Литературный клуб: Cладкая Надежда

Шум перемены казался Каю оглушительным какофоническим адом. Он стоял в центре коридора, будто островок спокойствия в бушующем море выкриков, смеха, звонких голосов и грохота металлических защелок на рюкзаках. Воздух был густым, спертым от запаха чистящих средств, старой древесины парт и дешевого парфюма, которым щедро пользовались некоторые старшеклассницы. Лучи позднего сентябрьского солнца, пробивавшиеся сквозь высокие пыльные окна, золотили летающую в воздухе взвесь меловой пыли, превращая ее в танцующие мириады крошечных светлячков.

Кай чувствовал себя чужим. Новые стены, новые лица, новые правила. Он перевелся в эту школу всего три дня назад, и до сих пор его единственным другом и проводником в этом хаосе был вечно улыбающийся Матвей, сосед по парте с первого дня. Матвей, казалось, знал всех и вся, его приветствовали на каждом шагу, и он с легкостью ориентировался в лабиринтах школьных коридоров.

Именно Матвей сейчас подлетел к нему, хлопнул по плечу и озарил пространство вокруг себя широкой, беззаботной улыбкой.
— Ну что, новобранец, освоился? — голос его был громким и раскатистым, перекрывая общий гул.
— Если честно, я еще даже до столовой дорогу не запомнил, — признался Кай, с нервной улыбкой поправляя ремень своего рюкзака.
— Ерунда! Со временем всему научишься. А пока — время расширять горизонты! — Матвей заговорщически подмигнул. — У меня для тебя есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

Кай насторожился. Опыт подсказывал, что «предложения» Матвея обычно вели либо к безобидному, но утомительному веселью, либо к легким неприятностям вроде необходимости сбежать с последнего урока.
— И какое же? — с долей скепсиса спросил он.
— Литературный клуб! — с пафосом провозгласил Матвей, широко раскинув руки, словно представлял грандиозное шоу.

Кай молча уставился на него, ожидая продолжения. Когда его друг понял, что реакция недостаточно восторженна, он продолжил, понизив голос до доверительного шепота:
— Слушай, я знаю, о чем ты думаешь. «Клуб ботаников», «сборище зануд», «скучные чтения вслух». Так? Заблуждение, друг мой! Глубочайшее заблуждение! Это, можно сказать, жемчужина нашей школы. И знаешь почему?

Матвей обвел глазами коридор, убедился, что их никто не подслушивает, и наклонился еще ближе.
— Потому что там собираются самые красивые, самые умные и самые… необычные девушки со всей школы. Настоящий цветник прелести и ума! И, между нами, у них хроническая нехватка мужского внимания. Парней там — раз-два и обчелся. Представляешь? Поле непаханое!

Кай сдержанно фыркнул. Звучало это как дешевое аниме.
— И что? Я должен прийти туда как охотник за сокровищами? Не очень-то комфортно себя чувствуешь в такой роли.
— Да брось! — Матвей снова громко хлопнул его по спине. — Ты же новенький. Идеальный повод зайти, познакомиться, посмотреть на творчество. Ты же любишь читать, я видел, какие книги ты носишь. Тебе там понравится. Атмосфера там… особая. Уверяю тебя. И вообще, — он посмотрел на часы, — сегодня как раз заседание. После уроков. Кабинет 209. Будешь?

Мысль провести еще лишний час в школе после окончания уроков поначалу показалась Каю мазохизмом. Но перспектива идти домой в пустую квартиру, где его ждали только голые стены и коробки с нераспакованными вещами, была ненамного привлекательнее. А любопытство, подогретое словами Матвея, потихоньку начало шевелить в нем.
— Ладно, — сдался он. — Но если там окажется сборище снобов, которые будут обсуждать посмертные издания Бродского, я сразу сбегу.
— Договорились! — обрадовался Матвей. — Уверен, тебе понравится.

