Лим-Лам

1.

Раннее утро. Мы вдвоем на кухне. И втроем в квартире. Кажется, это конец.
Игорь только что заглянул в дальнюю комнату. Комнату, где безмятежно спит Лим-Лам.
– Это... мой ученик...
Господи, ну какой ученик? Что я несу?
Шелк халата на голое тело холодит до сих пор напряженные соски.
– Вернулся из поездки на родину. Сегодня днем. А общежитие на ремонт закрыто.
Удивительно, но Игорь верит! Я по глазам вижу,- верит!
Что ж, преподавание в интердоме имеет свои преимущества! Конечно, ни один учитель не должен оставлять воспитанника ночевать у себя. Но Лим-Лам и не мой ученик. Он из Лаоса, и ему двадцать два года. Вполне зрелый мужчина. Хотя, по нашим меркам, и выглядит на четырнадцать. Я не знаю, выглядят ли так все его ровесники в далекой стране. Знаю только, что Лим-Лам по-детски непосредствен, по мужски напорист и по кошачьи ласков. А еще чрезвычайно вынослив. И по-восточному бесстыж. К наготе он относится как к естественному состоянию. Как и к ночевкам в чужой квартире, пока хозяина нет дома. Совершенно также, как и к пребыванию в его жене.
Гоша идет в душ, по пути оглаживая меня по бедру.
После того, как в моей жизни внезапно появился Лим-Лам, интерес мужа ко мне так же неожиданно возрос.
– Тебе надо переодеться к завтраку. Но не сразу,– многозначительно бросает он, скрываясь за дверью.
Что бы это значило?
Услышав шум воды, я аккуратно заглядываю во вторую комнату. Там, по-прежнему, еще не проснулся мой любовник. В окружении белоснежных подушек он невесомо парит, словно ангел среди облаков. И выражение его плутоватой немного в реальной жизни физиономии сейчас соответствующее. Возвышенно-ангельское. Ну разве можно Игорю подумать о нем что-то нехорошее? О нас... что-то неприличное? О том, что , еще час назад, опираясь ладонями на колени распростертого подо мной юноши, я добросовестно держала темп скачки. Иногда приостанавливаясь, наклоняясь, касаясь губами кончиков пальцев его ног. Посасывая большие, как он любит.
Черт, но почему муж так рано сегодня? Все же так славно складывалось! Наши встречи стали регулярными, без риска быть застуканными в неурочное время в неподходящем месте! Весь месяц через день Лим-Лам приходил в одиннадцать вечера. И покидал меня в пять, удовлетворенный и слегка утомленный. В семь я уже дарила дежурный поцелуй мужу, вернувшемуся с ночной. Последние три утренних встречи с Гошей прошли вообще сказочно. С фееричным финалом в нетронутой за ночь спальне. И, если в первый раз, я еще опасалась, что Игореша заподозрит, что сегодня он не первый мужчина, пригласивший меня на танго страсти, то двум последующим турам танца любви я отдавалась самозабвенно и безоглядно. Лим-Лам, не ведая того, стал в эти дни аперитивом, средством возбуждения аппетита перед основным, супружеским, блюдом.
Сейчас же я вновь оказалась на неизведанной и оттого тревожащей, территории.
Игорек явно в игривом настроении. В его планах, вновь попавший недавно в приоритетный список, рассветный секс с женой.
А вдруг Лим-Лам проснется в самый ответственный момент и натворит глупостей?
И я бужу его. Бужу так, как ему нравится. Потягивая яички, охватывая одновременно губами кончик его миниатюрного, почти кукольного, пениса. Бужу и рассказываю о том, что произошло. Лим-Лам кивает, словно китайский болванчик на торпеде маршрутки. Лицо его сию минуту не выражает никаких эмоций. И это меня напрягает еще больше. Только напоследок, когда я уже стою на пороге, он спрашивает, глядя снизу вверх:
– Что мой делать, Лю-та?
– Твой лежать тихо. Спать,– после секундного раздумья откликаюсь на вопрос. Тревога почему-то не отпускает ни на миг.
