Ложная точка

Досада и отчаяние обрушились на Верочку, когда она увидела, что скрывается за очередным поворотом. Третий за сегодня удар лишил её сил. Сначала она поняла, что заблудилась, потом обнаружила потерю сотового, и вот теперь, подарившие надежду стальные рельсы закончились, а жилья рядом не оказалось.

Глаза вмиг набухли, ноги ослабели, и девушка устало опустилась на землю. Целый час из последних сил она ковыляла по шпалам, наткнувшись после долгих скитаний на эту заброшенную ветку, только напрасно — железная дорога закончилась тупиком.

Солнечный диск докатился до верхнего среза леса, увеличился, покраснел. Освещённые его косыми лучами, словно насмехаясь, смотрели на Веру из-за поворота скелеты фальшивых ракет, чернели на фоне светлого неба остовы макетов локаторов. Всё это много лет назад было обшито хорошим оцинкованным железом, но как только охрану объекта сняли, дефицитному материалу нашлось другое применение в окрестных деревнях. Заброшенная секретная точка издевательски намекала, что никаких людей поблизости нет и быть не может.

Вместе со слезами щёки намочили первые капли ежевечернего дождя. Порыв холодного ветра намекнул, что осенняя погода не располагает к сидению на стылой земле, и поднял Верочку на ноги. Машинально отряхнув спортивные штаны, она наклонилась было за корзинкой, но, с сожалением посмотрев на крупные шляпки подберёзовиков, решила больше не таскать с собой эту тяжесть. Перспектива выйти к людям теперь отодвигалась на тёмное время суток — не до грибов.

К щекочущему нос запаху хвои и сосновой смолы добавился привкус сырости и прелой лесной подстилки. Из темнеющей густоты вдруг вылетел огромный ворон, сделал круг над девушкой и, усевшись на свисающую к полотну ветку, уставился на неё. О том, что вместо людей могут встретиться дикие звери, заблудившаяся не подумала. Ей стало на минутку страшно.

По-прежнему глядя прямо на Верочку, ворон неестественно-протяжно каркнул, словно обругал и, взлетев, пронёсся над ней, едва не зацепив. Девушка испуганно закрыла голову руками, в страхе присела и невольно проводила птицу взглядом.

Каркасы ракет, пунктов управления, локаторов, в сторону которых полетел ворон, заискрились синими огоньками и слились в одно изображение, напоминающее инопланетный корабль. Через несколько секунд всё пропало. «Атмосферное электричество, — сделала вывод Верочка, — гроза будет».

Обратная дорога показалась гораздо легче. Освободившись от груза, подгоняемая всё плотнее подступающими к железнодорожному полотну темнеющими деревьями, грибница постепенно ускоряла шаг и через некоторое время побежала. Однако усталость взяла своё. Сначала Вера споткнулась несколько раз о прогнившие и выгнувшиеся в разные стороны шпалы, а потом и вовсе грохнулась на них, сильно ударившись коленкой. Мелкие острые камешки врезались в ладони, расцарапав их до крови.

Дождь словно ждал этого. Перестав предупреждать редкими каплями о своём приближении, он сначала быстро зашлёпал крупными плевками, а затем обрушился сплошным потоком. Фасонистая курточка, надетая ради начальника отдела, который в последнее время стал проявлять к Верочке интерес, промокла сразу же. Накинутый капюшон тоже оказался бесполезным. Великолепные, очень удобные кроссовки умудрились как-то набраться воды, а бейсболка не спасла бы от ливня, даже будь она брезентовой. Только толстый свитер из настоящей верблюжьей шерсти — мамин подарок — продолжал сопротивляться непогоде, грея даже сырым.

Не зная, что делать, горемыка сидела на шпалах, обняв колени, и ревела, стараясь заглушить шум ливня, пряча в крике свой страх. Укрыться от дождя под мощными лапами елей она не решалась, помня наставление — не сидеть под деревьями во время грозы. Правда, грозы не было, но она всё равно боялась лезть в темноту. Ей казалось, что вот именно под этой ёлкой кто-то из лесной живности тоже спрятался от дождя, и если она туда сунется, неизвестный нападёт на неё, защищая своё убежище.

