Летняя история

На привокзальной площади было шумно и многолюдно. Новенький паровоз стоял под парами. Разноцветные вагоны радовали глаз: синие - вагоны первого класса сверкали свежей краской и блестящими, окрашенными в красный цвет, колёсами, жёлтые и вишнёвые второго класса, были уже не столь новыми, кое-где потёртыми и поцарапанными, со стоптанными ковриками на ступеньках, а зелёные третьего, использовались, явно чаще остальных, но отмытые до идеальной чистоты, не уступали своим собратьям. До отправления оставалось каких-то полчаса. Следователь по особым поручениям Главного Управления Жандармерии Павел Петрович Якушев шёл не спеша к вагону первого класса. Когда-то в молодости, будучи совсем юным городовым, он даже в мыслях не имел, что когда-нибудь сможет вот так ехать на поезде, да и поезда тогда ещё не ходили. Чтобы выполнить очередное задание, приходилось добираться и на лошадях, и в санях, и в почтовых повозках, и наёмных колясках, не взирая ни на снег, ни на дождь. Всякое бывало в насыщенной событиями жизни. С годами, он полюбил путешествовать с удобствами, если позволяли обстоятельства. Трудолюбие и неуёмное любопытство помогли ему дослужиться до солидной должности следователя по особым поручениям. Ему верили, ему доверяли самые запутанные, казалось бы безнадёжные дела. Разбойные нападения, убийства при самых загадочных обстоятельствах, казнокрадство и подкуп, и многое-многое другое. Разгадывая и дотошно докапываясь до истины, вращаясь в кругу разношёрстного народа, имея дело с убийцами, бандитами, их жертвами, просто с несчастными людьми, несмотря ни на что, с годами он не утратил веры в людей, оставался спокойным, внимательным и уравновешенным, очень ценил жизнь, не только свою, но всех людей, с которыми волею случая, сводили обстоятельства. Дома и на службе к нему относились с уважением, за его человеческие качества, он не стремился делать карьеру, не писал доносов, спокойно отдавал почести сослуживцам, стараясь держаться в тени. Важным для него оставалось всегда одно, знать правду. К своим наградам он, не то чтобы был совсем равнодушен, но считал их просто итогом за выполненное поручение, не кичась и не выставляя напоказ. Получаемое жалование его вполне устраивало, оно позволяло жить удобно, не заботясь о мелочах. Вот и теперь, выполнив, как следует, весьма непростое задание по инспекции отдалённых губерний, он возвращался в столицу. Настроение было прекрасным. Наслаждаясь тёплым вечером, огибая людское море, волнами наплывающее по перрону к вагонам, он с увлечением разглядывал сценки московской жизни.

Возле вагонов третьего класса была самая плотная толпа. Шла погрузка солдат под руководством бравого унтер-офицера. Какая-то толстая баба в цветастой юбке и такой же кофте что-то громко кричала городовому, который за ухо тащил сорванца лет одиннадцати, видимо пытавшегося, что-то стянуть из кошёлки толстухи, но будучи пойманным ею с поличным, в самый момент кражи. Другая тётка громко ругалась с носильщиком, заставляя его внести её необъятные баулы в вагон. Носильщик грубо отвечал, требуя дополнительной платы. Казалось, ещё одна-две минуты, и она вцепится носильщику в бороду. Студенты, стоявшие кучкой, громко смеялись, оглядываясь вокруг, с любопытством дожидаясь конца представления, и ожидая, когда же можно будет войти в вагон. Усталые семейные пары с бесчисленным количеством детей, плачущих и кричащих, постоянно дергающих своих матерей за руки, …. Шум стоял невообразимый. С трудом пробившись сквозь эту толпу, Павел Петрович, стал обходить народ, спешащий занять свои места в вагонах второго класса. Здесь уже была другая публика. Средней руки купцы с жёнами и детьми, разночинцы, барышни, под присмотром своих матерей и тёток, бросающие украдкой взгляды на бравых офицеров, те тоже, в свою очередь, подкручивая усы, выпячивали награды и аксельбанты. Наконец, он подошёл к своему вагону. У вагонов первого класса никакой толпы не наблюдалось. Да и в самом вагоне было совсем немного пассажиров. Мягкие диваны стояли поперёк вагона лицом к лицу попарно у каждого окна. Оглядев своих попутчиков, Павел Петрович подумал, что если в последний момент, кто-нибудь не займёт соседний диван, то за те, почти двадцать часов, что идёт поезд, он сможет выспаться как следует. Чтобы скоротать время за приятной беседой, компании тоже не наблюдалось.

Методично разложив свои вещи, он устроился с большим удобством на мягком диване, обтянутом красным сафьяном, развернул газету и углубился в чтение.

- Добрый день. Извините за беспокойство. Видимо мы с вами попутчики. Позвольте представиться, Головин Алексей Гаврилович. - раздался приятный баритон.

