Лекция

Основано на реальных событиях.

Имена и фамилии (кроме воинских званий)

участников изменены, по вполне понятным причинам.

Жизнь, и само по себе существование, отдельно взятого в пространстве нашей необъятной Родины гарнизона, зависит от многих факторов. В основном, они заключаются в планах боевой и физической подготовки, немного тылового обеспечения, борьбы командования с личным составом и многих иных подсистем громадной составляющей военной жизни. Без которых просто немыслимо функционирование огромного механизма любой воинской части. И если недостаток какой-то из перечисленных составляющих вполне возможно компенсировать перекладыванием ответственности с зам. по тылу на начальника штаба или с начальника автослужбы на зама по вооружения, то есть одна совершенно неприкасаемая каста в военной иерархии. Им не страшны ни звания, ни должности, ни, от части, гнев командира и даже грозные приказы высшего командования. Пожалуй, стоило бы наделить представителей данной военной составляющей исключительным образом, званием отдельного рода войск. Так как, это единственная и неотъемлемая часть Армии присутствующая абсолютно везде. Даже в подсознании каждого созревшего для исполнения долга отдельного, пусть и пока не совсем сознательного, гражданина.

Из всего вышеперечисленного уже ясно, что в каждой части, со времён эпохи Неолита всегда присутствует военный врач. Об этом было выцарапано и закреплено в граните, еще до возникновения письменности. Во всяком случае маститые ученые ответственно утверждают, что где-то в пещерах Урала, точно видели штатные расписания с включением военврача в мероприятия при отловле мамонтов, выцарапанные на камнях и подписанные кремневым зубилом начальником племени.

Наш славный отдельный батальон, старался не выделяться на общем фоне, несмотря на периодические встряски несвязанные с прямым исполнением служебных обязанностей и боевой подготовки. Но, зато отпечатывающимися отчетливо в приказах по части и телефонограммах командующего Армией. То есть, у нас был свой самый настоящий доктор.

В войсках всегда существовала строгая аббревиатура бросающая знающих в трепет или стойку «смирно» - ВВ. С суровой расшифровкой «Взрывчатое Вещество». Той же самой войсковой логикой требовалось под ВВ подразумевать не менее трех ВВ неотъемлемых в Армии: военный врач, военный водитель и взрывчатое вещество. Как гласила та же суровая армейская мудрость: все три ВВ – одинаково опасны. В разной степени купажа. А купаж был чрезвычайно различный. То есть, каждый вновь сюда прибывший бойся трех ВВ.

В нашем батальоне, в штатном расписании после Бога, командира и начфина (в рамках иерархии) значился военный врач капитан медицинской службы Булат Табаев. Личность он был весьма примечательная. Стопроцентный казах роста 185 см. Круглолицый, худой, в меру сутулый, под действием непрерывной гравитации, давящей на отдельно идущего военнослужащего. С усами аля-Чингисс-Хан, но в меру узкоглазый и в больших круглых очках. По этому поводу, периодически, чаще на неофициальных офицерских вечеринках, доктор исполнял роль японского оккупанта, надев зеленую железную каску со звездой и яростно исполняя воинственный вопль японских самураев «Банзай!», после нескольких чашек гарнизонного саке. Вообще то он был потомственный военный врач, а не самурай. Но, в случае острой необходимости или по требованиям медицинской службы мог и резануть скальпелем. На всю округу, включая наш славный гарнизон как точку цивилизации, Булат был единственным врачом. Посему его профессиональный профиль сложно было определить односложно. Лечил он всех. И детей, и взрослых, и женщин, и мужчин и даже военнослужащих. Что само по себе вызывало у местного населения приступ невероятного почтения. Доктор, как все его называли, идя своей неторопливой сутуловатой и размашистой походкой через военный городок, был заметен из далека. Часть детворы радостно вопила: «Дядя Буят!». Другая часть, уже изведавшая уколов в пятую точку, резко пряталась. Взрослые выходили как ходоки к Ленину жалуясь о своих болячках. Доктор не переставая двигаться в сторону санчасти их всегда и почти как Господь, исцеляя, выдавал таблетки. Коих у него, почти всегда было в карманах армейского камуфляжа.

