Лили

- Мелкий мерзавец! – Элеонора замахнулась деревянно скалкой. – Ублюдок паршивый!

Эрик защитился рукой. Согнул в локте, крепко прижав к голове, и стиснул зубы от боли. Мама никогда не церемонилась и била в полную силу. Вот этим ударом она могла легко сломать ему челюсть.

– Ты руки-то опусти, дрянь! – Элеонора только сильнее злилась, когда ощущала сопротивление. И била с утроенной силой, пока скалка не выпадала из ослабевших рук.

Так получилось и в этот раз.

– Мам, прости, – Эрик утер рукавом выступившие слезы. Было обидно и больно. Хотя давно пора привыкнуть.

– Марш в свою комнату! И чтобы глаза мои тебя не видели!

Эрик покорно поплелся к себе, потирая багровеющую руку. Тонкий свитер не мог защитить от ударов скалкой. Только спрятать синяки от одноклассников и учителей. Но это будет уже завтра. А сегодня он опять без ужина. Да, Элеонора не сказала, что он может про него забыть, но тут не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что будет, если он попробует сегодня вечером открыть холодильник.

– Выродок! – он вздрогнул всем телом, когда услышал яростные причитания Элеоноры на кухне. – Знает, как мне тяжело! Но нет же, все равно палки в колеса вставляет! А может он специально, а?

Эрик поспешно закрыл дверь, не желая слушать дальше. Элеонора постоянно ругала его вслух якобы в диалоге самой с собой – сетовала на сына высшим силам. Но делала это, только когда знала, что Эрик её слышит. Этим завершался любой подобный эпизод.

Эрик выучил этот сценарий наизусть. Сначала он совершает то, что глубоко огорчает и расстраивает Элеонору. Ее охватывают справедливые гнев и возмущение, и она наказывает его. А потом объясняет высшим силам — так, чтобы Эрик слышал – что она вынуждена так поступать, потому что он очень плохой сын.

Плохим поступком считалось многое. Двойка, принесенная из школы. Кроссовки, украденные у него из школьной раздевалки. Порванная на физкультуре футболка. Грязные штаны. Драка с одноклассником. Разговор с дочерью женщины, которая не нравилась Элеоноре. Недостаточная вежливость в разговоре с Ником. Или Дэйвом. Или Крисом. У мамы было много друзей-парней, и он обязан быть с ними очень вежлив. Чтобы не позорить Элеонору.

Сегодня Эрик слишком поздно пришел со школы и не успел помыть к ее приходу посуду, о которой она сказала ему еще утром. Он только успел зайти в дом и занести рюкзак в свою комнату, как она вернулась с работы. А ведь через час к Элеоноре придет Ник, и ей нужно подготовиться. Дом должен быть в идеальном состоянии. И сама она тоже.

Сейчас она помоет посуду, а потом отправится в свою комнату прихорашиваться. Эрик слышал, как она еще вчера заказала доставку еды на этот вечер. Для них с Ником.

Эрик вспомнил о куске пиццы в холодильнике.Элеонора редко заглядывает в него, так что если он тихонько вернется на кухню, когда она поднимется в свою комнату, то сможет поужинать. Конечно, разогреть её в микроволновке не получится, но пицца есть пицца. Даже если холодная, все равно вкусная.

Заодно наберет льда для ушибов. Левая рука пока еще двигалась, но Эрик знал, что это ненадолго. Скоро она распухнет и перестанет его слушаться. Если он хочет, чтобы в школе не заметили, что с ней что-то не так, понадобится лед.

Парень стащил свитер и осмотрел места ушибов. Терпимо. Месяц назад Элеонора разбила ему локоть, и он вымазал кровью любимую рубашку. А это просто синяки.

Он приложил особенно пострадавшую руку к оконному стеклу. Ледяное – за окном октябрьский вечер. Увидел на улице Лили Саргас, выгуливающую своих маламутов, и невольно отпрянул. Разумеется, она не могла с такого расстояния рассмотретьсиняки на коже,но рефлексы были сильнее.

Соседка заметила его и приветливо помахала рукой. Неделю назад она въехала в дом через дорогу, взбудоражив почтенную общественность северо-западного Хэйвенхила. Подумать только: в их тихий маленький городок приехала русская! Причем не просто русская, а наполовину азиатка. Взрослые наперебой спорили, какая в ней кровь – японская, китайская или корейская. Только мистер Паркер со знающим видом утверждал, что точно не вьетнамская, потому что он насмотрелся на вьетнамцев во Вьетнаме. И это хорошо, потому что он не потерпит вьетконговца на своей улице.

Собственно, мистер Паркер, несмотря на свою ненависть к комми, был самым дружелюбным соседом мисс Саргас. Он единственный не видел ничего плохого в ее коротких красных волосах, которые вызывали ярость во всех окрестных домохозяйках. Правда, она этого не могла знать, и Эрик уже был свидетелем того, как она пререкается с ним из-за ее собак без намордников.

«Ради Бога, Лили, надень намордники на своих волкодавов!» – сказал он ей, когда она проходила мимо его дома.

«Это маламуты, мистер Паркер! – ответила ему девушка с заметным акцентом. – Они не кусаются. Черт возьми, все знают, что маламуты не кусаются. Это самые дружелюбные собаки на свете!»

«Я это знаю, Лили. А вот миссис Грембевски не знает, и она сообщит шерифу о том, что ты нарушаешь закон».