Она ревела, жалела себя и ругала: «Ну, зачем ей, недавно окончившей престижный вуз и работающей в солидной компании, понадобились эти грибы? Хотела влиться в коллектив, поучаствовав в общем мероприятии? Вот, влилась. Произвести впечатление на начальника? Так он же бабник — пробы ставить негде. Верочка, конечно, не модель с ногами от ушей, низенькая и щупленькая, но многим нравятся миниатюрные девушки. По крайней мере, один из парней в отделе явно на неё засматривается. Так нет же, подавай ей с положением, квартирой и машиной».

Дождь, выплеснув запас нескольких туч, кончился внезапно, как пролетающий мимо товарный поезд. Обдал напоследок водяной пылью и зашумел уже вдали. Постепенно всё стихло. Промокнув не то чтобы до нитки, а до последнего кусочка кожи, Верочка, не прекращая плакать, встала на ноги и отчаянно закричала, не надеясь уже на чудо: «Люди-и! Помоги-и-те»! Никто не ответил, и она обречённо пошла по шпалам дальше. Не надеяясь куда-то прийти, а потому, что ничего другого не оставалось.

Холодный ветер теперь продувал так, будто она шла голой. Даже хуже — намокший трикотаж штанов прилип к ногам и казался ледяной коркой. Зато в просвет между тучами выглянула луна. Покачиваясь от усталости, измотанная путница машинально брела, глядя только под ноги, и как могла старалась держаться между рельсами.

— Эй, шкет, ты на помощь звал?

«Уже слуховые галлюцинации начались», — подумала Верочка. И тут же спохватилась: «А вдруг мне это не послышалось»? С трудом прервав монотонную ходьбу, она остановилась и медленно повернулась. На границе леса и освещённого луной пространства стоял огромный, выше елей, мужик с косматой бородой, в рваном треухе, бесформенном плаще до земли и с гигантским ружьём. В глазах у неё всё поплыло. Она успела заметить, что мужик, протягивая руки, шагнул к ней, и потеряла сознание.

***

Очнулась Верочка оттого, что кто-то стягивал с неё свитер. Это оказался тот самый мужик, который окликнул её в лесу. Только рост у него, как выяснилось, обычный. Правда, выше среднего, но не гигантский. И борода аккуратная, не взъерошенная, хоть и седая. На голове вовсе не треух, а обычная фуражка. Да и плащ превратился в форменную куртку. Лесник как лесник. Только зачем он её раздевает?

Спохватившись, девушка отпрянула, вскочила и, прижавшись к стене, закрылась руками. Быстро оглядевшись, она увидела, что находятся они в небольшой комнате с бревенчатыми стенами.

— Очухалась? Раздевайся дальше сама. Вытирайся. Баня у меня ещё не сильно остыла. Сейчас заново её затоплю и самовар поставлю.

Угрюмый старик протянул Вере большое полотенце, потом открыл платяной шкаф, порылся на полке и положил перед ней какие-то вещи.

— Вот, наденешь это.

Видя, что найдёныш по-прежнему нерешительно вжимается в стену, лесник взялся за ручку двери.

— Не дёргайся, не войдёт сюда никто. Некому входить. Бельё тоже снимай и растирайся как следует, докрасна. Я вернусь через десять минут. Надеюсь, в обморок опять не грохнешься.

Незнакомец с усмешкой покачал головой, посмотрел на девушку и вышел. Что-то неуловимое то ли во взгляде, то ли в улыбке, напомнило ворона, но она обругала себя трусихой и тут же забыла о сравнении.

Как только дверь закрылась, Вера стала осматриваться внимательней, насколько это было возможно при неровном свете допотопной керосиновой лампы. Комната напоминала модные последнее время студии. То есть вместе с элементом гостиной — большим кожаным диваном, над которым висело охотничье ружьё — здесь стоял стол с лавками вместо стульев, дровяная плита и шкаф для посуды. Возле входной двери на вешалке висели старинные телогрейка и брезентовый плащ. Под ними стояли огромные, не меньше сорок пятого размера, сапоги. Шифоньер она рассмотрела раньше.

Самым большим элементом интерьера красовался настоящий кирпичный камин. В нём при желании можно было зажарить целого поросёнка — вертел щеголял на положенном ему месте.

За камином девушка нашла дверь, ведущую в предбанник, и лестницу на второй этаж. Холод перевесил любопытство, и Верочка отказалась от того, чтобы заглянуть туда. Спрятавшись на всякий случай за камин, она быстро разделась и вытерлась.

