Легенды постапа

Ближе к полудню солнце вскарабкалось почти в зенит, небо было чистое-пречистое, прямо-таки ослепляло лазурью, и по такому поводу температура поднялась аж до минус сорока пяти.

Считай, жара неслыханная.

Артур с трудом поднялся по длинному пологому склону покрытого хрустким снегом холма до плоской вершины, энергично помогая себе лыжными палками. Лыжи ставил “елочкой”, чтобы не скатиться назад. Тут бы пригодились снегоступы, но такого добра у него не водилось.

Добравшись до вершины, остановился отдышаться. На нем была длинная белая парка с капюшоном, черные очки и маска, заросшая колючим инеем от дыхания. Через плечо была перекинута сумка, за спиной на манер рюкзака висел овальный деревянный щит, обшитый медвежьей шкурой с внутренней стороны. Полезная штука, сделана с любовью, легкая и, естественно, не имеет металлических деталей.

Обмундирование серьезное, но от ночного мороза, когда температура падает до минус пятидесяти, а развести костер не всегда удается за неимением подходящего топлива, не спасет.

Спасает только Горячее Сердце...

Артур присел, чтобы слишком уж не отсвечивать, внимательно оглядел слепящую белоснежную равнину.

Из-за многометрового слоя снега, выглаженного вьюгами, равнина кажется более-менее плоской, но, если присмотреться, кое-где выступают холмики. И расположены эти холмики геометрически правильно – в природе такой порядок нечасто увидишь.

Опыт и чутье подсказывали: здесь был город.

То есть он и сейчас есть, но погребен подо льдом и снегом.

А в городах, с одной стороны, опасно, а с другой, всегда есть чем поживиться.

Не один Артур об этом в курсе, поэтому ухо надо держать востро. Впрочем, как и всегда...

Отдышавшись, он поднялся и двинулся вперед.

Прошел метров двадцать, и лыжа зацепилась за что-то твердое под снегом.

Остановился, наклонился, сгреб с неизвестного предмета снег.

Гладкий серый камень.

А может быть и вершина здания...

Великий Ледник засыпал города под самую маковку, улицы похоронены под десятками метров льда. Кое-где встречаются глубокие расселины – в такую ухнешь, ни за что потом не выберешься без посторонней помощи, если жив и цел останешься. А помощи ждать неоткуда...

Рядом с камнем углубление, будто снег просел под собственным весом. Дыра? Расселина?

На всякий случай обошел углубление. Шел еще минут десять, не ленясь крутить башкой и зорко посматривать по сторонам.

Затем обострившееся донельзя чутье подсказало: здесь!

Отбросил палки, снял щит и, орудуя им на манер большой лопаты, принялся рыть. Вскоре деревянный край скребанул по черной мерзлой шерсти.

Ай да чутье! Если б не оно, Артур недолго бы протянул.

За четверть часа он наполовину разрыл замерзшую до каменной твердости медвежью тушу. Зверь погиб от страшного холода лет десять назад, когда наступил ледяной апокалипсис. Тогда многие звери потянулись в города – видно, надеялись обогреться. Но не тут-то было. Люди в городах и сами погибали тысячами и миллионами.

За считанные дни температура опустилась до таких показателей, что, наверное, и пингвины с белыми медведями офигели, прежде чем превратиться в ледяные статуи. Словно все тепло разом покинуло планету, а из космоса на нее опустился древний первобытный холод.

Не было ни хрипящий зомби, ни мутировавшего вируса, ни атомной войны или нашествия инопланетян...

Просто наступил ледниковый период, и пришел он сразу, почти мгновенно, а не как в былые времена, на протяжении десятков и сотен лет.

Это наводило на размышления, конечно. Всемирное похолодание не было делом естественным, и, возможно, не обошлось без очередного секретного оружия массового поражения, которое вдруг вышло из-под контроля.

Или без инопланетян.

Так или иначе, кое-кто, всякая там паршивая человеческая элита должна была хоть частично выжить в бункерах и подземных городах. Но Артур за все время скитаний ни разу не набрел на такое место. Если бы набрел, почуял бы присутствие живых существ и теплых полостей под землей...

Наверное, спаслись только такие, как он – владельцы Горячих Сердец, и никто больше – из людей, имеется в виду.

Артуру было все равно, спаслась ли цивилизация в лице бункерной элиты. Не до построения бесполезных гипотез нынче.

Он вынул нож из крепчайшего пластика и принялся за нелегкую работу: разрезать шкуру и добираться до плоти.

Долбить мерзлую тушу не проще, чем рыть тоннель в сплошной скале зубочисткой, но за много лет Артур наловчился. Чтобы снять кусок шкуры размером с человеческую ладонь и обнажить все еще розовое и свежее мясо, понадобилось всего лишь минут двадцать.

Все это время Артур внимательно поглядывал по сторонам. Сам себе напоминал дикого голубя в старом мире, которые во время еды не забывали постоянно мониторить обстановку. Сейчас голубей нет, зато привычка перешла к выжившим людям. А как же иначе? Не будешь на стреме, сам станешь едой...

Он настрогал мяса столько, что стружка уместилась бы в чашку. Такая чашка имелась – из дерева, расписанная под хохлому. Артур нашел ее года два назад в одном из бывших населенных пунктов. Чашка понравилась, и Артур с тех пор всюду таскал ее с собой.

Мясную стружку посолил и поперчил – этого добра имелось на пару месяцев вперед – и с аппетитом заточил прямо в сыром виде.

Не разводить же огонь из-за такой малости, как необходимость набить желудок? Бактерии, вирусы и прочие микробы давно передохли, как и вся флора и фауна – за исключением той биоты, что проживает внутри человеческого организма. Риск отравиться нулевой.

Поев, Артур достал из сумки баночку с мультивитаминами и проглотил пару капсул. Запивать не стал – попьет вечером, когда найдет укромное местечко для ночевки и растопит снег Горячим Сердцем.

Иногда задавался риторическим вопросом: зачем это все? Зачем бродить, жрать мерзлую плоть животных, пить витамины, чтобы от цинги не выпали зубы? Зачем барахтаться и выживать? Все равно – конец один.

И не находил ответа.

Просто хотелось выжить во что бы то ни стало.

Вероятно, какой-то очень древний инстинкт.

После трапезы Артур встал перед тушей на колени и забубнил сквозь вновь надетую маску:

– Благодарю тебя за еду! Хотя ты этого не хотел, но послужил на пользу другому. И умер экологично!

Поднялся и пробурчал уже не в качестве молитвы, а для себя:

– Я б тоже желал умереть достойно и послужить хоть кому-то... Но желательно не в качестве еды, а как-нибудь поизящнее...

Усмехнулся собственным глупым словам.

– Какую хрень я несу?

Прилег возле туши и полежал так с часик с закрытыми глазами. Тишину не нарушал ни единый звук. Безмолвное белое сияние просачивалось сквозь веки. Солнце медленно ползло по ослепительному небу. Чутье не дремало и уши шевелились от напряжения – уловил бы шаги паука за километр, если б пауки остались.

Опыт подсказывал, что после обеда строганиной не стоит никуда идти и заниматься другими физическими делами. Организм вкупе с Горячим Сердцем должны согреть ледяную пищу и начать процесс пищеварения. Для этого нужен покой. Иначе стошнит, а нынче добро на дерьмо переводить себе дороже.

Он засыпал черный бок медведя с красным пятном снятой шкуры, чтобы не было заметно издали. В сущности, этой зверюгой можно питаться очень долго, но опасно. Любая оседлая жизнь опасна. Рано или поздно придут другие, у которых тоже чутье, и придется бежать или сражаться.

Но денька на три можно и задержаться...

Эх, сейчас бы найти уютную норку и завалиться!

А потом заготовить строганины столько, сколько реально унести, и идти дальше.

На юг.

Он давно шел на юг, но тепла все нет и нет.

Первое время казалось, что дни становятся теплее, но это было самовнушение. Желание видеть то, что хочется.