Санчасть, это было особое место в гарнизоне. Данный объект представлял собой полноценное воинское подразделение в составе: начальника медицинской службы капитана Табаева, заместителя начальника службы старшего прапорщика Васильевны и прапорщика мед службы Юли. Это спартанское подразделение стояло стойко на страже здоровья всего личного состава части, окрестного населения и ежемесячных отчетов об отсутствии травматизма в части. Доктор, помимо его медицинских, хирургических достоинств, был фигура весьма философски-настроенная. Ко всем приказам командования он относился в меру требуемого уставами рвения. Но, в то же время всегда подводил под это философскую составляющую. Порой до такой степени пронзительно глубокую, что старик Гетте, наверное, бы удавился на суку, не решившись опубликовать своего «Фауста». А наш, что называется, Иммануил Иваныч Кант, мог жестко передумать создавать свой основной труд «Метафизика». Любой забредший в санчасть офицер части мог получить достойную столичных светил консультацию о его здоровье. В частности, даже бесплатные курсы психоаналитики. Чаще это выглядело следующим образом. В случае отсутствия массового осмотра личного состава, эпидемий разного рода стулов, всеобщей и неотвратимой диспансеризации, флюорографии или иных стихийных медицинских бедствий, доктор созерцательно находился в своем кабинете, покуривая папироску, элегантно держа ее медицинским пинцетом. Чаще, созерцание, как по «Метафизике» Канта, приходилось в план мероприятий по развёртыванию отдельного медицинского санитарного батальона на базе нашей части, в случае нападения супостата. Так как супостат пока с нападением задерживался, а командование требовало очередной план для проведения внеочередных сборов, по очередным учениям в рамках внеочередного приказа, этот План претерпевал постоянные изменения. Вот так однажды, находясь в философском настроении, так свойственном прибалтийской туманной и сырой погоде, доктор созерцал очередной план развертывания, склеенный аж из пяти листов формата А1 и водруженный на свеже выбеленной стене санчасти. Как всякий философ, но с весьма практическим образованием, он так же чрезвычайно практически относился к исполнению своих служебных обязанностей и долгу совести впечатанных одновременно клятвой Гиппократа и Присягой. Дальше родился монолог достойный к размещению в камне на стене всех философов:

- Вот скоро комплексная проверка (пауза и задумчивая струйка дыма в потолок). Приедут, начнут проверять План мероприятий. Найдут кучу недостатков. Этот пункт не выполнен, этот не сделан, этот недостаточно отработан. Это же на пару строгих выговоров тянет… (еще одна затяжка и более продолжительная струя дыма в потолок).

Далее последовало чрезвычайно философское действие, явно отдающее истинным суждением о нематериальности мира. Доктор встал и просто порвал весь так старательно начерченный и склеенный План.

- Вот Теперь лишь один недостаток- отсутствие Плана (изрёк он с блаженной улыбкой).

Любому офицеру части (исключая старший командный состав), заглянувшему в святилище здоровья, при наличии главного жреца, жрец задавал один и тот же вопрос:

- Какое лекарство тебе нужно, сын мой? От тела или от души?

Дальше страждущий излагал свои страдания. Страдания телесные лечились набором таблеток, перевязками или клизмой. Страдания душевные – тем же набором плюс порцией качественного медицинского спирта. По этому поводу, в части была замечена стойкая сегрегация «душевнобольных и немощных» периодически посещающие благотворительные процедуры в гарнизонной санчасти. Исключая клизму. Само собой, как-то сформировалось несколько групп здоровья, проходящих излечение в перерывах на несение службы и боевые дежурства. Самое опасное, для проходящих курс излечения, было то, что вход в санчасть был четко виден из окна кабинете командира части. Посему случались такие казусы, когда больной или представитель «группы здоровья», придя на процедуры и не успев расположиться и принять необходимые назначения, был выдернут звонком из штаба или того хлеще – посыльным. С требованием немедленно явиться для проведения не врачебного консилиума лично к командиру части в его кабинет.

По этому поводу иногда доктор получал от командира злобный рык в трубку телефона, выслушивал, клал трубку и выпустив струйку дыма в потолок философски изрекал:

- Что полковник, что рядовой…Один хрен ко мне лечиться придут.

И вот наступил тот самый день, «послечудовища».

