Лекарь 2. Заговор

Привыкать к жизни лекаря в шестнадцатом веке оказалось не так просто, как хотелось бы. Хотя не могу сказать, что радужные мечты разбились о твердые скалы реальности. Нет. Мне нравилось здесь все больше.

Просто теперь меня не считали малознакомым чужестранцем, лекарская горница в Старице потихоньку набирала обороты, и пришлось заниматься более приземленными делами. Никто и не мечтал, что можно будет сидеть в горнице и смешивать разные растворы и лекарства. Придется, так сказать, расширить специализацию и стать врачом небольшого русского города.

Жить я остался у братьев Ткачевых, в доме купца Петра, постепенно познакомился со всем семейством, включая жен и детей. Все было замечательно, к спокойной и размеренной жизни довольно быстро привыкаешь.

С огромным удовольствием лечил жителей Старицы, расширяя познания в приготовлении лекарств из компонентов, доступных в шестнадцатом веке. Можно сказать, стал настоящим лекарем и собирал травы, правда не соблюдал фазы луны. Как и планировал, начал создавать запасы разных средств, чтобы сразу найти нужный элемент и смешать для лечения конкретной болезни.

Записи приходилось вести пока самому. Агафья оказалась очень сообразительной, но писать толком не умела, только училась. Девушка, однако, была намного умнее, чем пыталась казаться. Я тщательно изучал руки, шею и ноги после того, как загорелся в аптеке. Не осталось даже и малого шрама.

Агафья молчала, боясь ненужных слухов, но травоведение передавалось в их семье испокон веков. Бабушка научила Агафью, и каждый раз познания обычной девушки в лечении безумно удивляли, если не сказать больше.

Все было бы хорошо. Только в процессе затяжной Ливонской войны пришлось очень быстро расширять специализацию. Я не думал, что смогу оказать помощь в укреплении русского государства. Зато другие подумали.

Вопрос сотника – умею ли я готовить только лечебные зелья – застал врасплох. Сложно было обозначить свою специальность в шестнадцатом веке, назвался лекарем, но медиком то и не был. Образование химического технолога и достаточно долгий опыт давали огромные преимущества в приготовлении разных по назначению растворов. Была возможность разработать новые составы, включая современные и мощные виды оружия, очень нужные на войне.

Сотник вернулся примерно через неделю.

– Приветствую, господин сотник, заходите, – я пытался изо всех сил соответствовать речи шестнадцатого века, хотя не очень-то получалось.

– Будь здоров, лекарь, – голос сотника звучал мягче, как мне показалось.

Наверное, общие трагические события всегда сближают.

Я примерно понимал, о чем хочет поговорить сотник. Вкратце требования были озвучены раньше. Стране сейчас нужны были новые возможности, потому что шла затяжная война. Ливонская война вступила в завершающую фазу.

Приходилось думать о том, что можно сделать, так как в отличие от остальных мне был известен ход войны из учебников истории. Россия именно в данный исторический период столкнулась с самым сильным сопротивлением со стороны Речи Посполитой, объединения Польши, Литвы и Швеции.

Начиная с 1576 года будет перелом в войне, не в пользу Руси. Страна проиграла ключевые осады и наступления, что привело к поражению.

Понятно, рассказать сотнику, да и вообще кому бы то ни было исторических подробностей я не мог. Сказать о том, что Стефан Баторий, в связях с которым Бомелия и подозревали, станет польским королем в 1576 году означало подписать смертный приговор. Откуда лекарь мог знать подобное?

– Разговор наш помню, господин сотник, – старался я соблюдать официальный тон. – Над вашим вопросом размышляю день и ночь. Изучаю разные варианты, как приготовить смеси для более сильного оружия. Можно попробовать горящие смеси, сильно поможет при штурме крепостей, планирую попробовать растворы, которые не потушить водой, сложный состав. Думаю, как улучшить метательные снаряды, чтобы усилить степень разрушения.

Господи, когда я научусь разговаривать коротко? Хорошо, хоть не сказал про нехватку чистых реактивов, в частности, понятия не имел, как добыть концентрированную серную кислоту без специального оборудования.

На удивление сотник не обратил особого внимания на мои пространные разглагольствования о возможности изготовления новых видов оружия.

– Благо, что попечение о благом успехе воинства имеешь, лекарь, ревнуешь о ратном одолении, – проговорил сотник задумчиво.

– Вы по другому вопросу пришли, верно? – догадался я по тону голоса.

– Право мыслишь, лекарь, – медленно сказал сотник.

– В чем дело? – не сдержался я.

– Дело такое, когда аптека огнем объята была, ратники мои бумаги зелейника взять успели, – проговорил сотник. – Письма да записи разные.

Выражение «сделать стойку», видно, касается не только служителей правопорядка. Я просто замер понимая, что есть призрачная возможность изучить рецепты «черного алхимика». Спросить напрямую? Не так поймет.

Сотник, однако, точно не о растворах думал.