Ледяной мир нигде не заканчивался, а морозы не становились менее трескучими.

Если приблизительно прикинуть, он уже где-то вблизи тропиков. Но термометр, прикрепленный к боку сумки, упрямо показывает температуру, которая раньше была только на полюсах или в далеком заполярье.

Артур давно подсознательно свыкся с мыслью, что мир замерз. Весь мир. Но осознанно пока этого не проговаривал. Где-то в самой узкой щелочке ума затаилась неистребимая надежда.

Откуда, спрашивается, кислород, если замерз весь мир, включая леса и океаны с зелеными водорослями, “легкие” Земли?

Наверное, ниоткуда. Тех, кто дышит и жжет костры, мало, поэтому вот уже десять лет кислорода хватает.

А потом настанет день, когда он начнет заканчиваться, станет трудно дышать, люди будут задыхаться и в итоге умрут в страшных корчах.

При любом раскладе он умрет, и смерть будет или тяжелой, или ужасной... Но надежда все равно живет.

Как это обычно бывало с Артуром, после сытной трапезы его понесло в философские рассуждения. Пока голодный, не до философии – только и думаешь, чего бы пожрать. Недаром сначала люди совершили революционный прорыв – от охоты и собирательства перешли к оседлому земледелию, появились излишки еды, а вместе с ними разнокалиберные ученые и философы.

Вот кошки в старом мире, если брюхо полное, спят или играют. А человек иногда еще и думает всякую ерунду.

...Блаженные размышления прервал резкий свист, и в снег совсем рядом что-то плюхнулось.

Еще ничего не сообразив, Артур резво перевернулся на живот, вжался в снег и быстро огляделся.

Метрах в трехстах от него со стороны равнины, откуда недавно пришел сам Артур, кралась группа людей – тоже в белых парках. Пять персон. Шли на снегоступах, глушащих шаги. Подойди они ближе, Артур бы их услышал или учуял шестым чувством, но тогда могло быть слишком поздно. У всех – дальнострельные арбалеты, один только что выстрелил и промазал, к большой удаче Артура, остальные целились.

На полном автомате Артур сорвал со спины овальный щит. Прикрылся не поднимаясь...

Бах! Бах! Бах!

Три удара сотрясли щит, хрустнуло дерево, но щит выдержал.

Артур отодвинул щит – из него торчали короткие толстые стрелы. Раньше из арбалетов стреляли железными болтами, от которых больше урона, но сейчас, ясное дело, металл непопулярен. Вон и наконечник просто заострен и обожжен для крепости.

Меткие, сволочи!

И один еще не выстрелил!

Нападающие бежали к нему, из-под масок вырывался пар. Давно, видать, идут, разогрелись. Возможно, выслеживают именно его по свежей лыжне...

Раз топают давно, следовательно, устали. А он только что неплохо отдохнул. К тому он отличный ходок, может целый день на лыжах отмахивать.

Тот, что не выстрелил, пока не целился – собирался подобраться поближе, завалить и порисоваться перед дружбанами. Арбалет был заряжен.

Несмотря на расстояние, Артур отметил, что плечи арбалетов блестящие и белые, из отполированных костей. Длинных таких костей... Артур знал, чьи они – йети, вот кого.

Надо же!

У Артура ни арбалета, ни стрел отродясь в заводе не было. Зачем? В мире не осталось добычи, в которую следовало бы стрелять. Еда лежит в снегу и льду, чего в нее стрелять? Тут скорее кирка бы пригодилась...

Стреляют только те, кто охотится за выжившими. То есть Каннибалы.

Не все выжившие ограничились мерзлым мясом и консервами. Кому-то приспичило живой и теплой плоти настолько, что они презрели давнишнее табу на поедание себе подобных. Опустились ниже некуда.

Для Каннибалов у Артура было припасено кое-что другое, не громоздкий арбалет, который запаришься перезаряжать руками в толстых варежках.

Он поглядел сквозь черные очки на белый мертвый мир. Солнце уплыло на западную сторону неба, заваливалось к таявшему в дымке горизонту, но снежная равнина продолжала искриться и сверкать. У Артура было одно преимущество: он находится выше противников. Это и хорошо и плохо. Плохо – потому что прекрасно простреливается, а хорошо – гравитация на его стороне...

Он закинул щит за спину, ловким движением подхватил палки и скользнул вперед и вниз по пологому склону. По своим же следам. Аккурат навстречу противникам.

Каннибалы, судя по всему, не ожидали, что жертва сама соизволит к ним явиться. Да еще с такой скоростью! Привыкли мерзавцы, что народ от них убегает...

Несколько мощных толчков палками, и Артура понесло по склону со все бо́льшим ускорением. Он грамотно вилял из стороны в сторону, причем менял амплитуду как можно более непредсказуемо.

Пятый-таки выстрелил, не выдержал. Стрела пролетела мимо, Артур даже не услышал свиста. В него не попали, и то хорошо.

Прямо перед опешившими Каннибалами круто развернулся и затормозил боком, обдав противником снежными брызгами.

Воспользовался секундной заминкой, выхватил из-под парки топор из дубовой палки и бедренной кости медведя – другого мишки, найденного много месяцев назад совсем в другой местности. Топор крепился в петле, присобаченной к ремню на штанах.

Одно время Артур пытался лыжные палки приспособить для ближнего боя, но чтобы драться, нужно что-то очень крепкое, а потому тяжелое. Тяжелыми же палками запаришься махать при ходьбе на лыжах. Плетки, нагайки и прочие гибкие орудия не подходили – шнуры и веревки, из чего бы ни были сделаны, на морозе твердеют и сбивают прицел.

Один Каннибал успел зарядить арбалет – тот мазила, что выстрелил первым. Он снова выстрелил и на сей раз попал. Артур ощутил тупой и очень болючий удар в плечо, и рука на пару секунд онемела. Хорошо, что левая, а не рабочая правая... На нем столько одежды, что стрела даже не коснулась кожи, просто как следует приложила.

Он бросил палки, схватил щит в левую руку, а топор в правую. Бросился в атаку, прямо в лыжах, стараясь выстраивать вражин в линию и не попадать в круг.

Артур тренировался очень много – не только сейчас, но и до прихода Большого Холода. В нынешние времена все эти навыки работы с холодным оружием пригодились на все сто процентов.

Холодное оружие в холодном мире – боже, какая ирония...

Но и Каннибалы умели драться.

Глухие удары и задушенные крики из-под масок нарушили ледяную тишину. Артур бил сразу на поражение, по головам, шеям, в грудную клетку. Неслабо ранил, по всей видимости, двоих. Один отбежал, перезаряжая арбалет и намереваясь пристрелить жертву издали, не подвергая себя опасности. Еще один теснил Артура, орудуя чем-то вроде самодельного дротика.

Артур увлекся боем, завяз в нем, хотя следовало бы разрывать дистанцию и оценивать ситуацию. Пятый Каннибал, воспользовавшись моментом, повалил Артура на снег, неожиданно бросившись сзади и сбоку. Артур извернулся, “ножницами” повалил вражину, приготовился добавить топором, но башка Каннибала в очках, маске и капюшоне стукнулась о снег с подозрительно громким стуком. Каннибал задергался, но было уже понятно, что это предсмертные судороги.

Вспомнилось: да это ведь тот самый камень, о который давеча споткнулся Артур!

Тот, что с дротиком, похоже, слегка ошалел от этакого поворота событий, застыл на долю секунды, и Артуру этого хватило. Огрел его топором, но снова свистнула стрела – очухались первые два раненых. Стрела ушла в скрипучий наст, но дротиконосец все же достал его, ударил под дых так, что дыхание оборвалось.

На Артура навалились то ли двое, то ли трое. То ли, черт побери, четверо. Выбили из рук топор, повалили на снег. Артур наощупь нашел стрелу, воткнул в морду под маской. Над ухом утробно заорали.

