Личная война Патрика Финнегана

Чубарый неспешно брел по тропе, мерно переставляя ноги и время от времени лениво подергивая ухом, чтобы согнать случайного овода, а я так же лениво покачивался в седле и с удовольствием любовался окрестностями. Тропа петляла, то поднимаясь, то ныряя вниз, и, в очередной раз перевалив через гребень холма, я натянул повод. Рядом с дорогой на валунах было расставлено с полдюжины консервных банок, которые сосредоточенно расстреливал из рогатки белобрысый мальчишка лет девяти. Я подъехал поближе и начал наблюдать. Старательно делая вид, что не замечает моего присутствия, мальчик в очередной раз выровнял свои мишени, отсчитал десять больших шагов, сощурился и, явно рисуясь перед незнакомым взрослым, натянул резинку. Камешек ударил в валун, и уши мальчишки под картузом вспыхнули. Он бросил на меня быстрый подозрительный взгляд, но я промолчал, и он, стиснув зубы, выстрелил снова. На этот раз он попал в цель, и галька звонко цокнула по пустой жестянке. Мальчишка торжествующе вздернул нос, сбил еще две банки подряд, потом дважды промахнулся. Последняя, шестая банка исчезла после двенадцатого выстрела. Сунув рогатку в карман, мальчик отправился ставить банки на место.

— Неплохо стреляешь, ковбой, — одобрительно сказал я.

Мальчишка пренебрежительно дернул плечом.

— Это ерунда, — снисходительно сообщил он. — Половина промахов — никуда не годится! Обычно я выбиваю три из четырех, никак не меньше.

— А можно я попробую?

Я спрыгнул с седла, и мальчик протянул мне свою рогатку и мешочек с галькой, ревниво следя за моими успехами. После того, как я дважды промахнулся и один раз попал, он выдохнул с облегчением и покровительственно похлопал меня по предплечью.

— Неплохо для новичка, незнакомец!

— Ну, я не совсем новичок, — сознался я. — Просто очень давно не практиковался. Держи свой кольт.

Я вернул ему рогатку, он спрятал ее в карман и небрежно кивнул на мою кобуру.

— А можно мне твой посмотреть?

Я кивнул, вытряхнул из барабана патроны и протянул ему пустой револьвер. Мальчик жадно вцепился в него, крутанул барабан, не без усилия взвел курок, прицелился и нажал на спуск, удерживая рукоятку двумя руками. Курок щелкнул вхолостую, мальчик сказал: «Бах!» — и опустил револьвер.

— Смотрю, ты умеешь обращаться с такими игрушками, — заметил я. — Хочешь попробовать по-настоящему?

Его глаза вспыхнули, и он уставился на меня, не веря своему счастью.

— Можно?!

Я дал ему патроны. Он довольно ловко зарядил револьвер, взвел курок, очень долго целился, потом наконец нажал на спуск. Кольт с грохотом выплюнул облако едкого белого дыма, но банки остались стоять на своих местах. Мальчик бросил на меня просительный взгляд, я кивнул, и он выстрелил снова. Второй промах заставил его низко повесить голову и протянуть мне кольт.

— Он для тебя тяжеловат, — сказал я, дипломатично не замечая, как мальчик часто моргает, чтобы скрыть недостойные мужчины слезы. — Попробуй упереть во что-нибудь для устойчивости. Вот этот валун подойдет. Сначала положи на него левую руку, потом упри в нее кольт. Теперь целься.

На этот раз пуля щелкнула по камню совсем рядом с крайней правой банкой — та подпрыгнула, но устояла. Со второго выстрела банка улетела за валуны, и мальчик счастливо вздохнул, возвращая мне револьвер.

— Раньше не стрелял? — Я убрал револьвер в кобуру.

Мальчик помотал головой.

— Не. У отца есть кольт, но он не разрешает с ним баловаться. Говорит, патроны стоят денег. Ничего, вот подрасту немного, начну зарабатывать сам, накуплю патронов и буду тренироваться каждый день! Попомни мои слова, незнакомец, — я научусь стрелять не хуже, чем сам Финнеган!

— Финнеган? — спросил я. — А кто это — Финнеган?

Мальчик обернулся и глянул прямо мне в глаза с изумлением, жалостью и презрением.