Через мгновенье я уже перед вытирающим энергично голову мужем. Идея, что можно закончить все, дав ему то, в чем он так нуждается, прямо здесь, в ванной, кажется мне сейчас на редкость здравой и своевременной. И я опускаюсь коленями в мякоть коврика, скользя ладонями от рельефа поясницы, по все еще мокрым бедрам, вниз.
Обрезаный пенис лаосца всегда жизнерадостно жаждет общения, ложась сразу закругленной головкой на язык. Член Игоря прикрыт пока крайней плотью, и свисает, словно хобот слоника. Я не часто балую Гошу оральными ласками. Буквально, по праздникам и особым дням. Но, кажется, это очень скоро изменится. Лим-Лам пробудил во мне желание дарить наслаждение партнеру. Отдавать. И получать. Не опасаться экспериментировать. Прямо сейчас я хочу попробовать что-то новое! Член мужа уже окреп, приподымаясь.
– Тебе нравится, как я помогаю тебе... вытираться?
Вместо ответа он довольно постанывает, когда, не отрывая взгляда от его глаз, я снова беру мужское естество в рот. Видимо, всем мужчинам по душе этот момент.
Легкое покачивание запястьем. Ритмичное движение шеи. Я наступаю. Я отступаю. Натягиваю и отпускаю. Втягиваю... Выталкиваю. И, наконец, озвучиваю то, к чему шла:
– Хочешь... глубже?
Игорь кивает ошарашенно. Есть вещи, в которых он неизменно получал отказ. Обычно после первой неуклюжей попытки скопировать что-то из репертуара актеров, занятых в фильмах для взрослых. Глубокий минет тоже попал в список. До нынешней минуты он оставался табу. Для Игоря табу. Сама я научилась этому еще полтора месяца назад. Только не совсем полноценно. Лаосский повар обожает оральный секс во всех его видах. Но стержень Лим-Лама не достаточно протяжен, чтобы быть уверенной в своих силах. Его жемчужина лишь чуть окунается в колодец горла... А моей, ставшей требовательной и немного капризной сексуальности, хочется зачем-то большего. Чувственность, прежде томившаяся засыхающей, полузабытой розой на подоконнике, вдруг расцвела. Одарила ароматом заботливо ухаживающего за ней садовника. И, возносясь, раздвинула горизонты. Теперь ей мало традиционных пары минут в темноте на супружеском ложе. И ночи с Лим-Ламом, наполненные сладкой, по-восточному почти ленивой негой, оставляют послевкусие недосказанности. Как-будто в длящейся и длящейся истории не хватает точки финала.
Игорь торопится, будто его поезд вот-вот уйдет безвозвратно. Впрочем, как обычно. Не желая ждать, его бедра делают длинные толчки, не давая привыкнуть и приспособиться.
– Аккуратнее, милый!
– Ладно, с этим... после попробуем, – подытоживает он нетерпеливо. – Нагнись. Кончить хочу,– сил нет!
Все как всегда. «Хочу!» «Сил нет!» Я упираюсь ладонями в раковину, выставляя ягодицы навстречу натиску мужа. Его жених овладевает моей, уже подготовленной, невестой одним толчком. Двигается стремительно, напористо и жадно. Черт, черт, чеееееерт! После ласковой неторопливой мелодии флейты Лим-Лама, искрометная джазовая импровизация Игоря захватывает и сносит башню! То, чего никогда не бывает, если концерт начинается спонтанно, совсем без прелюдии. Как и предпочитает супруг.
Он задевает раскачивающимися бедрами ручку, оставляя царапину на коже. Дверь открывается. Совсем не намного.
– А... а... а..., – мое тело извивается, исторгая звуки.
– Как же мужчины могут удачно дополнять друг друга! – шепчет напоследок мозг. Взрыв уносит во тьму, когда последней упавшей на весы каплей нитроглицерина мелькает бесстыжий взгляд узких глаз, наблюдающих из тени дальней комнаты.

2.