После расплаты за трёхдневный запой и шоу достойное экранизации (см. рассказ «Чудовище») на разгрузке вагонов с углем новоиспечённого старлея, командир части приказал в пятницу всем офицерам и прапорщикам части прослушать часовую лекция о вреде алкоголя. Лекцию должен был исполнить наш военный врач капитан медицинской службы Табаев. И он исполнил!

Как всегда, в пятницу, в зале совещаний штаба части собрался весь офицерский состав части. Следовало прослушать еженедельную порцию массы совершенно необходимых для обороноспособности телефонограмм, приказов и тд. С требованиями «усилить, углубить, организовать, обеспечить и т.д.» Обычное рутинное и обязательное мероприятие, миновать которое можно было лишь заступив на боевое дежурство или суточный наряд, или погибнуть смертью храбрых исполняя один из зачитанных ранее приказов про «углубить, усилить…»

Но, в этот раз назревала интрига. Кое где уже пробежал сквозняк гарнизонных слухов, дуновением прямо из окон санчасти. Кто-то зафиксировал скрытное проникновение в святилище эмоциональной разгрузки и функциональной диагностики, начальника тех службы части капитана Сиротина. Изложение сведений, полученных глубинной внутри гарнизонной разведкой, в курилке перед штабом, сопровождались коллективным и вполне здоровым ржанием. Все предчувствовали вторую серию.

Зрительный зал был заполнен до отказа. Виновник торжества, уже старший лейтенант Зуев, был размещен на почетном месте в партере, пред грозные очи командира. Сидя по стойке смирно и пытаясь придать уже абсолютно трезвому лицу тень разума, сходного с фото в личном деле, в окружении старших офицеров. Галерка из младших офицеров тихонько бурлила и содрогалась от беззвучного хохота в предвкушении очередного спектакля. В этот момент, в зал совещание так же медленно как прибалтийский туман, просочилась группа из двух человек. Группа состояла из одного длинного, усатого, очень ускоглазого и в очках. Второй был ниже ростом, тоже усат, но также уже частично ускоглаз по совершенно неантропологической природе. Двое туманно-просочившихся, крепко держались друг за друга и производили впечатление сиамских близнецов-капитанов. Пара Табаев-Сиротин, чрезвычайно бережно, при помощи своих боевых товарищей, была запаркована на задний ряд зала совещаний. Судя по жесткому амбре, оба совершенно недавно прошли курс эмоционально-восстановительной терапии, приправленной чистейшим медицинским антидепрессантом.

Командование части заняло свои места на сцене. Спектакль начался.

Начальник штаба рутинно читал телефонограммы, приказы и депеши. В зале было тепло и уже по-домашнему уютно. Через некоторое время с заднего ряда, предположительно с амфитеатра, послышался скромный храп. Скромность была моментально прервана коллегами по цеху, путем тычка локтем в бок. Солиста, капитана Сиротина, дружески стиснули плечами однополчане. В противном случае, истинный театрал рисковал завалиться на бок прямо во время спектакля. Блаженная улыбка осветила его лицо и усилив органы восприятия он сконцентрировался на прослушивании требований «усилить, углубить и т.д.».

После оглашения всех возможных печатных распоряжений вышестоящего командования, первый акт закончился. Но, спектакль был без антракта. Потому как тут же последовало напоминание и краткое содержание предыдущей серии в трех словах, из которых были приличными предлоги «в» и «на». Командир части таким образом лаконично и достойно почитания спартанцами озвучил программку. Виновник торжества, страшный лейтенант Зуев вскочил, вытянувшись по стойке смирно и также неистово рухнул на свое место. В этот момент на сцену был приглашен капитан медицинской службы Табаев, который должен был прочесть всему присутствующему личному составу лекцию о вреде алкоголя.

И вот тут капитан медицинской службы Табаев не подвел. Медленно, в стиле «Гладиатора» Ридли Скотта, доктор вознесся над задними рядами. Так же невозмутимо и четко контролируя нестроевой, но максимально четкий шаг, с конспектом под мышкой он прошествовал к трибуне. В момент приближения к трибуне скорость неожиданно увеличилась в два раза. Трибуна своей потенциальной энергией просто притянула к себе лектора. Начальство такое рвение не заметило. Но данный факт был отмечен дружным и сдержанным хихиканьем галерки.

Доктор, медленно и с достоинством разложил конспект. Усилив резкость невозмутимо обвел суровым взглядом весь присутствующий офицерский состав и поправив большие круглые очки вздохнул. В этот момент, у него неожиданно и предательски запотело правое очко.