Дальше его принялись дубасить и пинать со всех сторон, сквозь взметнувшийся снег ничего не разглядишь. Да и Артур свернулся в клубок, закрыв руками лицо. Треснули лыжи, от удара по спине заныло все тело, будто током ударило.

Он проиграл.

Впервые за десять лет.

Неудивительно, пятеро – точнее, уже четверо, на одного.

Рано или поздно это должно было случиться.

Острая боль пронзила ногу. Что это? Стрела или сломанная кость? Никак дротиком саданули...

По ощущениям вроде бы не кость, а лишь разорванный мускул.

Ноге сразу стало тепло от пролившейся под многочисленными нижними штанами крови.

От боли он заорал, но тут же стиснул челюсти.

Мелькнула какая-то странная и неуместная мысль: “Я умру и послужу миру, как тот медведь. Жаль, что послужу Каннибалам, а не кому-то более достойному”.

А может, это неважно, кому служить? Главное, просто послужить?

Такова, значит, его судьба?

Собственно, это было ясно уже давненько. Или замерзнуть до состояния каменного истукана, или стать блюдом для двуногих тварей.

Кто-то из Каннибалов что-то заревел.

Избиение прекратилось, и до Артура донесся сиплый бас:

– Обождите-ка! Пусть сначала отдаст Сердце!

Ага, вот оно что, подумал Артур. Сообразили, тупорылые!

– Слыхал? – спросил другой Каннибал, ростом пониже и голосом пожиже. – Гони сюда Сердце!

Артур разжал сведенные судорогой челюсти и прокряхтел:

– А еще чего не хотите? Может, другой какой орган? Хрен, например?

– Твой хрен я съем с солью и перцем! – пророкотал басистый. – Сырым! А перед этим оближу, как мороженку! Тебе сейчас приятно об этом думать, а? Правда, сразу уточню: он будет от тебя отрезан. И ты будешь живым, покуда мы будем проводить операцию. И поглядишь, может, как я тебя по кусочкам буду жрать – за Егора, мать твою!

– Но если отдашь Сердце добровольно, вали куда хочешь, – добавил жидкоголосый.

Оставшиеся Каннибалы переглянулись. Глаз и рож, понятное дело, под очками не разглядеть. Один держался за бок и еле стоял на ногах. Что-то подсказывало: под масками на рожах басовитого и тенора подленькие ухмылочки.

– Куда свалишь без Сердца? – проворчал Артур.

– Твое обычное сердце тебе еще послужит, – заверил его тенор. – Авось найдешь кого-нибудь, кто поделится своим сердечком.

Не удержался и хихикнул.

Артур громко и отчетливо объяснил, куда все Каннибалы могут пойти, что себе там отрезать и куда потом себе же засунуть.

– Прохор, давай просто завалим его! – предложил тенор у баса. – А то от стресса мясо будем горькое... Не отдаст от Сердца – видно же: упертый козел попался.

– Гурман ты наш, Степка! – сказал басовитый Прохор. – Горячее Сердце важнее мяса! К тому же у нас так и так на ужин будет что пожевать...

Он дернул головой в сторону преждевременно преставившегося Егора.

Рявкнул:

– Тащите его в место поукромнее, вон в ту лощину! А то торчим, как четыре пингвина на льдине... И того... Егора не забудьте. Надо его побыстрей освежевать, пока не остыл...

Артура ударили тяжелым по затылку, сознание поплыло.

Его потащили по снегу за ноги.

Смерть, стало быть, предстоит ужасная.

Взревело так, что завибрировали ноющие кости.

Артура мгновенно выпустили, и ноги упали в снег. Он торопливо приподнялся, чтобы разобраться, в чем дело, хотя и так было понятно, в чем. Рев знакомый, но прежде Артур не слышал его так близко.

Йети!

Каннибалы засуетились, схватились за арбалеты, дротики и прочую оружейную приблуду. Сквозь взметнувшийся снег замелькали тени, снова раздался оглушительный рев. Сражение сразу переместилось куда-то в сторону, и Артур, не будучи дураком, покатился в противоположном направлении – кажется, туда, откуда его приволокли.

Артуру не раз доводилось наблюдать с разного безопасного расстояния этих тварей, появившихся на Земле после прихода Большого Холода.

Выглядели они так себе. Раз увидишь, беспокойный сон гарантирован. Двухметровые скособоченные горбатые туши, покрытые грязно-белой шерстью, длинные обезьяньи лапы с черными когтями и морды с узкими щелями глаз и клыкастой пастью.

Было в них что-то неправильное, искаженное, перекрученное, будто их вывели в лаборатории мутантов, а после долго пытали, ломая все кости, включая лицевые, и сращивая их заново как попало.

Передвигались они то на четырех, то на двух лапах, умудряясь ходить по снегу абсолютно бесшумно.

И Каннибалы, и Артур их почуяли бы заранее, если бы не недавнее сражение. Артур был почти в бессознательном состоянии, а Каннибалы перевозбудились и потеряли бдительность.

Йети жрали и обычных людей, и Каннибалов, им было глубоко наплевать, чем занималось мясо при жизни и как выглядело. Где они жили, как размножались, откуда взялись – никто не знал. Да и не особо интересовался, если честно. Появилась новая угроза, и приходится от нее бегать – вот и все, что надо знать.

Йети плохо переносили долгие переходы и вообще были медлительны. Если присмотреться, при желании в их образе можно было разглядеть что-то от ленивцев. Выросших до безобразия, побелевших и осатаневших. Йети хорошо умели подкрадываться, но плохо – догонять. Если почуешь их заранее, на лыжах или даже снегоступах реально уйти.

Лично для Артура йети и Каннибалы были два сапога пара. Сцилла и Харибда. И с теми, и другими нет ни малейшего желания знакомиться близко.

Собственно, он и с обычными выжившими не особо хотел знакомиться.

Раньше выжившие сбивались в кучки, пытались мытарствовать вместе – вроде как так легче.

Но оказалось, что не легче.

Все понимают, что цивилизацию не восстановишь, детишек не нарожаешь. Кто не самоликвидировался разными способами, тот тупо жил, чтобы жить. Для себя и больше ни для кого.

Кое-кто, впрочем, и до сих пор старается создать какую-никакую общину, до Артура долетали такие слухи во время редких встреч с другими людьми. Но Артур не хотел примыкать ни к каким общинам. Там, скорее всего, какие-то дурацкие правила, придуманные не пойми кем, надо их соблюдать, встраиваться в иерархию, выполнять работу, поддерживать отношения.

Артуру все это надоело. Он просто доживал свой век по своим правилам. Шел, куда хотел. Останавливался, где хотел.

Так, наверное, жили в старом мире те, кому поставили смертельный диагноз и назвали срок оставшейся жизни. Кто-то впадает в депрессию, кто-то кончает с собой. Одни пускаются во все тяжкие, другие раздают имущество, занимаются челобитием в храмах в надежде на чудо. А третьи просто живут для себя, равнодушно отсчитывая дни.

Как Артур.

...Пока катился приблизительно в том направлении, откуда его приволокли, слышал рев и крики. Боевые крики, хоть и с изрядной долей ужаса. Потом последовали удары и душераздирающие вопли. Ярко представилось, как когти йети разрывают Каннибалов в клочья. В белой пелене заалели кровавые брызги.

Пока Каннибалы разбирались с Артуром, разорались, нашумели. Привлекли тварей. Видно, планировали справиться с одиночкой по-быстрому, да не тут-то было. В итоге сами стали добычей. Сейчас йети им отомстят за арбалеты из костей сородичей.

Артур ни на секунду не сомневался, что прямо сейчас когтистая лапа ухватит и его. Но этого не происходило, а он все полз и полз...

Очки после избиения треснули, но не критично.

Он прополз мимо камня, закончивший земную юдоль Егора-людоеда, и скатился в примеченное ранее углубление. Он еще обошел его, чтоб не провалиться в расселину.

А сейчас решил, что лучше расселина, чем йети. В расселине есть шанс выжить, а у йети нет.

