Ласка. Лекарство от времени

«Настой от мигрени: заварить звездчатый анис и щепотку сушеного шалфея в фарфоровом чайнике. Вдыхать пар, представляя, как боль уходит в землю вместе с дыханием. Важно: не использовать при лунном свете — усиливает меланхолию». — из сборника «Домашние рецепты здравомыслящей хозяйки».

Я проснулась от щелчка.

Негромкого, металлического. Именно такого, какой раздался поздним ноябрьским вечером, когда Агата Андреевна Ласкина, доктор географических наук, сорока пяти лет отроду, окончательно и бесповоротно устала от жизни.

Я лежала с закрытыми глазами, цепляясь за обрывки сна, за уютную мягкость постели и запах лаванды. Горькие воспоминания накатывали тяжелой, холодной волной.

Последнее, что я помнила отчетливо, — ледяное прикосновение стекла к лбу. Ноябрьская тьма за окном была настолько густой, что казалось, будто она вот-вот проникнет внутрь, облепит подоконник липкой слизью и стечёт на пол вязкими каплями… В ушах стоял монотонный гул усталости, а под правым виском пульсировала знакомая, тупая боль. Здравствуй, мигрень, старый спутник. Я не рада тебе.

Позади был очередной тяжелый день. Защита отчета по геоэкологическому мониторингу. Его снова «приняли к сведению». Начальство избегало слова «катастрофа», морщась так, будто это было неприличное ругательство.

В моей квартире давно поселилось одиночество, пропитанное запахом старых книг и пыли. Это место напоминало руины, где даже мысль о том, чтобы завести кота, казалась невыполнимой. У меня просто не было на это сил.

Девять дней назад умерла Соня. Единственный человек, который звонил мне не по делу. Просто так. «Агаточка, как ты?» — могла написать она посреди ночи, зная, что я не сплю. Теперь телефон замолчал. Молчало всё.

Я прижалась лбом к холодному стеклу, закрыв глаза. Сил думать о ней тоже не было. Вообще не было сил. Только глубокая, бездонная пустота.

Неожиданно тишину взорвал громкий щелчок. Я жила совсем одна. Четверть часа назад Агата Андреевна Ласкина дважды повернула ключ в замке, и внутренняя дверная щеколда с грохотом встала на место. Никаких щелчков больше быть не могло. А он прозвучал.

Сердце пропустило удар, а затем бешено заколотилось, отдаваясь в висках пульсирующей болью.

Я вздрогнула и открыла глаза в другом мире.

Сегодня. Вчера. Уже двадцать седьмую неделю подряд...

Над моей головой нависал не обшарпанный бетонный потолок, а струящийся полупрозрачный полог из серо-лилового шелка, расшитый серебряными журавлями. Воздух в комнате был плотным и тёплым, наполненным ароматом цветущей за окном сирени, запахом воска для мебели, ладаном от лампады в углу и сладковатым дымком от камина.

«Я — попаданка, — подумала я, и губы невольно растянулись в улыбке. — Самая настоящая, как в тех романчиках с любовными приключениями».

Признаться себе в этом было одновременно смешно и неловко. Да, я, Агата Андреевна, взрослая и самодостаточная женщина, в минуты тотального душевного истощения читала подобную чепуху. Украдкой листала на телефоне, пряча между прогнозом погоды и научными статьями.

Должны же быть у железной леди свои слабости. Не во всем же быть сильной.

Так вот. Я — попаданка. Новый мир. Здесь действуют иные правила, а моё тело теперь выглядит иначе, хотя и очень похоже на прежнее. Единственное и самое важное наше отличие — юность.

Магия здесь столь же вездесуща, как законы физики в моём прежнем мире. Она определяла всё. Волшебная сила, которой мне, Агате Ласкиной, досталось совсем капелька, как и положено главной героине с трагическим бэкграундом. Зато всего остального — с избытком. Славный род, имя, статус, родители и шестеро старших братьев.

Вот и прекрасно.

Я потянулась, и мышцы отозвались приятной упругой силой, словно наливающееся соком спелое яблоко. После десятилетий ноющих суставов и хронической усталости это ощущение было сродни чуду.

Чудо и есть.

Выпрыгнув из узкой девичьей кровати, я босиком бросилась к огромному овальному зеркалу в витой золочёной раме. В его гладкой поверхности я увидела себя — восемнадцатилетнюю. Тонкая, гибкая, длинноногая. Девушка с округлым лицом, бледной кожей, густыми темными волосами, ниспадающими волнами на спину, и большими карими глазами.