— Ты не знаешь Финнегана?

— Я очень давно не был в этих краях, ковбой.

Он сокрушенно вздохнул и покачал головой, поражаясь безграничности человеческого невежества.

— Финнеган — это знаменитый бандит! — Он произнес это так, словно речь шла о прославленном генерале или бейсбольном питчере. — У него была гнедая кобыла по кличке Сэнди, быстрая, как ветер, и кольт с черной рукояткой, который бил без промаха! Финнеган ограбил кучу поездов и дилижансов, и банков тоже, и никто не мог его поймать — ни шерифы, ни маршалы, ни охотники за головами! А сколько он народу положил, знаешь?

— Сколько?

— Тьму-тьмущую!

— Значит, он просто-напросто убийца.

В глазах мальчика вспыхнула неприкрытая враждебность.

— Спорим, ты бы не посмел сказать ему такое в лицо, незнакомец!

Я пожал плечами.

— Возможно, нет. Извини, приятель, не хотел тебя задеть. Этот Финнеган, похоже, много для тебя значит.

Мальчик высокомерно фыркнул.

— Вот там, — он махнул рукой за один из холмов, — Солти-Спрингс. Самый скучный на свете город, где никогда ничего не происходит. Но спроси любого в округе: что такое Солти-Спрингс? И тебе скажут: это город Финнегана! Он промышлял в наших краях, здесь его схватили, здесь и судили. Да, сэр, в наших краях Финнегана знает каждая собака! Знаешь, как называется городской отель? «Приют Финнегана»! А рядом с ним салун «Последний глоток Финнегана», а оружейная лавка мистера Соммерса называется «Выбор Финнегана», потому что он всегда покупал там патроны. А черный кольт Финнегана висит на стене в полицейском участке, прямо над письменным столом шерифа Брауна! Вот так-то, мистер. Финнеган — единственная гордость Солти-Спрингса.

— Давно все это случилось?

Мальчик поскучнел и, сунув руки в карманы, пнул носком ботинка небольшой камешек.

— Очень давно, — со вздохом признался он. — Меня тогда еще на свете не было. Ужасно несправедливо, правда? Если бы я родился на десять лет раньше, я бы обязательно сбежал в банду к Финнегану — и черта с два шерифу удалось бы его схватить!

Я улыбнулся.

— А если бы он тебя не принял?

— Принял бы, — убежденно сказал мальчик. — Обязательно принял бы. Мой отец был его лучшим другом. Честно, мистер, я не вру!

— Как зовут твоего отца?

— Майкл Брэди. Я Томас Брэди. — Мальчик вытер ладонь о штаны и протянул мне. — Но лучше просто Том.

— Рад познакомиться, Том. Я Пат. — Я пожал протянутую руку. — Вы живете в городе?

— Нет, тут, неподалеку. У нас ферма. Хочешь заехать к нам в гости, Пат? Я покажу тебе своего пони, его зовут Пинто, потому что он пегий.

— Отличная идея, ковбой, — согласился я. — Как насчет того, чтобы отправиться туда верхом?

Я кивнул на чубарого. Мальчик проворно, как обезьянка, вскарабкался в седло, подобрал повод и оглянулся на меня. Я зашагал следом.

Ферма Брэди производила приятное впечатление: аккуратный двухэтажный домик, тщательно оштукатуренный и выбеленный, был увит с фасада вьющимися розами; палисадник, огороженный невысоким белым штакетником, радовал глаз буйством красок на ухоженных клумбах, а расположенные позади дома поля — нежно-салатовой зеленью молодых всходов. Том спрыгнул с чубарого и, открыв дощатые ворота, завел его на задний двор.

Как раз в этот момент из конюшни, вытирая ладони о тряпку, вышел мужчина лет тридцати — высокий, крепкий, грузноватый, с растрепанными темными волосами и загорелым почти до черноты лицом. Увидев нас, он застыл на месте, приоткрыв рот.

— Па, это Пат... — начал было мальчик, но я слегка сжал его плечо, и он осекся. Повисла тишина.

— Ну здравствуй, Майк, — сказал я наконец и шагнул вперед, протягивая руку. — Не узнаешь?