Одежда, оставленная хозяином, оказалась, как ни странно, женской. Правда, на три размера больше, чем требовалось, но выбирать не приходилось. Только закончив вытираться, невольная гостья поняла, как она устала и замёрзла. Её продолжало трясти, даже сухая одежда не помогала согреться. В изнеможении присев на лавку, она принялась смотреть по сторонам, ища подсказку, что сделать, чтобы стало теплее.

Взгляд остановился на пожелтевшем отрывном календаре. Листок сообщал, что сегодня тридцатое октября тысяча девятьсот тридцать пятого года. «Наверное, это какая-то памятная для хозяина дата, — подумала гостья, — может, день его рождения. Хотя выглядит дед моложе». По-другому объяснить такой атрибут интерьера она не смогла.

Вскоре вернулся лесник. Он хмуро посмотрел на гостью, обнявшую себя за плечи, и, всё поняв, достал из шкафа байковое одеяло.

— На-ка вот, завернись. Пересядь к камину. Сейчас растоплю.

Всего на мгновение, когда набрасывал одеяло, старик прикоснулся к гостье, но она успела ощутить необыкновенную силу и нежность, исходящую от его рук.

Через минуту огонь, сначала робкий и слабый, едва корёжащий бересту, принялся уверенно обнимать берёзовые полешки, а чуть позже гордо поднялся над ними и смело затрещал. Продрогшей девушке этого казалось мало. По-прежнему дрожа, она хотела залезть внутрь, чтобы огонь грел её, а не медленно теплеющий воздух.

Дверь опять отворилась. В комнату снова вошёл хозяин. Верочка даже не заметила, как он выходил. В этот раз мужчина принёс самовар. На его вершине, заменяя недавно снятую трубу, красовался заварочный чайник, чёрные зубчики сажи на котором говорили, что это его привычное место. К лёгкому запаху дымка от берёзовых дров прибавился резкий аромат сосновых шишек.

— Тебя как зовут-то? — спросил лесник, видя, что горемыка начала приходить в себя.

— Вера.

— Тогда всё будет в порядке. Имя крепкое, — мужчина, не спеша, собирал на стол. — Садись ужинать.

— Очень приятно, спасибо.

«Странно, — подумала девушка, пересаживаясь, — он сам не представился. Ему подошло бы Степан, или Пётр. Что-нибудь основательное, народное и серьёзное. Сердитый он какой-то. И стрёмный, как будто, действительно, из прошлого века». Тем временем хозяин, словно фокусник, достал миску с дымящимися макаронами по-флотски и поставил перед гостьей. Вера с удивлением оглянулась на нерастопленную плиту.

— Летняя кухня во дворе, — усмехнулся хозяин, — пора уж в дом переносить, никак не соберусь. Ешь, не сомневайся. Чем богаты…

Поклевав несколько раз вилкой, Верочка поняла, что не в состоянии сейчас есть.

— Спасибо, очень вкусно. Но я не хочу, устала сильно.

— Ещё бы. Часов восемь, наверное, промоталась. Со стороны Некрасовки в лес заходила?

— Откуда вы знаете?

— Работа у меня такая. Ты давай, чай пей пока горячий. Он на травах. Это через «не могу». Надо, а то простудишься. Вот, обязательно с мёдом. Это дикий, ты такой не пробовала.

— Извините, а вас как зовут?

— Меня не зовут, я сам прихожу, — пробурчал хозяин, даже не пытаясь изобразить вежливую улыбку.

Он взял с подоконника ещё одну лампу, зажёг её — Верочка с интересом наблюдала за незнакомой ей процедурой, — и поднялся на второй этаж.

«Он ещё и бурбон», — подумала гостья, и начала нехотя прихлёбывать горячий чай.

Эмалированная кружка с застаревшим налётом обжигала губы и руки, но заболеть в этой глуши очень не хотелось, поэтому она терпела и глотала огненный отвар. Мёд, на удивление, оказался поразительно вкусным. Через каких-то пять минут она согрелась и начала пить уже с удовольствием.

— Ну что? — старик спускался по лестнице. — Жить стало веселей? Аппетит не нагуляла?

— Спасибо. Мне гораздо лучше. Мёд удивительный. Только… мне бы поспать, а то всё тело ломит.

— Вот я и вижу, — задумчиво проговорил лесник, вглядываясь в лицо гостьи, — похоже, простуда тебя всё же зацепила. Нет, красавица, иди-ка ты в баню. Она как раз поспела. Тебе нужно как следует пропариться. Умеешь? А то вы, нынешние, наверное и бани настоящей не видели.

