Лётчик или двадцать лет спустя

Солнце вот уже два часа, какперевалило за полдень, но до желанной вечерней прохлады оставалось ещё далеко. На террасе особняка, облокотившись на массивное ограждение белого мрамора, специально привезенного из Бойковского месторождения, стоял немолодой, но вполне крепкий мужчина. К пятидесяти годам фигура его сохранила стройность, спина не ссутулилась, в руках осталось достаточно сил, а в душе — бодрости. Серые глаза были, как и в молодости, яркими и живыми, а темно-русые волосы ничуть не потеряли своей густоты. Разве что благородная седина слегка коснулась висков.

Ворот легкой хлопчатобумажной рубашки был расстёгнут, широкие, по американской моде, брюки с отворотами по низу, слегка наползали на мягкие замшевые туфли. На безымянном пальце правой руки было надето обручальное кольцо. Рядом с ним, на среднем пальце, красовался богатый перстень с черным камнем, на котором была вырезана монограмма: буква «Т».

По правую руку мужчины простиралось море, по летнему времени весьма теплое, а в этот почти безветренный день, к тому же, ласково-приветливое, зовущее и манящее. Внизу, у самого берега, были устроены купальни, подготовлен чистейший песчаный пляж, ничуть не хуже, чем на Лазурном берегу. По левую руку, за обширным парком и узорчатой оградой, среди скал и холмов уходила к горизонту ниточка дороги. А прямо перед ним возвышался утёс, отделяющий сушу от моря. Подножие утёса было за многие столетия избито, источено волнами, а вверху, на недосягаемой для моря высоте, устроили себе жилища сотни ласточек. Вот за этими птицами и наблюдал мужчина последнюю четверть часа, время от времени бросая быстрый взгляд на дорогу.

До конца сиесты оставалось никак не меньше пары часов, и если не считать ласточек, вокруг было пустынно. Солнце изгнало в тень, в укрытие, абсолютно всех. Даже пляж пустовал. Лишь высоко в небе неторопливо ползла серебристая сигара рейсового дирижабля. Но вот слева, со стороны холмов, у самого горизонта появилось облачко пыли. Мужчина оживился, оставил наблюдения и повернулся к дороге. Облачко приближалось, росло, и спустя полчаса стало возможным разглядеть мчащийся по дороге ярко-красный мобиль.

Мужчина нащупал под перилами кнопку электрического звонка, нажал, и через минуту из открытого настежь французского окна[1] появился дворецкий. Он приблизился и замер на положенном от господина расстоянии, ожидая распоряжений.

— Она подъезжает, — обернулся к слуге хозяин особняка. — Предупредите княгиню и велите открыть ворота.

— Слушаюсь, ваша светлость! — поклонился мажордом и удалился, торопясь исполнить приказание.

Мужчина же вновь повернулся к дороге, напряженно следя за несущимся на безумной скорости мобилем. Красная машина влетела в предусмотрительно раскрытые ворота, за считанные секунды проскочила подъездную дорожку и лихо затормозила. Водитель выпрыгнул из кокпита, посчитав ниже своего достоинства отворять дверцу, и, проигнорировав парадное крыльцо, кинулся к широкой лестнице, ведущей на террасу. Взбежал наверх и, скидывая прямо на пол краги, срывая на ходу шлем с гогглами, кинулся на шею весело улыбающемуся мужчине с криком:

— Ах, папа! Я так по тебе соскучилась!

Это чудесное превращение никого не удивило: ни хозяина, ни слуг. Девушка передёрнула плечами, скидывая куртку из тонко выделанной кожи на руки подоспевшему лакею, отдала ему же шлем, тряхнула головой, и по её плечам рассыпались чуть волнистые каштанового оттенка локоны. Удовлетворённо заявила:

— Ну всё, я приехала.

— Здравствуй, здравствуй! — с улыбкой отозвался мужчина.

Легко, без видимых усилий он подхватил дочь за талию, закружил вокруг себя. Девушка же, раскинув руки в стороны, словно птица, счастливо засмеялась:

— Совсем, как в детстве!