К завтраку я выхожу в строгом брючном костюме. Застегнутом на все пуговицы. Думаю, так Игорю будет спокойнее. Да и поклоннику таланта моего театрального исполнения супружеского долга в ванной, тоже. Выхожу, когда мужчины за столом активно общаются. Игорь засыпает визитера вопросами. Лим-Лам отвечает, неспешно подбирая слова и гипертрофируя акцент. Акцент в его речи, конечно, и правда, присутствует. Он безбожно путает окончания при согласовании слов в предложениях. Но понимает чужое наречие лаосец очень хорошо.
Первые минуты чувствую неловкость, находясь в компании мужчин, с обоими из которых была близка сегодня.
Но когда мы добираемся до круассанов, захваченных Игорем по пути в круглосуточном супермаркете, скованность тает. Игорь переключается на объяснение причин раннего возвращения. Я слушаю вполуха. Что-то там с напарником, у которого... Для меня довольно того, что то была разовая осечка. И завтра, с двадцати трех ноль-ноль, все вновь войдет в привычную колею. На секунду я встречаю полный надежды взгляд Лим-Лама. Да-да, мой азиатский ангелочек, ты все правильно понял. Экспресс нашей страсти прибудет на знакомый вокзал точно по расписанию.
Мы с Лим-ламом направляемся на работу, в интердом. То есть это Игорь так думает, провожая нас до аллеи. На самом деле на занятия следую только я. У лаосца посещение рынка с утренней закупкой овощей и мяса. На углу его ждет водитель, внешность которого не вызывает у полицейских вопросов к возрасту человека, управляющего транспортным средством. Впрочем, некоторое отношение к месту моей работы лаосец имеет. В интернате он навещал дальнюю родственницу друга. Передавал посылку молчаливой , такой же миниатюрной, как он сам, юной девушке. Так и познакомились, почти по служебной необходимости. Я не сразу поняла, что Лим-Лам не имеет непосредственного отношения к ученице. А когда осознала, все уже закрутилось.
В десять в актовом зале совещание. Не банальный педсовет, а подведение итогов года, с докладом директрисы. Которая, отягченная общественно-политическими и семейными обязательствами, в стенах учебного заведения появляется не часто, почти треть года проводя в зарубежных командировках. Позавчера вернулась из Ливии, кажется.
Через месяц у нее юбилей. Полвека не шутка. Выглядит она неплохо. Прическа а-ля «регистратор в загсе», фигура, хоть и «поплыла» немного, но сохранила все привлекательные женственные изгибы. Полина Сергеевна поправила массивные очки, слегка запнувшись. Поискала глазами кувшин с водой. Не найдя, продолжила чуть хрипловато.
– Людмила Павловна, не могли бы вы...,– касается моего плеча завуч. Ну да, ей не по рангу метнуться за водичкой. А мне в самый раз. Но, мне прогулка, пожалуй, только на руку. Размять ноги, пробежавшись до кулера.
Возвращаюсь к очередной запинке тенью, из закулисья сцены. Служебная дверь выводит к заднику протяженной, высотой, по пояс, трибуны. И сразу обнаруживаю, что причина сбивчивого голоса директрисы не в сухости горла. Большая антрацитовая ладонь, принадлежащая ее заму по связям с общественностью, ложится на бежевую юбку Полины. Сжимает то, что под ней беззастенчиво, от души. И продолжает, переходя уже к менее интенсивным поглаживаниям. Надо же, Мбвана из Сомали, некогда воспитанник, а ныне сотрудник нашего интердома, и директриса, похоже, любовники!
«Он приблизительно мой ровесник. Значит, годится ей практически в сыновья!»– первое, что приходит в голову. Мысль о том, что все это происходит на глазах у всего зала, скрываясь за хлипкой перегородкой, догоняет осознание мгновеньем позже. Я выжидаю окончания активности чернокожего ухажера Полины. И, сделав вид, что появилась только что, ставлю кувшин на стол.
По пути в зрительный зал меня настигает приступ комплекса неполноценности. Кукольный Лим-Лам кажется неуместным, незначительным приобретением, поблекшим на фоне атлетичного спутника Полины, вытесанного, кажется, из цельного куска эбенового дерева.

