Летописям вопреки

1

Атямас

- Старый он, - поморщилась сестра.

Она очень сильно изменилась за те два неполных года, которые провела «в гостях» у русских из Ряжска. Мало того, что окрепла, стала намного сильнее, так и глядит, будто я ей не старший брат, а какой-то неразумный мальчишка. Я бы сказал, взгляд у неё стал взглядом умудрённого опытом старика. Да и, случись нужда бороться или сражаться на мечах, я бы уже не был уверен в лёгкой победе. Это раньше мы называли Нарчатку богатыркой только в надежде на то, что она такой станет со временем. И вот – действительно стала. Видел я, как она учится бою без оружия у ряжского воеводы Спиридона Ивановича. Ни один из мокшанских богатырей того не победит, а он сестру называет лучшей своей ученицей.

Нет, не про Спиридона Ивановича она говорит, что он старый. Отец, когда узнал, что в Ряжск приехал Великий Князь Алексей Васильевич, оставшийся без жены несколько лет назад, решил попытать счастья сродниться с ним. Не через его сына, который оказался уже женатым, а через самого Великого Князя. Вот и послал меня к соседям узнать, не собирается ли их правитель взять себе новую жену. А заодно и саму Нарчатку спросить, что она думает о возможном женихе.

Известно ведь нам и то, что Алексей Васильевич мою сестру приблизил, позволил в своём доме жить. Может, и впрямь собирается к ней свататься?

- Он мне сказал, что всегда мечтал о дочке, а я ему – как дочь. На дочерях не женятся!

Мало ли что мы, мужчины, говорим девушкам, которые нам нравятся? И Нарчат, если отец велит, убавит спесь: такая доля у нас, детей правителей. Любишь ты, не любишь невесту или жениха, а если интересы государства того требуют, соглашайся с тем, что говорит отец.

- Я богатырка, а не какая-нибудь домашняя курица!

Да богатырка, богатырка! Только что мне отцу рассказывать?

Доселе с Алексеем Васильевичем встречался только нынешний рязанский князь Юрий Игоревич, когда ряд с ряжцами заключал. Приехал Великий Князь тогда ненадолго и снова уехал. А теперь, говорят, навсегда в свои владения переселился. Поскольку, как говорят ряжцы, приходят нелёгкие времена, и ему теперь место здесь, в их землях.

Может быть, и приходят. Из степей за рекой Итиль вести приносят, что монголов и подчинённых им народов в тех краях всё больше и больше становится. Пусть они воюют пока там с булгарами, башкортами, йемеками да саксинами, но со временем ведь могут и через Итиль переправиться. Не этого ли ряжцы опасаются?

У нас, конечно, с ними тоже ряд заключён, как и у Рязани. И я даже позапрошлой осенью с сотней воинов приходил по зову Спиридона Ивановича отражать кипчакский набег. Не успел, правда, поспеть к тому часу, когда ряжская и кипчакская рати сошлись у брода через реку Становая Ряса. Но без дела мы не остались: сопровождали пленных кипчаков до реки Воронеж. И то дело, что руки кровью наших давних союзников не испачкали, иначе бы не ждать нам их помощи, приди беда на земли мокши.

Ссориться с Ряжском отец не хочет даже больше, чем с кипчаками. Больно уж хороши ряжские калёные стрелы, сабли, наконечники копей да пластины на доспехи. Вон, в благодарность за помощь, присланную в позапрошлом году, передал наместник ряжский, боярин Дмитрий Вадимович, две кольчуги добротные. Одну мне, а другую отцу. Крепкие настолько, что калёную стрелу держат, а ещё и не ржавеют. С таким оружием мы и Пургаса эрзянского побьём, и черемисов потихоньку покорим.

Да никто с новым княжеством ссориться не хочет. Даже те же кипчаки, которым хороший урок новые соседи преподнесли. Каир-хан хотел прославиться как удачливый воин, а прославился как глупец, погубивший множество сородичей и вернувшийся в родные стойбища на хромой лошади. Они же тоже уже распробовали, что такое оружие, купленное у ряжцев. Пока сами появляться в Ряжске или построенном на берегу Дона торговом городе Студенец не пробовали, а у нас это всё перекупают. Но, думаю, нынешним летом всё-таки пришлют. Если не послов с предложением мира, то купцов с товарами точно.

