Лазерный демон 1. Жертва

Детдом - место, куда попадают по большей части сироты, однако я оказался там по другой причине...

Когда мне было пять лет, родители сдали меня в детдом. В детдоме я прожил год вместе с такими же никому не нужными брошенными детьми и сиротами, с рождения не имевшими никакого приюта, кроме этого учреждения.

Я прожил там не так уж и долго - через год меня забрала к себе одна семейная пара, которая никак не могла завести ребёнка. Почувствовав то, что моё существование может быть кому-либо нужно, я осчастливился, и с радостью отдался всей душой и телом этим людям...

Однако, моё счастье длилось не долго - всего год. Спустя совместно прожитый год вместе, та семейная пара сдала меня обратно в детдом, и я вновь провёл в нём около года, пока меня не взяла к себе другая семья, что желала завести уже второго ребёнка, но никак не могла. В той семье я тоже надолго не задержался. Сдали меня обратно в детдом также через год. Ещё год в детдоме, и я оказался в доме одной старушки, которая сильно скучала по своим внукам, что совсем её не навещали, отчего та решила найти утешение в детдомовском ребёнке. В итоге, я прожил с этой старушкой год. Она ухаживала за мной и по-доброму относилась ко мне. Я чувствовал тепло и заботу с её стороны. Видимо, я всё-таки ей приглянулся, даже если как замена любимых внуков.

Однако, та старушка погибла от сердечного приступа, из-за чего я, вновь потеряв опеку, вернулся в детдом.

Почему я систематически кочую из детдома в случайную семью и обратно? Проклятие ли это? Нет. Просто я такой человек. Это всё из-за моего характера, что сформировался ещё с раннего детства.

Я всегда отличался высоким интеллектом, а также отличной памятью. Смышлёным, и даже, не побоюсь этого слова, умным я был отнюдь не по годам. Своё первое слово я произнёс, когда мне было около десяти месяцев. К тому времени я уже умел складывать однозначные числа, пусть и пока не разговаривал. И раз я помню это, значит самоосознание у меня было уже в таком возрасте, как бы это фантастично не звучало. Пусть и тихо, тонким младенческим голоском, но первое слово однажды сорвалось с моих уст, и этим словом было слово… «тварь».

Врождённая сообразительность и блестящий ум сыграли немалую роль в моей жизни. Практически с рождения я отчётливо всё слышал, умел рационально думать, а также запоминать всё подряд и надолго сохранять в своей памяти, что казалась бесконечной.

Но как это относится к странности моего первого выговоренного слова?

Когда я был младенцем, родители часто ссорились друг с другом. Ссоры были долгими и громкими, так что я слышал не одно ругательство, и могу смело заявить, что запомнил их всех. В моей памяти отпечаталось каждое слово, каждый крик, каждый удар, что оставлял тёмный синеватый след на коже, ведь я мог ещё и видеть то, что происходит во время этих ссор, а также, что происходит после них...

После каждой ссоры мои родители страстно «мирились» в постели, даже не стыдясь мелкого меня, лежащего рядом в детской кроватке с бортиками. Я всё это видел своими крошечными глазёнками, и уже тогда у меня заложилось понятие многого, вот только, в основном, многого плохого.

Когда я чуть подрос, научился ходить и говорить, я перенял повадки своих родителей, их манеру речи, но вот только ту, что они использовали друг к другу. Со мной родители всегда были ласковыми и добрыми, а вот друг к другу проявляли жуткую агрессию и открытую ненависть. Однако их взаимная любовь, по всей видимости, была ещё сильней, поскольку ссор на почве измены я не слышал ни разу, да и странно то, что они не расходятся, несмотря на столь огромное количество скандалов.

Когда я в три года, умея ровно ходить и нормально говорить, пошёл в детский сад, то в первый же день переругался со всеми остальными детьми в своей группе, и даже воспитательница не стала исключением из моего словесного разноса. Спустя пару недель, в детском саду меня уже не было. Родители забрали меня оттуда, поскольку уже устали от постоянных звонков воспитательницы, и я перешёл на домашнее обучение. Родители пытались воспитать меня как культурного и образованного человека, но мой характер уже был сформирован, о чём они, скорее всего, догадывались, но не желали верить. Я во всём подражал родителям, сам не зная почему. Была у меня некая тяга к их плохим сторонам. Все руганья, что они высказывали друг другу, я высказывал им же при малейшем разногласии. А они попросту не желали верить в то, что их драгоценный и умненький сыночек может так жестоко сквернословить, хотя, фактически, я научился этому у них.

