Летящие по волнам

…Когда Кольт вернулся с рыбалки, неся в одной руке спиннинг с подсачником, а в другой – ведро с несколькими приличных размеров рыбинами (которые имели крайне озадаченный вид), он застал идиллическую картину. На берегу горел костерок из сухого плавника, над которым грелась в котелке водичка. Рядом на складном столике уже лежали почищенные и нарезанные лучок и картошка, какие-то японские специи в маленьких баночках, а баронет и канмуска расположились вокруг в вольных позах… и ржали. Вернее, ржал Бомбер, а Томоэ вежливо улыбалась, но в глазах мелькало что-то такое… кицунистое.

- Веселитесь?

- Yes, sir! – гаркнул Джереми, преданно вылупив глаза – Веселимся. Шеф, укрась и ты нашу жизнь весёлой шуткой!

- Ага. Украшу. – задумчиво молвил Василий – Сейчас я рыбу эту разделаю, а ты все кишки во-он под тем камнем закопаешь.

И он ткнул пальцем в здоровенный валун на берегу, шагах в двадцати от костерка.

- Я, однако, там всегда закапываю.

Смех стих, физиономия Бомбера вытянулась, и он зловещим шёпотом произнёс:

- Симфония «Могильный камень». Часть третья. Аллегро нон тропо…

Кольт, ловко разделавший пару рыбин, хмыкнул:

- Давай-давай, аллегро! А то будет тебе нон тропо… Вперёд, солдат!

- А вы?

- А мы с Томкой пока uhu замутим.

Канмуска с интересом наблюдала, как помрачневший Бомбер, бормоча под нос островные проклятия, с помощью двух щепочек брезгливо сгребал рыбьи потроха на малую сапёрную лопатку, припасённую запасливым командиром. А затем, издавая тяжёлые вздохи, чертыхаясь и стараясь не смотреть на лопатку, потащился к «Могильному камню». А там с теми же тяжёлыми вздохами принялся орудовать лопаткой… Впрочем, вскоре вздохи стихли – Джереми был парень молодой, во всех смыслах здоровый, весёлый и набравшийся дурного у развесёлой авиационной братии, сначала у себя в RAF, а потом-здесь, на Пасифиде. Так что Василий и Томоэ, колдовавшие над ухой, услышали довольно мелодичное насвистывание цеппелиновского «Кашмира» - так Бомбер выражал разочарование в жизни и сожаление о несбывшихся мечтах… Но здесь он стал самим собой и вполне понравился публике в лице Томкиных эсминцев, нежившихся на мелководье у берега. Которые слушали музыкальные экзерсисы Джереми с явным удовольствием. А Рин вошёл в такой раж, что чуть не наполовину вылез на берег и начал подсвистывать, дико фальшивя. В общем, отмочили парни джем-сейшн! В довершение Бомбер дружески похлопал эсминец по гладкой чёрной «коже», после чего Рин надулся от важности и гордо посмотрел на соплавателей, как бы говоря:

- А-а! Видали? Каково! И мы не лыком шиты, чай не лаптем щи хлебаем! Могём, братцы!!!

Когда Бомбер вернулся к костерку, uha уже варилась. Василий озабоченно помешивал варево половником, Томоэ как японка и жительница приморского городка, принюхивалась и время от времени что-то подливала и подкладывала из баночек. Запах стоял… Джереми принюхался тоже и с завистью сказал:

- Дикий ты человек, шеф. С тобой на необитаемом острове не пропадёшь!

Василий вдругорядь хмыкнул:

- Зато ты больно цивилизованный, как я посмотрю… Эх, вот будет отпуск – однако возьму вас и сгоняем к нам, на Енисей! Томка вот посмотрит, что такое тайга-матушка да Енисей-батюшка… А, Томка, хочешь простор сибирский посмотреть? У вас – сакура, а у нас - кедровник в небо смотрит!