Только... в этих глазах не было юношеского задора и озорства. Лишь усталость, знакомая мне до отвращения. То же лицо, памятное мне по школьным фотографиям, но во взгляде нет былой веры в прекрасное, светлое будущее.

Такой искренней и такой бесконечно наивной.

«Пора начинать новый день, Агата, — строго сказала я своему отражению. — В этой жизни тебе предстоит еще масса всего интересного…»

Шесть месяцев. С тех пор, как я впервые проснулась в этой комнате, прошло целых полгода. Я княжна Агата Ласкина. Уже 183 дня пролетело с тех пор, как я внезапно скончалась от снежной горячки¹, но затем возродилась опять.

Или не я? Очень сложно ответить корректно…

Первые недели были испытанием. Оказавшись в чужом теле, в незнакомом мире, я столкнулась с чужими воспоминаниями, которые врезались в мое сознание, словно острые занозы. Я помнила все: и горький опыт своих сорока пяти полных лет, и её яркие восемнадцать.

Но я — учёный. Мой разум привык к систематизации, анализу и адаптации.Я провела тщательное исследование, изучив семейные традиции, запомнив имена всех родственников, друзей и слуг, освоив правила местного этикета и магические ритуалы. Результат превзошел все ожидания: за шесть месяцев я, сорокапятилетняя доктор наук, не только адаптировалась к новому миру, но и закончила Светлорусскую женскую гимназию – престижное учебное заведение, программа которого охватывала широкий спектр дисциплин, от истории магических семей до изящных искусств.

Самым сложным из навыков оказалась улыбка.

Агата из прошлого, кажется, улыбалась часто и непринуждённо. Я же утратила эту способность примерно лет десять назад. Приходилось тренироваться перед зеркалом, пока мышцы не усвоили последовательность движений. Теперь всё получалось почти само собой. Почти.

Итак, статус: княжна. Семейное положение: шестеро старших братьев, что одновременно и благословение, и испытание. Магические способности: на момент смерти предыдущей владелицы — чуть больше, чем ничего. Задачи на день: выжить за завтраком в компании братьев и без моральных потерь пообщаться с подругами.

Всё не так уж и сложно.

Я решительно направилась к огромному дубовому шкафу и с усилием распахнула его массивные дверцы, украшенные изысканной резьбой. Шесть месяцев — достаточный срок, чтобы привыкнуть к реалиям нового мира, но недостаточный, чтобы перестать восхищаться некоторыми его бытовыми чудесами.

Одежда здесь была консервативной — длинные юбки, блузы с высокими воротниками, множество крючков и шнуровок. К счастью, корсеты остались в далеком прошлом, а главное волшебство заключалось в зачарованных застежках. Лёгкое прикосновение пальцев, и шнуровка сама аккуратно затягивалась, а крючки с тихим, приятным щелчком надёжно фиксировались. Это изобретение наверняка сэкономило женщинам мира архипелагов столетия времени и миллионы нервных клеток.

Я выбрала домашнее платье из тонкой, приятной на ощупь шерсти насыщенного шоколадного цвета. Оно практично и немарко, что делает его идеальным вариантом для повседневного использования. Легкие шелковые чулки, которые, казалось, сами собой облепляли ноги и закреплялись на бедрах с помощью некоего волшебного заклинания, неизменно вызывали глубокую признательность их изобретателю.

Одеваясь, почувствовала лёгкий укол вины, вспомнив, как быстро после моего «воскрешения» смогла отстоять право на уединение в своих покоях. Полная и статная Катенька, моя прежняя горничная, была крайне огорчена этим решением. Ее круглое, всегда улыбающееся лицо тогда вытянулось от досады. Я проявила твердость характера, не свойственную для младшей Ласкиной. Но для Агаты Андреевны неприкосновенность личного пространства всегда была священной.

Катеньку направили на кухню, где её уже поджидали мальчик на побегушках Никита и опытная повариха Агрофена. Всё не так уж и плохо. Теперь при каждой встрече моя бывшая горничная с явным недовольством отворачивалась. Но это меня не смущало. Я прекрасно справлялась с простой одеждой и без её помощи.

Подойдя к туалетному столику, я занялась волосами. Густые и гладкие, они требовали особого внимания и заботы. В предыдущей жизни я предпочитала короткие стрижки, считая их более удобными. Однако здесь мне пришлось освоить искусство укладки длинных волос.

