Lex is...

На уютной, изысканно чудаковатой кухне витал аромат вербены, шалфея и чего-то неуловимого, с горечью сожаления.

Чайник, расписанный рунами, угрюмо шипел на плите, словно не был согласен с выбором хозяйки. Она долго колебалась между каркаде, мятой и чем-то под номером 217, что могло оказаться тонизирующим сбором, либо зельем для смены цвета глаз. В итоге выбрала чай с лавандой, о чём сразу пожалела: в июне сентиментальность особо вредна.

Налила кипяток в чашку с трещиной в форме разбитого сердца, села у окна. За стеклом шумел Лондон — надменный, сбрызнутый дождём и полный бестолковой активности. В доме же царила тишина. И одиночество.

Кот Найтшейд сбежал ещё утром, оставив мокрые следы на подоконнике, опрокинутую герань и клок шерсти. Вернётся, конечно, три дня спустя — голодный, худой, но довольный.

А она застряла здесь. Все приличные ведьмы давно уже оседлали верные мётлы и ринулись в Вест-Энд — эдакий лондонский «Бродвей», вечно бодрствующий, полный жизни. Но конкретно мимо переулка Brydges Place можно сто раз пройти и не заметить. Немудрено, что именно там находится магический портал, позволяющий мгновенно переместиться в любую точку мира. А уж оттуда ведьмы разлетелись по райским уголкам планеты: Гавайи, Мальдивы, Канары… Загорают с коктейлями, укрощают лазурь волны на доске. Одна Кайристина почём зря прожигает июнь в городском смоге.

Взгляд упал на прошлогоднюю фотографию у полки с глиняными горшочками: Кайри с подругой Александрит в тропическом бунгало. Славное время! Посиделки, таро на кокосовом столике. К ним ещё Женька обещала присоединиться, да так и не расквиталась с работой. Очень уж ответственная.

Надо бы им написать, организовать сабантуй… да что-то лень, право слово.

Кайри вздохнула, потянулась к планшету, ткнула в иконку YouTube — больше от скуки, чем просвещения ради. Алгоритмы глючили: предлагали каких-то пресных мужиков в костюмах и галстуках стоимостью в родовое проклятье.

— Юрподкасты от Lloyd's List? — уточнила она в пустоту. — Серьёзно?

И нажала на треугольник.

Влетела в разгар прямого эфира. Камера крупным планом взяла лицо брюнета с волевым подбородком, резко очерченными скулами и ледяными искрами в тёмных глазах. Он сидел на фоне книжных полок, заставленных юридическими томами, макетами парусников и явно нерабочим секстантом, будто вынесенным с корабля под шумок.

— …следовательно, если капитан судна покидает борт в территориальных водах Тринидада без официальной передачи полномочий, — говорил он с той бархатной хрипотцой в голосе, которую придаёт дорогой виски и годами взращиваемый цинизм, — он автоматически сохраняет за собой ответственность. Особенно если штурман решил, что карибский чартер — отличный повод для перевозки оружия под видом «инженерного оборудования».

— Ну и зануда, — фыркнула Кайри, прихлебнув чай.

Мужчина по имени Алан Блэк (судя по бегущей строке), лениво поправив часы на запястье, продолжил:

— Морское право — не просто законы. Это — власть вне сухопутных границ.

И добавил, выдержав эффектную паузу:

— А ещё, если хотите знать, погоня за фрахтом — как забота о женщине: если ты не готов платить, она уйдёт к следующему.

Кайри затаила дыхание. Чёткий пассаж, и та-акой голос…

— А ты хорош! — выдохнула она в восхищении.

Поставила «лайк», подписалась, нажала на «колокольчик», будто от всех этих манипуляций экранный юрист должен был вынырнуть из эфира и присоединиться к её чаепитию.

— Значит, во всяком контракте можно обнаружить брешь? — продолжил ведущий в ответ на пассаж, который ведьма пропустила.

— Несомненно, — отвечал Блэк, не задумавшись ни на секунду. — Контракт — это парус. На первый взгляд — натянут и безупречен. Но стоит подуть нужному ветру, и сразу видны огрехи.