Дома меня ждет ужин, заказанный мужем из его любимого армянского ресторана. И вечернее занятие любовью после хаца, кюфты и рюмочки «Шустова».
После ванны, мяса и коньяка...
Три с половиной минуты. И это еще не самый спринтерский забег. В лучах заката я сижу на кровати, поглаживая живот мужа.
– Ты очаровала Лим-Лама.
– С чего ты взял?– пальцы с маникюром зарываются в рыжеватые завитки.
– У мальчишки торчал на тебя. Я видел.
– Видел?– пальцы расходятся, и сходятся вновь в основании хоботка. Золотой искоркой на мгновенье мелькает отблеск обручального кольца.
– За столом. Когда ты вошла на кухню.
– Но я же была сама скромность. И строгость.
Член Игоря начинает подавать признаки жизни. Это хорошо. Еще пять или семь минут мне очень нужны. Второй раз у нас всегда подольше. Утренняя выходка с подглядыванием за нами добавляет мне решимости.
– У меня настолько сексуальная жена, что одежда тут не поможет.
Мне по душе то направление, что принимает разговор.
Не отрываясь ни на миг от мужского органа я пересаживаюсь. Разводя бедра, устраиваюсь так, чтобы и без того короткий подол ночнушки, задравшись, ничего уже не скрывал от Игоря. Мне нечего стесняться. Там, куда теперь, как в омут, затягивает его взгляд, все идеально. Ровно, чисто. Гладко. Увлажнено. Глядя на выражение лица Игоря, усмехаюсь. Кажется, я внесла еще один рецепт в кулинарную книгу «сто и один рецепт удачной семейной жизни». Пока муж так смотрит на жену, все будет в порядке.
– Ну а ты... очарован?
– За-чарован...
Игорь мог бы ничего не говорить. Член красноречиво отвечает за него.
– Кто тут у нас? Милый мальчик...
Я подбадриваю «Игоря младшего» заботливо и умело.
– Как думаешь, моему... ученику... хотелось бы увидеть... ее?– мой подбородок, слегка оттягивается вниз, указывая.
Конечно, Лим-Лам все видел. В подробностях. И не только видел. Только муж, естественно, того знать не может. Именно с Ли-Ламом, с первым из мужчин, я почувствовала себя комфортно обнаженной. Комфортно, раскованно, азартно. Возможно, Игорю следовало бы поблагодарить лаосца за это?
Игорь сглатывает, его орган делает рывок, но тут же попадает в плен сомкнувшихся пальцев.
– Да
– А тебе, Игорь, понравилось бы смотреть вместе с ним...? – кончики пальцев чуть приподымают капюшон над клитором.
– Да,– откликается муж, словно сомнамбула
– И тебя не смущает, милый, что он видит своего педагога,– пальцы лемехом проходя по бороздке, откидывая плавно влажные пласты по сторонам,– и твою жену... в таком виде?
– Нет
Я впервые затеваю такую игру. Пробую ее на вкус, как стручок острого перца. Я впервые фактически мастурбирую при муже.
– А то, что у него стоит на меня, Гошенька?
Он сопит, багровея. От возмущения? От возбуждения? Судя по тому, что стоит по стойке смирно не только у воображаемого Лим-Лама, но и у вполне реального Игоря, последнее.
Слова подхлестывают действия, действия порождают новые будоражащие образы. Образы, застывая, отливаются в слова.
Я уже в открытую ласкаю себя.
Спираль раскручивается виток за витком, беря начало из крохотной окружности вокруг чувствительного бугорка. Выходя за пределы тела. Захватывая жадно все пространство вокруг.
– Мальчик мучается. Что ты будешь делать, Игорь? Позволишь ему трогать свою жену?
Средний палец клюет внутрь. Коротко, будто опасаясь, что его поймают.
Но никто и не думает препятствовать ему.
Ладонь Игоря ложится на член. Его бордовая оголившаяся головка словно шар утомленного уже догорающим днем солнца за окном. Солнца, жаждущего погрузиться в прохладу морских волн.