Мы с воинами в прошлые приезды долго гадали, что за высоченный земляной вал насыпают наши соседи в нескольких верстах от их стольного града. Оказалось, они собирались перегородить Ранову. И за осень и зиму к полуночи от Ряжска появилось огромное озеро. И даже часть течения Упты теперь в это озеро входит. Потому ряжцы и перенесли торг с луговины в одной из излучин этой реки ближе к городским стенам, к дивному каменному мосту через Упту. Будет теперь там не только посад, но и торговые лавки для удобства приезжих гостей-купцов. А ещё – большой караван-сарай, в котором могут остановиться и они, и другие приезжие.

Да все, кто решил в Ряжск из соседних земель переселиться, поскольку за городские стены теперь мало кого пускают. И уж тем более – селиться в самом городе. Приходят туда люди наместника Максима Андреевича и предлагают пришлым либо в какой другой город Великого Княжества путь держать, либо в какую весь или село. Ну, молодым парням, знакомым с ратным делом, могут предложить обучиться этому мастерству ещё лучше, чтобы могли потом в княжью дружину вступить.

И ведь много людей приходит. Отовсюду: из Рязанской Земли, из Владимирской, из Муромской. Даже из Новгородской. Не говоря уже о людях из владений моего отца. Почти всех Великий Князь Алексей Васильевич принимает: людей на бывшей рязанской южной окраине мало, а заселять земли нужно. Если рязанцы держали на этих огромных пространствах единственную крепость пограничной стражи, то ряжцы только на Воронеже и Становой Рясе построили ещё по одной, а крепость Воронеж расширили вдвое. Ещё одну – в верховьях Вёрды, где они копают из-под земли какой-то чёрный камень, говорят, горючий. Одну, уже вспоминавшийся мне торговый град Студенец, на берегу Дона. То есть, люди чувствуют, что они будут защищены много лучше, чем если бы этими краями по-прежнему владела Рязань. Даже наши мокшанские деревни, упрятавшиеся в лесах, не так безопасны, поскольку «Пурешева волость» маленькая, сильному врагу противостоять не может.

Кто-то, может, и рассмеётся, зная, сколько народа живёт в Ряжских Землях, а сколько – в землях мокши. Но ряжцы уже доказали, что их даже малое войско способно разгромить большое. И даже такая маленькая крепость, как Воронеж, отразить приступ целой тысячи воинов. Ну, а такая огромная, как стольный город Алексея Васильевича, валы которой облицованы камнем, способна выдержать любую осаду. Мощь же оружия их смертоносных самодвижущихся повозок я и на собственной шкуре опробовал.

Великий Князь встречей со мной не побрезговал. Был приветлив, говорил, что наслышан обо мне, как о храбром воине и помощнике своего отца, каназора народа мокша. Только глаза его при этом были не просто грустными, а даже сочувствующими, словно он знает что-то печальное о моей дальнейшей судьбе. Очень хвалил сестру, и мне повторив слова, что она ему – как дочь, которой у него никогда так и не было. Потому я, поинтересовавшись, не собирается ли Алексей Васильевич жениться повторно, так и не сказал ему, что его второй женой могла бы стать моя сестра.

- Не думал пока о новой женитьбе. Столько дел накопилось за время, пока меня тут не было, что не до мыслей об этом.

Говорит он по-русски пока плохо, нередко за него толмачит воевода Спиридон Иванович. Но чувствуется в нём умение приказывать людям. Даже наружность его вызывает уважение: чуть-чуть повыше воеводы и не такой крепко сложенный, но лицо уверенное, глаза строгие. С большой бородой, какие носят другие русские князья, он смотрелся бы ещё серьёзнее, но, как мне уже многие говорили, у этих «заморских» русичей принято или вообще брить бороды и усы, или коротко их стричь. Даже короче, чем волосы на голове. Одним словом, это грозный правитель грозных соседей, с которыми лучше дружить, чем воевать.