В итоге родители просто не вынесли моего характера, по большей части сформированного ими самими, и сдали меня в детдом.

Та бабушка была последней, кто взяла меня к себе из детдома, дав хоть какое-либо родительское тепло. Скончалась она через год после того как приютила меня, и произошло это именно по моей вине. В один день, у неё случился сердечный приступ, что поразил её и без того слабое хрупкое сердце. Произошло это после одного из наших скандалов, который стал для неё последним.

Я своим «красноречием» убил человека...

После этого я жил в детдоме последующие пять долгих лет, что прогорели для меня за пару секунд, словно спичка. Я совсем не почувствовал того времени, что так быстро протекло, как вода сквозь пальцы, оставив за собой лишь мокрый и солёный свет полуночных одиноких слёз, которые невольно проливались под грузом грусти и тоски. Я ведь понимал, что родители очень сильно любили меня. Семья у меня пусть и была не из лучших, но она была. А детдом... Нет здесь никакой семьи, поскольку даже воспитатели столь далеки и холодны, просто несравнимы с настоящими родителями.

Когда мне исполнилось пятнадцать, меня забрал из детдома один предприниматель, который пришёл в детдом в поисках работников для своего предприятия. Странный способ, но не мне его судить. Всё время, что я жил в детдоме, я упорно занимался физкультурой, так что имел спортивное телосложение. В итоге выбор предпринимателя пал на меня. Более он никого из детдома не взял, и я покинул это печальное место в гордом одиночестве, но с искрой надежды, что никогда меня не покидала, несмотря на все невзгоды.

Предприниматель владел супермаркетом, в котором мне и пришлось работать. У предпринимателя были и другие работники, и не мало, так что я не знаю, по какой причине он мог бы взять меня к себе.

Предприниматель давал мне множество разнообразной работы - от сортировки банок на полках до разгрузки тяжелых ящиков с товаром. Работы было много, и большая её часть была довольно тяжёлой, как для взрослого сотрудника, но с моими физическими данными это не оказалось большой проблемой. Однако у этой работы имелась и неприятная сторона, поскольку за каждую оплошность предприниматель жёстко избивал меня в течении минуты, после чего спокойно уходил по своим делам, а я продолжал свою работу. Избивал он меня случайным предметом, что попадётся ему под руку. Помнится, как-то раз он избил меня коробкой конфет с железным обрамлением, а в другой закидал меня конфетами в фантиках. Выходило так, что тяжкость наказания зависела от того, за что он схватится для проведения наказания.

И всё же, несмотря на его жестокость и тяжёлую работу, у меня были лучшие условия жизни, что предоставил мне сам предприниматель. Он поселил меня в трёхкомнатные апартаменты в какой-то дорогой новостройке недалеко от супермаркета, частенько водил меня в дорогие рестораны с вкуснейшей, на мой взгляд, едой, покупал мне брендовую одежду, благодаря чему моя привлекательность только росла, ведь от рождения у меня было ещё и довольно красивое лицо. В квартире у меня стояла дорогая мебель, мощный компьютер на сенсорном управлении и с функцией голографической проекции, был проведён быстрейший интернет, что позволял мгновенно прогружать даже тяжелейшие сайты нового образца, которые с обычной скоростью грузились бы не менее суток.

Пусть и на половину, но жил я тогда в полной роскоши. Это была просто райская жизнь...

Сколь сладок не был бы плод, в конечном итоге он исчерпает себя при последнем укусе, превратившись в ничто. Вот и мой рай, однажды, подошёл к своему краю, за которым следовала беспросветная пропасть.

Мне на тот момент было восемнадцать. Выходит, что с предпринимателем я прожил около трёх лет. Так вот, в один прекрасный день, я, как всегда, шагал ранним утром по заваленной местами мусором дороге, всё ещё освещаемой ночными неоновыми фонарями и такими же вывесками различных магазинов и заведений. Направлялся я в супермаркет, где мне предстояло провести очередной изнурительный рабочий день, по окончанию которого я вновь вернулся бы в свои райские апартаменты. Когда я подходил к супермаркету, то ещё издали заметил, что что-то не так, что с супермаркетом происходит что-то странное, но издалека было трудновато понять, что именно. Когда я подошёл ближе, то понял в чём дело. Весь супермаркет был объят жарким пламенем. Пожарных я поблизости не увидел, а значит, что пожар случился только что. Простояв в ошеломлении пару минут, я тут же взял в руки свой телефон последней модели и набрал пожарных. Через минут пять те были на месте.