Наст поддался под тяжестью тела. Артур рухнул в пустоту вместе с осыпающимся снегом.

Летел, как показалось, долго. По факту – долю секунды.

Успел представить, как напарывается на торчащую арматуру заброшенного здания, и она пробивает его насквозь.

Но упал на мягкое. На вездесущий снег. Дыхание немного перебило, но он его восстановил.

Вокруг царила тьма. Только сверху светилось овальное окно.

Сквозь него долетал шум и рев, то все это быстро затихало. Йети разобрались с Каннибалами и приступали к трапезе...

Хотя нет. Судя по звукам, йети тащили тела людей куда-то вдаль. Звуки затихали.

Артур лежал тихонько, как мышка в норке, возле которой дежурит голодная кошка, и не смел поверить, что йети удаляются.

Неужто пронесло?..

Минут через двадцать убедился: на сей раз пронесло. Он немного расслабился и сдавленно засмеялся в полной тишине и темноте. Пожирателей людей тоже сожрут! Как тут не поверить в карму?

Давали знать о себе раны. Он был ранен в плечо и ногу. Наощупь выдернул стрелу из ноги. Это ерунда. Раны на нем заживают, как раньше на собаках, нынче вымерших.

Главное – Горячее Сердце с ним.

Значит, он не замерзнет.

Но Каннибалы – каковы, а? Раньше только жрали людей, а сейчас им Горячее Сердце подавай! Что задумали упыри? Зачем им Сердце?

Он приподнял темные очки на лоб, сдвинул капюшон на затылок, поправил шапку. Сразу стало лучше видно. Зрение уже адаптировалось к темноте.

Находился он в каком-то помещении, просторном, с высокими потолками. По стенам прошли трещины – из-за давления спрессованных масс и льда. Окна выдавило внутрь, на полу скопились груды нетающего снега. Из мебели – какие-то шкафы с книгами, пара столов, стулья и одно кресло, опять-таки полузасыпанное снегом.

Артур с трудом выбрался из сугроба, благодаря которому не разбился в лепешку, на четвереньках пробрался к креслу и сел, прислонившись о него спиной. Сумка, как ни странно, осталась при нем, а с костяным топором и щитом пришлось расстаться. Хотя, кто знает, позже выберемся и, глядишь, подберем на месте побоища... Йети человеческими поделками не интересуются.

Расстегнул куртку, кофту под ней и оттянул на шее толстый вязаный свитер.

Достал Горячее Сердце, с готовностью легшее в ладонь. Было оно не совсем горячее, но устойчиво теплое, излучало тепло, как маленькое солнышко, обогревало даже в самые неслыханные морозы.

Выглядело оно как небольшая полупрозрачная чаша цвета небесной лазури. Внутри передвигались облачка, и края казались не вполне материальными.

По сути, Горячие Сердца, вдруг появившиеся у менее чем одной тысячной процента людей на Земле, и не были материальными объектами, хотя их можно было щупать, ощущать теплую податливую плотность. Стоило Сердце прижать к груди, как оно растворялось без следа, если не считать постоянного источника тепла, не дающего замерзнуть без помещений и огня.

Из минусов – если в теле человека или где-то очень близко есть металл, особенно намагничивающийся, то жар Сердца становится нестерпимым. Из-за этой особенности пришлось избавиться и от цепочек, амулетов, крестиков, пряжек на ремне, металлических молний, – и, конечно же, эффективного оружия.

В чашу Сердца можно положить снег, он растает и станет водой, пригодной для питья. Что Артур и сделал. Нагреб снега, подождал совсем немного и жадно напился прохладной водицы.

Горячей бы еды еще, но Горячее Сердце почему-то не разогревает еду. Только растапливает снег. Видно, это вам не микроволновка, а всего лишь средство для выживания.

Сверху зашумело.

Артур напрягся с головы до ног. Уставился с тревогой на светящийся овал на потолке.

Нет, всего лишь снег просыпался. Потревожил его Артур падением.

Расслабился, вздохнул. Еще раз попил. Пошевелил рукой и ногой – вроде все кости на месте и вывихов нет. Это хорошо. С обычным вывихом застрянешь здесь надолго, и тогда йети или Каннибалы вынюхают, учуят, как псы...

Снова зашумело, намного ближе, считай, за спиной. Нечто громоздкое задвигалось и сместилось с шорохом. От неожиданности Артур не успел среагировать – как сидел, так и остался сидеть подобно статуе. Ледяной статуе.

Вот сейчас схватят лапами за горло, ударят, скрутят...

Но нет, ничего не произошло.

Артур осмелился обернуться. Оказалось, на кресле под снежком сидел заледеневший труп человека, а Артур прислонился к его ногам. Толстая одежда помешала прочувствовать. Из-за давления Артуровой спины труп осел на один бок. Из мертвых рук выпала припорошенная книга, упала на пол, раскрылась.

Артур осторожно поднялся на ноги, в слабеньком свете разглядел усопшего. Старик за семьдесят, в теплой куртке, стеганых штанах, отличных новых сапогах. Весь бородатый, кудлатый. Глаза спокойно закрыты, как у спящего, на губах играет легкая улыбка, будто старик видит приятный сон.

Ишь ты! Приготовился старик зиму зимовать, когда морозы пришли. Здесь ведь тропики, теплую одежду дома иметь не заведено. Незачем. Старик, похоже, сам с северных стран, запасся. Но это не помогло, конечно. Температура падала слишком стремительно, а прихотливая судьба не одарила самым великим сокровищем – Горячим Сердцем.

Почему одним оно досталось, другим нет, никто не знал. Себя Артур особенным или избранным не считал и полагал, что все решила какая-то странная рулетка. Просто повезло ему. А кому-то не повезло.

Вот как этому деду, умершему так спокойно и приятно. Аж зависть берет.

Артур сел обратно на пол, подобрал книгу, полистал.

Напротив сидел мертвый старик и как бы прислушивался к Артуру.

Тот воспользовался этим вниманием и шепотом спросил:

– Читал это перед смертью, получается, дедуля? Наверное, интересная вещица?

Старик улыбался. Да, как бы говорила эта улыбка, книга интересная. И ты почитай, сынок...

Артур почитал случайную страницу. Зрение уже настолько приноровилось, что получалось различать буквы.

“Когда мир полыхает старением и смертью,

То нужно выставлять свое даяние: ведь сделанный подарок – есть лучшее спасение.

Подаренное принесет хороший плод, но выйдет с не-подаренным наоборот.

Вор заберет его, а может быть, и царь. Иль потеряется, или сгорит в огне.

В конце ты оставляешь это тело, как и имущество любое все свое.

И мудрый человек, все это осознав, не только наслаждаться сам обязан,

Но и с другими это разделять. И, насладившись жизнию по средствам,

Других сполна всех одарив, он, безупречный, попадет на небеса”.

Артур хмыкнул, глянул на обложку:

“Цитаты великих людей”.

– Выходит, я должен был отдать Сердце тем Каннибалам? – спросил он старика.

Мертвец улыбался уже немного снисходительно. Как бы говоря: ну, допустим, да, должен.

– Да ну нафиг!

Артур аккуратно положил томик на колени деда.

– Поинтереснее ничего не найдется?

Но нет, ничего поинтереснее у молчаливо улыбающегося собеседника не нашлось.

Хотелось спать после сытного обеда медвежьей строганиной и активных физических упражнений, в ходе которых Артур чуть не оказался съеденным заживо. Искать полезные вещи недоставало сил и желания.

Обостренный слух извещал, что рядом нет никого. Из живых, по крайней мере.

А мертвых Артур давно разучился бояться.

От них нет вреда.

А вот польза бывает... Артур вот например не прочь побеседовать с понравившимся жмуриком, как сейчас. Некоторые, впрочем, извлекают пользу совсем другим образом – попросту едят мертвецов. Конечно, и Артур ест замерзшую мертвечину, но до поедания замерзших человеков не опускается.