- Несказанно рад, видеть вас, Алесей Гаврилович!- радостно произнёс Павел Петрович, вставая с места, складывая газету и протягивая руку прибывшему.

- Павел Петрович! Какими судьбами? Счастлив видеть вас в добром здравии!

Мужчины по-родственному обнялись, троекратно прижавшись щекой, друг к другу.

- Просто замечательно встретить такого попутчика! Я уж думал, что двадцать часов пути буду изрядно скучать. Как поживаете, Алексей Гаврилович?

- Благодарю вас, всё хорошо. Служба идёт. Возвращаюсь в родную часть после командировки на Северный Кавказ. А как ваши дела? Как жена? Как дети?

- Благодарю вас, всё замечательно. Я тоже возвращаюсь в родной город после длительной командировки по городам и весям. Дома не был почитай полгода. Устал. Но работа, есть работа. А вы, как долго отсутствовали?

- Да тоже, немало. Три года служил на Кавказе.

- Ну и как там? Неспокойно?

- По-разному бывало.

Мужчины ещё поговорили об обстановке на Северном Кавказе, о делах в губерниях, о семейных делах. Павел Петрович с удовольствием разглядывал сына своего давнего друга. Молодому человеку уже должно быть лет под тридцать. С последней встречи прошло как минимум шесть лет. За эти годы Алексей дослужился до звания капитана, стал серьёзнее, в глазах появились настороженность и грусть. Как-то сразу становилось понятно, что на долю этого человека выпало немало испытаний и трудностей. В разговоре исчезла мальчишеская порывистость, он стал тщательно подбирать слова, стараясь как можно яснее высказать свою мысль. Всё время смотрел собеседнику в глаза, чтобы убедиться, что его услышали и правильно поняли.

Они были в пути уже часа два, когда, наконец, все новости были пересказаны, обо всех общих знакомых было проговорено. Алексей посмотрел на своего собеседника каким-то особенным взглядом, видимо испытывая острое желание рассказать о чём-то необычном, но мучаясь сомнением, удобно ли?

- Алёша, я вижу, что вас мучит какая-то мысль. Вы не решаетесь поделиться со мной своими сомнениями. Прошу вас, если вы хотите рассказать мне нечто необычное, я с удовольствием выслушаю. Если это в моих силах, то помогу вам выпутаться из сложной ситуации. Не стесняйтесь, ведь вы сын моего лучшего друга. В какой-то степени, мой крестник.

- Дорогой Павел Петрович, мне действительно не терпится рассказать вам одну историю, которая приключилась со мной три года назад. Думаю, что только вы сможете разобраться в этом деле. За эти три года, поверьте, я часто думал о вас…

- Так в чём же дело? Я весь внимание! Начинайте …

- То, что я собираюсь рассказать вам, случилось летом 1864 года. Мне предстояло отправиться в длительную командировку на Северный Кавказ. А перед этим командование предоставило мне трехнедельный отпуск, чтобы я мог привести свои дела в порядок. Приводить в порядок мне было особенно нечего, и я решил провести эти три недели со своим другом, ротмистром Антоном Юрьевичем Сотниковым. Вы знаете о нём, видели его у моих родителей. Мы с ним дружны ещё со времён учёбы. Я заехал к нему на квартиру, собираясь пригласить его поохотиться. К моему разочарованию, Антон укладывал свой походный сундук. На моё предложение поехать вместе поохотиться, он сделал встречное предложение: "Лучше, ты, поехали со мной. У меня есть две недели отпуска, потом я уезжаю служить в Крым. Так вот, давай проведём эти две недели в имении моей бабули Аглаи. У неё просто здорово. Всё имение расположено на острове между двумя притоками реки. Огромный дом, вкусная еда, рыбалка, охота, аппетитные селянки. Сто удовольствий зараз. Поехали, не пожалеешь! У Аглаи День рождения, я всегда поздравляю её. Она очень щедрая, ещё ни разу не отпустила меня без кругленькой суммы. Ты не подумай, я к ней не ради денег еду, я её, правда, люблю. Она весёлая, любит шумные компании, сама суматошная и другим не мешает отдыхать как нравится". Предложение было столь заманчивым, что я, долго не раздумывая, согласился. Вернулся к себе на квартиру и быстро собрал свой баул. Мы сели в почтовую карету и отправились поздравлять бабушку Аглаю с её Днём рождения, предварительно заехав в кондитерскую за модными пирожными с шоколадной начинкой. Они тогда только появились в нашем городе. Антон сказал, что бабуля страшная сладкоежка, выбрав огромную красивую коробку. Кондитер француз, разложил в ней штук десять разных пирожных, обернул коробку в золотую бумагу и перевязал алой лентой.

Я так подробно рассказываю, чтобы не упустить ни одной мелочи. Поверьте, Павел Петрович, за три года я старался вспомнить всё, до самых незначительных мелочей.