Пожар в итоге потушили, но супермаркет спасти не удалось. Внутри сгорело всё, и все. Все, кто находился в супермаркете, сгорели заживо. По итогу было найдено шесть обгоревших тел. Четверых смогли распознать, и среди них был предприниматель...

С тех пор я вновь остался один. Квартиру забрали родственники предпринимателя, ведь она была оформлена на него, а меня вышвырнули на улицу, предварительно отобрав все мои вещи, деньги и документы, купленные и сделанные, кстати, тоже предпринимателем. Приютов для бездомных в городе нет, а про возвращение в детдом не было и речи, так что я стал просто скитаться по темным переулкам огромного неонового мегаполиса с лазерными решётками на окнах первых этажей и едким запахом пропитавшихся никотином улиц. Питание гнилью, сон возле случайного мусорного бака, а также убийства и грабежи стали для меня рутиной. Убивал и грабил я в основном всяких пьянчуг, либо заблудившихся туристов. Всё время я проводил среди тёмных и грязных переулков, которые стали мне новым огромнейшим домом, что давал мне ночлег и укрытие, ведь дождь зачастую не досягал мест, находившихся под балконами каких-то квартир.

Я целый год вёл такой образ жизни, пока однажды… меня не схватила полиция, ведь моя фотография уже долгое время висела на доске особо опасных преступников, поскольку среди моих жертв как-то затесалась и рядовая стажёрка какого-то офицера.

Киберброня и лазерные дубинки оказались мне не по зубам. Я конечно попытался отбиться, но всё было тщетно.

Полицейских было в тот день пятеро. Они поймали меня в одном из переулков мегаполиса, по которым я скитался. На перекрёстке двух переулков на меня вышло четверо полицейских - по одному с каждой стороны. Я мигом стал бежать по переулку, что ведёт к дороге. На моём пути стоял полицейский. Достав из кармана свой короткий лазерный нож, что тускнел с каждым днём, я попытался пробить броню полицейского, сделав прямой удар в живот, но нож просто проскользнул вправо, столкнувшись со сталью брони, не оставив и царапины. Я тут же отпрыгнул назад, обернулся, и стал бежать в обратную сторону. На пути также стоял полицейский. Я на ходу поднял с земли какой-то кирпич, что валялся, выпавший из куска стены, и бросил его в голову полицейского. На том полицейском, как и на остальных, был шлем из прочного материала с тонированным пуленепробиваемым стеклом, закрывающим лицо. Кирпич просто разбился, разлетевшись по сторонам бетонными кусками, при столкновении со шлемом. Поняв результат, я тут же развернулся и повернул за угол в длинный тёмный переулок, в котором меня поджидал очередной полицейский. Дабы избежать столкновения, я решил просто перепрыгнуть его и продолжить бежать как можно быстрее. Я со всей силы прыгнул так высоко, как только мог. В итоге, по пути запрыгнув на мусорный бак для увеличения высоты, я прыгнул более чем на два метра, но это не помогло. Полицейский схватил меня за ногу, когда я пролетал над его головой, и швырнул в обратную сторону. Я упал на спину, и резкая боль в пояснице прорезала всё моё тело, но времени стонать от боли не было, так что я скорее поднялся и побежал дальше, к следующему полицейскому, надеясь пройти хотя через него. Я уже решил не церемониться и, набрав свою максимальную скорость, влетел коленом в лицо полицейского, что было защищено стеклом шлема. Стекло слегка треснуло, а полицейский потерял равновесие и упал назад, на спину. Я же, не останавливаясь, продолжил бежать по переулку в сторону дороги. В тот момент я даже забыл про боль разбитого в кровь колена, поскольку все мои мысли заполняло лишь одно: побег.

В итоге, я всё же выбежал из переулка на дорогу. Я нервно оглянулся назад и увидел вдали, бегущих в мою сторону, полицейских. Я развернулся и хотел было продолжить бежать, но, неожиданно, по моему лицу прилетает удар лазерной дубиной, которую я успел разглядеть, что моментально лишает меня сознания. Это был пятый полицейский.