Падальщики – самая отвратительная категория выживших “граждан” нового ледяного мира. Их ненавидят все остальные, включая Каннибалов – те даже брезгуют есть Падальщиков, тупо убивают и бросают на съедение другим Падальщикам. Падальщики, хоть и отвратительны в своих гастрономических пристрастиях, не опасны, трусливы и слабохарактерны. Наверное, поэтому они не охотятся за живой дичью и не проходят многие километры в поисках замерзших животных. В ледяном мире самая доступная еда – это мерзлая человечинка... Все-таки в свое время расплодилось это племя сверх всякой меры.

Артур снял сумку, подложил под голову и улегся тут же, у ног старика. Про себя назвал его Дедом – игра слов: на русском “дед”, а на английском “Dead”. Прикол...

Надо отдохнуть, а завтра с новыми силами выбираться из этого уютного местечка. Артур надеялся, что сумеет найти другой выход из этого застрявшего в сплошном леднике здания или построить какую-никакую лестницу и выйти так, как и зашел.

Сейчас ни о чем больше не думал. О завтрашних делах будем думать завтра. Пусть завтрашний день сам о себе позаботится...

Чтобы планировать, надо заглянуть в далекое будущее. В нынешних условиях даже завтрашний день – далекое будущее. А для заглядывания нужно или владеть ясновидением, или иметь неслыханный искусственный интеллект, который все просчитает. Поэтому в планировании смысла-то и нет.

Отверстие в потолке потихоньку тускнело. Свет гас, день близился к завершению.

Перед сном Артур, глядя на расплывающиеся контуры тела Деда, пробормотал под нос:

– А ты хорошо помер, Дед, кем бы ты ни был. Книжку почитывал себе умную, улыбался... Не замерзал, не выживал, не боролся, не мучился от голода... Не рвал другим глотки, чтобы выжить... Я бы тоже давно умер, если б не Горячее Сердце. Получил я его невесть от кого – за какие-такие заслуги? Не знаю. И никто не знает. Вон Прохор, Степка и Егор тоже получили. Стало быть, не за хорошие дела...

Почудилось, что Дед улыбнулся ему чуть печально, как Мона Лиза. Бородатая старая Мона Лиза в мужской ипостаси.

Потом Артур уснул. Горячее Сердце обогревало как в теплом коконе, как в материнской утробе, и не давало тихо и спокойно умереть с загадочной улыбкой на устах.

Завтрашний день превратился в сегодняшний и действительно о себе позаботился.

Артуру удалось отыскать в здании складную лестницу и без особых заморочек выбраться наружу. Пока искал в почти полной темноте, наощупь, лишь изредка зажигая давно припасенную свечу, больше ничего полезного не нашел. Здание сильно пострадало от давления льда со всех сторон: стены потрескались, выпятились вовнуть, кое-где целые панельные блоки провалились в помещения, и пустоту наполнили снег и лед. А до этого из здания выгребли все мало-мальски съедобное и полезное и свалили. Остался один Дед.

Артур так и не понял, что это было за здание. На жилой дом не похож. Эй, а не дом ли это престарелых? Возможно. Много некачественных узких кроватей, тумбочек, старых медицинских систем-капельниц...

Со временем и это здание, и все прочие ледник раздавит всмятку. И не останется ничего, кроме вечной мерзлоты.

Выбравшись, Артур осмотрел место схватки. Судя по пятнам крови и следам, йети утащили Каннибалов в северном направлении. Значит, пойдем в южном.

Подобрал старый добрый щит с меховой подбивкой. И костяной топор вернулся в уютную петельку под паркой. Плохо, что лыжи были сломаны – пришлось заменить их снегоступами Каннибалов, которые валялись тут же. Снегоступы – тоже штука полезная, но Артур привык к лыжам...

Ну да ладно. Не время привередничать.

Время перекусить!

Артур знал, где можно поживиться: косолапый, поди, за ночь не воскрес и не убёг...

Он двинулся к припрятанной туше, но на полпути сбоку возникло движение, и из сугроба выбрался явно дежуривший там человек во всем белом, даже маска белая, только очки отблескивают всеми цветами радуги.

Артур замер. Развернулся и рванул было назад, но позади маячила вторая похожая фигура.

– Эй! – глухо окликнули его. – Стой!

Почему чутье подвело? Расслабился после вчерашнего везения? Или люди научились подавлять чутье других?

Непохожи эти двое белых на Каннибалов, от тех прет чем-то мерзким... Не обычным запахом – при таких морозах запахов, почитай, и нет никаких. Прет на тонком энергетическом плане, если угодно. За годы жизни в ледяной пустыне Артур убедился, что шестое чувство очень даже существует.

Однако, несмотря на отсутствие мерзкого ментального “запаха”, белые не вызывали желания знакомиться. Человек человеку волк – это закон. Артур усвоил это накрепко.

Побежал на автомате к дому престарелых. На снегоступах далеко по тундре не убежишь – белые-то на лыжах. Но в полуразвалившееся здание небось не полезут, поостерегуться. Можно пересидеть, выждать. Белые долго караулить не будут – неровен час, йети явятся. Когда уйдут, Артур и выберется обратно по уже знакомой лестнице.

К тому же на нижнем этаже приметил вход в подвал, и воздух на лестничной площадке стоял не спертый, а свежий и морозный. Подземный переход в другое здание? Вполне возможно.

Но добежать не удалось. Ноги стянула веревка, подсекла, и он рухнул плашмя.

Мгновенно развернулся, выхватил топор, приготовился защищаться до последнего.

Но на него набросили сеть, он в ней сразу запутался. Белые вырвали топор, скрутили, стукнули по голове. Сознание снова поплыло, как давеча. Но на сей раз не восстановилось, а погасло как свеча под ночным ураганом.

Очнулся в пещере первобытных людей – так показалось вначале, когда мозги еще не встали на место.

Место было полутемное, но по черным стенам и потолку метались тени, невдалеке трещал огонь, пожирая доски от сломанной мебели.

Вокруг огня сгорбилось человек десять или больше, все в больших куртках, шубах и прочих теплых предметах одежды.

Не сразу дошло: среди “пещерных людей” есть женщины и даже дети. Причем совсем малютки. Вон один захныкал, но потом замолк, присосавшись к груди.

Артур сфокусировал взгляд. Да, действительно, четыре женщины – каждая с ребенком, – семеро мужиков. И в сторонке, у самой стены, сидит на полу худая грязная баба с перемазанным сажей лицом и слипшимися русыми волосами на лбу. У этой ребенка нет.

Артур дернулся – нет, не шевельнуться. Его привязали к столбу. Точнее, к колонне, одной из трех в пещере. Да и не пещера это вовсе, а большой зал – то ли бывший холл, то ли зал для каких-нибудь важных заседаний. От деревянных столов, стульев и кресел мало что осталось – видимо, жгли здесь костерочек не первый день. Окон нет, зато под потолком узкие проемы, сквозь которые веет сквознячком. Туда-то и вытягивает дым. В проемах видно, что вечереет.

Почти весь день в отключке провалялся, получается.

Пошевелил пальцами связанных рук – шевелятся. Не затекли.

Значит, связанный он сидит недолго. Наверное, валялся до этого просто на полу, а подал признаки жизни – его и прикрутили.

Не сожрали, что важно.

Зато сняли парку, перчатки, штаны и даже носки. Осталась только нижняя рубаха и термобелье, а ступни босые. Пол ледяной, но от костра веет жаром.

А еще жареным мясом.

Заурчал желудок, засосало под ложечкой. Язык в пересохшем рту распух, шкрябает по зубам и нёбу.

– Очухался! – раздался мужской голос.

Из-за колонны вышел бородатый тип в расстегнутой белой куртке. По всей видимости, он и был одним из тех двоих.

– С возвращеньицем! – продолжал бородач, садясь напротив на корточки.

Артур промолчал. Не было настроения трепаться.

Бородача подобная необщительность не опечалила. Он представился:

– Меня зовут Виталий.

Артур с трудом разлепил губы:

– А на хрена мне это знать?