- Это очень хорошо, Алёша. Это правильно. Я буду вам благодарен, если вы вспомните все самые мелкие подробности вашей истории. Мне она представляется весьма непростой.

- Это так, Павел Петрович. Я продолжаю. В дороге мы были больше суток. Наконец приехали. Само имение находится в Карелии. Красота невероятная. Природа такая, что хочется говорить стихами! Озёра с чистейшей водой, море цветов, самых разных, в глазах аж рябит, запах стоит такой, что голова кружится. Сосны подпирают небо. По бездонной синеве неба плывут барашки белоснежных облаков. Две нешироких речушки огибают остров. Остров похож на холм среди реки. На вершине холма стоит огромный трёхэтажный бревенчатый дом с мезонином, весь резной, как игрушка, с балкончиками, колоннами, портиками, в общем, дом Деда Мороза. Вокруг дома сады и рощи спускаются к реке, как бархатные покрывала. Остров не маленький, думаю, что из конца в конец можно часа за три на лошади пройти, да и поперёк тоже двух часов мало будет. Ищу глазами мост, не вижу. "Моста нет".- говорит Антон - "На остров можно добраться только на лодке. Сейчас спустимся к реке, там как раз мужики ждут". И действительно, только мы прошли мимо высоких кустов сирени к пристани, а там нас уже поджидали два мужика на большой, я бы сказал, огромной лодке. Как только мы сели в лодку, я физически почувствовал себя в отпуске. Настроение сказочное. Смотрю на Антона, он как мальчишка, свесился с борта и брызгает на меня речной водой. Оба во все горло хохочем. Через несколько минут мы причалили к небольшой пристани на острове. Идём в гору, навстречу нам спускается какая-то женщина, в светлом, сером платье и чепце. Антон как её увидел, так сразу спал с лица, скривился, как будто хину в рот засунул:

- Ну вот! Кажется, я тебе весь отпуск испорчу.- как-то обречённо, тихо сказал он мне.- Видишь, идёт нам на встречу. Я её никак назвать не могу. По имени она Степанида. Приживалка моей двоюродной бабки Маргариты. На самом деле бабку зовут Фёкла, но она требует, чтобы её все называли Марго. Прочитала в какой-то книге, что так звали французскую королеву, и решила, что это имя ей как нельзя кстати подходит. А эта Степанида, её глаза и уши. Если бы можно было человека назвать плесенью, то эта карга, настоящая плесень. Берегись её. А, впрочем, ты быстро это поймёшь. Честно говоря, я надеялся, на этот раз Фёкла не приедет. Они в прошлый раз так сильно разругались с Аглаей, казалось навсегда. Ан, нет, припёрлась. Теперь жди беды.

- Ну, ты уж слишком! Мы с тобой боевые офицеры, нам ли бояться каких-то двух выживших из ума старух. Не смеши меня.

- Мы с тобой вспомним этот разговор дней через пять. Ты мне потом скажешь своё мнение.

Между тем, Степанида семенила нам навстречу:

- Здравствуйте Батюшка, Антон Юрьевич! С приездом! Как похорошели! А возмужали, как! А кто это с вами? Никак ваш товарищ? Как же к вам обращаться? - заголосила она.

- Здравствуй Стеша. Это мой друг, Алексей Гаврилович Головин. Прошу любить и жаловать.

- Конечно-конечно! Этакий красавец! Женат ли? А невеста есть?

- Извините, мадам, я солдат. Пока что, мне не до семьи.

- Значит ветреник. Надо предупредить Маргошу, чтобы поберегла Полинку. Не то закружит девке голову, а сам и уедет.

- Будьте спокойны, я не собираюсь кружить девушкам головы. Я приехал по приглашению Антона Юрьевича, погостить несколько дней.

- Вот, я и смотрю.

Каюсь, Павел Петрович, за те несколько минут, что мы общались со Степанидой, у меня возникло глубокое чувство брезгливости. Ростом невысокая, даже маленькая. На вид ей было лет пятьдесят - пятьдесят шесть, сухая, как высушенная коряга, лицо бесцветное, глаза водянистые, белёсые, смотрит всё время куда-то в переносицу, взгляда её не поймать, носик остренький, на конце раздваивается, как будто две половинки склеивали, да они на конце разошлись. Из-под чепчика торчат седые букли, неопрятного грязно жёлтого цвета, как гнилая солома. Зубки мелкие, редкие. Вся какая-то фальшивая, улыбочка змеиная. Первое впечатление себя с лихвой оправдало. Эта Степанида шныряла всюду. Когда она спала, я так и не понял. Даже глубокой ночью, выйдя на двор, я несколько раз сталкивался с ней, то у дверей своей комнаты, то на лестнице, то во дворе.

В тот, первый день, я даже не догадывался, как две пожилые дамы, могут испортить людям жизнь. Но, обо всём по-порядку.