Мужчина бережно поставил дочь на ноги, крепко обнял и, выпустив из объятий, приступил к расспросам:

— Ну что, Варенька, теперь ты завершила своё образование?

— Определённо, да, — ответила гонщица. — У меня в мобиле остался диплом с отличием Московского Императорского Высшего Технического училища. Я им после похвастаюсь. Жаль что ты не видел выражения лиц экзаменационной комиссии, когда эти многомудрые старцы были вынуждены поставить мне на испытаниях высший балл.

Она припомнила описанную сцену и прыснула, прикрыв рот ладошкой. Отсмеявшись, продолжила:

— А кроме того, как давеча писала, я принимала участие в кружке воздухоплавания. Изучила все имеющиеся конструкции планеров, некоторыми выучилась управлять и получила удостоверение, подтверждающее мою квалификацию. Как его вручали — отдельный рассказ, то еще веселье вышло. А потом я победила в открытых планерных состязаниях на приз генерал-губернатора Москвы. И этот старый сатир, с удовольствием глазеющий на дефиле своих мажореток в юбках выше колена, отказался вручать мне приз, поскольку я, видите ли, нескромно одета. Нескромным он посчитал мой лётный комбинезон: якобы он непристойным образом подчёркивает мою грудь и бёдра. Зато на балу после окончания церемонии награждения, иные дамы ходили в таких туалетах, по сравнению с которыми мой комбинезон был чуть ли не пуританским платьем. Им по поводу нескромных нарядов не было сказано ни единого слова.

— Да-а, — смеясь, протянул мужчина, — двадцать лет назад юбки мажореток доходили аж до середины икры. Видимо, в Москве наступили перебои с тканью. Ну а кто этот молодой человек, которого ты привезла с собой?

Рядом с мобилем, брошенном у подножия лестницы, стоял юноша. Он, оставленный спутницей на произвол судьбы, очевидно стеснялся подняться без явного приглашения. Отсюда, с террасы, его можно было разглядеть во всех подробностях.

Рост чуть выше среднего. Фигура сухощавая, с виду крепкая. Одет довольно скромно, но не бедно. Светлые волосы коротко острижены. Черты лица правильные, лишь подбородок тяжеловат, но это компенсируется высоким лбом, прямым греческим носом и голубыми глазами. Губы тонковаты, но готовы в любой момент изогнуться в улыбке — задорной, доброжелательной, ироничной. На бледной коже едва заметны тонкие усики. В целом впечатление молодой человек производил вполне приятное.

— Это мой недавний сокурсник, Андрей Веретенников, — отрекомендовала спутника девушка. — Он, как и я, закончил училище с отличием. И в планерном кружке уступал только мне.

— Мещанин? — уточнил мужчина.

— Какое это имеет значение? — возмутилась девушка. — Да.

— Значение имеет всё, — веско заметил мужчина. — Но ты продолжай.

— Если наскоро, то больше сказать нечего. Но у нас есть к тебе очень серьёзный и важный разговор.

— Надеюсь, не прямо сейчас?

— Нет, конечно. После торжественного обеда.

Мужчина одобрительно покивал:

— Правильно. Такие разговоры наспех вести нельзя. Ну а теперь позови уже своего кавалера, представь нас друг другу.

Услышав о «кавалере», Варя недовольно фыркнула и махнула рукой, приглашая спутника присоединиться. Тот не заставил себя долго ждать.

— Познакомьтесь: Андрей Егорович Веретенников, инженер, сокурсник и единомышленник. Князь Владимир Анатольевич Тенишев, мой отец.

Варвара произнесла формулу представления и чуть отшагнула назад, предоставляя мужчинам далее общаться без посредников.

На недавнего студента имя хозяина произвело действие совершенно магическое. Глаза его вспыхнули огнем, выдававшим явного, едва ли не фанатичного поклонника князя. Но вместо, казалось бы, неминуемых восторгов, после учтивого поклона молодой человек сдержано и почтительно произнес:

— Это большая честь для меня, ваше сиятельство! Среди молодежи вы однозначно являетесь непреходящим кумиром последние как минимум двадцать лет. Ваша победа на Больших императорских гонках, ваши мобили, ваши заводы — решительно всё вызывает восхищение как моё, так и моих товарищей.