Майкл Брэди наконец сбросил оцепенение. Расплывшись в широченной улыбке, он схватил мою руку и начал ее трясти.

— Финнеган! — проговорил он, не отрывая взгляда от моего лица. — Пат Финнеган, провалиться мне на этом самом месте! Ты ничуть не изменился, старина!

— Не могу сказать того же о тебе, Майк: ты здорово раздобрел за эти десять лет. Добропорядочный фермер, отец семейства, а? Значит, Энни Хэйуэзер все-таки согласилась? Когда Том сказал, что его отец — Майк Брэди, я сразу понял, как зовут его мать. У него глаза Энни.

— Да, мы женаты уже десять лет. Пат, но ты... как же ты... — Он запнулся. — Тебе ведь дали пожизненно... Губернаторское помилование?

— Не совсем, — я слегка усмехнулся. — Мне, пожалуй, не следовало сюда приезжать, Майк. Я рад был тебя повидать, но не хочу тебе неприятностей. Ты теперь семейный человек, должен думать о жене и детях. Проведу эту ночь в горах, тут неподалеку, а завтра пущусь в обратный путь. Здесь оставаться опасно — в наших краях меня и впрямь знает каждая собака. Даже те, кто в жизни меня не видел.

Я потрепал по макушке Тома, и мальчишка наконец обрел дар речи.

— Пат! — воскликнул он. — Пат, ты... Ты Финнеган?! Па, это правда? Он — Финнеган?

— Это Патрик Финнеган, — сухо сказал Майк. — И необязательно кричать об этом во весь голос, молодой человек. Пат, как ты сюда добирался? Тебя кто-нибудь видел?

— По железке до Доусона, потом через холмы, кружным путем, по долине Снейк-Крика. Не думаю, чтобы меня кто-нибудь заметил. Там глухие места, не бывает никого, кроме трапперов, а для них сейчас не сезон. Не переживай, Майк. Я был осторожен — я точно не хочу назад за решетку!

— Эту ночь ты проведешь под моей крышей, Пат, — твердо сказал Майк. — И не спорь. Никому и в голову не придет искать тебя тут. Тебе что-нибудь нужно? Деньги, припасы? Ты знаешь, мой дом — твой дом. Если б не ты...

— Деньги у меня есть, Майк. Спасибо. Патроны тоже. А вот с харчами не очень хорошо — я побаиваюсь лишний раз соваться в лавки. Если бы ты мог собрать мне небольшой запас в дорогу...

— Конечно, Пат, конечно... О чем ты говоришь! Пойдем скорей в дом, я скажу Энни, чтобы накрывала на стол. Ты, наверное, голоден — Энни готовит так, что пальчики оближешь! Том, расседлай его лошадь и поставь в стойло. И помни: ни одна живая душа не должна знать, кто у нас гостил!

— Я скорее сдохну, пап, чем выдам Финнегана, — очень серьезно ответил мальчик. — Честное индейское, мистер Финнеган!

— Я в тебе не сомневаюсь, Томми, — искренне сказал я.

Майк Брэди не соврал — стряпала его жена и впрямь отменно. Расправившись с десертом в виде ежевичного пирога со взбитыми сливками, я не без труда поднялся из-за стола, чувствуя, что меня клонит в сон, несмотря на выпитый кофе.

— Если ты хочешь отдохнуть, то комната наверху тебя ждет, — предложил Майк, но я помотал головой.

— Не пойми меня неправильно, Майк, но замкнутые пространства действуют мне на нервы. Я переночую на сеновале, если ты, конечно, не против. Миссис Брэди, спасибо за чудесный обед. — Я слегка поклонился Энни. Она тоже немного раздалась за прошедшие годы, но с лица оставалась такой же красоткой, какой была в восемнадцать. Кроме глаз. Глаза у нее теперь были совсем другие, взрослые и холодные. Впрочем, я ей никогда не нравился. Молча кивнув в ответ, она сняла фартук и исчезла на кухне.

Я вышел наружу. До вечера было еще далеко, но небо затянули облака, было пасмурно, и глаза после сытного обеда слипались сами собой. Я зашел в конюшню, вскарабкался на сеновал по приставной лестнице, с удовольствием потянулся, зевнул, стащил сапоги и зарылся в душистое, мягкое сено.