Не доверять же их Катеньке!

Холодное прикосновение серебряной щетки к ладони казалось инородным, но её упругие щетинки безжалостно разгоняли кровь под кожей, вызывая болезненное удовольствие. Я словно не просто укладывала волосы, а возвращала своему телу утраченные воспоминания.

Рассматривая своё отражение — юное лицо, обрамлённое гладкими тёмными косами, — я с усмешкой подумала, что мои бывшие коллеги ни за что бы не поверили в такую метаморфозу.

Что за глупые мысли мне в голову лезут, какие коллеги? Плевать.

Еще только придя в себя в этом новом мире, я твёрдо решила: больше не буду плыть по течению. Каждый день моей жизни теперь должен быть наполнен смыслом и пользой. Я буду делать наблюдения, принимать решения и делать открытия.

С этими мыслями я решительно вышла из комнаты и направилась к лестнице, ведущей на первый этаж, где располагалась просторная столовая. Судя по уже доносившемуся оттуда гулу, там меня уже ожидала привычная утренняя суматоха.

⤛⥈⤜

В столовой царила привычная суета. Младшие Ласкины вновь устроили тот самый организованный хаос, который стал неотъемлемой частью утренних часов в этом доме. Воздух наполняли ароматы жареного бекона, свежей выпечки и, возможно, ватрушек, только что вынутых из печи и источавших сладкий запах.

Григорий и Георгий, неугомонные близнецы с лицами, хоть и украшенными тщательно взращиваемыми тонкими усиками, но ещё сохранившими детскую округлость, боролись за треснувший кристалл-накопитель. Их пальцы были крепко сцеплены над столом.

— Мих, вразуми его! — взмолился Гриша, пытаясь вырвать блестящую деталь. — Он мой накопитель присваивает!

— Он у тебя всё равно треснувший! — парировал Гоша. — Я из него блок питания для аэроскафа² соберу!

Удивительно, но эти двое были старше меня на год, однако разница в нашей зрелости порой казалась огромной. Не в их пользу, конечно. Возможно, это связано с тем, что юноши в принципе взрослеют медленнее.

Михаил, старший из братьев, оставшихся в родительском доме, сидел в стороне, погруженный в изучение какой-то схемы, нарисованной прямо на крахмальной салфетке химическим карандашом. Его пальцы были испачканы чернилами, а на переносице виднелись красные следы от дужек зачарованных очков. От него всегда исходил легкий запах озона и серебра, который был неотъемлемой частью его магических экспериментов.

Я на мгновение застыла на пороге, наблюдая за ними. Мой взгляд скользнул по столовой, и я с легким удивлением отметила непривычно камерную обстановку. За столом не было ни одного из гостей, хотя они часто без приглашения появлялись в доме Ласкиных и чувствовали себя здесь как дома.

Поначалу это шокировало меня, привыкшую к уважению личных границ. А теперь... теперь я стала частью этого.

В тишине, которую изредка нарушали лишь низкие голоса моих братьев, царила Катенька. Моя бывшая горничная невозмутимо расставляла на столе чашки, из которых поднимался пар. При каждом наклоне вперёд её платье с глубоким вырезом чуть оттопыривалось, позволяя увидеть упругие полусферы груди. Бедра девушки двигались плавно и уверенно, словно жили собственной жизнью.

Проходя мимо близнецов, она остановилась, будто поправляя складку на скатерти. Её крутое бедро легко и почти незаметно коснулось плеча Гоши. Братья замерли и уставились на неё. Гришка неуверенно провел пальцем по едва заметному пушку над верхней губой, а Георгий покраснел до корней волос и сгоряча проглотил целую ватрушку.

Утренняя мелодрама по-ласкински… В этюдах и зарисовках.

В углу, у остывшего за ночь камина, сосредоточенно возился рыжий мальчик Никита. Старый печник Гаврила, чьи руки были испещрены шрамами и пятнами сажи, тихо и спокойно объяснял ему что-то, указывая кочергой на заслонку. Эта обычная, повседневная сцена странным образом завораживала меня.

Полгода назад этот шумный водоворот вызывал у меня только страх и тревогу, болезненно напоминая о том, чего я никогда не имела — большой, живой и по-настоящему близкой семьи. Однако со временем я начала находить в этом хаосе странное утешение. По крайней мере, здесь никогда не было скучно.

— Здравствуйте! — произнесла я, шагнув ближе к столу и приветливо улыбнувшись всем собравшимся.