Он погрозил пальцем.

— Нет договора, полностью исключающего двусмысленность. Главное — не содержание, а кто его составлял.

— Опасная позиция.

— Не опаснее самого моря. Или женщины с хорошей памятью, — добавил Алан с вкрадчивой улыбкой.

Кайри снова фыркнула. Этот дерзкий красавчик её забавлял.

— Двусмысленность, говоришь? — произнесла она с вызовом. — А что, если…

Кайристина отложила планшет и принялась спешно делать эскиз в блокноте. Сфотографировала его и отослала с пометкой: «Проверь инвентарь. Используй формулу и картинку, и доставь результат в студию Lloyd's List на имя Алан Блэк. ASAP».

— Что ж, — проронила она с ухмылкой, допивая остывший чай, — посмотрим, как заговорит мистер Блэк, когда окажется в моём суде.

***

— Отличный выпуск сегодня получился, не находите? — спросила зеленоглазая девушка на ресепшене, вручив Алану кейс из камеры хранения. — Обычно стримы LL довольно сухие, но вы сумели встряхнуть тему морского права.

— Я всегда за хорошую встряску, мисс Эль.

— Не желаете кофе?

— Боюсь, я слишком спешу и не намерен заглушить очарование вашей улыбки чем-нибудь горьким. Но я ценю предложение.

— А как насчёт кофе с собой? — не сдавалась Эль. — В новом формате. Вот, держите. Подарок фирмы.

Она протянула юристу кубик жевательной резинки, известной в Восточной Европе, но экзотичной для британца: Love is…

Коричневый фантик, золотое тиснение. Впрочем, Алан не стал его тщательно разглядывать: опустил в карман пиджака и поспешил откланяться.

Лишь пару дней спустя, устроив внеплановый перекур у входа в контору, Блэк наткнулся на инородное тело в кармане. Он не питал пристрастия к жвачке, оставляя эту забаву детям и инфантилам, но в тот период всё будто складывалось против него. Балкер, который давно уже должен был швартоваться в Порт-Саиде, задержали в Суэцком канале. На пятки насела налоговая, а последний клиент выносил мозг: казалось бы, нанял адвоката, так положись на него, а не выпендривайся.

Словом, нервный выдался день.

Алан бросил в урну окурок и машинально развернул фантик. Распробовал жвачку на пути в офис: чёрный кофе, морская соль. Необычное сочетание, но хотя бы без пошлости. С утончённой солёной горчинкой. Как раз в его стиле.

Секретарши на месте не оказалось. Впрочем, её отсутствие оживило интерьер и напомнило Алану, что её функции не ограничиваются приёмом звонков, курьерски-копировальными услугами и составлением расписаний. Плюс он остался один, чего в последнее время чертовски не хватало.

Словно назло его мыслям раздался звонок.

В дверь его кабинета, не оборудованного кнопкой.

Изнутри. Когда он подошёл к ней снаружи.

Разрываясь между желанием сказать: «Войдите» (или «Выйдите»? а лучше «Проваливайте») и осознанием абсурдности момента, Алан тронул дверную ручку, переступил порог…

***

…и оказался в кабинете. Но не своём. Походившем на каюту капитана, сродни тем, что изображают в пиратских романах. Здесь пахло морем и дёгтем, и почему-то корицей. Под потолком масляная лампа под брусничным абажуром. За окном — сумерки и гул прибоя, слишком ритмичный и явный для галлюцинации.

В центре — массивный письменный стол, на столе — бумаги, латунные весы и женщина, с краю, вполоборота. Восхитительно рыжая, волосы собраны элегантно-неряшливо: так и хочется их распустить. В зелёном платье с открытым лифом, расшитым золотой нитью. Ниспадающим до пят, но глубокий вырез ничуть не скрывал босых стройных ножек.

— Что за… — начал он, но тут же взял себя в руки. Сила успешного адвоката кроется в умении приспосабливаться к обстоятельствам. А Блэк не считал себя слабым.

— Вы утверждаете, — заговорила нежданная гостья, повернувшись к нему, — что в любом контракте можно обнаружить брешь?