По узкой, выложенной деревянными пеньками дорожке, утопая с двух сторон по пояс в полевых цветах, мы поднялись на холм к дому. На пороге нас встретила целая делегация. Казалось, все домочадцы столпились на высоком крыльце. Антон познакомил меня сразу со всеми обитателями дома.

Аглая Никифоровна оказалась замечательной старушкой, радушной, весёлой, очень неглупой. Её муж, Сергей Савельевич, был под стать жене. Никогда раньше мне не встречались такие любящие друг друга старики. Он называл ее "Душа моя", а она его "Мой свет, Серёженька". И это без всякой фальши, всегда с чувством и радостью.

Еще там гостили:

Брат Аглаи - Григорий Никифорович Зубов, шестидесяти пяти лет, с женой Натальей Петровной, их сын с женою, Зубовы Иван и Марья, сорок пять и тридцать пять лет, и детьми пятнадцати и девяти лет. Ничего не могу сказать об этой семье. Видел я их мало и редко. За столом они всегда сидели молча, в общих разговорах не участвовали. Где и как проводили время дети, я понятия не имею. Один только Григорий Никифорович был многословен и громогласен.

Вторая сестра, Маргарита (Фёкла) Никифоровна Самоедова, шестьдесят три года, её падчерица, Полина Ивановна Самоедова, двадцати семи лет, уже знакомая нам приживалка Самоедовой, Степанида (Стеша) Козлова, пятидесяти восьми лет. О них я буду рассказывать во всю длину своей повести. В двух словах о них не объяснишь.

Третья сестра, Матрёна Никифоровна Зубова, пятидесяти шести лет, молчаливая, неповоротливая, очень толстая, как квашня, вечно что-то жующая. Взгляд пустой, испуганный. Я её только за обеденным столом и видел.

Второй брат, Лев Никифорович Зубов, пятидесяти лет, вечно навеселе. Мне кажется, что он как перекати-поле переезжает из одного дома в другой, нисколько о себе не заботясь. Приезжает, начинает есть, пить и спать. На него все так и смотрят, как на домашнее животное, надо покормить, напоить и спать уложить. Видимо так всю его никчемную жизнь.

Четвёртая сестра, Глафира Никифоровна Зубова, сорока семи лет, приехала вместе с доктором, Савиным Олегом Борисовичем, следом за нами, буквально через полчаса. Мы ещё даже не ушли в дом. Она мне сразу понравилась, как и все Зубовы, невысокого роста, миловидная, светловолосая, ни одного седого волоса, на вид ей ну, лет около сорока. Спокойная, но не медлительная. С Аглаей радостно расцеловалась, подробно рассказала о докторе. Со старшим братом тоже обнялась по-родственному, а остальным только кивнула. Мне даже показалось, что с Фёклой она и здороваться не стала, только на Полину посмотрела долгим взглядом, как бы утверждаясь в какой-то своей мысли. Потом увидела нас с Антоном, подвела к нам доктора и представила честь по чести. Доктор нам тоже сразу понравился. Лицо открытое, глаза светлые, лучистые. В разговоре доброжелательный и весёлый. Мы его сразу безоговорочно приняли в свою компанию, хотя он старше нас лет на двадцать. Но так бывает, что обаятельный человек кажется без возраста в общении, забываешь, что он много старше.

Дом Сотниковых такой же светлый и радостный, как его хозяева. Строил его ещё отец Аглаи, долго и на совесть, каждое бревно за сто прошедших лет не покрылось даже мелкими трещинками, не рассохлось, не потеряло сочного медового цвета. В доме уютно и тепло, вещи все капитальные, лавки и стулья дубовые резные, столы просто огромные, человек на двадцать, застеленные белоснежными скатертями, занавески на окнах расшитые диковинными вышивками. Иду, и глаз радуется. Антон предложил мне разместиться с ним в мезонине, всё равно ещё гости приедут, а там нам никто не помешает, я с радостью согласился. Мезонин располагается над третьим этажом в середине дома, у него большой балкон. Крыша, колонны и перила балкона, все резные, узорчатые, я просто залюбовался тонкой работой мастеров. С балкона видно весь остров на три стороны. Стою на балконе и пьянею от запахов леса и цветов. Я не художник, но если бы мог, то рисовал бы эту красоту каждый день. Антон тоже в таком же состоянии. В таком месте все проблемы и невзгоды даже не вспоминаются. Разложили мы свои вещички, надели холщовые штаны и лёгкие рубахи, и решили спуститься к реке, искупаться.