– Вот чего хочу, чтобы ты, лекарь, поискал в записях, – посмотрел пристально сотник. – Писал ли колдун письма королю польскому? Ежели писал, истолковать сможешь, что у того волхва в грамотах к королю писано?

– Понятно, – пришла моя очередь задуматься. – Ты же сказал, что царский лекарь точно сгорел, труп закопали. Зачем знать, что в письмах написано?

– Лекарь, сие есть тайность ратного дела, – строго посмотрел на меня сотник. – Разве что клятву дашь, что тайну соблюдешь?

– Военная тайна, понятно, – кивнул я, вспоминая недавние события, когда подписывал соглашение о неразглашении. – Обязуюсь хранить в секрете.

– Знать надобно, ежели найдешь, какова суть писания волхва к королю польскому, – серьезно сказал сотник. – Не известил ли он ратного шествия? Не открыли ли тайну войскового хода и шествия ратных людей?

– Ты хочешь знать, раскрыл ли Бомелий военные секреты, писал ли в письмах о военных планах русской армии, – перевел я на свой язык.

Сотник согласно кивнул. В моей голове же что-то не сходилось.

– Конечно, со всей тщательностью изучу документы, – сказал я медленно. – Только если Бомелий писал польскому королю о количестве и составе войск, о военной стратегии, ценная информация есть у противников, ничего не сделаешь.

– Добро сие, ежели есть, – проговорил сотник.

Я внимательно посмотрел на руководителя военного подразделения. Во взгляде явно читался подвох и что-то наподобие коварства.

– Понятно, – протянул я медленно. – Польские и литовские военные будут идти по плану, который описал Бомелий. Следовательно, русская армия успеет кардинально поменять состав и стратегию. Умно, ничего не скажешь.

Сотник слегка усмехнулся.

– Посему точно знать сие надобно, – повторил сотник.

– Конечно, все изучу, каждую букву, все что найду, дам полный отчет, – закивал я, еще раз поражаясь особой смекалке русского народа.

– Знать надобно еще про отраву погубительную, коим зелейник государя травил, – со злостью в голосе проговорил сотник. – Таковое в письмах пишется?

– Да, пишется, – кивнул я утвердительно. – Рецепт зелья ртутного уверен, что найду. Вот будет ли там записано, что Бомелий государя травил, не знаю.

– Ищи, лекарь, все полезное сразу мне докладывай, – сказал сотник.

В сенях стояли ратники, и по команде сотника занесли в комнату перевязанные веревками две достаточно большие стопки грубой бумаги. Я как коршун бросился к записям. Плотные листы были обуглены по краям с выгоревшими фрагментами, но в целом сохранившиеся записи. Несколько блокнотов, которые были в моей лекарской сумке. Вернее, толстые сшитые записные тетради, причем две в кожаной обложке. Бомелий явно не бедствовал.

Конечно, я переживал за участие русского народа в затяжной войне и всеми силами желал победы. Но, честно, немного лукавил. С трудом сдерживался, чтобы не наброситься на обугленные листы и не прочитать записи злого гения. Сколько там может быть рецептов, растворов, тайных причем.

Из истории было известно, что по одной из легенд записей Бомелия так и не нашли, ходило много слухов, что могло быть в записках. Разумеется, больше всего на свете я хотел изучить рецепты растворов и всего остального.

Редчайшие исторические документы, которые в моем времени считались безвозвратно утерянными. Просто невообразимая удача.

– Записи сии следовало передать губному старосте, – проговорил сотник. – Токмо мне надобно для охранения государства Московского.

Разумеется, найденные предметы на месте преступления по принципу передачи вещественных доказательств должны были быть отданы тем, кто отвечал за ход расследования. Поймал себя на то, что стал распознавать не только то, что люди говорили, но и то, что подразумевали.

– О принесенных документах никому не скажу, – заверил я сотника.

По реакции военного понял, что оказался прав.

Сотник удовлетворенно кивнул и вышел из горницы вместе с ратниками.

Я смотрел на обгоревшие листы и тетради, думая, что нехорошо прямо сейчас кинуться все изучать. Во-первых, требовалась осторожность, некоторые листы сильно обгорели, важным было расшифровать каждое слово. Во-вторых, нужно было спокойное место и время, понятия не имел, на каком языке писал Бомелий. Надеялся только на свою удивительную память.

– Давайте спрячу в нужном месте, никому не сыскать, – за последние два месяца я так и не привык к тому, как Агафья всегда оказывалась в нужном месте и в нужное время. Ни разу не слышал, как девушка подходила.

«Наверное, в другой ситуации Агафью бы точно обвинили в том, что она ведьма, – промелькнуло в голове. – Как она все слышит и откуда появляется?».

– Спасибо, Агафья, – сказал я вслух. – Послушай меня внимательно. Никто, понимаешь? Никто не должен знать, что это здесь есть? Поняла?