— Утверждаю. — Блэк мгновенно адаптировался и отвечал, не сводя с неё глаз. — Но, как я понимаю, вы хотите предложить мне… нестандартную форму диспута?

— Мы в нейтральных водах, мистер Блэк. Здесь особая юрисдикция. Пункт девятый статьи шестьдесят морского кодекса: «Каждый в ответе за свои слова».

Она взяла в руки судовой журнал — старинный, в потёртой обложке и с загнутыми краями, с виду трижды горевший и пять раз тонувший. Открыла его на странице со стенограммой эфира. Палец остановился на фразе «Главное — не содержание, а кто составлял».

— С этого и начнём, — заявила она, отчеркнув строку карминовым ногтем. Алану показалось, что проведи им по коже — останется след.

Женщина продолжала ровно, но с оттенком неприличного удовольствия:

— Стало быть, для вас имеет значение не документ, а кто за ним кроется?

— Разумеется, — подтвердил Алан, не отводя взгляда. — Слова — лишь оболочка. Суть — в намерении того, кто их пишет.

Он попытался заглянуть в журнал, но собеседница поспешно захлопнула его и отложила.

— Или хотите меня убедить, что смысл документа важнее того, кто держит перо? — предположил Блэк, сделав вид, что не заметил этого жеста.

— Вопросы здесь задаёт суд, — мягко возразила женщина. — И суду надлежит выяснить, что стоит за человеком по имени Алан Блэк. Объявляю заседание открытым.

— Протестую, — лениво бросил тот, опускаясь в ближайшее кресло. — Основание: суд предвзят, сногсшибательно отвлекающ и до сих пор не представился.

Он скрестил ноги, приподнял бровь.

— Хотя, признаю, мне чертовски интересно, какую статью вы собираетесь инкриминировать. Неуместное увлечение арбитром?

Хотелось бы знать, что заставляло его произносить эти слова. Интуиция? Он ей не пользовался, отметая как атавизм. Но прямо здесь и сейчас слышал и чувствовал помыслы этой женщины, и те, признаться, не оставляли его равнодушным. Не обязанный следовать им, Алан Блэк, тем не менее, выбрал ей угождать. До поры.

Женщина фыркнула.

— Всего лишь статью? О, их наберётся целый раздел! Но пока ограничимся обвинением в намеренном обольщении судебной власти, — объявила она с лукавством в глазах. — С явным умыслом и особым цинизмом.

Она соскользнула со стола, бесшумно и грациозно. — И с отягчающими, — добавила, проходя мимо, — красноречивыми обстоятельствами.

Тонкие пальцы коснулись спинки кресла, перебрались на плечо.

— Я ознакомлена со списком ваших дел. В роли кого вы в них выступали взаправду, мистер Блэк? Адвокат или соучастник? Да, и обращайтесь к суду «мисс К».

Алан приподнял подбородок, ловя её взгляд.

— Мисс К, — произнёс он с вкрадчивой интонацией, — в списке моих ролей не значится подсудимый.

— Не значилось. А теперь ваши действия привели вас сюда.

— В покои капитана Блада? Хотелось бы знать, отчего?

Пальцы скакнули с плеча на затылок, погрузились в чёрные волосы.

— Оттого что вы, Алан, создали прецедент. Посчитали контракт за парус. Теперь вы на борту. Парус над вами. И дело — против вас.

— Хитро. — Он поднялся. — То есть я угодил под следствие за собственные метафоры?

— За их последствия. — Она отступила на шаг, едва он подошёл вплотную. — Вы правили парусом слишком уж лихо и зашли не в те воды.

Алан усмехнулся уголком рта и продолжал наступать.

— Вот уж не думал, что слово ведёт к навигационной ошибке. И потом, та невинная гавань, где мне довелось швартоваться, не может быть слишком в обиде. Давайте уж честно признаем: она была вовсе не против.

Мисс К нырнула за стол, устроилась в кожаном кресле.

— Суд не оспаривает, что гавань вас приняла. Но с какой целью вы вошли туда? Укрыться от шторма… или устроить его?

