Ложка памяти ©

Бабе Ане под девяносто. Сколько она себя помнила, столько в ее кармашке лежала маленькая серебряная ложечка. Всегда и везде это ложка была при бабе Ане.

Дочке она в детстве рассказывала историю этой ложки. Внучке же было не интересно слушать рассказы отсталых стариков. А правнучка бабу Аню видела всего пару раз за свои восемнадцать лет…

Зато серебряная ложечка всегда была рядом, согревая теплом воспоминаний о родных. Вот и сейчас, на свадьбе правнучки, ложечка скромно пряталась в кармашке голубой трикотажной кофты, которую баба Аня носила только по большим праздникам.

Пять лет всего было бабе Ане, когда началась Великая Отечественная война… Столько всего пережить пришлось. Но каждый прожитый день баба Аня считала счастьем. Вот и сегодня радость огромная — дожила до свадьбы правнучки Лизочки! И не важно, что за помпезный многометровый стол прабабушку невесты усадили в самый дальний угол. Не важно… Ведь, главное, что пригласили! Не забыли!

Лизочка еле дождалась совершеннолетия, чтобы выскочить замуж. В Лизочку влюбился наследник миллиардера! Наследнику стукнуло тридцать восемь, но родителей Лизочки этот факт не смутил. Такой шанс выпадает далеко не каждой! Их ненаглядной дочке невероятно повезло!

Свадебный банкет закатили с размахом. Аж на пятьсот приглашенных гостей. Рассмотреть жениха правнучки бабе Ане удалось лишь во время постановочного семейного фото. Вертлявый фотограф шустро сортировал родственников свежеиспеченной ячейки общества согласно своим художественным представлениям об иерархии. Ведущий праздника для поддержания торжественной атмосферы активно отпускал бодрые шутки и подбадривал гостей свадебными тостами, больше походившими на лозунги.

Увидев прямо перед собой лицо избранника Лизочки, баба Аня машинально схватилась за сердце. Очень уж пугающе знакомым показалось это лицо…

Баба Аня подумала, что показалось. Мало ли что может показаться столь пожилому человеку…

Фотограф суетился, ведущий праздника скакал рядом, на сцене гнусавыми голосами верещали две длинноногие девицы, настойчиво исполняя песни без смысла и слов. Девицы, дружно принимая эротичные позы, слишком явно хвастались блестящими брендовыми платьями, которые правильнее было бы назвать просто парой сверкающих лоскутков, призванных прикрыть для приличия срамные места. Отец жениха, миллиардер, щелкнул пальцами и к строю семей, объединенных общим знаменательным событием, подошла еще одна длинноногая лань в подобных брендовых лоскутках, величественно протянув поднос с резной шкатулкой солидному крепкому мужчине в дорогущем костюме. Сытая лощеная физиономия отца жениха моментально засветилась важностью. Миллиардер еще раз щелкнул пальцами, махнул рукой, знаком требуя тишины, и, по-хозяйски заграбастав с подноса шкатулку, зычным голосом гордо начал вещать:

— Дорогой сынок, дорогая невестка, с душевным трепетом вручаю вам семейную реликвию!

Пустив скупую слезу, отец жениха нежно распахнул резную плоскую шкатулку-пенал. Взору сгорающих от любопытства гостей предстал во всей красе набор серебряных ложек разного размера, красиво уложенных на бархатной подложке.

Миллиардер, удовлетворенный восхищениями свидетелей торжественного момента, продолжил гордо декламировать:

— Этот старинный набор достался мне от моего отца, а ему — от его отца. Теперь я передаю его тебе, сынок. Мой дед, твой прадед, привез его в качестве трофея с войны. Он был героическим человеком! Воевал, как зверь, не давая пощады никому! У меня хранится полсотни его медалей! Я похож на него. И ты, сынок, очень похож на него!