Напряжение нарастает между нами, будто мы оба накачиваем давление в комнате своими ритмичными, самодостаточными движениями. Наше утреннее соитие под пристальным взглядом Лим-Лама вдруг проецируется в мозг кадром отмотанной назад киноленты. И теперь мне и правда хочется, чтобы тот был здесь. Сейчас. Сделал бы шаг из сумрака на свет, приблизившись. Воображение тут же воссоздает призрачный образ. Вот он, стоит перед постелью. И я, словно в трансе, встав, вхожу в эту призрачную фигуру. Она обволакивает меня, как пар в бане. Или как роскошная соболиная шуба. Дразняще и горячо. Я не вижу Лим-Лама. Я сама Лим-Лам. Мои пальцы, насквозь пропитанные женским секретом, у лобка. По-мужски вызывающе торчат кончиками пальцев вверх... Всегда было интересно, что испытывает мужчина, когда...
Рот Игоря, кажется, сейчас поможет мне решить эту загадку. Я притягиваю его голову к своему низу живота сильно и властно. Нервная дрожь оргазма уносит меня, лишь только его губы податливо смыкаются на фалангах моих пальцев.

3.

Сегодня все пошло с утра наперекосяк. Грянула жара, хотя к полудню обещали дождь. Игорю вдруг напомнили о юбилее родственника. Семь лет не виделись, а тут вдруг непременно нужно, чтоб засвидетельствовали почтение. Причем пригласили в последнюю минуту. Не ровен час, кто-то из именитых оповестил о невозможности визита. И вот мы к вам! Чтоб добро, то бишь заказанный столик, не пропадало.
Игорю пить нельзя, ему на работу. Да и мне не с руки, появляться, не готовясь, на публике. Но все же пошли, отбыв положенное время на чужом празднике жизни.
Положительный момент был один. Хороший кондиционер. И даже не над нашим столиком. Если вдуматься, хороших моментов было все же два. Второй, зеленоглазый и длинноволосый, с лицом херувима, стройный и очень красивый, весь вечер не сводил с меня глаз. Интерес был столь очевиден, что не укрылся и от мужа. Но Игорь лишь усмехнулся снисходительно. Понятно, парнишка явно не в нашей лиге. На втором или третьем курсе, не старше. А, возможно, пренебрежение супруга и напрасно. Мне очень понравился парнишка. Может у меня на почве отношений с Лим-Ламом эфебофилия развивается? Так, кажется, в Древней Греции называли тягу к юным.
Я взглянула на Игоря. Ничего подобного! Вот он мой ориентир, мой массивный надежный якорь!
Но приглашение потанцевать от зеленоглазого воздыхателя все же приняла. Тем более, он улучил момент, когда мужа не было рядом. В танце выяснилось, имя у юноши под стать внешности. Серафим. И то, что херувимам в земном воплощении ничто человеческое не чуждо. Чувствовать его сдерживаемое возбуждение оказалось приятно. Приятно и забавно. Череда касаний, не прекращаясь, следовала ритму танца. На открытом лице партнера отражалась борьба противоречивых эмоций. Серафиму хотелось, чтобы касания стали ощутимее и длились дольше. Серафим пока еще опасался заявлять о своих желаниях. Но уже мог побуждать устремления других. И отважился, краснея, попросить номер телефона. Я промолчала. Но, после пары танцевальных па легкомысленно передумала. Быстро и горячо нашептала ему цифры на ушко. Совсем не заботясь, сможет ли он запомнить. К концу вечера, садясь в такси, я была уже слегка на взводе. Машина, сделав крюк, сначала доставила Игоря к месту работы.
– Ты раскраснелась,– заметил муж, на прощание целуя меня перед проходной.– И глаза горят.
– Немного вина пошло на пользу,– отвела взгляд я.
– Надеюсь, до утра ты не растеряешь задор?
Обнимая мужа, я мимоходом бросила взгляд на циферблат часов. 22-45. Лим-Лам, наверняка, уже ждет в скверике у дома. Ждет, с надеждой вглядываясь в темноту зашторенных окон.
– В этом ты можешь быть абсолютно уверен, милый!