«Я сама поговорю с миссис Грембевски, мистер Паркер! И с шерифом тоже».

Эрик влюбился в эту гордую и независимую красавицу. В свои двенадцать ему приходилось видеть таких женщин только в кино, и он мысленно отдал ей свое сердце.

Она была потрясающей.

Выходя утром в школу, он регулярно видел её совершающей утреннюю пробежку. До этого в их районе по утрам бегала только миссис Альвадо, будоража сердца мужчин спортивным трико, обтягивающим ее выдающиеся формы. Лили бегала в свободном спортивном костюме зеленого цвета, который заставлял подключать воображение. И всегда улыбалась ему. Она вообще была единственной взрослой, замечавшей Эрика.

Поборов собственную робость, парень помахал девушке в ответ, и проводил ее взглядом до перекрестка. Если бы он был немного старше, то признался ей. Старшеклассники хвастаются друг перед другом взрослыми подругами, так что если Эрик проявит немного храбрости после того, как перейдет в старшую школу, то сможет позвать мисс Саргас на свидание.

Паренек вытащил из-под кровати коробку с комиксами и выбрал один наугад. «Хранители Молнии», двадцать шестой выпуск. Двадцать пятого у него не было, поэтому он не знал, как именно отряд героев попал в подземелье некроманта Лаугара. А двадцать седьмой, с продолжением истории, был у Нэнси Смит, и она пообещала одолжить его в обмен на сочинение по литературе. Одноклассница умна, но «тратить жизнь на домашние задания – это не круто». Так она сама ему сказала.

Эрик не любил Нэнси, но родители регулярно давали ей карманные деньги, которых всегда хватало на комиксы. Элеонора редко баловала сына суммами сверх того, что необходимо на школьный обед, поэтому ему приходилось экономить. И пользоваться ленью своих одноклассников.

Наконец он услышал стук двери в комнату Элеоноры. Она домыла посуду.

Эрик очень тихо открыл свою дверь, и неслышно спустился по лестнице, наступая на края ступенек. Ни одна не скрипнула, и он с облегчением выдохнул. Добрался до кухни, открыл холодильник и вытащил кусок вчерашней пиццы. И заодно нагреб льда в пакет. Теперь есть что к рукам и плечам прикладывать.

Когда он закрыл холодильник и направился к лестнице, по нервам ударила мелодичная трель дверного звонка. Эрика парализовало. Он так и замер, опустив руку на перила.

Что делать? Он должен быть в своей комнате! Успеет ли он вернуться до того, как Элеонора выйдет из своей спальни?

Нет, тихо не получится. Она услышит его. Тогда придется затаиться на первом этаже, и дождаться, пока она выпроводит названого гостя. Это точно не Ник: он всегда громко зовет Элеонору, вдавливая кнопку дверного звонка.

А если Элеонора потребует, чтобы Эрик открыл дверь?

Ну и отлично. Не придется объяснять, что он делает внизу.

Но Элеонора не стала требовать, что он открыл дверь гостю, и сама спустилась вниз по лестнице. Эрик спрятался на кухне, молясь о том, чтобы она как можно скорее выпроводила незваного посетителя, и вернулась к своим прихорашиваниям.

– Лили? – услышал он удивленное, когда Элеонора открыла дверь.

– Добрый вечер, Элен, – Эрик, не веря своим ушам, услышал голос Лили Саргас. Зачем она к ним пришла?

– Элеонора, – холодно поправила соседку мать Эрика. – Что-то случилось?

Эрик мог поклясться, что слышит раздражение, которое Элеонора вызвала в Лили своим замечанием. «Но ведь ты называешь меня Лили. Не так ли, паршивая наглая сука?» – так бы он сказал, если бы был на месте мисс Саргас.

– Ничего такого, – вполне доброжелательно ответила Лили. – Просто осень на улице.

– И осень – повод для визита без приглашения и предупреждения? – сдержанно поинтересовалась Элеонора.

– Да, когда речь идет о листьях в моем дворе. Я хотела попросить Эрика убрать их. За двадцатку.

– У Эрика нет времени убирать листья в чужих дворах, – резко отрезала Элеонора. – Ему нужно учиться. Ты хорошо сэкономишь, если предложишь убрать свои листья Стивену. Он редко просит больше десятки на выпивку.

– Я просто подумала, что школьник будет только рад заработать двадцатку за час не самой тяжелой работы.

«Да, черт возьми!» – мысленно воскликнул Эрик. Да еще и у кого! У обожаемой им Лили Саргас! Какая немыслимая удача!

– На что ты намекаешь, Лили? – нахмурилась Элеонора. – Что я даю своему сыну недостаточно денег? Я работаю на двух работах ради того, чтобы ему не приходилось гнуть спину после уроков ради паршивой двадцатки.

Внезапно Эрик понял, что ему нужно немедленно вернуться в свою комнату. Потому что когда Элеонора захлопнет дверь у Лили перед носом, то зайдет сначала в его комнату.

– Ради Бога, Элеонора. Мальчику двенадцать лет. Почему бы ему самому не решить, нужна ему лишняя двадцатка или нет?

Эрик тенью преодолел пространство между проходом на кухню и лестницей наверх. Оно просматривалось из входной двери, но Элеонора была шире и выше Лили, так что девушка не могла видеть, что происходит в доме. Нужно было только осмелиться на этот рывок, зная, что Элеонора может повернуться в любой момент – и увидеть его с куском пиццы в зубах и пакетом со льдом подмышкой.