— Мистер Финнеган, — донесся до меня как сквозь плотное одеяло чей-то далекий голос. — Вы же возьмете меня с собой? Ведь правда же? Вы позволите поехать с вами?

— Обязательно, Томми, — пробормотал я, проваливаясь в сон. — Только завтра... все завтра...

Обычно я сплю очень чутко — малейшего шороха достаточно, чтобы вырвать меня из объятий Морфея. Это в высшей степени полезный навык для того, чья жизнь проходит в бегах, но, видимо, за последние десять лет я немного растерял хватку. Меня разбудило громкое «С добрым утром, Финнеган!» над самым моим ухом. Оно сопровождалось пинком под ребра и щелканьем револьверного курка.

Я не без усилий разлепил глаза — в них словно песка насыпали — и попытался сесть.

— Без глупостей, Финнеган, — немедленно предупредил меня резкий мужской голос. — Давай сюда лапы.

Я протянул руки, и на них немедленно защелкнулись браслеты наручников.

— Вот так-то, — удовлетворенно протянул все тот же голос. — Теперь к лестнице и вниз. Мой кольт глядит тебе точнехонько в лоб, Финнеган, так что лучше не пытайся валять дурака.

Я наконец проморгался, кое-как протер глаза плечом и разглядел своего пленителя. Это был немолодой жилистый мужчина среднего роста с пшеничного цвета усами и такими же пшеничными волосами, жидкие пряди которых неаккуратно свисали из-под серого «стетсона». На его жилете тускло поблескивала никелированная звезда, один луч которой был слегка погнут.

— Давненько не виделись, Браун, — пробормотал я. Снаружи было, наверное, раннее утро — сквозь дощатые стены конюшни просвечивали косые, розоватые солнечные лучи, в которых плясали пылинки. Стараясь двигаться осторожно, без резких движений, я обулся, поднялся на ноги, подошел к лестнице и спустился с сеновала.

Шериф Браун спустился следом за мной. Посоветовав мне пошевеливаться резвей, он забрал мой ремень с кобурой, который я повесил на гвоздь у входа в конюшню, и перебросил через плечо лежащие там же седельные сумки. Потом подбородком указал мне на дверь. Я вышел наружу.

В лицо мне приветливо уставилось дуло дробовика — его держал незнакомый мне тип лет сорока, долговязый, с нервной вытянутой физиономией. Он вопросительно глянул на шерифа, и тот кивнул.

— Все в порядке, Джейк. Я держу его на мушке. Приведи его лошадь, а я пока скажу Джереми, что Брэди можно выпускать.

Долговязый Джейк кивнул и, опасливо косясь на меня, исчез в конюшне вместе с ружьем. Повинуясь указаниям шерифа, я вошел в дом Майка через заднюю дверь и, пройдя через кухню и столовую, оказался в гостиной.

Они были там, все трое — Майк, Энни и маленький Томми. Дюжий детина ростом не меньше шести футов и пяти дюймов держал их на прицеле. Томми глядел на него с ненавистью, его глаза были сухи, но под ними виднелись предательские дорожки слез. Энни была очень бледна. Майк выглядел мрачнее тучи.

— Пат! — увидев меня в наручниках, он качнулся ко мне, но замер, когда дуло дробовика качнулось следом.

— Все в порядке, Джерри, Финнеган у нас в руках, мы можем уходить, — сказал Браун, и Джереми кивнул, с явным облегчением опуская дробовик. — Хотя у меня руки чешутся арестовать тебя за укрывательство бандита, Майкл Брэди! Но у меня у самого есть сын, и я не хочу, чтобы твой рос сиротой, пока папаша гниет в тюрьме. Считай, что легко отделался, Брэди. Если попробуешь снова взяться за старое...

Томми сверкнул глазами и подался вперед, сжимая кулаки, но Энни стиснула его плечо так, что костяшки ее пальцев побелели. Он зашипел от боли, но промолчал.

— Пат... — пробормотал Майк.

— Все в порядке, приятель, — извиняющимся тоном сказал я. — Я не должен был сюда приходить. Прости, что втянул тебя в неприятности. Миссис Брэди, у вас замечательный сынишка.

Энни не ответила. Я коснулся полей шляпы на прощание и вместе с шерифом вышел прочь.