Идём по тропинке, справа заросли малины, ягоды крупные сладкие, сами в ладонь скатываются, полакомились вдоволь, дальше смородина заманивает чёрными серёжками. Запах смородины собрал кажется всех насекомых, музыкантики, пчёлы, осы, шмели, стрекозы, всё жужжит, над кустами как марево от трепещущих крылышек. Наелись сладкой смородины, невозможно пройти мимо, тут же и спелый крыжовник царапает ноги и руки. Почувствовал я себя как в детстве. Ощущение незабываемое. Наконец спустились к реке, песчаная отмель полого уходит в воду. Окунулись в реку как в парное молоко. Чуть дальше проплыли, а там ключи из-под земли бьют, ключевая вода в реку стекает. Попали в ледяную струю, и с хохотом на берег выскочили. Ну, думаю, такой отпуск - мечта любого солдата. Купались мы с Антоном, пока животы от голода не стали петь свои песни. Даже не заметили, как солнышко скрылось за горизонтом. Небо чистое, лишь слегка потухло. Глянул - луна, как прозрачное зеркало, выглядывает, словно из под воды. Только тонкая окантовка, и чуть белёсое полотно. Значит уже ночь глубокая. Пора домой.

Летом ночи короткие, их почти и не бывает. Вернулись в дом, а там все уже давно спать разошлись. На столе стоит огромное блюдо с пирогами и самовар пыхтит. Объевшись до такого состояния, когда глаза слипаются, а последний кусок вкуснейшего пирога с зайчатиной во рту застрял, и дальше не впихивается, отправились спать. На лестнице столкнулись со Степанидой. Она нам пропищала что-то едкое, но я, честно, даже и не расслышал, спать хотелось, просто сил нет.

На другой день мы встали поздно, уж очень сладко и крепко спалось. Все уже давно позавтракали и разбрелись по своим делам. Нам опять на столе оставили холодное варёное мясо, блины, сметану, мёд, и самовар, и душистый травяной чай.

В этот раз мы решили объехать остров на лошадях. Оседлали двух резвых жеребчиков и неспешно поехали на прогулку. День пролетел совершенно незаметно. В маленькой деревеньке нас напоили парным молоком с пирожками, накормили ягодами и фруктами. Мы опять искупались в реке, и уже под вечер вернулись домой. Как раз успели застать на пороге родителей и сестру Антона. Я с ними уже был знаком, поэтому встреча была радостной, с объятиями и поцелуями. Когда я был обласкан родителями Антона и повернулся к его сестре, чтобы поздороваться по свойски, то, не скрою, обомлел. Александра, так зовут сестру Антона, за истекшие несколько лет, превратилась из угловатого подростка в очаровательную девушку. Я смутился из-за своего вида, мятые холщовые штаны и крестьянская рубаха, скорее всего меня никак не красили, но Шурочка, как её все называют, не обратила на мой внешний вид никакого внимания. Она искренне обрадовалась мне, и сразу же потребовала, чтобы мы назавтра взяли её с собой. Вечер прошёл так же весело и душевно, как и день. Отпуск обещал быть самым счастливым в моей жизни.

На другое утро, я спустился вниз, когда Антон ещё спал. Во дворе на углу дома стояла бочка литров на двести, доверху полная дождевой водой. Я зачерпнул ладонью мелких насекомых, плавающих на поверхности, и выплеснул на землю, потом снял рубаху, и с удовольствием умылся, и вымылся по пояс холодной, ещё не успевшей согреться на солнце водой.

- С добрым утром, Алексей Гаврилович! Как водичка?- услышал я звонкий смех и голос Шурочки.

Меня трудно смутить, но я всё же предпочитаю не появляться перед молоденькими девушками наполовину одетым.

- Доброе утро, Александра Юрьевна! Как спалось?

Шурочка, в лёгком утреннем платье, с живой розой в кудрявых волосах, жизнерадостно рассмеялась:

- Здесь всегда спится хорошо! Я люблю приезжать к бабушке Аглае. Мне у неё всё нравится. Алексей Гаврилович, вы не забыли, что сегодня возьмёте меня с собой на прогулку. Я не хочу сохнуть от скуки в кругу божьих одуванчиков.

- Это кого ты называешь божьими одуванчиками?- внезапно раздался неприятный визгливый голос.

Мы оба вздрогнули и обернулись, на нас неприязненно пялилась Фёкла. Невысокая, худощавая, внешне похожая на мелкую собачонку, левретку. Злые глаза навыкате, щёки впалые, губы узкие, длинные. Платье серенькое, бесформенное, накидка из белого кружева и такой же чепец.

- Я образно пошутила, Марго.- миролюбиво сказала Шурочка.

- Куда это ты собралась с голым мужчиной?

- Почему это с голым?- удивилась девушка.- Я собралась со своим братом и его другом прокатиться на лошадях. А что? Кто-то против?

- Это неприлично! Незамужней девушке кататься с мужчинами на лошадях! Я сейчас же обо всём расскажу твоей матери! Она плохо смотрит за тобой! А сейчас иди в дом! Нечего пялиться на голого!

Во время этого разговора я натянул на себя рубаху:

- Извините, мадам! Но Александре Юрьевне ничто не угрожает в нашем обществе! Наоборот, смею вас заверить, что с нами ей быть гораздо безопаснее, чем в другом месте.

- Кого это вы имеете в виду, милостивый государь? Уж не меня ли? Александра, иди в дом, там тебя Полина ждёт. Я считаю, что ты должна быть больше с нею, чем, цепляться к мужчинам!