Тенишев улыбнулся:

— Кто знает, возможно, вам предстоит вписать своё имя на страницы истории. И следующее поколение студентов будет восхищаться уже вами. Ведь, насколько я вижу, в вашей голове бродят некие мысли о революционном перевороте в технике.

Молодой человек смутился:

— Думаю, у каждого свежеиспечённого инженера имеются подобные мысли, и я, разумеется, не исключение. Но чем революционней идея, тем больше сил, средств и времени требуется на её воплощение. Может статься, что на исполнение задуманного не хватит и всей жизни.

— Жизнь, вы говорите?

Взгляд князя затуманился, будто бы его сиятельство перенесся мыслью в неведомые дали, но продолжалось это недолго. Хозяин очнулся от грёз и очень серьёзно взглянул на гостя.

— Жизнь — штука непредсказуемая, Андрей Егорович, уж поверьте мне на слово, — доверительно произнёс он. — В любой момент она может выкинуть такой фортель, что никакому фантазёру и в ум не придёт.

Тем временем на террасе вновь появился дворецкий и в почтительной позе замер перед Тенишевым.

— Степан! — приказал князь. — Вели приготовить комнату для молодого человека.

— Всё уже готово, ваше сиятельство, — поклонился слуга.

— В таком случае проводи Андрея Егоровича, да проследи, чтобы из машины принесли его вещи.

Дворецкий повернулся к молодому человеку:

— Прошу следовать за мной.

Дождавшись, когда они скроются в доме, князь обратился к дочери:

— И ты не медли. Приводи себя в порядок и пяти часам приходи в гостиную. Сегодня съехались все близкие, мама спрашивала уже трижды.

Варя на эти слова лишь скривилась.

— Ты ведь знаешь: она тебя очень любит, — попенял ей отец, — и втайне гордится твоими успехами, я-то знаю. Но она считает, что род твоих занятий не пристал девушке из благородной семьи. Даже пример твоей крёстной её не переубеждает. Кстати, предупреди господина Веретенникова, чтобы подготовился к расспросам. На него насядут все собравшиеся дамы и устроят допрос с пристрастием, куда там господину Боголюбову. Он, часом, не сбежит после такого?

— Вот и проверим, — улыбнулась девушка.

Привстав на цыпочки, чмокнула отца в щёку и убежала.

***

Гостей к приезду Варвары Владимировны собралось столько, что немаленький особняк, скорее смахивающий на дворец, вдруг стал несколько тесноват. По той же причине торжественный обед пришлось накрывать в огромной, как гоночный трек, столовой, обычно используемой лишь в дни больших приёмов.

Когда Андрей Веретенников, следуя за слугой, спустился в обеденную залу, то невольно застыл, пораженный размерами столовой, богатством отделки, числом гостей и роскошью их туалетов. Хоть и было объявлено об исключительно домашнем торжестве, дамы не преминули щегольнуть новыми платьями.

Пока гость пытался оглядеться, слуга успел исчезнуть. Юноша несколько растерялся: в толчее хорошо известных друг другу людей он не видел ни одного хотя бы шапочно знакомого. К кому подойти, куда сунуться, куда, в конце концов, сесть — всё было непонятно. Кроме того, лучший костюм Андрея, надетый специально к обеду, не дотягивал даже до униформы лакеев. Всё это до невозможности конфузило, заставляло нервничать и вообще чувствовать себя весьма неуютно: надо же, куда влез со свиным рылом — в княжеский дом. Кто он здесь? Пожалуй, что никто.

Но прежде, чем подобные мысли окончательно смутили Андрея, рядом с ним остановилась изумительно красивая девушка в шикарном платье. Неземной образ дополняли затейливая причёска, со вкусом подобранные украшения и почти незаметные штрихи косметики. Пораженный в самое уязвимое место, на какое-то время молодой инженер просто замер, почти не дыша и неотрывно глядя на красавицу.

— Андрей! Андрей Егорович! Господин Веретенников! Да очнись же ты, наконец!

— Э-э-э… простите…

На большее молодого человека не хватило.

— Что с тобой? Ты где, вообще, находишься?

