Лариса, уходи!

Что может быть ужаснее бывшей жены твоего мужа?

Знаю, кто-то ответит: «Свекровь!»

Другая скажет: «Работа, на которой он женат».

Еще: «Эти гребаные танчики».

«Его друзья-дебилы, с которыми он вечно бухает, а потом....» — и это тоже.

Короче, разные варианты встречаются.

То все мелочи жизни. Теперь я эксперт по настоящим кошмарам.

Так, что может быть хуже бывшей жены?

Меня зовут Рената, мне тридцать два. Поверьте, я знаю правильный ответ на этот вопрос.

Ужаснее бывшей жены может быть только... Призрак бывшей жены!

Причем эта стерва уже три месяца, как поселилась у нас. Ходит, смотрит, вздыхает... Роняет вещи, гасит свет...

Макс мне не верит, когда я об этом говорю. Он ничего не замечает. Ну, вы сами знаете: мама, работа, танчики, друзья-дебилы, с которыми он бухает, а потом... Не до того ему, короче. А я ее вижу.

Он мне ничего о ней не рассказывал до свадьбы. А я, кстати, спрашивала. Макс нагло врал.

Ее зовут Лариса.

Звали.

Она после развода оставила себе его фамилию — Богачева.

Допустим, тут я могу ее понять. Хорошая фамилия — не поспоришь. Но я ведь тоже Богачева! И это ужасно бесит.

Были мы с Максом на кладбище. Неприятно смотреть на собственную фамилию, выбитую на камне.

Считаю, что за сокрытие подобной информации надо сурово наказывать. Прямо — в тюрьму сажать как за «дачу ложных показаний».

Потому что... Из-за его вранья и равнодушия моя жизнь превратилась в ад. Мне кажется, я схожу с ума. Мне страшно дома. Да, я ее боюсь. И не представляю, как от нее избавиться.

Чего уже только я ни пробовала...

Сначала уговаривала по-хорошему.

Потом пела. Пою я ужасно, мало кто выдерживает. Да, я не изверг — обычно не пою. Стыдно все-таки. А ей пела.

Три дня пела на одной ноте: «Уходи, Лариса... Лариса, уходи...» Потом поняла, что сама быстрее с ума сойду. Не проняло ее. Хотя вроде слышала меня — сторонилась. Я ж за ней по пятам все три дня ходила и пела.

Надышалась ее запахом, как елок наелась, — тошно стало. Сама из дома ушла, чтобы воздуха свежего глотнуть. Гуляла по пустым улицам, на свет в нашем окне смотрела... А Макс с работы пришел, ужин себе сам разогрел да сел в танчики играть. Даже не заметил, что меня нет. Снова жрал за компом — поросятина.

А эта сидит на нашем диване, сериал включила и в телефон Макса втыкает. Даже я себе такого не позволяю. А она там, наверно, всю нашу переписку с ним перечитала. Может, еще чего, конечно... Мало ли, что там у него на работе... Вернее — кто...

Где он по пятницам с друзьями пропадает, по каким барам они шарахаются — тоже не знаю. Живем уже как соседи. Разводиться, наверное, пора. Хотя иногда... Короче, сложно на такой шаг решиться.

Привыкла уже к нему. Да, и не работаю давно — мы так сразу после свадьбы договорились: с меня — уют, борщи, рубашки чистые, а Макс — добытчик. Неплохо мы с ним жили. Как все.

Пока она не появилась.

Теперь такой кошмар... Потому что я-то целыми днями дома, и она тоже приходит. Хозяйничает на моей кухне по старой памяти. В кастрюли заглядывает, холодильником хлопает, ложечками звенит.

Не знаю, что там с ней случилось, Макс не рассказывает. Темная история, чего уж.

Чужие люди объяснили, что так бывает. Человек умирает внезапно, а сам не успевает понять, что с ним произошло. Так и пытается жить своей прошлой жизнью, дома появляется, близких пугает своим присутствием... Потому что обычно такое чувствуется.

Не наш случай. Она к нему приходит, а Максу — все равно. Он толстокожий. В комп уткнется и не замечает ничего вокруг.

Ему без разницы, кто подойдет — она или я. Тень сбоку скользнет — он кружку грязную в эту сторону тянет, чтобы унесли. Даже головы не повернет. Уж столько посуды так перебил... Понятно, что она подхватить не может.

Медведь у меня есть огромный игрушечный. Макс давно подарил. Один раз я уж медведя этого подтащила к креслу, лапами Макса за шею обняла, да так и оставила. Муж мой Теодора машинально по лапе погладил и говорит: «Дорогая, давай суши закажем?»

В общем, ему фиолетово — что я, что Лариса, что медведь. Завидую даже. Счастливый...