Шурочка развернулась и ушла в дом, раздражённо вытащив из волос розу, и бросив её на землю. Старуха пошла следом за ней, продолжая читать нотацию. Я зачем-то поднял цветок. Запах садовой розы очень сильный, одновременно сладкий маслянисто-медовый. В раздумье я поднялся к себе в мезонин и поставил розу в стакан с водой. Антон как раз проснулся, и сладко потягивался:

- Ты чего такой смурной? Или утро не солнечное? Или что случилось?

- Доброе утро. Всё прекрасно, просто пообщался с Фёклой. Как помоев наелся ...

- Это она тебе розу подарила? - шутливо спросил Антон.

- Нет, что ты! Не дай бог! Это Александра уронила, а я поднял, сам не знаю зачем ... Фёкла мне всё настроение испортила …

Я пересказал Антону весь разговор. Он расхохотался:

- Бедная Шурочка! Надо её скорее увезти, иначе Фёкла ей всю плешь проест. Представляешь, каково Полине? Она падчерица Фёклы, деваться ей некуда …, Страшно подумать .… Хотя девица и сама какая-то малахольная. Я пробовал с ней общаться … н-да … не самые приятные воспоминания. Но ничего! Сейчас умоюсь .… Позавтракаем .… Украдём Шурочку .… И на прогулку .… До вечера … Она с родителями уезжает в заграницу, сразу после Дня рождения Аглаи. Так что пару дней придётся пореже бывать дома … Я тебе, потом расскажу …

Спускаясь по ступенькам лестницы, мы ещё на втором этаже услышали, как разоряется Фёкла, её визгливый голос просто резал уши. Она выговаривала одновременно Шурочке и её матери о недостойном поведении девушки и меня, как гостя. Антон посмотрел на меня с усмешкой:

- Ну! Как тебе моя двоюродная бабка? Не правда ли, впечатляет? Ну, ничего! Это мы сейчас исправим …, наверное.

- Доброе утро, всем! - жизнерадостно и громко поздоровался Антон.

Все, сидящие за столом, наперебой стали с ним здороваться. Фёкла поджала губы, и злобно посмотрела на своего внука, не удостоив его ответом. А вот её приживалка, Степанида, заголосила:

- Доброе утро, батюшка, Антон Юрьевич! Соколик наш! Как почивали? Я вам сейчас чашечку принесу, для чаю!

- Спасибо, Степанида! Мы с Алексеем Гавриловичем найдём, чем полакомиться у бабушки Аглаи.

Мы сели к столу, и служанка поставила перед нами столовые приборы. Во время завтрака Фёкла ещё порывалась устроить скандал, но Антон, видимо хорошо зная её повадки, не дал ей разгуляться в своё удовольствие. Как только мы плотно закусили, он громко сказал, повернувшись к Александре:

- Ты же собиралась с нами на конную прогулку! Чего же это ты вырядилась в такое платье? Иди, надень что-нибудь более подходящее! Вдруг мы опять на дерево залезем? Помнишь, как нас обыскались до самой ночи, а мы на высоком дубу сидели, ни звука не произнеся?

- Помню, конечно, нас потом на колени в угол поставили. Мужики уже всю реку на лодках проплыли, думали, что мы утонули. - смеясь, отвечала Шурочка. - Сейчас пойду, переоденусь. Вы же меня подождёте? Я мигом.

- Никуда ты не поедешь! - опять завела свою песню Фёкла.- Я тебе битый час о том говорю! Ольга! Я тебе сколько раз говорила, что ты плохо воспитываешь свою дочь! Ей семнадцать лет, а она к неженатым мужчинам липнет! Вся в мать и бабку Аглаю! Вон, моя Полинка, сидит скромно, и ни о чём не помышляет! Вот что значит, хорошее воспитание!

Она бы ни за что не замолчала, но тут Аглая её перебила, и как ни в чём не бывало, говорит:

- А это хорошая мысль! Я тоже хочу на конную прогулку! Я уже года два на лошадь не садилась. Свет мой, Серёженька! Прикажи и для нас с тобой смирных лошадок оседлать! Олюшка, а ты отважишься с нами прокатиться? Может ещё, кто хочет?

- Мы бы с Олегом Борисовичем тоже не прочь тряхнуть стариной.- неожиданно проговорила Глафира Никифоровна.- Уж очень здесь красивые места. Да и ягоды в лесу как раз сладким соком наполнились. С куста-то, оно всяко слаще будет!

- Ты, Оленька, поезжай. А я, пожалуй, дома останусь. От этой жары я совсем неважно себя чувствую. Пойду, посплю лучше.- задумчиво проговорил Юрий Львович, и поцеловал жену в затылок.