– Чтобы как-то обращаться, надо полагать. И приличия надо бы соблюсти. Иначе выродимся черт знает во что. В йети, млять! Или Каннибалов! Ха-ха!

Артур подумал. Сказал:

– Зови меня просто Эй.

В принципе, шансов на выживание никаких. Раз оставили в живых, значит, хотят вытребовать Сердце. Больше незачем с ним нянькаться. Или в шайку позовут, но это маловеротяно. И не хочет Артур ни в какую шайку.

– Ага, йети – это ж бывшие люди, – поддакнул Виталию один из гревшихся у костра.

Слышал Артур эту гипотезу, но не особо верил.

Еще один чел возразил:

– Это не бывшие люди, Димон. Это прихвостни дьявола, который и вызвал ледниковый период. Бесы Рагнарека! Идет Дикая Охота!

Его перебили:

– Создания инопланетян это!

– Нет, сами инопланетяне!

Разгорелась нешуточная полемика. Вот всегда так, как нажрутся, так и начинают про философию и политику. А Артуру бы сейчас воды попить да мясца пожевать – пусть не жареного, а обычной строганинки...

– А почему они тупые, йети-то?

– Выродились, потому что приличия не соблюдали!

Это они серьезно или шутят? Весельчаки или тупые бараны?

Вдруг бросилось глаза, что у нескольких мужиков по два Горячих Сердца. Сидят, любуются, талую водицу попивают.

Неудивительно, что такие веселые и разговорчивые.

Виталий обернулся было сидя на корточках, но чуть опосля снова вылупился на Артура.

– Короче. Ты знаешь, что нам надо.

– Автограф дать?

– А ты у нас шутник?

Толпа у костра одобрительно загудела. Наглость всегда вызывает одобрение и даже восхищение у тех, кто уверен, что наглец долго не задержится на этом свете. Это, скорее, и не наглость вовсе, а дерзость, что восторгала королей когда-то... Но не простых крестьян. Король развлечет себя этакой дерзостью – непривычно это, а потому любопытно, родная свита ведь вечно седалище облизывает, – и прихлопнет наглеца, когда надоест. А бесправным крестьянам с этим шутником долго общаться – даже когда не до веселья.

Виталий наклонился к Артуру, растянул губы, отчего черная с проседью борода задвигалась, оскалился и рявкнул:

– Отдай свое Сердце!

Прямо как в детской страшилке, подумал Артур. Мотнул головой.

– Лучше убей.

Виталий отстранился. После паузы проговорил:

– Так. Ладно. Ты не переживай, в любом случае сдохнешь. Но ежели Сердце не отдашь, умирать будешь не быстро и не легко.

– Слышал совсем недавно что-то похожее, – хмыкнул Артур. – Меня это устраивает. Сдохну в любом случае, а ты Сердца не получишь в любом случае.

– Тертый калач, – кивнул Виталий. – Хотя в этом мире других нет. Перевелись. Вот скажи мне, Эй, зачем живешь?

И этот сытый, за жизнь тянет поговорить.

Промолчал. Во рту пересохло, кишки слиплись, не до разговоров. Да и если убивать будут при любом раскладе, чего тешить собственного убийцу? Пусть убивает неудовлетворенным.

Виталий тем не менее не рассердился. Спокойно и рассудительно сказал:

– Нет у тебя смысла жизни ведь, парень. Бродишь туда-сюда, жрешь всякую мерзлятину-дохлятину. Людей почти не осталось на свете. И мы скоро сдохнем, а детей заводить невместно.

Артур не удержался и бросил взгляд на мамаш со спиногрызами.

Словно бы не заметив взгляда, Виталий спросил:

– Вот зачем тебе жить, а? Что тебя заставляет цепляться за все это убожество?

– А тебе зачем мое Сердце? – не выдержав, прохрипел Артур. – У вас, погляжу, с этим делом дефицита нет.

– Так я ж не для себя. У меня великий, прости Господи, план. Но как любой великий план, мой требует жертв. Нам нужны дети! Вот наше будущее! И ни в чем ином. Загвоздка лишь в том, что не все детки, рожденные в ледяном мире, получают Горячее Сердце... Вот я и собираю эти Сердца... впрок, так сказать. Проблема, однако ж, есть, ну, ты знаешь, какая. Силой чужое Сердце не забрать – нужно, чтобы человек добровольно отдал.

Артур кивнул. Вначале зарекся душеспасительные беседы вести, а сейчас увлекся. Никогда прежде не попадались такие вот субъекты с великими планами.

– А если я не отдам и умру, Сердце исчезнет, – сказал он.

– Да. Ну так чего упираешься? Отдашь Сердце – иди на все четыре стороны. Какой-никакой шанс. Не отдашь – скверно умрешь, не за день и не за два.

– В шайку свою не приглашаешь? – усмехнулся Артур.

– Честно скажу: не приглашаю. И без того дисбаланс: мужиков больше. И все умельцы, все при деле. Лишних не нужно. Мужики защищают племя, еду добывают, пашут, а бабы детишек рожают. Если не рожают, то... тоже польза от них бывает. Отдай Сердце, сделай доброе дело в восстановлении человеческого рода. Чем не великий поступок для всех будущих поколений?

– Ладно, – произнес Артур после небольшой паузы. – За честность спасибо, но Сердце я тебе не отдам. Просишь невежливо. К колонне привязал, раздел, угрожаешь... Не нравишься ты мне. А потому пошел-ка ты...

Разговор слышали все – даром что молчали и ушами, как локаторами, вращали. На минуту стало еще тише, только один младенец покряхтывал, намереваясь то ли заорать, то ли загугукать.

Виталий вздохнул:

– Ладно. Ты сам выбрал судьбу.

И начал приподниматься. Но Артур спросил:

– Значит, у тебя в племени порядок? Мужики вкалывают, а бабы рожают? И если не рожают, то от них тоже польза? – Глянул на замарашку в углу, она смотрела на него пристально и чуть удивленно. – А ты их мнение спрашивал? Или тупо заставил?

Главарь снова уселся на корточки перед пленником. Такая поза была для него, судя по всему, привычна.

– Мнение, говоришь? Они все не прочь, если что. Понимают, что иначе нельзя. А дураков, которые носятся со своим мнением, как с писаной торбой, у нас нет. Из-за таких дураков, может, и погиб мир. Тогда у каждого дебила было свое мнение. Мозгов не было, а мнение, млять, было! И правительства стран с каждым таким мнением нянчились, а надо было по жопе розгами! В итоге люди стали жить только для самих себя. Вот ты – для чего живешь? Для себя, любимого, ведь так? А мы живем ради будущего – вот этих малюток. Рано или поздно мы заполним землю снова...

– Не заполните. Сдохнете, как и все. Еда кончается, кислород кончается. А Земля замерзла даже на экваторе.

Виталий дернул головой.

– У меня другая информация. Теплые места остались!

Последнюю фразу выкрикнул, фанатично сверкнув глазами. Похоже, верил в это свято и не позволял никому эту веру пошатнуть.

Артур ухмыльнулся и отвернулся. Оба они цеплялись за жизнь – только по-разному.

Заорал малыш. Мамаша принялась его качать и напевать что-то немузыкальное.

– Ишь какой горластый, – восхитился Виталий. – Богатырь растет. Мой!

Сказал и понурился.

Артур догадался:

– И Горячего Сердца у него не появилось?

– Это не проблема, – отмахнулся Виталий. – Сердце мы ему уже подобрали. Пока всем хватает.

– Это пока.

Главарь навалился на Артура, вцепился в горло:

– Отдай Сердце, говнюк! На хрена оно тебе? Ты же ходячий труп! Вот заставим тебя...

– Как? Приличия нарушишь? Опустишься до йети или Каннибалов?

Мысленно Артур уже несколько минут назад распрощался с жизнью и приготовился к пыткам. Сразу полегчало. Гори все оно синим пламенем! Хоть нервы потреплем этим идиотам.