До дома добираюсь быстро. Опоздав на каких-то пять минут.
Не могу разглядеть лаосца в темноте. И это хорошо. Не привлекает внимания, как ниндзя. Поднимаюсь к себе. Стягиваю платье. Наспех, чтобы не заставлять себя ждать, смываю макияж. Зажигаю ночник так, чтобы его было видно во дворе. Немного подумав, избавляюсь и от белья. Лифт останавливается двумя этажами выше. Мой поклонник спустится по лестнице, как я и прошу всегда. Нам незачем внимание соседей. Дверь не заперта, и Лим-Лам проскальзывает ужом, тихо закрывая замок. Я впервые встречаю его так. Без ничего, белея в зеркале отраженным пятном в полумраке. Он произносит что-то одобрительно тихо, не незнакомом мне языке. И его губы тотчас же находят рубчики, оставшиеся на коже от лифчика. Начинают разглаживать, лаская. Так приятно принимать нежность, прижимая его голову к себе. Отрадно, вот так, без долгих предисловий. Будто разгоряченной и обнаженной вбежать в воду, в набегающую теплую волну. Лим-Лам добирается до сосков... Его маленькие кофейные ладошки умелы, горячи и немножко шершавы. А язык проворен и ловок. Он тот мужчина, кому смело можно доверит свою грудь. Лим-Лам точно знает границы. И безошибочно определяет время, когда поглаживанию пора перейти в сжатие. Когда и насколько сильно можно прикусить чуткую плоть. Минуту, когда к сжатию добавить избиение влажным кончиком языка встопорщенных сосков. А они уже торчат вовсю! Ведь сегодня терпкому «аперитиву Лим-Лам» предшествовал ванильный «коктейль Серафим». На миг воображение рисует юношу, призывая, как опытный демонолог, его образ на смену лаосцу. Зеленоглазого херувима я встречаю в дверях, как Ева... Не прикрытой ничем. Вряд ли его встречала уже так хоть одна девушка. О, как бы вспыхнули его изумруды! А если он вообще еще ни разу... Мысль о том, как я, взяв за руку, отведу невинную душу в сад плотских наслаждений выбивает первый стон из груди.
– Лю-та... я хочу... твой муж!
Это что еще за новости? Лим-Лам не объясняется. Он тащит меня за руку. Куда? В ванну? Зачем?
– Наклоняться, Лю-та. Прошу. Пожаласта.
Вот теперь ясно. Азиат пропустил «как». «Я хочу тебя, как твой муж!» Причем хочет почему-то не только в той же позе, но именно в том же месте. Ну что ж... Если ему так нужно... Ладони привычно упираются в край раковины. Лим-Лам пристраивается сзади. Мне приходится сильно согнуть ноги в коленях, чтобы у него получилось. Поза напряженная и неудобная. К тому же с размерами Лим-Лама проникает он в меня в таком положении едва-едва. Так, подразнить. Но я не жалуюсь. Мне хочется, чтобы он получил удовольствие. Он видел, как меня на этом самом месте брал муж. Теперь меня берет он. Возможно, для Лим-Лама это символ. Или даже ритуал. А скорее, фетиш или каприз. Как посасывание пальцев ног. Сначала мне блажь любовника показалась неприятной. Но теперь я нахожу ее милой. Надо обязательно попробовать это с Игорем! Только не сразу. У мужа могут возникнуть вопросы, откуда столько новых знаний почерпнуто его половиной.
На сей раз ария заморского гостя на удивление коротка. Лим-Лам кончает, отрывисто и негромко поскуливая. Но я ничуть не разочарована. Он так хотел. Он представлял, он терпел. Ему нужна была эта разрядка.