— А разве одно исключает другое? — уточнил он, не моргнув. — Особенно в вашем случае. Ведь вы ожидаете шторма, не так ли? В шальную погоду можно провернуть многое, чего не позволишь при ясном небе. А когда страсти улягутся, укрыться среди тех же рифов, где бурлил океан. И, главное, всё по закону.

Сказав так, он скинул наконец пиджак, в котором становилось нестерпимо жарко, и, ослабив галстук, расстегнул верхние пуговицы рубашки.

— У вас ведь всё готово для шторма: скромное платье, ничуть не скрывающее прелестей при взгляде под нужным углом. Неброский макияж в тон, босые ноги и полное, — он скользнул взглядом по округлым бёдрам, словно прожигая насквозь, — отсутствие белья.

Кайри поёжилась. Откуда ему было знать о последнем?

— Да оттуда, — продолжал он, не меняясь в лице, — что вы сами поверяете мне секреты. Но будьте покойны: я надёжный хранитель людских слабостей. Даже если вы не вполне человек.

Ведьма застыла, не в силах продолжать разговор, свернувший не туда. Она поверяет секреты?

Алан безмолвно созерцал её смущение. Чем больше он даст ей времени на размышления, тем больше разведает сам, без вопросов.

И она поняла, в чём заключался просчёт. Кайри изменила формулу, и жвачка, призванная исполнять чувственные фантазии клиента, теперь должна была действовать наоборот. Превращая заказчика в исполнителя. Но для достижения цели она открывала ему тайный ход в её мысли и предпочтения. Чем Блэк, заведомо будучи независимой личностью, а не чьим-то Желанием, бессовестно пользовался.

Проклятье!

— На месте суда я бы не спешил меня проклинать, — возразил он. — Признаюсь, мне и раньше доводилось успешно предвидеть желания. Даже их исполнять. Но прежде мне не давали все карты в руки.

— Не забывайтесь, — прервала его мисс К, — вы всё ещё на заседании. И обвинения с вас не сняты.

— Ах, не сняты? Ну, что же: снимите их сами, — предложил он, подавшись вперёд.

Она ухватилась за галстук, развязала его и стянула. А вместе с ним — половину контроля над происходящим.

— Это далеко не все обвинения, ваша честь, — заметил Блэк.

Она молча изучала его, будто оценивая степень вины по изгибу шеи и количеству расстёгнутых пуговиц. Алый свет драпировал её фигуру, созданную не для правосудия, а для искушения.

— Полагаю, вы попытаетесь склонить суд к снисхождению? — спросила она до опасного тихо.

Блэк усмехнулся.

— Я никогда не умоляю о снисхождении, мисс. Я его добиваюсь. Готов предоставить вам доказательства.

Он задержал взгляд на её губах, недоверчиво сжатых, затем заглянул ей в глаза.

— Тем более, — продолжал он неспешно, — вы прекрасно знаете: есть преступления, которые нельзя не совершить. Не потому что не выходит иначе. А потому что иначе — само по себе преступление.

— Доказательства, Алан, — потребовала мисс К.

Блэк извлёк из выдвижного ящика стола канноли на серебряном блюдце — хрустящий, ароматный, с нежным кремом из свежей рикотты и щепоткой ванили. Стараясь ничему не удивляться, он разломил десерт пополам и протянул ей половинку. Крошки осыпались на изумрудный лиф платья, крем завился ракушечной каплей — гладкой, как лесть в устах адвоката.

— Видите? Даже Фемида, будь она здесь, сбросила бы повязку, хитон и принципы ради добавки. Когда суд закончит, я лично не против предоставить в его распоряжение… ещё один канноли. На этот раз целый. После которого — или на который — снисхождение неизбежно.

Кайри лишь усмехнулась, скользнув взглядом по пряжке ремня.

— Так и запишем, — объявила она, откусив кусочек, — подсудимый сознательно и добровольно поддался на провокацию с возможным рецидивом, отягчённым желанием лично предоставить улики. Которые могут и будут использованы против него.