Последние уроки тянулись мучительно долго. Кай почти не слышал слов учителей, прокручивая в голове возможные сценарии. Он представлял себе полутемную комнату, заставленными книжными стеллажами, и нескольких угрюмых девушек в очках, не поднимающих глаз от потрепанных томиков. Мысль повернуть назад и просто пойти домой возникала не раз. Но данное слово и какое-то странное, смутное чувство, похожее на предчувствие, гнало его вперед.

Когда последний звонок наконец огласил коридоры, Кай с тяжелым вздохом взвалил рюкзак на плечо и поплелся к лестнице. Кабинет 209 находился на втором этаже, в самом конце длинного, почти пустого коридора. Тишина здесь была звенящей, контрастируя с недавним гомоном. Солнечный свет уже стал мягче, золотистее, он ленивыми прямоугольниками лежал на темном линолеуме.

Из-за двери кабинета 209 не доносилось ни звука. «Наверное, уже разошлись», — с облегчением подумал Кай и уже было собрался разворачиваться, но рука сама потянулась к ручке. Дверь поддалась беззвучно.

Он замер на пороге, и первое, что его поразило, — это свет. Комната была залита теплым, апельсиновым светом заходящего солнца. Он заливал все пространство, делая его уютным и нереально красивым. Воздух здесь пах не мелом и пылью, а чем-то сладковатым — то ли чаем, то ли духами, то ли ароматом старых книг.

И в этом сияющем мареве он увидел их.

Их было шестеро. Они сидели на стульях и на подоконниках, образуя небрежный, но гармоничный круг. Казалось, сам свет играл на них, выхватывая то идеальную линию щеки, то блик в глазах, то шелковистую прядь волос.

Ближе всех к двери, прямо у окна, сидела девушка с огненными, медно-рыжими волосами, собранными в два высоких пушистых хвоста, перевязанных широкими черными лентами. Она что-то оживленно рассказывала, размахивая руками, и ее ярко-зеленые глаза искрились безудержным весельем. На ней была стандартная белая блузка и серая юбка-плиссе, но на шее болтался не галстук, а ярко-красная лента, повязанная небрежным бантом. Она выглядела как воплощение энергии и радости.

Рядом с ней, откинувшись на спинку стула и демонстративно листая какую-то книгу в черной обложке, сидела другая. Ее сине-черные, идеально прямые волосы были разделены ровной, густой челкой, скрывающей брови, и падали на плечи двумя тяжелыми прядями. Вся ее поза источала легкую скуку и превосходство. Она бросила на вошедшего короткий, оценивающий взгляд своих темно-фиолетовых, почти черных глаз, и едва заметно ухмыльнулась, как будто заметила нечто смешное. На ней была та же белая блузка, но дополняли ее не юбка, а строгие черные брюки и грубые ботинки на шнуровке.

В центре круга, с идеально прямой спиной, сидела девушка, которую невозможно было не заметить. Ее платиновые волосы были убраны в тугой, безупречный хвост, ни одна волосинка не выбивалась. Ее лицо с четкими, почти скульптурными чертами было спокойно. Холодные глаза цвета зимнего неба внимательно и без эмоций изучали Кая, пока ее длинные пальцы с идеальным маникюром перебирали листы в дорогом кожаном планшете. Ее форма — белая блузка и серая юбка — выглядела отутюженной до идеальной складки, а черный галстук был завязан безупречным узлом. Она была воплощением собранности и контроля.

Чуть поодаль, почти сливаясь с тенью у книжного шкафа, сидела еще одна девушка. Длинные вьющиеся волосы цвета темного шоколада были заплетены в сложную, слегка небрежную косу, лежавшую на ее плече. В волосах были вплетены тонкие цветные нити. Она не смотрела на дверь, ее взгляд был устремлен в окно, вдаль, и казалось, она видела что-то, недоступное другим. Ее глаза были цвета теплого янтаря, а выражение лица — задумчивым и отстраненным. Ее длинная, не по форме, темная юбка и свободная блуза делали ее похожей на средневековую затворницу или юную прорицательницу.