Я в ужасе представил себе кавалькаду старых кляч, еле-еле перебирающих ногами, чтобы случайно не скинуть своих не менее древних седоков, но Антон сжал мне локоть, и с улыбкой прошептал на ухо:

- Молодец, бабуля! Не волнуйся, она всё устроит так, что все смогут отдохнуть по своему усмотрению. Я же тебе говорил…

Примерно через час мы, наконец-то, отправились на конную прогулку. Даже видя, что Шурочка едет на коне бок о бок со своей матерью, Фёкла продолжала высказывать своё сомнение о благоразумии обеих. Мы с Антоном замыкали эту кавалькаду. Солнце припекало вовсю. Хотелось оказаться в тени, а ещё лучше спуститься к реке и опять окунуться в прохладную чистую воду. Как только мы отъехали на достаточное расстояние от дома, и скрылись под высокими кронами сосен, Аглая поманила нас к себе пальчиком. Мы подъехали ближе.

- Мальчики, заберите от нас Шурочку. Мы хотим посидеть в моей любимой беседке и поиграть в карты на свежем воздухе, да и чайку попить тоже не грех. Некогда мне следить за юной девицей, куда она идёт, да что там делает. А вы люди служилые, взрослые, вы ей глупостей наделать не дадите. Как нагуляетесь, то найдёте нас у обрыва в беседке. Тогда все вместе домой и поедем. Всё! Идите!

Мы втроём галопом ускакали дальше в лес. Это было совсем другое дело. День пролетел совершенно незаметно. Шурочка оказалась по характеру, как мальчишка. Не жеманничала и не кривлялась. Я у неё спросил, почему она ничего не отвечает Фёкле, боится её, что ли?

- Нет, я её не боюсь. Просто с детства привыкла, что на Фёклу все обращают внимание ровно, как на зловредную собачонку. Привыкла её не слышать и не видеть. Вот есть у неё Степанида и Полина, пусть они её и выслушивают.

- А Полину вам не жалко?

- Поначалу было жаль, конечно. Но видать, у неё такая судьба. Третий муж Фёклы рано умер. Оставил ей свою малютку дочь от первого брака. Фёкла поначалу бесилась. Своих детей у неё никогда не было, Полина ей сильно мешала. Но, в четвёртый раз замуж Фёклу не взяли, тогда она взялась за воспитание падчерицы. Что из этого вышло, Вы сами видите.

- Да, чужая семья - потёмки. А всё-таки, необычная у вас компания. Вроде бы и родственники все, а дружбы нет. Каждый, как будто сам по себе, а все приехали к Аглае. Если им здесь так не комфортно, зачем приезжали?

- Я тебе сейчас всё объясню. Сразу станет понятно, почему такие разные люди собрались вместе и так себя ведут.- Антон подъехал к нам вплотную, и дальше мы еже ехали шагом, не спеша.- Этот дом построил мой прадед, отец Аглаи и всех её братьев и сестёр. Человек он был знаменитый в своё время, и очень богатый. Даже самому царю регулярно серебро отсылал в казну. А вообще, он был интересной личностью. Женился в одночасье то ли на француженке, то ли на англичанке, не помню. Знаю только, что по-русски она ни слова не понимала. Когда родилась Аглая, он был очень счастлив, всегда больше всех любил свою старшую дочь, хотя требовал сына. Вторым был сын Григорий, потом опять две дочери, потом ещё сын и дочь, но они его уже не волновали. Назвал он их по святцам и к воспитанию детей интереса не проявил. Всегда интересовался только двумя старшими, а остальные для него как будто и не существовали. Когда же прадед умер, то оказалось, что всем своим детям он построил по дому в столице, только Аглая должна была всегда жить в родительском доме. Этот дом, в котором ты гостишь, её отец строил много лет для всей семьи. Здесь у каждого, включая меня и Шурочку, есть свои комнаты. Вот все и приезжают сюда, как к себе домой. И ведут здесь себя как дома. Но один раз в году, все обязаны приехать на День рождения Аглаи. В этот день Григорий раздаёт всем проценты. Прадед написал такое завещание, что управлять всем капиталом должен старший сын, он же и раздаёт один раз в году содержание всем сёстрам и брату, их детям и внукам. Всё расписано давным-давно. Причём Аглая получает двадцать пять процентов с капитала, Григорий двадцать, а остальные поровну из остатка. Если же кто-то умрёт, то его доля вольётся в общий капитал и будет распределена так же. Вот, поэтому все и собираются ко Дню рождения Аглаи. Никто, кроме Фёклы, никогда не возмущался. Денег всем хватает. Но Фёкла, всё равно бесится.

- Понятно. Сразу видно, что твой прадед был очень практичным человеком. А если бы у Григория не было старшего сына? Тогда кто бы вёл все дела семьи?

- Скорее всего, Я.… Но, слава богу, у Григория есть сын, а у его сына, тоже есть сын. Так что на наше поколение хватит. В противном случае, мне бы пришлось идти в университет и постигать науку управления капиталом. Чего мне совсем не хочется.