2

Фёдорович

Всё, больше я не «мэр» Ряжска. «Сослали» меня на другой край страны.

Шучу я, конечно. Ни о какой ссылке речи нет. Алексей Васильевич очень высоко оценил мою работу в Ряжске и нашёл для меня новое ответственное задание: «прорубить окно в Юго-Западную Русь». А через неё – и в Европу. Назначение – с очень большими полномочиями.

- По сути дела, Дмитрий Вадимович, вы теперь первый удельный князь нашего Великого Княжества. Наследственным этот титул я сделать не обещаю, но, если сумеете хорошо развить территорию и «поднять» город, то, в случае отставки Максима Андреевича, можете рассчитывать на должность премьер-министра.

Деев, конечно, при этом хитро ухмыльнулся: не дождётесь, мол. Но совершенно серьёзно объявил:

- Я предлагаю, Алексей Васильевич, не ограничиваться выражением «по сути дела». К титулам в этом времени отношение более чем серьёзное. Потому официально следует именовать Дмитрия Вадимовича именно «князь Студенецкий». Пусть соседи привыкают к тому, что этим очень важным для нас городом управляет не какой-то наместник, а лицо, облечённое благородным титулом.

- А наместник Великого Князя чем плох? – поднял бровь Чичерин.

- Понимаете, чаще всего, наместник – это холоп. Не крепостной, как мы привыкли воспринимать этот термин по более поздним временам, но находящееся в личной зависимости от сюзерена. Благородным с такими общаться на равных, как это принято выражаться в определённых кругах нашей хронологической Родины, западло. Даже тем, кто называется боярами и «вящими людьми». А Дмитрию Вадимовичу с ними придётся иметь дело постоянно. Так пусть уж он с этими зазнайками «через губу» разговаривает, чем они с ним.

Вот так я стал князем. Привет всевозможным «дворянским собраниям», к которым я всегда относился даже не со скептицизмом, а откровенно насмешливо! По мне – хоть горшком меня назовите, только в печь не сажайте.

До меня в Студенце командовал сотрудник одной из фирм, принадлежавших Дееву. Как «премьер-министр» охарактеризовал Николая Александровича Егорова, человек активный, деловой, отлично разбирающийся в коммерции, но откровенно «не тянущий» в вопросах управления городским хозяйством. Наши с ним обязанности распределяются следующим образом: Егоров курирует торговые вопросы и сбор пошлин, а я – развитие инфраструктуры, включая ту же самую торговую, по предложениям Николая Александровича. Военными вопросами будет заниматься «тысяцкий», капитан Владимир Сергеевич Морохов. Такой же «тысяцкий», как и я «лицо княжеского происхождения»: сотня бойцов, с перспективой двух-трёхкратного увеличения войска по мере развития города и торга. Причём, половина из этой сотни – хроноаборигены.

Сложность задачи в том, что «княжество», в составе которого, помимо города, только две крошечных деревеньки, в течение года должно выйти на самообеспечение и самоокупаемость. Дальше всё развитие – только за счёт прибыли. Впрочем, как заверил меня Деев, из-за этого можно не беспокоиться, поскольку товары из столицы будут поступать нам по «твёрдым» ценам, а процент «накрутки» не лимитируется.

И ещё одно обязательное условие: неуклонное вытеснение из обращения «меховых» денег металлическими. И не только «меховых», но и монетных «огрызков» - разрезанных на кусочки серебряных монет, именуемых в эти времена «рЕзана». Все они подлежат обмену по весу чистого серебра на наши рубли. Как и полученные за товары «разномастные» гривны.

Таковых существует несколько видов, различающихся и массой, и формой: круглые прутки весом около 204 граммов – новгородские, весом 100-105 граммов – литовские, ромбы с усечёнными острыми углами, весящие 163-164 грамма – киевские, переходные от киевской к новгородской, но тоже на 204 грамма – черниговские. Сдачу со всех этих гривен необходимо сдавать нашими рублями, а также медью и бронзой.