Вместо ответа Виталий размахнулся и влепил оглушительную оплеуху, аж в голове зазвенело, как в колоколе.

– Жрать тебя не будем, не людоеды. Но на части порежем, ты не волнуйся. Сначала пальцы отрубим... Потом ноги отпилим... И то, что промеж них...

– Я умру от болевого шока, – отозвался Артур. Странное дело, у него и жажда пропала. И голод. От куража тело наполнила энергия. – И ты ничего от меня не добьешься. Вот и весь сказ.

– А мы тебя снежком закидаем, – прищурился Виталий. – Из-за холода кровь быстрее свернется, и боль приглушит...

– Горячее Сердце растопит твой снежок.

Виталий отшатнулся от него. Видно, был это в прежнем мире обычный человек, не бандит и не садист. И десять лет ледяного мира не научили пыткам. Пленников привык запугивать и забирать Горячее Сердце без пыток – по крайней мере, таких суровых, какие расписывал. А тут нашла коса на камень.

– Виталий, – сказал Артур, – ты же ничего не добьешься. Я умру, пусть. Но Горячего Сердца тебе не видать.

– Да что ж ты за мудак-то такой упрямый? А?! Зачем тебе жить? Пожил ведь уже! Дай другим! Посмотри на это чудо!

По его знаку одна из женщин показала младенца, завернутого в толстенное одеяло.

– Вот ты и отдай ему Сердце, – сказал Артур. – Сам заделал – сам и делись последним.

– Кто тогда его защищать будет?

– От таких, как ты? Не знаю, мне насрать.

Мать отошла к костру, а Виталий зашагал вокруг сидящего у колонны пленника, пыхтя и сопя.

– Что ж... Заприте его внизу. Пусть посидит, подумает. А потом начнем ему косточки ломать, чтоб гибче был.

Заперли в бывшей подсобке – узком помещеньице без окон и с единственной дверью. Вдоль стен по обе стороны от двери шли в три уровня широченные стеллажи. Сейчас с них все, что лежало, убрали, и получились нары на шестерых. Только Артур здесь оказался единственным обитателем.

Он изучил помещение наощупь, потому что мрак стоял чернильный. Под самой нижней полкой нашел ветхое полотенце, постелил его на стеллаж – хоть какая-то подстилка – и улегся.

Дверь подперли чем-то тяжелым.

В подсобке стоял мороз градусов сорок, но Горячее Сердце неутомимо грело, разливалось до кончиков пальцев ног. Артур мерз, конечно, но без Сердца из него получилась бы наитвердейшая статуя уже через несколько минут.

Какое-то время доносился шум шайки-племени Виталия, потом народ затих. Немного поныл один из младенцев, но и он замолк, и воцарилась тишина.

Артуру ничего не оставалось, кроме как предаваться тяжелым размышлениям.

К смерти он морально готовился каждый день и не слишком удивился, когда она все-таки настигла. Про пытки и боль не особо думал. Подумаешь, будет больно, он будет орать, пока не потеряет сознание. Вряд ли у бандитов есть адреналин или другие препараты, чтобы приводить жертву в сознание. Пытки не продлятся долго.

А затем наступит темнота, тишина и покой.

Вечные темнота, тишина и покой.

Больше терзала другая мысль: почему он жил – нет, выживал – все эти годы?

Что его грело? Ну, кроме Горячего Сердца.

Ведь многие пережившие Большой Холод и получившие сверхъестественный подарок, вскоре сдались и покончили с собой. Кто-то повесился, а кто-то просто перестал есть, пить и двигаться. И замерз.

Но не Артур. Он продолжал выживать, хотя подобного апокалипсиса не предвидел даже самый пессимистичный человек в старом мире.

Обычно надежда умирает последней, но здесь сначала умерла надежда.

Артур и не питал никаких надежд. Однако продолжал жить.

Или все-таки на что-то надеялся?

Вчера выяснилось, что есть и такие, как Виталий: не только с надеждой на будущее, но и планом.

Артур совсем не верил в этот план. Надежда тараканов выжить и размножиться в герметичной коробке с ограниченными запасами еды.

Самим Артуром, вероятно, двигала древняя неутомимая сила – та самая, что заставляла наших диких предков цепляться за свою невзрачную и тяжелую жизнь, перебрасывая мостик в будущее в виде потомков. Но Артур не думал о потомстве.

Естественно, раньше Артур все это мысленно пережевывал и не раз. Но Виталий вслух озвучил эти мысли, и они обрели плоть, надавили на него, мешали дышать.

У Виталия есть племя, друзья, женщины и дети. А у Артура нет ничего.

Кроме Сердца.

Но и его хотят отобрать.

Раз он получил когда-то Сердце, значит, достоин – не пойми, чем именно, но все же...

И та замарашка, явно выполняющая роль подстилки для ненасытных мужиков, у которых жены или беременны, или слишком заняты детьми, – она тоже достойна.

Из-за двери послышался шепот – так неожиданно, что Артур вздрогнул. В тишине любой звук кажется громом небесным.

– Эй! Слышишь? Тихо!

Он беззвучно встал, сделал два шага босыми ногами по кафельной плитке, приблизил ухо к двери.

– Слышу, – почти беззвучно ответил он.

Человек снаружи услышал.

– Если я тебя освобожу, возьмешь с собой?

Он понял: голос женский. А не та ли это замарашка?

– Да, – поколебавшись, сказал он.

Собственно, выбора не было. Хотя, как человек ответственный, он сразу представил, как придется заботиться об этой бедолаге, спасать от йети и Каннибалов, тащить за собой... Но не исключено, что она и сама неплохо умеет бегать.

– Поклянись.

– Что тебе моя клятва? – зашептал Артур. – Я совру – недорого возьму.

– Не соврешь. Я знаю людей... мужчин. Я слышала, как ты разговаривал с Виталием. Вруны так не разговаривают.

Что ж, возможно, мужчин она знает. И не только с той стороны, о которой можно было бы подумать.

– Клянусь: возьму тебя с собой.

– И не будешь надо мной издеваться! – добавил шепот из-за двери.

– Не буду.

– Хорошо.

За дверью зашуршали, задвигали засовом, щелкнули чем-то, и дверь открылась. Артур понял это по притоку ледяного воздуха.

Он сразу переступил порог и встал впритык к замарашке. Она держала в руке лучину. Мерцающий огонек освещал немолодое, грязное, измученное лицо.

– Я Лариса, – представилась она. – Они нашли спирт, он замерз... но они его растопили и выпили. Сейчас спят, а меня поставили дозорной.

– Хреновый из тебя дозорный, – фыркнул Артур, и не подумав представляться. К чему церемонии? – Где моя одежда?

– Разобрали. Я не могу ее принести.

– Ладно, одолжу у одного знакомого старика... Пойдем, мать!

Он метнулся было налево, но Лариса дернула за рукав:

– Не туда! Виталий не спит. Он не пил.

– А куда, блин?

– Я слышала, как наши говорили про другой выход.

– И там не выставили дозорного? – удивился Артур.

– Они его чем-то завалили. Мы разберем завал.

Не то чтобы у Артура была масса вариантов для выбора. Он кивнул, и Лариса повела темными, заледеневшими коридорами и лестницами.

Это здание тоже сильно пострадало от давления ледника. Большинство человеческих построек ледник вовсе стер в пыль, так что этому зданию еще повезло. Правда, простоит оно недолго: еще несколько лет, и оно рухнет, провалится внутрь себя.

– Мне тридцать, – внезапно сообщила Лариса, перебираясь через обрушившиеся балки и груды штукатурки.

– Зачем мне это знать? – пробурчал Артур. Он прислушивался и напрягал чутье: нет ли погони? Не спохватились ли?

– Ты назвал меня матерью. А я не старше тебя. А то и младше. Просто жизнь помотала.

– Она всех помотала, – сказал Артур, пораженный новостью о возрасте сообщницы.

– Но не так, как меня. Я сразу не забеременела, поэтому со мной стали обращаться как со шлюхой. А Катька и Ангелина сразу залетели и родили, вот с ними и носятся.