— Замечательно. — Блэк согласно кивнул. — Главное, чтобы улики были тщательно изучены.

Когда Кайри доела последние крошки, Алан невозмутимо добавил:

— Но прежде чем они будут представлены, подсудимый намерен чистосердечно нарушить закон и совершить кражу. Один поцелуй, ваша честь. Занесите его в протокол.

Мисс К на долю секунды замерла и просветлела лицом: процесс продолжался по желанному сценарию.

— Значит, рискнёте нарушить порядок? Предупреждаю: украсть — легко.

Она сделала паузу и прошептала в самое ухо:

— А вот сохранить… тут уже предстоят судебные издержки. Особенно если потерпевшая… согласна не сопротивляться.

— Потерпевшая в таком случае, — прошептал он в ответ, чувствуя, как её дыхание щекочет шею, — становится соучастницей. А издержки делятся на двоих.

Он провёл пальцами по виску с рыжим локоном, затем поднял её подбородок и осторожно приблизился, коснулся губами губ, как пробуют кофе, рискуя обжечься.

— Если уж создан прецедент, уважаемый суд, закон требует завершить его до конца. Для чистоты практики.

Его губы накрыли её — неспешно, не требовательно, с тем самым обещанием издержек, что делают преступление слаще. Вкус крема, ванили и все возражения растворились, как доказательства, утратившие силу.

Затем он углубил поцелуй, сделал его более бесстыдным и дерзким. Руки скользнули под платье — легко, почти не касаясь, но именно тем невыносимо желанно.

— Знаете, мисс К, — выдохнул он, не прерываясь, — если это и суд, то я рад, что признан виновным.

— Пока ещё нет, — возразила она, не открывая глаз. — Чтобы вынести вердикт, требуется продлить заседание. Позволить ему войти в фазу прений сторон. Зачастую мощных и жарких.

— О, тогда, обещаю, процесс будет долгим и громким, — сообщил он доверительным тоном, проведя по щеке и коснувшись губами ключицы, — и громким, боюсь, во всех смыслах.

Он поднял её на руки, прижал к себе, будто ценный вещдок.

— Честно скажите, — прошептала она, обхватив его плечи, — вы ведь заведомо знали, что кончится этим?

— Нет, — признался Алан. — Но намерен был этого непременно достичь.

И опустил её на стол, предварительно смахнув все бумажки, ручки и прочие доказательства. Ознаменовав переход к новой фазе.

Кто подсудимый, кто потерпевший, было уже не разобрать.

***

А ещё предстояла апелляция. И не одна.

В перерывах между которыми он закурил и обнаружил в кармане фантик со вкладышем:

Sex is…

Первую букву неряшливо зачеркнули. Поверх неё чёрным фломастером добавили L.

Выходило:

Lex is… договор, заключённый взглядами, скреплённый солью и нарушенный с ухмылкой.

— Что всё это значит, мисс К?

— Между нами был договор. Он вступил в силу, когда мы обменялись взглядами. Был скреплён солью из жвачки. И ты нарушил его.

— Протестую, — возразил тот. — Я не мог нарушить договор, которого не заключал.

Мисс К улыбнулась.

— Вам ли не знать: Ignorantia juris non excusat. В любом случае, договор был таков: ты исполняешь моё желание.

— В чем же тогда нарушение? — возразил Блэк. — Ты разве хотела не этого?

— Нарушение в том, что ты выполнил его трижды.

***

— А про жвачку я расскажу тебе позже, — пообещала она и, порывшись в столе, протянула ещё один кубик. — Но для этого тебе придётся развернуть второй фантик и быть готовым к последствиям. А сейчас суд намерен объявить приговор…

***

Он очнулся у себя на кушетке, в лондонском офисе, где за окнами дождь и туман. Где парусник — лишь на картине. А единственную магию здесь творил он сам, своими речами, да и та — иллюзорна.

Впрочем, нет.

Медленно, словно боясь того, что увидит, Алан разжал кулак.

Кубик всё ещё был на ладони: тёплый, маняще кофейный, с тиснением. И новым вкладышем.

И он знал, что откроет его. Непременно.