И, наконец, у самого дальнего окна, почти полностью скрытая его рамой, сидели две девушки. Одна — с серебристо-белыми волосами, собранными в низкий элегантный пучок. Несколько прядей обрамляли ее утонченное лицо с высокими скулами и умными, спокойными глазами цвета сиреневого тумана. На ней был не пиджак и юбка, а строгий черный сарафан поверх белой блузки, что придавало ей вид молодой преподавательницы. У ворота блузки алел маленький бархатный бант-мушка, как капля крови на снегу. Она смотрела на Кая с мягким, гостеприимным любопытством.

А рядом с ней…

Рядом с ней сидела та, чей взгляд Кай поймал первым и уже не мог отвести. Девушка с мягкими, пушистыми волосами цвета светло-русого меда, собранными в две низкие, растрепанные косички. Челка почти закрывала один ее глаз. Большие, широко распахнутые глаза цвета молодой весенней листвы смотрели на него с такой робкой, застенчивой непосредственностью, что у него перехватило дыхание. Она вся как будто стремилась стать меньше, спрятаться в тени своей соседки. Ее белая блузка казалась немного великоватой, а поверх нее был наброшен просторный черный кардиган с длинными рукавами, кончики которых почти полностью скрывали ее кисти. Она сжалась под его взглядом, и на ее щеках выступил самый очаровательный румянец, какой он когда-либо видел.

Наступила тишина. Шесть пар глаз были устремлены на него. Рыжая девушка первая нарушила молчание.
— Ого! Новенький! — воскликнула она, и ее голос прозвучал как серебристый колокольчик. — Ты, наверное, заблудился? Или ищешь кого-то?

Кай почувствовал, как сам краснеет под прицелом этих взглядов. Он сглотнул комок в горле и сделал шаг вперед.
— Меня… Меня Матвей прислал. Сказал, что тут литературный клуб… Можно… войти?

Девушка с платиновым хвостом слегка приподняла изящную бровь.
— Матвей? — произнесла она, и ее голос был ровным, холодным и четким, как удар хрустального колокольчика. — Надо же. Он наконец-то выполнил свое обещание прислать нам кого-нибудь… мужского пола. Проходи. Только, пожалуйста, прикрой дверь.

Кай послушно закрыл дверь, чувствуя себя лабораторным мышонком, попавшим в клетку к очень красивым и очень разным хищницам.

Девушка с серебристыми волосами и алым бантом мягко улыбнулась ему. Ее улыбка была спокойной и приветливой.
— Не пугайся нас. Мы не кусаемся. Ну, почти, — она обвела взглядом подруг, и в углу ее рта заплясала игривая искорка. — Я Алисия, президент этого скромного собрания. А это…

Она начала представлять остальных, и Кай старался запомнить имена, которые казались такими же необычными и прекрасными, как и их обладательницы.

Яркая рыжуха с зелеными глазами — Эвелин. Девушка в брюках с фиолетовыми, колючим взглядом — Вивьен. Та, что с книгой, с холодными стальными глазами — Беатрис. Задумчивая брюнетка с янтарными глазами — Жасмин. И та, что сидела рядом с Алисией, все еще пылая румянцем и не решаясь поднять на него глаза…

— …а это наша главная поэтесса, Лилиана, — закончила Алисия, положив руку на плечо застенчивой девушки. Та вздрогнула от прикосновения и на секунду подняла на Кая свои огромные зеленые глаза, чтобы тут же снова опустить их, уставившись на свои туфли.

— Приятно познакомиться, — выдавил из себя Кай, чувствуя невероятную неловкость. — Меня зовут Кай.

— Кай… Красивое имя, — протянула Вивьен, не отрываясь от своей книги. — Подходящее. Острое. Режущее. Надеюсь, не слишком ядовитое? — Она снова бросила на него свой насмешливый взгляд.