- А у кого-нибудь ещё есть дети?

- Нет. Фёкла была три раза замужем, но детей так и не родила. Матрёна никогда не выходила замуж, Лев всегда считался и считается у сестёр малышом. Старый малыш…, что может быть смешнее…? Но они так привыкли о нём заботиться, что и не заметили, как он вырос и состарился под неусыпным надзором Фёклы и Матрёны. Аглая пыталась на него повлиять, но с Фёклой лучше не связываться. Кроме Аглаи, я ещё очень люблю Глафиру. Назвать её бабушкой, язык не поворачивается. Она очень добрая, спокойная, приветливая. Когда я бываю в столице, то живу всегда только у неё во флигеле. Ты же был у меня, но не знал, что это дом Глафиры. К ней несколько раз сватались разные мужчины, но Фёкла всех отшила. После этого Глафира её просто не замечает, смотрит как на камень у дороги, лишь бы ногу не ушибить.... Вот, так-то. Теперь тебе всё понятно, про нашу семью?

- Слушай, эта ваша Фёкла, неужели вы все не можете с ней справиться? Я бы ей уже давно голову открутил…

- Я об этом как-то не думал. Я её вижу два, максимум три раза в году, и то недолго. Лично меня она мало задевает. А в бабьи разговоры я не суюсь. Сам понимаешь…

- А сестру тебе не жалко? За два дня Фёкла её основательно замордовала.

- Александра, когда ей надоедает слушать бабку, просто уходит к себе в комнату, или уезжает на прогулку. Да, ну её! Поехали лучше, искупаемся!

- Это, конечно, здорово. Но с нами дама. Как ты себе это представляешь?

- Очень даже легко! Сейчас увидишь! Что, Шурочка, купаться?

- С удовольствием!- Шурочка тронула поводья и вырвалась вперёд, мы за ней.

Оказалось, что на изгибе реки образовались две промоины, как два небольших озерца, отгороженных друг от друга стеной обрыва.

- Какое озеро выбираешь? Левое или правое?- спросил у сестры, Антон.

- Левое.

- Тогда наше, правое. Встречаемся на вершине. Когда накупаешься, кинешь в воду камешек, мы к тебе подъедем.

- Хорошо!- Шурочка тронула лошадь и стала спускаться по крутому склону к воде.

Мы дождались, когда лошадь наклонилась и стала пить, значит всё в порядке.

Тогда, спрыгнув на землю, развернувшись к озеру спиной, мы стали спускаться с обрыва к небольшому озерку, с невероятно тёплой, как парное молоко, водичкой. А само озерцо неожиданно глубоким, с песчаным дном. Вода была настолько прозрачной, что был виден каждый камешек, каждая рыбёшка из стайки, кружащей у нас под ногами, потешно щиплющей за икры. Накупавшись вдосталь, икая от смеха, поплыли к берегу, и вдруг услышали сверху вопль. Это было так неожиданно, что, мы выскочили из реки, в чём мать родила, задрали головы.… На обрыве стояла Степанида, и верещала так, что уши заложило.

- Нет, ты представляешь? Пройти пешком столько вёрст, чтобы подглядеть, как мы купаемся! Жуткая баба!

- Если она не угомонится, я оторву ей голову, а саму утоплю в реке! Надоела! Никакого спасения, ни днём, ни ночью.- я уже не сдерживал себя, надевая штаны и рубаху.

Антон большими шагами взбежал на обрыв, но Степаниды там не застал. Куда она делась, ума не приложу. Он взял под уздцы коней, пока я взбирался наверх, и повёл их чуть дальше по тропинке к реке, чтобы напоить. Примерно через десять минут, нас догнала Шурочка:

- Я слышала жуткий вопль! Вы что, утопили-таки Степаниду?

- Нет, только собирались, но она исчезла - абсолютно серьёзно ответил я.

- А жаль. - так же серьёзно сказала Шурочка. - Одной гадиной стало бы меньше на белом свете.

- Что ты такое говоришь?- притворно возмутился Антон.- Такие слова, из уст юной девушки! Хорошо, что тебя не слышит Фёкла.

Мы ещё добрый час изощрялись в придумывании наказания для двух подруг, пока не подъехали к беседке, где застали компанию, дружно играющую в карты. Это была, явно какая-то весёлая игра, потому что доктор жалобно мяукал, а дамы хором считали. Всем им было очень весело. Нас напоили чаем с бубликами и сухофруктами. Потом мы с Антоном рассказывали всякие солдатские байки. Под конец, со смехом рассказали, что Степанида подсматривала, как мы купались в озере. Ольга Сергеевна обеспокоилась, что Александра купалась в обществе мужчин, но Аглая спросила, кто какое озеро выбрал? И посетовала, что теперь уже не может, как в былые времена, спуститься по крутому склону к водичке.

Домой мы вернулись уже за полночь, перекусили холодными закусками и разошлись по комнатам, абсолютно счастливые.