— Да, да, конечно, — энергично закивала Вера, опасаясь, что хозяин навяжется парить её сам.

Тем не менее старик прошёл с ней и рассказал в деталях, как и что надо делать. Даже дал флакончик с настойкой репейника — сполоснуть голову — одобрительно посмотрев на её волосы, чем заработал плюсик в карму. Своей русой косой до пояса Верочка очень гордилась.

— Закончишь, поднимайся на второй этаж, я тебе там постелю. А лучше, конечно, если силы останутся, ещё лечебного чаю попить. Что понадобится — зови. Лёгкого пара.

***

Помощь потребовалась сразу же — лампу старик забрал с собой. Верочка хотела попросить оставить свет, но не успела — хозяин, словно не ушёл, а растворился перед закрытой дверью. Постояв немного в нерешительности, девушка поняла, что, оказывается, лампа и не нужна — в свете полной луны, проникающем через небольшое оконце предбанника, и стол и лавка просматривались отчётливо.

Заглянув в парную, купальщица обнаружила, что та и без лампы достаточно освещается огнём из открытой печки. Быстро раздевшись, она поспешила в жарко натопленную комнатушку. Яркие языки пламени весело плясали на дровах, поднимая настроение. Плеснув на каменку сразу целый ковш воды, неопытная банщица чуть не задохнулась от пара, но быстро привыкла. По телу разлилось приятное тепло.

Досадная ноющая боль во всех мышцах стала постепенно ослабевать, пока не превратилась в приятную усталость. Как и советовал старик, сначала она просто лежала на полке, время от времени поддавая пару, а когда жар стало трудно переносить, начала хлестать себя веником.

Аромат весеннего леса наполнил парную. Верочка прошлась по рукам и ногам, по груди и животу, но особое наслаждение ей доставляло стегание себя по спине. Через некоторое время терпеть температуру снова стало невозможно. Тогда она окатилась холодной водой, вышла в предбанник, отдохнула пять минут и вернулась, чтобы начать всё сначала.

Разомлев от тепла, девушка лежала не двигаясь. Повторять процедуру у неё не было ни сил, ни желания. Тем более что печка почему-то погасла, а париться в темноте Верочка не умела. Зато в таком состоянии хорошо думалось.

В свои двадцать пять она считала себя перестаркой, которой давно пора замуж. Кандидатов она наметила троих. Первым шёл начальник отдела. Искательница мужа вспомнила его откровенные раздевающие взгляды, сальные глаза, нацеленные на вырез её кофточки, плотоядную улыбку, когда она заходила в кабинет. Шансы у неё определённо есть — решила она.

Разница в возрасте её не смущала, наоборот — быстрее перестанет налево бегать. А привязать к себе, чтобы случайно совсем не удрал, она хотела ребёнком. Да, даже если убежит — будет ребёнок, и она будет в шоколаде, главное, чтобы содержал, а сам он не больно-то и нужен.

Второй претендент — тоже начальник, но соседнего отдела. Он моложе первого кандидата, высок и красив. К тому же не женат. Правда, представительница сообщества его поклонниц недвусмысленно посоветовала Верочке держаться от мужика подальше, когда однажды та попросила галантного кавалера подвезти её домой. Кстати, и он тогда не проявил к ней интереса. Охотница за женихами реально оценивала свои шансы и потому на столь богатую добычу надежд не питала.

Третий вариант и вовсе считался запасным, на всякий случай. Это был Ромик, то есть Роман — её коллега. Его томно-восхищённые взгляды обсуждал весь офис. Однажды на корпоративе он, перебрав, откровенно высказался, что готов немедленно жениться, и будет безмерно счастлив, если искусительница допустит его к себе. Однако в нормальном состоянии он только краснел и вздыхал.

Данных для рассмотрения его как претендента никаких — ни кола, ни двора, перспективы продвижения туманны. Одно достоинство — молод и влюблён. Правда, Верочке он тоже нравился, но ставить будущее, собственное и своих детей, в зависимость от глупых чувств она не собиралась. Вот будет у неё материальный достаток и ребёнок, тогда можно и чувствам волю дать.

По всему выходило, что тот бык, которого надо брать за рога — её начальник. А его жена… старуха своё уже получила, пусть делится. Сын? Он почти взрослый, и потом, не на Луну же она у него отца забирает — будут видеться, никто не против. Главное — начать действовать. Чем скорее, тем лучше. Пока кандидат к ней не охладел.