— Вивьен, не пугай гостя с порога, — мягко пожурила ее Алисия. — Кай, проходи, присаживайся. Мы как раз собирались делиться новыми набросками. Хочешь послушать?

Кай кивнул и, стараясь не шуметь, придвинул свободный стул к кругу. Он сел, и его окутало странное чувство. Атмосфера здесь и правда была особенной. Она была плотной, насыщенной, как аромат крепкого чая. Здесь пахло старыми страницами, воском для мебели и тем самым сладковатым, неуловимым запахом, который он почувствовал первым. Это было не просто школьное помещение. Это было убежище. Место силы.

Эвелин, не дожидаясь разрешения, с энтузиазмом принялась зачитывать свой рассказ — жизнерадостную, немного сумбурную историю о приключениях бесстрашной путешественницы. Вивьен время от времени вставляла едкие, но на удивление меткие замечания о стиле и логике повествования, от чего Эвелин не расстраивалась, а лишь звонко смеялась и спорила с ней еще громче. Беатрис зачитала отрывок из своего сложного, многослойного текста, полного метафор и философских отсылок, который Кай понял лишь наполовину, но был впечатлен масштабом. Жасмин рассказала притчу о двух солнцах, одно из которых было настоящим, а другое — лишь отражением в воде, и ее тихий, мелодичный голос завораживал, уводя мысли куда-то далеко. Алисия представила элегантное эссе о природе вдохновения, и ее речь была столь же безупречной, сколь и ее внешний вид.

И все это время Кай чувствовал на себе взгляд. Не колючий, оценивающий взгляд Вивьен, не холодный анализ Беатрис, а робкий, крадущийся, полный неподдельного интереса. Взгляд Лилианы. Каждый раз, когда он поворачивался в ее сторону, она тут же отводила глаза, и румянец заливал ее щеки с новой силой. Она все сидела, закутавшись в свой кардиган, сжимая в руках, спрятанных в рукавах, какую-то потрепанную тетрадь.

— Ну, а что у тебя, Лилли? — ободряюще спросила Алисия, когда все высказались. — Покажешь нам что-нибудь новое?

Лилиана испуганно замотала головой, прижимая тетрадь к груди.
— Нет… нет, это… это еще совсем сырое… не стоит…

— Да ладно тебе! — подбодрила ее Эвелин. — Твои стихи всегда такие нежные! Покажи!
— Я тоже хотел бы послушать, — неожиданно для себя добавил Кай.

Наступила тишина. Казалось, его слова повисли в воздухе, наделенные каким-то особым весом. Лилиана посмотрела на него, и в ее зеленых глазах вспыхнула целая буря эмоций — страх, надежда, смущение. Она беспомощно посмотрела на Алисию, та кивнула с ободряющей улыбкой.

Дрожащими пальцами Лилиана открыла тетрадь. Она не читала, а почти шептала, глядя в свои записи, и ее тихий голосок, чистый и звонкий, едва заполнял пространство комнаты.

«Осенний лист, багряный, золотой,
Сорвался с ветки, прочь уносясь от лета.
Кружит в танце, такой беззаботный и слепой,
Еще не зная, что его ждет рассвета…

Он падает на землю, в холодную росу,
Где ждет его тишина и покой забвенья.
Но в миг этот миг, в последнем блеску
Такая в нем жила жажда бытия и горенья…»

Она замолкла, сжав тетрадь так, что костяшки пальцев побелели. В комнате повисла пауза. Стихи были простыми, но в них была какая-то хрупкая, пронзительная грусть, какая-то беззащитная правда, которая тронула Кая за живое.

— Вау, Лилли… — первой нарушила молчание Эвелин. — Как всегда, очень красиво и… эм… грустненько.

— Напыщенный романтизм и клише, — тут же отрезала Вивьен, щелкнув языком. — «Багряный лист», «холодная роса». Не хватает только «одинокого волка, воющего на луну».

Лилиана съежилась еще сильнее, словно стараясь стать невидимой.

— Мне понравилось, — тихо, но четко сказал Кай.