Почему это для нас важно, объяснил Чичерин: наибольшую выгоду при денежном обращении получает именно эмитент. Особенно это касается денежных единиц из недрагоценных материалов. Ведь для нас медь и алюминиевая бронза обходятся даже дешевле, чем чеканка из них монет. К тому же, за счёт «конструктивных особенностей» наши монеты более любых других защищены от «порчи», и только за счёт одного этого уже завоевали «авторитет». А чеканим мы их из толстой медной проволоки (контактная сеть электротранспорта), завезённой из будущего, и бронзы, выплавленной уже здесь: тоже медь, только «черновая», и алюминиевые слитки.

В общем, цена этих монет достаточно условная, поскольку, например, в бронзовых монетах меди намного меньше, чем в «чистых медяках». Зато присутствует алюминий, цену которого здесь не ведают, поскольку не научились его получать. Если гнаться за прибылью, то её можно установить даже выше, чем у золота, поскольку мы в обладании «крылатым металлом» монополисты. Вот только решили не наглеть, ведь деньги стоят ровно столько, во сколько оценивают их эмитенты и «пользователи». Это подтверждается и ракушками-каури, и бумажными купюрами.

С серебром возни больше. Особенно – с монетным. Дело в том, что монеты разных времён изготовления и разных стран очень отличаются друг от друга содержанием лигатуры. То есть, добавок к благородному металлу. Потому и приходится всё это заново переплавлять и методом аффинажа «выравнивать» содержание серебра перед производством уже наших, содержащих строго нормируемое количество чистого металла.

Да, изредка у купцов и покупателей имеются и золотые монеты. Но именно изредка, поскольку используются они, в основном, в качестве накопительного средства. Поэтому мы пока и воздерживаемся от чеканки золотых денег. Хотя, насколько мне известно, запас золотых слитков в подвалах казначейства имеется. Просто нам нечего на такие монеты покупать.

Что-то я отвлёкся…

Первым делом мне надо организовать торговую площадку. Грубо говоря, стационарный рынок с лавками, как временными, так и стационарными, совмещёнными с жильём купцов, постоянно «прописавшихся» в Студенце. Этакий обнесённый частоколом (на первое время – только частоколом) посад, только «заточенный» под торговлю. С грузовыми воротами, выходящими к реке, где летом работает паром, а зимой ледовая переправа, с надёжными каменными (по Дону очень много выходов известняка) складами.

Но самое главное – с ремесленными мастерскими. Именно ремесленников следует переманивать из соседних городов как Рязанщины, так и Великого Княжества Черниговского. Чтобы именно в Студенце сформировался ремесленный центр, ориентированный на западные и северо-западные княжества Руси. Ремесленники ведь – это не только производство «средневековых» товаров, но и «зародыш» будущей промышленности хотя бы уровня начала эпохи Нового Времени.

Потому и следует поощрять ремесленников переселяться в наши земли. Всеми возможными способами поощрять: от поставок по невысоким ценам хорошего сырья до снабжения инструментами, от предоставления налоговых льгот на время, пока «семейное предприятие» не встанет на ноги, до помощи в строительстве мастерской или даже предоставления помещений под неё «в лизинг».

Последнее, кстати, даже предпочтительнее. И вовсе не столько потому, что выгоднее финансово. Часть ремёсел (например, кузнечное, горшечное, стеклодувное) связано с использованием огня, и нельзя допустить, чтобы эти мастерские стали причиной пожаров. Потому и строить их предстоит из камня. А с каменным строительством на Руси… не очень хорошо. Вот и придётся «воспитывать кадры» камнетёсов и каменщиков уже «по ходу пьесы». Будут «тренироваться на кошечках», строя сначала неказистые мастерские. А наберутся опыта – можно будет их и к жилищному строительству привлечь. Потом, в перспективе, и до каменных стен града дело дойдёт. Но именно в перспективе: замахиваться на каменные стены до той поры, когда угроза со стороны монголов схлынет, очень рано. Да и, как было сказано, нет пока на это ни кадров, ни средств.