Размышляя подобным образом и составляя план действий, Верочка вдруг обнаружила, что не может продвинуться дальше согласия на первое свидание. Удивившись такому обстоятельству, она поняла, что у неё разболелась голова.

С трудом поднявшись с полка; пошатываясь, она вышла в предбанник и оцепенела от увиденного. На столе сидел огромный ворон. Иссиня-чёрные перья блестели в свете яркой луны. Маленькие глазки зло смотрели на человека. Он взмахнул крыльями, закрыв единственное оконце, и всё погрузилось в темноту.

***

В непроглядной тьме появилась маленькая жёлтая точка. Она начала разрастаться, превратилась в керосиновую лампу, а затем прогнала темноту, оставив той только дальние углы. Верочка обнаружила себя на диване в комнатке лесника. Лежать почему-то было страшно неудобно. За столом она увидела незнакомку. Та резала грибы и продевала через них нитку, готовя к сушке.

— Очнулась? — спросила женщина, не отрываясь от своего занятия. — Ну и напугала ты меня.

— Здравствуйте! — девушка приподнялась с подушки. — Я что, опять потеряла сознание?

— Здоровались уже, — хохотнула незнакомка, — угорела ты в баньке. Печку-то, как дрова погасли, закрыть нужно было. Хорошо, что я услыхала, как ты грохнулась. Ты как? Башкой сильно звезданулась?

Только сейчас больная поняла причину дискомфорта — голова у неё гудела как колокол. Она приложила руку к затылку и невольно вскрикнула, почувствовав острую боль от прикосновения к здоровенной шишке.

— Голова не кружится, не тошнит? — участливо спросила женщина.

— Вроде нет. А где старик?

— Какой старик?

— Ну, лесник.

— Фёдорыч, что ли? Так, он же помер.

— Как? — Верочку удивила не столько скоропостижная кончина хозяина избушки, сколько обыденный тон женщины. — Когда?

— Да, почитай, года два уже. Как раз перед ноябрьскими. А ты чего о нём вспомнила?

— Да нет, вы не так поняли. Он был здесь перед тем, как я в баню пошла.

— Ты, девонька, видать, здорово головой треснулась. Не было здесь никого. Я тебя в баньку провожала. Вон и ночнушка на тебе моя. После Фёдорыча я здесь живу и за лесом присматриваю. Никаких стариков здесь уж два года как не бывало.

Девушка приподняла одеяло и убедилась, что на ней действительно ночная рубашка, подходящая по размерам скорее незнакомке, высокой и слегка полной. Только сейчас она заметила обработанные йодом порезы, многочисленные царапины и забинтованные ноги. Откуда они взялись, она не представляла.

— Ты вообще что-нибудь помнишь? — поинтересовалась женщина.

— Помню, что заблудилась… и всё.

Все остальные воспоминания Верочки связывались с загадочным стариком, и она решила пока о них не рассказывать.

— Ну-у, — протянула женщина, — дела-а. И как Гришка тебя сюда пригнал, не помнишь?

— Какой Гришка?

— Да пёс. От Фёдорыча мне достался. Прибежала ты в чём мать родила. Синяя вся от холода и поцарапанная, словно тебя через заросли терновника кто гонял.

— А он, этот Фёдорович, какой он… был? — решила страдалица прояснить непонятную ситуацию, лишь на мгновение ужаснувшись собственным приключениям.

— Да какой, — хозяйка грустно вздохнула, — обыкновенный… Хороший мужик был. Непьющий, уважительный.

Сказано это было таким тоном, что не оставляло сомнений в непростых отношениях женщины с лесником. И действительно, немного помолчав, она добавила:

— Замуж меня звал… А я, дура, всё отказывалась. Чего ждала, непонятно. Прынца заморского искала. Вот и дождалась.

— Так он же старый.

— Ничего не старый, ему и пятидесяти не было. Это он от жизни в лесу одинокой так выглядел. Да ещё людям себя отдавал. На себя их болячки и годы брал. Он же целителем был. Да-а, — женщина попыталась убедить собеседницу, хотя та с ней и не спорила. — К нему аж из района приезжали, начальство. Любую хворь снимал. Они его потом благодарили, руку трясли. Сама видела.

— Как его звали?

— Пантелеймоном, как и положено целителю. Только не любил он своего имени, никогда так не представлялся. Ну, мы все привыкли — Фёдорыч да Фёдорыч.