- Очень хочу, уважаемый Васире-сан!

- Шеф, а как же я?

- И тебя, balbesa, возьмём, куда ты денешься… Посмотришь, как люди своими руками да умом живут! А то скоро третий десяток разменяешь однако, а только и умеешь штурвал крутить да мячик свой гонять… Хоть это хорошо получается.

Томоэ откровенно хихикнула. Она не первый раз слышала эти гайдзинские перепалки, и прекрасно понимала, что всё это - игра, и играют для неё… И если потребуется - и Васире-сан, и Бомбер-кун за неё, за любую другую канмусу, за парней из эскадрильи, друг за друга - не задумываясь, любому демону-гаки голову оторвут…

Доели уху, вычистив до блеска котелок. Напились чаю - кольтовского, фирменного, «сибирского», с сушёными лесными ягодами и листочками. Чай этот на всю эскадрилью присылала мать Василия, а парни отдаривались, чем могли… Томоэ сунулась было помыть посуду, но Кольт махнул рукой:

- Да ладно, оставь. На базе помоем… Отдыхай, дочка. Все отдыхаем…

И показал пример, разлёгшись на подстеленном пледе и закурив. Тоже разлёгшийся Бомбер мурлыкал под нос что-то на родном, о девушках. Канмусу свернулась клубочком в раскладном кресле из пилотских запасов и грелась на солнышке, прикрыв глаза… Эсминцы, накормленные хозяйкой спецпайками, затеяли «пятнашки» вокруг мирно покачивающейся на мелководье «Аннушки».

- Эх, жить-то хорошо!

Мечтательно вздохнул Джереми, в одних трусах и солнцезащитных очках являвший чудную фактуру для голливудского боевика.

- Эт точно – продолжил его мысль Кольт, – а хорошо жить, как говорится - ещё лучше!

И ухмыльнулся.

…Они отдыхают. Греются на солнышке, беззаботно шутят, беззлобно подкалывают друг друга. А через час им расставаться… Русскому и англичанину - к себе, на гидродром подскока на Марианах, неподалёку от Тиниана, а Ниши Томоэ с её «дельфинами» - на точку рандеву с «водомеркой»-канмусоносцем. Специально переоборудованном под носитель Глубинных эсминцев… И скоро снова встретятся - но уже на Войне. Конца-края которой пока не видно. И все ли доживут до конца этой Войны?

…А Кольт обещание своё выполнил - выкроили время, и начальство с Мониторами «добро» дали - и свозил Бомбера и Томоэ на родину свою, в леспромхозовский посёлок на Енисее. В гости к матери, да к дружкам своим закадычным. Уж какое впечатление произвело там появление блудного пилота с баронетом аглицким да японской корабледевочкой - то отдельная история. Скажу лишь так: девочка-юница из маленького японского городка, Ниши Томоэ, канмусу эсминца Императорского флота «Акидзуки», впервые в недолгой своей жизни увидела зелёное море тайги и синюю ширь Реки. И отныне навсегда в сердце её вошли и рвущиеся в небо сосны и кедры, и воды Енисея, катящиеся к далёкому Ледовитому Океану… И рядом с крольчонком Мими будет жить енисейская белка, что доверчиво села к орешку на её раскрытой ладони.

…А Бомбер… Что же, Джереми Гаррис, 4-й баронет оф Хай-Уикомб, уехал из России, не нарушив традиции британских джентльменов. С расквашенным носом, ящиком настоек, наливок и ядрёного сибирского Pervacha… и с Любовью. И с твёрдым намерением оживить в скором времени поместье, что у Черты, ватагой юных баронетов и баронеток. Удачно сочетающих традиционную британскую чопорность и традиционную русскую безалаберность…

…Всё это у них впереди. А пока они отдыхают – и мы не будем им мешать. Поскольку именно здесь начинается СКАЗАНИЕ О ЛЕТЯЩИХ ПО ВОЛНАМ.