Братья встретили меня стройными аплодисментами, как обычно, и это их неизменное принятие оставалось для меня самым потрясающим чудом в новом мире. Каждое мое появление вызывало искренние, сияющие улыбки на их лицах. Все они буквально засыпали сестру знаками внимания, которыми прежняя Агата явно наслаждалась.

Я же чувствовала себя живой иллюстрацией к термину «доппельгангер» — темным двойником, занявшим чужое место под солнцем. С точки зрения науки, я представляла собой уникальный случай спонтанного замещения, где новый субъект полностью наследует социальные связи старого, но лишен его подлинной сущности. И теперь мне приходилось тщательно изучать и воспроизводить реакции той, чью жизнь я неосознанно присвоила, словно невольный участник эксперимента по трансплантации личности…

Или, вполне вероятно, их любовь к сестре была настолько глубокой и искренней, что они просто не искали в ней изъяна.
Меня.

— Ласка! — просиял Гришка, забыв на время о своём споре. — Скажи ему, что треснувший кристалл — это к неудаче! Он из него зарядку для аэроскафа собраться хочет!

— Зато практично! — не сдавался Георгий. — И добро же не должно пропадать!

Я устало вздохнула, наблюдая за царящим вокруг хаосом. В этот момент мимо нас прошла Катенька. Заметив меня, она с демонстративным пренебрежением отвернулась и принялась натирать уже сияющий чистотой подсвечник. Если бы Михаил не бросил на неё строгий взгляд поверх очков, она бы, вероятно, продолжала своё занятие.

В ответ девушка громко фыркнула и с явным недовольством поставила чайную пару на моё привычное место. Движение было таким резким, что чашка громко звякнула о тонкое фарфоровое блюдце. Катюшенька раздраженно бросила тарелку с ватрушкой на стол.

— Давайте попробуем найти решение, — предложила я, стараясь не обращать внимания на разыгранную сцену и усаживаясь на своё обычное место. — Передайте кристалл Мише. Пусть он выяснит, на что он ещё способен. А вы оба отправляйтесь на кухню. Агрофена там занялась переработкой остатков прошлогоднего варенья и жаловалась на слабость в руках.

Простая уловка, но она сработала безотказно. Я и понятия не имела, чем именно занимается в эту минуту Агрофена на кухне, но фраза про варенье звучала настолько правдоподобно, что не вызвала ни капли сомнений.

Зачем я это сделала? Понятия не имею. Наверное, чтобы позлить мою бывшую горничную…

Братья на мгновение замерли, обдумывая предложение, затем одновременно кивнули и поспешили выяснить, чьи руки сильнее. Катенька, провожая их негодующим взглядом, громко фыркнула и с такой силой поставила кувшин с водой на стол, что добрая часть его содержимого выплеснулась на скатерть, растекаясь внушительным мокрым пятном.
Моя шалость вполне удалась…

Михаил поднял на меня взгляд поверх очков и одобрительно хмыкнул, но тут же перевёл его на служанку, его губы сердито поджались. Я ответила ему лёгким, почти незаметным кивком.

С ним мне было легче всего — он был полностью поглощён своим миром формул и заклинаний, и моя порой проявляющаяся «непохожесть», похоже, его совсем не беспокоила. Иногда даже казалось, что в моих странных словах он находил для себя что-то близкое.

Но старший из Ласкиных не успел сделать выговор Катеньке. В тот момент, когда он уже открыл было рот, дверь в столовую с грохотом распахнулась, и в неё, словно розовый ураган, ворвалась моя Соня.

⤟⤛⥈⤜⤠

Постскриптум. Из тайного дневника.
Если бы мне, Агате Андреевне Ласкиной, полгода назад сказали, что я буду вести дневник, да ещё и в розовом бархатном переплёте, я бы, наверное, послала этого человека… проверять магнитные аномалии на Новой Земле. А вот эта, восемнадцатилетняя, наверняка вздохнула бы в ответ и поставила цветочек на полях. Интересно, она тоже считала всю эту возню с выбором платья на выпускной делом государственной важности? Судя по всему — да. Что же, придётся вникать.

Поразительно, но этот розовый ужас отлично удерживает маскирующее заклинание!

⤟⤛⇜⥈⇝⤜⤠

¹ Снежная горячка — Магическая болезнь, приведшая к смерти первоначальной обитательницы тела.

² Аэроскаф — Летательный аппарат, использующий магические или технологические средства для полета.

©Нани Кроноцкая 2025 специально для author.today