой наворачивались крупные слёзы, медленно ползущие вниз по грязным осунувшимся щекам. Ещё и подлый призрак висел рядом с затаившимися по кустикам и овражкам засадными группами и громко хохотал, выдавая их позиции неприятелю!

Надежда появилась, было, у разбойников лишь тогда, когда на тропу перед отрядом вышел (вернее, выбрел) неупокоённый. Но и тот, на что нежить безмозглая, узрев рыцаря и отряд, на удивление связно пробормотал: «Ух, ёёёё!» и уковылял обратно в кусты.

…

Неделю рыцарь со своим отрядом прочёсывал лес, возвращаясь в селение лишь для отдыха. Благодаря воинской выучке и гнусности демаскирующего призрака, за эту неделю рыцарь умудрился переловить (и частично: перевешать) почти весь отряд. Вопреки ожиданиям, эта груда металла двигалась меж деревьев весьма проворно и, на зависть, бесшумно. К концу седьмого дня, от ватаги в полста душ, уцелело только пятеро. Ускользнув от призрака, они забились в самый тёмный угол леса, со всех сторон обложились лапником и мечтали, как жестоко отомстят селянам после того, как рыцарь уйдёт. Не на год же они его наняли! Где только золота набрали! Главное – выждать…

…

В обратный путь рыцаря провожали все, от мала до велика. Радостные крики, летящие вверх (выше понуро склонённых голов развешанных бандитов) шапки. Праздник, одним словом. Особую радость доставляло то, что ландскнехты умудрились-таки выловить неупокоённого и спалить его на славном костре. Торжество по поводу разгрома банды воодушевляло всех без исключения. Особенно же оно воодушевляло лежащих на опушке донельзя исхудавших разбойников, только и ждущих возможности ворваться в селение, устроить кровавую резню и обжираловку. Обжираловку и резню… Обжираловку… Один из разбойников захрипел, подавившись обильно выступившей слюной, и их осталось четверо.

Рыцарь поднял закованную в металл руку и помахал селянам на прощание. И тут…

– Далеко собрался? Нет, ну ты послушай! Значит, я только лопату взял, а Сивый-то к ней самострел привязал! И на схеме не отметил! Меня и прошило! Не веришь? Мне не веришь?! Ну, пошли, сам у Сивого спросишь. Вон он с тремя своими мерзкими подельниками лежит! Убедишься!

Еле видимый в дневном свете, осунувшийся от тоски и невысказанных жалоб, перед самым носом рыцаря висел призрак и махал полупрозрачной рукой в сторону опушки…

От автора