Андрей блаженно улыбнулся:

— Э-э-э… очевидно, в раю. Только там, насколько я знаю, встречаются ангелы.

Девушка сделала шаг вперед и маленький, но крепкий кулачок врезался недавнему студенту под ребра. Одновременно она прошипела, не прекращая улыбаться:

— Ты находишься на пороге дурдома! На тебя уже начали обращать внимание. Срочно приходи в себя и пойдем, я представлю тебя остальным.

Неизвестно, какое действие оказалось решающим: вербальное или физическое, но гость, в конце концов, моргнул, потом еще раз и, наконец, удивлённо спросил:

— Варя?

— Кто же еще! Идем, я познакомлю тебя со всеми, пока не позвали за стол.

С этими словами Варвара Владимировна подхватила своего коллегу под руку и повела по залу от одной группки гостей к другой, представляя молодого инженера и коротко описывая людей.

— Видишь пожилую парочку по ту сторону стола? Это чета Клейстов. Николай Генрихович начинал свою карьеру гонщиком, потом отец взял его механиком и чуть позже сделал компаньоном. Первую «Молнию» они построили вдвоём в тамбовской слободке, в простом сарае. Теперь Клейст — бессменный глава конструкторского бюро, ни одна новая модель концерна «КиТ» не выходит без его участия. Его супруга, кстати, моя крёстная, тоже бывшая гонщица, в определённых кругах весьма знаменитая. Только представь: мои родители еще даже не были знакомы, а она уже участвовала в гонках наравне с мужчинами. И побеждала их… кроме одного. Сейчас она баронесса. Её двоюродный дед, великий артефактор, смог восстановить свой баронский титул и перед смертью передал его внучке. Так что она ещё и баронесса Шнидт.

— Так это внучка того самого Шнидта! — восхитился Андрей. — Получается, ты выросла, окруженная легендами.

На это девушка ничего не ответила, лишь довольно улыбнулась и повела спутника дальше.

— Вот мои кузены, — продолжила она, указывая на группку людей помоложе. — Михаил, Мария и Дарья Стриженовы. Они еще не столь знамениты, как отец, но уверенно движутся в нужном направлении. Михаил, как и мы с тобой, закончил высшее техническое училище в Москве, и сейчас возглавляет отдел разработки бюджетных мобилей. Дарья — гений торговли. Работает в отделе продаж корпорации, и вполне может со временем его возглавить. А Мария уже сейчас достаточно известна. Едва появилась возможность женщинам получать медицинское образование, как она тут же поступила на медицинский факультет Санкт-Петербургского университета. Первый российский выпуск женщин-врачей, разве не знаменитость? Сейчас она очень популярна в Тамбове, имеет огромную клиентуру и, разумеется, почти все её пациенты — женщины.

— Я гляжу, феминизм в твоем кругу весьма популярен, — заметил Андрей.

Варя тут же вскинулась:

— Ты что-то имеешь против борьбы женщин за свои права? Еще совсем недавно, каких-то десять лет назад женщины даже не могли получить полноценное образование. Считалось, что им знания не нужны. Мол, детей рожать можно даже неграмотным.

— А разве это не так…

Андрей не успел договорить, как его спутница резко остановилась.

— Еще немного, Веретенников, и я в тебе разочаруюсь, — рассердилась она. — Нельзя сводить все функции женщины к деторождению. Так можно докатиться и до вопроса, который решали церковники на Маконском соборе в 585 году: есть ли у женщины душа и является ли она человеком или животным.

— Нет-нет, — поспешил откреститься молодой человек, пытаясь двигаться далее, — я ничего такого в виду не имел!

— А что имел? — грозно спросила Варя, но тут пара приблизилась к солидному пожилому человеку в модном костюме-тройке из чесучи.

Опасный разговор прекратился сам собой. Начались ритуалы представления, знакомства. К счастью, это заняло не больше минуты. Едва отошли чуть подальше, Варя выдала короткую справку:

— Фёдор Иванович Игнатьев начинал заштатным репортёром в «Тамбовских ведомостях». Но после знакомства с mon père[2] он быстро стал одним из ведущих журналистов газеты, его статьи перепечатывали практически все российские, а после и зарубежные издания. Сейчас он осуществил свою давнишнюю мечту: открыл собственный журнал, целиком посвященный техническим новинкам начиная от мотоциклеток и мобилей и заканчивая океанскими судами и дирижаблями. Это его начинание, насколько я знаю, имеет бешеный успех.