Лекция началась. Как горный орел на вершине, расставив крылья и зафиксировавшись ими, доктор буквально возвысился над всеми и даже стал выше ростом. По неподтвержденным данным с передних рядов, он стал просто огромен. Далее последовал набор сложноподчинённых предложений, с философско-медицинским подтекстом и не менее жизненной составляющей. Прищуренный, по вполне антропологическим причинам, взгляд лектора сурово буравил перевоспитываемого Зуева. Все это напоминало сеанс коллективной терапии Кашпировского, сдобренной сольной партией лектора из «Карнавальной ночи». Разве что цитата, про «три и даже пять звездочек» была несколько трансформирована. Эмоциональная составляющая лекции с ее ароматическим дополнением, начала доходить до первых рядов. В какой-то момент всем показалось, что у старшего лейтенанта Зуева вдруг обнулились заводские настройки и доктор в настоящий момент устанавливает на него совершенно новые обновления. Сертифицированные вышестоящим начальством и закреплённые в приказе об «усилении бдительности». Периодически лектор воздевал указующий перст к потолку и произносил очередной зубодробительный медицинский термин. Зрительный зал почти затих, со страхом примеряя на себя все описанные кары и потенциальные диагнозы. По всему выходило, что прозрение неминуемо должно было наступить у всех, вне зависимости от звания и занимаемой должности. Лектор вошел в азарт и даже пару раз пристукнул кулаком по поверхности лобного места, с которого он вещал. Пожалуй, если бы в тот момент, доктор, вдруг воздев обе руки вверх воскликнул бы: «Веруете ли вы, дети мои!» Все непременно бы вскочили и так же громко возопили: «Веруем!». Но, конспект лекции закончился за 35 минут.

Начальник штаба начал ерзать на стуле. Замполит нарисовал на своем лице улыбку в стиле Джека Николса. Командир что-то писал в своем блокноте.

Доктор, вытерев пот с натруженного лба, уже более расширенными глазами взглянул строну начальника штаба и немного уменьшился в размерах. Тот в свою очередь выразительно послал ему взглядом и жестом соответствующую команду. Приказы в Армии обсуждать не принято. Лекционное время было зарезервировано в количестве шестидесяти минут. Доктор, не дрогнув ни единым мускулом, молча перевернул конспект на первую страницу и приступил к повторному изложению материала для его закрепления всеми присутствующими. Капитан Сиротин уже основательно духовно и физически очистился. В глазах старшего лейтенанта Зуева играл зловещий огонек трансформировавшегося и осознавшего. В некотором смысле, на его просветленном лице начало читаться все возрастающее рвение к службе. Что само по себе немного напугало опытного начальника штаба, пристально наблюдавшего такую ускоренную эволюцию. В какой-то момент, его даже посетила мысль о возможном переводе Зуева на повышение в соседний танковый полк.

Часы на стене штаба показали ровно 60 минут лекционного времени. Удлинённая пара закончилась. Лектор захлопнут конспект и выдохнул. Запотело уже оба очка. Командир мучительно размышлял, ощущая эмоционально-ароматический накал мероприятия. Поставленная задача была выполнена. Пострадавшие отсутствовали, если не считать перегруженный мозг Чудовища. Присутствовал весь состав командования и все четко подходило под определение «мероприятие». Вагонов с углем в тот день в наш гарнизон не пригнали и разгрузка угля, как метод воздействия, была исключена. Но, самое главное, в голове командир отчетливо пульсировала одна очень философская и в тоже время жизненная мудрость провозглашаемая доктором в узких кругах пациентов: «Что солдат , что полковник. Один хрен ко мне лечиться придут». Старый полковник решил не испытывать судьбу с медицинской точки зрения и торжественно закрыл совещание, вполне искренне поблагодарив доктора за очень углубленное занятие. Которое просто обязано было по-настоящему углубить сознание и усилить рвение всех прослушавших его. Также, полковник старательно размышлял как можно усилить бдительность и углубить контроль за несанкционированным проникновением особенно озабоченных своим здоровьем пациентов в санчасть.

Доктор торжественно спустился в зрительный зал уже уверенной поступью триумфатора в отнятия своих однополчан.

В тот вечер, группа здоровья торжественно отметила состоявшееся мероприятие.