В голосе прозвучали обида и злость.

Путь преградил заваленный выход. Кажется, именно его и закрыли люди Виталия – виднелись следы недавней деятельности.

Лариса поставила плошку с лучиной на карниз, и они принялись максимально тихо отодвигать тяжелые куски бетона, кирпичи и остатки громоздкого старинного шкафа.

Удалось открыть проход. Оба протиснулись в него. Шли вначале в полный рост, потом наклонившись, еще позже вовсе поползли.

Стены обрушились, но остался узкий лаз, в котором того и гляди застрянешь, или сверху прижмет так, что раздавит как сырое яйцо.

Лариса шустро ползла впереди – маленькая и худая, ей было легко. Артур видел мелькающий впереди огонек прихваченной с собой лучины. Иногда его ударяли ее пятки в мокасинах, но он был не в обиде. Лишь бы двигалась быстрее.

Позади раздались голоса. Неужто спохватились?

Артур надеялся, что нет, но надежда не оправдалась. Голоса становились громче, потом затопали, заорали. Так и есть: за ними погоня.

– Проснулись, черти! – зашипел Артур. – Шевели поршнями, Лариса!

Подгонять не потребовалось. Она и так ползла как змея, за которой гонится мангуст. Лучина погасла, но свет остался – другой, мягкий, синеватый.

Сквозь узкую щель было видно звездное небо.

Повеяло ледяной свежестью. Небо было прозрачное, как кристалл, вся влага давно замерзла.

Сейчас планета похожа на Марс, только с мощной атмосферой и без пылевых бурь.

Подземный гул сменился оглушительным грохотом. Железобетонные панели пришли в движение, плита под Артуром завибрировала, его ударило по пояснице, и горло забила сухая пыль. Он рванулся к свободе изо всех сил, извернулся, благо одежды было на нем маловато и она не мешала. И выскочил из-под обвалившегося строительного мусора в последний момент.

Но левая нога намертво застряла.

Он дернул ею раз, другой, потом закрыл руками затылок, прижавшись к неровному полу. Грохот силился, нарастал, грозил растереть в порошок. Из дыры, сквозь которую они лезли, дул сильный пыльный ветер с каменным крошевом. Все здание проваливалось – не дано ему простоять еще несколько лет, как предполагал Артур.

Вдали раздались нечеловеческие вопли, но они заглохли почти сразу, будто крикунам кляпом рты заткнули.

Лариса впереди вывинтилась из пролома и оказалась снаружи.

А Артур застрял. Сразу понял: не вылезти.

Когда гул умолк, и земля перестала трястись, Лариса вернулась и попыталась его вытащить, но ее сил было явно недостаточно. Через полчаса Артур прохрипел:

– Ты это... хватит, Лариса.

Оно отошла. Близился рассвет, звезды тускнели, и небо наливалось фиолетовым свечением.

– Что?! – выкрикнула она, не боясь больше привлечь ненужное внимание.

– Никак... никак. Ты иди себе.

– А ты?

– А я тут останусь, – превозмогая слабость, усмехнулся Артур. – Видно, судьба мне здесь загорать.

Повисла пауза. Потом Лариса спросила:

– Никак?

– Никак.

Она помялась и вдруг сказала:

– Тогда отдай свое Сердце!

– А? – удивился Артур. Еще одна! Почему всем понадобилось его Сердце?

– Тебе-то зачем?

– Я... беременна. У меня задержка два месяца!

Судя по надрывным ноткам в голосе, она сама себе с трудом верила. Это могла быть не задержка, а преждевременный климакс или результат недоедания. Или признак серьезной болезни.

– Климакс это, – устало сказал Артур.

– Нет! Я знаю! Я чувствую! Ребенку надо будет Сердце! Что, если инопланетяне не дадут ему Горячего Сердца?

– Значит, он не достоин.

– А кто решает, кто достоин, а кто нет?

– Инопланетяне, сама говорила.

Артур разозлился, несмотря на безвыходное положение и дикую слабость. Всем только и нужно, что его Сердце!

– А может, мы сами должны решать? Может, в этом суть этой... этого конца света? Инопланетяне дали нам шанс самим решать, кому и когда отдать свое Сердце? И мы выживем только тогда, когда начнем делиться последним?

Она заплакала. Слезы лились по грязным щекам и тут же замерзали в ледышки удивительной чистоты.

Артуру было плевать на людей. Всегда было плевать, еще до Большого Холода. Он всегда был эгоистичен.

Но... Если он умрет, не отдав ей Сердце, ничего в мире не изменится.

А если отдаст, выживет один ребенок, и тогда вся бессмысленная жизнь Артура обретет хоть какой-то смысл.

Смысл жизни...

Смысл жизни всегда за пределами жизни. Он в том, что ты оставишь миру после себя.

Мысль поразила Артура. Раньше он никогда до такого не доходил в размышлениях.

Как все, оказывается, просто!

Трясущейся от слабости рукой он залез за пазуху и вынул уже с Горячим Сердцем – похожим на изящную чашу, полупрозрачную и прекрасную.

Лариса встрепенулась, словно не веря глазам, опустилась на колени, взяла Горячее Сердце обеими руками.

Она держала это Сердце, которое не могли заполучить ни Каннибалы, ни бандиты, и смотрела на Артура, лежащего в дыре в земле.

Когда он заговорил, задрожал голос:

– Меня зовут Артур... Расскажешь обо мне своему ребенку... когда вырастет.

– Обязательно! – прошептала она.

– Поклянись.

– Клянусь...

– Хорошо. Тогда иди. Чего встала?

Она поднялась и попятилась, не спуская с него глаз. Потом наконец отвернулась и пошла, убыстряя шаг.

Занимался рассвет, но теплее не становилось. Лишь светлее.

Свет озарял пустынный мир с одним умирающим человеком.

Ну вот и все. Сейчас он замерзнет.

Это не больно и не страшно. Самая легкая смерть, если сравнивать с огнем или гибелью под тоннами камня и бетона.

Стало даже весело. Отмучился, черт побери! Как это, оказывается, хорошо – знать, что больше не надо трепыхаться, выживать, прогрызать себе путь!

Он улыбнулся сам себе и внезапно понял, чему улыбался Дед.

Холод проникал в него, лишал чувствительности. Он закрыл глаза.

“Когда мир полыхает старением и смертью,

То нужно выставлять свое даяние: ведь сделанный подарок – есть лучшее спасение”.

Зазвучавшие в ушах слова напомнили о той книге. Кто написал это строки? Она даже не поинтересовался.

“И, насладившись жизнию по средствам,

Других сполна всех одарив, он, безупречный, попадет на небеса”.

Ну что ж, небеса так небеса. Артур готов ко всему.

...Но он оказался не готов к теплу, что неожиданно разлилось по телу. Подумал: предсмертные глюки? Но нет: было тепло, аж жарко.

Знакомый жар...

Горячее Сердце?

Он пощупал грудь, и в ладонь легла чаша Горячего Сердца. Но ведь его Сердце унесла Лариса? Неужели вернула? Нет, цепочка следов ведет только в одну сторону.

У него появилось еще одно...

Невероятно.

Значит, если подарить Сердце, оно не исчезнет? Появится новое? И не оскудеет, так сказать, грудная клетка дарующего?

Он запрокинул голову и посмотрел на последние звезды. Занимался рассвет. Символ неистребимой надежды после ночи страхов и сомнений.

Он задергался с новой силой, и нога выскочила – ободранная, окровавленная, но относительно целая. Такая нога еще ого-го как послужит!

Он набрал в Сердце снега и жадно напился. Сразу жить захотелось.

Если все это замутили чертовы инопланетяне, то, кажется, Артур начал понимать их замысел. И суть пусть и чудовищного, но урока.

Шатаясь, он побрел в знакомое местечко, где сидит Дед в хорошей одежде.

Философия философией, а одеться-таки надо.

Не май месяц на дворе.