Все взгляды снова устремились на него. Лилиана медленно подняла на него глаза, полные недоверия и надежды.

— Мне понравилось, — повторил он, уже увереннее. — Там… там есть чувство. Настоящее. И концовка… «жажда бытия и горенья»… это сильно. Это правда чувствуется.

Он не был знатоком поэзии, он говорил то, что чувствовал. И, судя по тому, как расширились глаза Лилианы и как ее губы тронула самая робкая, самая искренняя улыбка, которую он видел в жизни, он угадал.

— Спасибо… — прошептала она так тихо, что он почти прочитал это слово по губам.

Алисия смотрела на эту сцену с мягкой, одобрительной улыбкой.
— Видишь, Лилли? А ты боялась. У тебя появился первый ценитель. — Она повернулась к Каю. — Спасибо, Кай. Ты сделал сегодня наш вечер особенным.

Остальное время прошло в более непринужденной беседе. Девушки расспрашивали Кая о его старой школе, о том, что он любит читать. Даже Вивьен вступила с ним в оживленный спор о достоинствах современной фантастики против классической литературы ужасов. Беатрис задавала ему точные вопросы о его литературных предпочтениях, внимательно слушая ответы. Жасмин что-то бормотала себе под нос, глядя на него с тем же отстраненным любопытством. Эвелин смеялась и шутила, создавая вокруг себя атмосферу праздника. А Лилиана… Лилиана просто сидела и смотрела на него, и ее взгляд уже не был таким испуганным. В нем появилось что-то новое — интерес. Доверие. Благодарность.

Когда встреча подошла к концу и девушки начали собирать свои вещи, Алисия подошла к нему.
— Ну что? Как тебе у нас? — спросила она, и в ее сиреневых глазах плескалась легкая насмешка, как будто она уже знала ответ.

Кай оглядел комнату. Солнце почти село, и комната погрузилась в приятные сумерки. Эвелин что-то шептала на ухо Вивьен, та фыркала, но улыбалась. Беатрис уже собралась и с безупречной осанкой направлялась к выходу, кивнув ему на прощание. Жасмин растворилась в коридоре, как призрак. А Лилиана все еще копошилась у своего стула, нервно поглядывая на него.

— Это… это было здорово, — искренне сказал Кай. — Честно, я не ожидал.
— Значит, заходи к нам еще, — улыбнулась Алисия. — Мы собираемся каждый вторник и четверг. Буду рада тебя видеть. Все будут.

Она повернулась и ушла, оставив его наедине с Лилианой, которая наконец-то собралась с духом и подошла к нему, все еще крепко сжимая свою тетрадь.

— Еще раз спасибо, — произнесла она, наконец подняв на него глаза. Их зеленый цвет в полумраке казался еще глубже, еще таинственнее. — Мне… мне очень важно было услышать именно это.
— Да я ничего особенного не сказал, — смутился Кай. — Просто правду.
— Это и есть самое особенное, — прошептала она. — Редко кто говорит правду.

Она улыбнулась ему — быстро, застенчиво — и, прежде чем он успел что-то ответить, повернулась и почти выбежала из класса, ее косички взметнулись позади неё.

Кай еще несколько секунд стоял один в пустом, потемневшем классе. Воздух все еще хранил сладкий, цветочный аромат ее духов или шампуня — легкий, как запах ландыша.

Он вышел в коридор. Школа была пуста и тиха. Он шел к выходу, и в голове у него звучали строчки ее стихов, смешиваясь с обрывками фраз, смехом Эвелин, колкостями Вивьен, мудрыми речами Алисии, загадочными взглядами Жасмин и холодной уверенностью Беатрис.

Матвей был прав. Это было не сборище зануд. Это было нечто совершенно иное. Нечто прекрасное, странное, манящее и немного тревожное. Как сладкий сон, в который не хочется просыпаться.

Переступая порог школы, Кай уже знал, что придет сюда снова. В следующий вторник. Обязательно.