Девушка с готовностью закивала. Честно, я все больше ей доверял. Когда Агафья не сохранила секрет и рассказала, куда мы уехали с Тимофеем, очевидно, руководствовалась только желанием помочь. Девушка быстрее, чем любой другой, реагировала на опасность, интуиция была невероятной. И собственно говоря, именно это и спасло мне жизнь. Однако все другие секреты, о которых я просил Агафью молчать, она не выдала. Петр так никогда и не узнал, что Елисей мог погибнуть в ту роковую ночь. Девушка умела хранить тайны.

– Домой к Петру это нести нельзя, здесь разбирать и читать буду, – показал я на связанные стопки. – Принеси тряпку побольше, замотай хорошо и спрячь.

Агафья быстро развернулась и побежала выполнять поручение.

Я решил потерпеть до завтра, чтобы спокойно с утра закрыться в горнице и начать разбирать уникальный архив «черного алхимика». Брезгливость смешивалась с диким любопытством, что может оказаться в записях, которые исторически считались утерянными. Была и этическая сторона вопроса, в том числе напутствие монаха, что нельзя «читать дьявольские книги», но я не мог удержаться. Тем более теперь было официальное задание – найти была ли и переписка Бомелия со Стефаном Баторием, и если была, то о чем.

День выдался спокойный, всего было два человека. Сильный ушиб, приложил смесь из подорожника и сока березы, и небольшое растяжение, сделал свинцовую примочку. Никогда не работал, так сказать, врачом с приемом пациентов, но нужно было рассчитать посещения и составить график.

«Так, Старица в данный период являлась укрепленным поселением с крепостью, и играла роль оборонительного центра, – подумал я. – Население города могло составлять от полутора до двух с половиной тысяч человек. По статистике процентов десять обратятся за помощью с разными заболеваниями. Значит, максимум на прием может прийти двести пятьдесят человек».

«С учетом скорости приготовления лекарств, – продолжал я размышлять. – В день можно помочь не больше, чем трем посетителям. В общем, работой обеспечен. Нужно разделить день. Прием с утра до обеда, оставшуюся часть дня на приготовление рецептов, разных лекарств, сбор средств. Надо купить сосудов, да заказать пару больших шкафов, чтобы плотник сколотил из полок».

Удивительно, как легко я принял новую жизнь, размышляя об обустройстве новой лекарской горницы в небольшом городке. Жаль только, что в своих расчетах не учел, что скоро через город будет проходить множество военных. И все расчеты по оказанию помощи пришлось умножить на десять.

Я помнил вопрос сотника, когда он приходил в прошлый раз.

Кроме записей, которые безумно хотелось изучить, думал я о другом. Шла война, и нужно было найти способ применить знания на пользу государства. Я все же был химиком из двадцать первого века, война шла в шестнадцатом веке. Если получится, смогу предложить русским войскам более современное оружие.

Осталось придумать какое. Собрался открыть тетрадь и записать важные вещи, поняв, что ручек, карандашей и блокнотов здесь не было.

«Вот еще одна задача первостепенной важности: наладить производство бумаги и карандашей», – промелькнуло в голове.

Ладно. Сконцентрироваться нужно на новых лекарствах, возможно, передовых методах лечения, и, разумеется, на более сильном оружии.

Постепенно научился пользоваться редким механизмом. Кроме поиска информации, который напоминал запрос поисковой строки, пытался научиться сохранять страницы. Ну в некотором смысле. Я концентрировался на том, что узнал и старался, чтобы информация осталась в памяти.

Сосредоточиться на новых изобретениях, однако, не успел.

– Надобно бы поговорить, лекарь, – прозвучало неожиданно знакомый голос, причем я не слышал, как открывалась входная дверь.

У входа стоял Игнат, губной староста, за спиной стояло двое десятских.

– Господи, надеюсь ничего не случилось? – реакция в общем-то была оправданной с учетом последних событий.

– Дело такое, – помялся староста.

– Какое? – резко спросил я.

– В селе Чукавино караульщик без вести пропал, – сказал староста.

Я выдохнул. Ну после всего, что пришлось видеть за последние месяцы пропажа сторожа казалась неважным событием. Наверное, требуется помощь.

– Проходите, садитесь, – вспомнил про правила приличия.

Губной староста зашел, присел напротив на лавку, десятские остались стоять в проходе. Порядок не мной установлен, значит не мне и решать.

– Что значит сторож пропал? – спросил я ради вежливости, не понимая, как может помочь лекарь в подобных делах. – Когда обнаружили?

– Караульщика Лаврентий звали, – сказал размеренно староста. – Старой, искони в селе житницы стерег, дабы мышей не было да от лихих людей.

«Житницы – амбары с запасами зерна, – пронеслось в голове. – Сторож охранял амбары от воров и следил, чтобы мыши не завелись, понятно».

Ведь мог же не спрашивать и тогда продолжал бы спокойно спать по ночам. Нет же, кто-то потянул за язык. Что за наказание?

– Когда сторож Лаврентий пропал? – спросил я, подсознательно догадываясь, какой будет ответ. С надеждой, что не подтвердится.

– Так знамо сразу опосля того деяния, когда аптека огнем занялась, – ответил староста и внимательно посмотрел прямо в глаза.