Больше баба Аня ничего не слышала. В глазах потемнело, а сердце стало горько рыдать и вырываться из груди. Ей ничего не показалось! Шкатулку она сразу узнала! И лицо. То лицо, которое она не забудет никогда! Это лицо, годами всплывая в памяти, всегда жестоко избивало грязными сапогами душу.

В глазах было темно. Но в этой темноте огненными вспышками, будто кадры кинофильма, проносились воспоминания.

Вот в кадре появилась маленькая Анечка в шелковом платьице. Она стоит перед дедушкой, который с тревогой смотрит на внучку, но старается говорить максимально спокойно:

— Анечка, мы уезжаем. Город эвакуируют. Война началась. Не получилось тебе у нас погостить. Не бойся, родителям сообщим, куда нас привезут, и они сразу же приедут за тобой. Держи эту шкатулочку и беги, подыши воздухом во дворе, пока мы с бабушкой вещи соберем. Эти ложечки очень старенькие. На них герб нашего рода. Можно сказать, что в шкатулке хранятся ложки памяти. Береги их. Не потеряй! Ну, беги. Только далеко от дома не уходи. Я договорился, за нами машина через час приедет.

И вот картинка сменяется другой: маленькая Анечка внимательно разглядывает резную шкатулку, поглаживает маленькими пальчиками выпуклые колоски, дубовые листики, шишечки, потом открывает шкатулку и замирает от восторга! Серебряные ложки засверкали на солнышке. Анечка взяла самую маленькую ложечку, полюбовалась и спрятала ее в кармашек платья…

Этот светлый эпизод кинопленки памяти прогоняет темная туча, и вот маленькая Анечка уже лежит в траве, прижав шкатулку к груди. А через дорогу клубится черный дым над руинами, оставшимися от городского многоэтажного дома…

Какая-то старушка ведет Анечку к себе домой. Но, туда они не дошли. Дом сына старушки, к которому она приезжала в гости, тоже разбомбили.

Следом появляется кадр с тем самым лицом сытого холеного мужика, стоящего на городском рынке. У него старушка пытается выменять резную шкатулку с ложками на теплое пальто для Анечки и на мешок крупы, но мужик сально скалясь, предлагает за набор серебряных ложек лишь четвертинку хлеба. Старушка трясущимися руками убирает шкатулку обратно в узелок...

Потом в памяти мелькают разбитые дороги, лес, поля, грязь, холод, голод и долгий путь неизвестно куда. Мелькают лица разных людей, у которых старушка больше года просила немного еды для Анечки, пока они скитались. Мелькает хромой дед, предложивший пойти жить к ним в село…

И тут все воспоминания перекрывает страх. Жуткий страх! И это лицо! Лицо сытого мужика с городского рынка, которому старушка не отдала шкатулку. Но на этой страшной картинке мужик уже в форме полицая. Он бьет грязными огромными сапожищами лежащую на полу старушку, кричит, что узнал ее и требует отдать шкатулку со старинными серебряными ложками, а Анечка полными ужаса глазами смотрит на это в щелочку между грязными занавесками под печкой и всеми силами старается не закричать. В выемке под печкой, предназначенной для хранения горшков и кочерги, маленькую Анечку старушка научила прятаться от чужих и злых людей…

И вот это лицо, злобное холеное лицо, снова, через много-много лет, опять появилось перед Анечкой. Анечка давно превратилась в старушку, а сальное лицо полицая осталось прежним. Не только осталось прежним, но и размножилось! Звериный оскал тоже остался прежним…

Баба Аня больше ничего не слышала из того, что говорил миллиардер. Лишь сирена скорой помощи стала фоном для страшной киноленты, которую прокручивала жестокая память. Последнее, что оставила баба Аня в этом странном мире, это удаляющийся голос очень толстой грубой санитарки, которая раздевала старушку:

— Ого, серебро! Старинное! Бабка, прости, но у меня ипотека, а тебе ложка на том свете уже не понадобится.

Вот так и исчезла последняя ложка исторической памяти в темноте чужого кармана…

© Деточка, 2025