А я ее вижу, слышу, чувствую... Запах елок еще этот... Хоть из дома беги.

Она ходит так громко — пол в коридоре скрипит. Макса не допросишься ремонт сделать.

Так страшно поначалу было... Потом привыкла уж. Ну, не то, чтобы совсем... Боюсь. Но человек ко всему привыкает.

Дорожку ей на выход посыпала, как бабка одна научила. Прямо дверь входную распахнула настежь, и из квартиры до лифта сыпала крупу, потом сахар... Бесполезно. Зря только продукты перевела. Макс с улицы пришел, все растоптал. Потом полы два дня в квартире намывала, а они все липли. Ну, уж тут сама дура.

Потом подумалось: «А почему собственно...» Войну Ларисе объявила. Утюг об пол грохнула рядом с ней. Ей-то чего... Только вмятина на паркете осталась. На моем паркете. Из-за нее.

Торшер у нас есть модный — дугой через полкомнаты выгнулся. Я уже приладилась его хромированный колпак поворачивать в ее сторону. Мне кажется, любой бы с ума сошел, если так в него прямо весь вечер светить. Мне можно уже в театр — актеров юрких рампой ловить. А эта внимания не обращает — в телефон залипает.

Медведя того огромного один раз посреди комнаты ей под ноги бросила. Та упала, конечно, телефон Макса выронила, разбила экран. Орать начала.

Муж свой телефон разбитый на полу заметил, от танчиков на минуту оторвался. Новый айфон заказал, медведя с балкона выкинул. Она заткнулась.

Ему все равно даже, кто на него орет — она или я. А медведь мой был, он мне его на День Святого Валентина подарил... Хотя теперь мне тоже уж все равно. Никакой любви не осталось.

Спать совсем не могу. По ночам самое страшное. Лариса в нашу постель ложится. Макс сразу засыпает. Даже того не чувствует, как кровать под ней проседает, как она одеяло на себя стягивает.

А я уж на кухню переселилась. Сижу, курю в открытое окно до рассвета, кофемашину громко включаю, чтоб не так жутко было. Макс ни разу не проснулся. Сосед два раза приходил ругаться, что спать не даю ему по ночам. Кофемашина гудит так, что мертвого подымет.

Иногда из спальни Лариса голая является. Вилку из розетки выдергивает молча и обратно — к мужу моему под бочок. А Максу по фиг.

До чего же она страшна без одежды — кожа да кости, живот впалый, бледная, а ногти... Мне кажется, под ними до сих пор земля кладбищенская. Как бы еще она выбралась, если б не ногти эти...Облупились уже давно, обломались некоторые — Макс этакий страх не замечает.

Теперь Лариса с ним спит. Мне даже кажется, что они там... Хотя как?

Семейного психолога я вызвала. Думала, он поможет до Макса достучаться. И от этой избавиться.

Так муж мой на сеанс не явился. Хотя вроде договаривались. В смысле — я ему сказала, он в ответ промычал — услышал, значит.

Записку-напоминалку ему на холодильник прицепила, за два часа в телеге сообщение отправила. Не помогло. Говорит, что забыл. Бухать пошел с друзьями.

А Лариса была... Представляете семейную консультацию — жена и призрак бывшей жены пытаются решить накопившиеся проблемы?

Психолог сказал, что мы продвинутые. Редко так бывает, чтобы две женщины были готовы на конструктивный диалог. По-моему, он даже не понял, что Лариса — того... Взял с нас восемнадцать тысяч за часовую консультацию ввиду сложности запроса. Мы картой Макса расплатились, он не заметил. Не спросил ничего, хотя уведомление ему приходило, я проверяла.

Вчера заставила себя в очередной раз начать с Максом разговор. Ну, надо же что-то делать! Невозможно так жить.

Сама к Максу подошла — поговорить хотела. Сижу рядом, жду. Вздыхаю, по столу ногой стучу. Он в танчики рубится. Не замечает. Меня такое зло взяло...

Чашку кофе ему на клавиатуру вылила, смотрела, как он в лице меняется.

Развернул он ко мне кресло свое игровое и говорит так устало: «Рената, уходи.»

А куда мне идти? Пусть сам на развод подает, имущество делить будем. Бесит. Все бесит!

Крутанула я его кресло, да с силой ногой толкнула. Прокатился через полкомнаты, потом упал. Руку сломал что ли?

Тут уж Макс вскочил да как заорет: «Рената, уходи! Умерла ты два года назад. Током тебя ударило, когда рубашки гладила, — ты и понять ничего не успела.»

Вот же сволочь какая... А куда мне идти?

— Дорогой, хочешь борщ разогрею?