Лёха

Лёха Никоненко был уже стар. Лысый толстый кубаноид. Ну не старичок боровичок пока что, и даже не пенсионер, но уже предпенс. Позади остались все крутые криминальные дела. Теперь Лёха тихо и хорошо ждал пенсии на почётной должности краевого депутата.

А ведь он мог и не дожить. Столько крутых дел было - рэкет, разборки, рейдерские захваты. Шла жесточайшая борьба за рынки маленьких городов и огромные зелёные поля Кубани. Ну и за фермы всякие и прочие лакомые куски АПК. Легендарные были времена. И жизнь так и бурлила по каждой жилке.

Лёха тогда не расставался с волыной и почти всегда ходил в бронике, хотя и это не давало ему никаких гарантий защиты. Пару раз даже ему портили шкуру шальные пули, но Лёха был везучий бандит. Полежит с месяцок в больничке и снова всегда готов к труду и обороне.

И посадить его могли не не один раз, но высокие покровители из краевой столицы не давали свершиться несправедливости самыми разными способами. А когда надо было, то Лёха залегал на дно месяца на четыре. Грел пузо на пляжах солнечного Кипра или экзотического Вьетнама.

А теперь Лёхе почти шестьдесят лет. Он почти второй год депутатит. Сам прикрывает цыкавых молодых ребят от назойливого внимания ментокрылых разных ведомств, ну и кнопкодавит потихоньку. Як скажут, так и кнопкодавит.

Одна беда - всякие хвори замучили. То одно, то другое, то почки болят, то старые раны. А тут жеш вторая жена молодая. Её курву ублажать надо. Тяжело. Да и опять же любовница. Уже так шибко не нужна, но статус обязывает. Вот и приходилось депутату принимать всякие препараты, шоб это самое.

Иногда он тосковал по первой жене. Столько всего вместе пережили. Галка баба с пониманием. Но время, это поганое время - оно никого не щадит. Вот и пришлось развестись. Теперь для Галки он всё равно что мёртв. Были бы общие дети, но не сложилось. Да и со второй жинкой детей ныма, хотя какие к шуту дети в его годы.

Лёхе честно говоря, грех было жаловаться. Живой, ещё относительно крепкий, да и не в камере баланду хлебает, а в лучших кабаках Краснодара кушает и пьёт всё наилучшее. Не всем так повезло. Да что вспоминать, всё это древняя история. И люди те давно мертвы, даже сидельцы. Лучший зека, это мёртвый зека. А он ещё жив.

Пока жив. Ничего исключать нельзя. Будет трэба, так никто не посмотрит на его правильное поведение. Хлопнут в момент депутата. И не таких перцев отправляли к праотцам.

Уйти бы в монастырь. Тогда точно не прихлопнут. Не Москва же, тут люди не столь пакостные. Только знает Лёха, что стены монастыря не спасут его от старых грехов, от кучи призраков, которые снятся и снятся. Все эти застрелянные, взорванные и отравленные. От них никакие молитвы не спасут, никакое раскаяние не убережёт.

Лёха налил себе на четверть итальянский пузатый бокал, заполнил его чрево хорошим коньяком, понюхал его, да и выпил французское пойло залпом. Лучше бы хорошей горилки стакан махануть, но нельзя. Не статусно это. С волками жить как говорится...

И вроде всё сейчас хорошо, но на душе так погано. Всё не так сложилось, как он хотел. И жив ещё, и живёт хорошо, да только для кого и для чего. Вот так Бог наказывает жизнью за грехи. Ничего больше не радует.

Лёха выпил ещё немного коньяка, вышел из своего депутатского комитета в широкий коридор на втором этаже краевой думы. Вдруг у него в очах потемнело. Его туша в немецком костюме упала мордой вниз на ковровую дорожку.

Но он не умер. Очухался господин Никоненко через сутки в реанимации. Лёха понял, что его пытка жизнью продолжается. И вся это его внешне хорошая жизнь - его личный ад при жизни. А потом будет ад после смерти. Ибо за все злодеяния Бог наказывает по полной программе.