Андрей позволил себе толику скепсиса:

— По твоим словам, все, кто так или иначе попадал в круг интересов твоего отца, становились по меньшей мере знаменитыми.

— Никогда не задумывалась об этом, — легкомысленно бросила Варя. — Возможно, так оно и есть. Вот после нашего с ним разговора и поглядим, получится ли из тебя новая знаменитость.

Променад подходил к концу. Варя обошла всех людей, знакомство с которыми полагала для Андрея необходимым, и теперь целенаправленно двигалась в дальний конец столовой, по пути выдавая свои комментарии:

— Это — дальняя родня, из других ветвей рода Тенишевых. Мы общаемся с ними постольку-поскольку, но нынче maman[3] решила, что их присутствие необходимо. Это — малышня с няньками, они для нас пока неинтересны, как и мы для них. А вот теперь внимание: кружок молодёжи. Старички, по большей части, отнесутся к тебе снисходительно, а тут любое неосторожное слово непременно будет использовано против тебя.

— Добрый день, Варвара Владимировна, — до комичности церемонно поклонился полноватый молодой человек в легкой летней паре.

— Раз я уже здесь, значит, день действительно неплох, — не задумываясь, ответила Варя. — Господа, позвольте представить: мой недавний сокурсник, а ныне дипломированный инженер Андрей Егорович Веретенников. Прекрасный специалист, отличный спортсмен, выдающийся планерист и просто интересный собеседник. Прошу любить и жаловать. А этот клоун — сводный брат господина Игнатьева Сергей. Всегда был готов на любую каверзу, но в последнее время почувствовал тягу к бизнесу и большую часть времени теперь проводит на предприятиях отца.

Андрей для приветствия выбрал стандартную формулу:

— Очень приятно.

Руку для пожатия подавать не стал, понимая разницу в статусе. Нет хуже для самолюбия и репутации, чем по-идиотски стоять с протянутой рукой.

— Мой брат, Фёдор Владимирович, — продолжила Варя. — В детстве — тот ещё сорвиголова. В компании с Серёжкой он чего только не вытворял. Но сейчас, окончив университет, стал несколько серьёзней и продвигает семейное дело, как и положено наследнику.

Молодой человек, до крайности похожий на князя Тенишева, в светло-бежевом костюме, пошитом по последней столичной моде, руку протянул первым. И пожатие Андрею понравилось: крепкое, уверенное.

— Эта сладкая парочка — бароны Шнидт, в девичестве Клейсты.

— Что ты говоришь! — тут жевозмутился юноша с едва пробивающимся на верхней губе пушком.

— Дело в том, что матушка унаследовала титул совсем недавно, — серьёзно объяснил чуть более старший молодой человек. — А до тех пор мы носили фамилию отца — Клейст. Я — Владимир, а этот охваченный праведным гневом мальчик — Евгений.

— Володя унаследовал талант прадеда, — добавила Варя, не обращая на гневное фырканье младшего Шнидта, — и уже сейчас получил признание как блестящий артефактор. А Женечка начитался Конан-Дойла и Честертона, и решил пойти в частные сыщики.

— Владимир, Евгений, — почтительно поклонился Андрей.

Варвара собралась было ещё что-то сказать, но тут распахнулись большие двустворчатые двери и в столовой появился князь под руку с супругой. Остановился, оглядел собравшихся и громко, так, чтобы слышали все, произнёс:

— Сегодня у нас скромный семейный праздник. Варвара закончила обучение и получила свой так страстно желаемый диплом инженера. Каюсь, я в своё время не смог одолеть этой планки, и рад, что дочь сумела меня превзойти. Ну а теперь прошу всех к столу.

[1] Окно во всю высоту комнаты, от пола до потолка

[2] mon père — мой отец (фр.)

[3] Мама (фр.)