Освежиться чуть вдвоем, под струями душа. Я омываю его. Ловкие руки Лим-Лама деликатно и тщательно очищают меня. Тела в мыльной пленке скользят друг по другу, упиваясь перетекающей изменчивостью точек соприкосновения. Будто принимая работу, лаосец оказывается на коленях. Мужской язык ведет линию, проверяя безупречность женской анатомии. Ведет тягуче-неспешно... И по особому томно. Он поклоняется мне, словно языческой богине. Слепо и раболепно отдавая себя во власть женскому естеству. Так, как будто перед ним распускающаяся мистическая роза. Так, будто и не окроплял эти же самые лепестки своим семенем всего несколько минут назад.. Опираясь лопатками о кафель, постанывая сладострастно в предверии оргазма, я признаю за Лим-Ламом талант. Особенно ему удается имитация метронома. Изменяя под самым чутким бугорком восходящее движение на горизонтальное, он настойчиво и уверенно доводит меня до вспышки...
Мы перемещаемся на софу. За окном подмигивает огнями ночной город. Мой любовник лежит на спине, и я прохожу кончиками пальцев по его гладкой, безволосой коже от лодыжек и до ключиц. Растекаюсь ладонями по плечам. Возвращаюсь туда, откуда начала. Дальше, к небольшим ступням. Перебирая каждый пальчик, потирая и вытягивая, как тайская массажистка. Лим-Лам способен долго кайфовать от игр с его ногами. Блаженствовать, сохраняя эрекцию. Время от времени в такие долгие минуты я беру его в рот. Забираю целиком, без остатка. И отпускаю через пару секунд. У моего восточного любовника все такое миниатюрное, словно изготовлено экономным мастером резьбы по слоновой кости. Изготовлено из остатков драгоценного материала. С Лим-Ламом я чувствую себя девочкой, забравшейся с любимым Арлекином под крышу кукольного домика. И час за часом ведущая с ним немного странные, тайные игры. Я дотягиваюсь до косметической кисточки на тумбочке. И теперь использую ее вместо рук. Сотни ворсинок щекотят и дразнят фаланги Лим-Лама. Забираются между. Обводят подушечки. Интенсивно обмахивают основания ногтей. Мой рот теперь странствует по углам азиатского бермудского треугольника. Перелетая с мимолетными остановками от правого большого пальца к члену, и оттуда бесшумным бумажным самолетиком, планируя к левому.
На лице лаосца улыбка чувственной нирваны. Не сомневаюсь, что похожую я увидела бы на лике отлитого из меди и покрытого пластинками золота, возлежащего в безмятежности Будды. Увидела бы, отправься авиарейсом на родину моего поклонника. Он зовет меня туда, в отпуск. А я раздумываю. Но пока что азиат мой пассажир. И я продолжаю порхать по маршруту. Заботясь о комфорте клиента, доверившегося авиакомпании «Лю-та интернешнл». Лим-Лам широко раскидывает конечности. И сейчас он как морская звезда, выброшенная вчерашним штормом на песок простыней. Но, в отличии от звезды, ему хорошо. Мускулы под гладкой кожей иногда сокращаются спонтанно, выдавая крайнюю стадию возбуждения. Я обосновываюсь между его разведенных ног. Ладоням отрадно скользить по мякоти внутренних поверхностей бедер. Сходиться в паху, приподымая и охватывая мужество азиата. Прикрыв глаза, я представляю на месте опытного любовника еще не опаленного в горниле страстей Серафима. Это по его белоснежно-мраморным бедрам скользят мои ладони, поднимаясь паломницами по двум лестницам античного храма к алтарю Юпитера. Это его великолепный, пропорционально выверенный неизвестным профессиональным скульптором член, становится столпом и осью моей новой Вселенной.
– Лим-Лам, Лим-Лам, Лим-Лам,– перекликаются стопки и фужеры на стеклянной полке серванта, когда меня, разомлевшую от грез, берет азиат. Оказавшись сверху, он движется уверенно, напористо, ритмично. Без тени сомнения в собственных силах. Его торс между моими ногами напоминает бронзовый клин, раскалывающий мрамор. Или острие зубила искусного каменотеса, добывающего для себя из куска необработанной породы прекрасную Галатею.
Или... не только для себя. Ноги скрещены вокруг поясницы Лим-Лама. Его тело поймано в капкан. Его маленькое горячее сердце бьется, погруженное в меня. И взрывается там, как сверхновая в неоглядной бездне космоса.