— А как он выглядел?

— Как, — женщина пожала плечами, — обыкновенно. Ростом мы с ним одинаковые были, только он сутулился немного. С бородкой небольшой. Сам то тёмный, а борода седая вся. Руки у него примечательные. Сильные — подковы разгибал — и ласковые.

По описанию Верочка узнала своего спасителя. Но как же так? Как прошли эти два, или даже больше, года? Ситуация требовала разъяснений, и она решила попытаться осторожно выспросить всё у хозяйки.

— Простите, как вас зовут?

— Вот те на, — женщина всплеснула руками, но тут же спохватилась, — ах да, ты же головой ударилась, не помнишь. Тёзки мы с тобой, я тоже Вера.

— Здорово. Вера, простите, а вам сколько лет?

— Тридцать семь уж стукнуло. Старуха почти.

— Ну что вы. Вы хорошо выглядите, я бы столько не дала. Это в каком году, получается, вы родились? — хитрунья наморщила лоб, сделав вид, что считает.

— Чего ты считаешь-то. Ровесница века я, в тысяче девятисотом.

«Значит, календарь не врал, — обожгла догадка, — но как я попала в тридцать пятый? А теперь в тридцать седьмой»? Мысли девушки лихорадочно перескакивали с одного на другое, но основная стучала в висках не переставая: «Что же делать, что же делать»? В попаданцев, про которых написано много книг и сняты фильмы, она не верила, но игнорировать факты тоже не могла.

«Перед ноябрьскими, — вспомнила она, — получается, старик умер, когда она была у него в гостях, или сразу после неё. Если, конечно, она ушла тогда».

— Вера, скажите, а отчего он умер? Лесник этот.

— Медведь поломал.

— У вас медведи водятся?

— Да в том то и дело, что давно уже их никто не видел. Волков есть одна стая, но в это время года они к людям не подходят, а медведей нет. Как Фёдорыча обнаружили, так мужики облаву снарядили, но не нашли никого — пропал косолапый, как не было, и никто после его не встречал.

— Не повезло, значит.

— Ещё как. Главное, Фёдорыч-то ведь всегда с ружьём ходил, а в этот раз ему в район нужно было, вот он его и не взял. Всё один к одному.

Женщина отвернулась и незаметно махнула рукой около глаз, но дрожащий голос её выдал:

— Наши девки его не любили — бирюк бирюком. Живёт один на отшибе, да и немолод, чего уж греха таить, ты это верно подметила. С таким мужем сама станешь монашкой. А мне нравился. Он добрый. Его и лес любил, я видела. И откуда этот медведь проклятый взялся, чтобы ему пусто было.

Хозяйка продолжала резать грибы и монотонным неспешным говорком рассказывать свою историю, словно не собеседнице, а себе, сокрушаясь и причитая о нелёгкой судьбе. Слушая её, Верочка начала дремать. Как через вату по-прежнему доносилось:

— Главное, всё у нас почти сладилось. Жалела я его. Приходила иногда, оставалась. А он как обнимет — душа вон. Много ли мне, солдатке, надо — мужа-то у меня ещё в гражданскую убило. Только обвенчались, не пожили толком. А вот поди ж ты, разборчивая слишком. Председатель наш стал под меня клинья подбивать, ну и заиграло — цену себе высокую назначила, не ровня мне лесник. О чём, дура, думала — у председателя-то нашего четверо детишек, неужто он их оставил бы. Да и жена его мне хоть и двоюродная, а всё же тётка. Ну не дура? — почти вскрикнула рассказчица и повернулась к слушательнице за поддержкой. — Э, красавица, да ты спишь, а я тут разговоры разговариваю.

— Нет-нет, я слушаю, — поспешила заверить девушка, — вы очень хорошо рассказываете.

Однако продолжать хозяйка не стала. Дальше резала грибы она молча.

Верочка опять задумалась, стараясь вспомнить пролетевшие в одно мгновение два года и понять, как она оказалась там, куда не могла попасть совершенно никак.

— Ещё скажите, а что за чёрный ворон здесь летает?

Женщина застыла как неживая.

— Где ты его видела? Когда?

— Да… в лесу, когда заблудилась, — испугавшись такой реакции хозяйки, Верочка решила промолчать о причине своего обморока.

— Нечего на ночь глядя его вспоминать. Спи давай, тебе отдыхать надо больше.

Быстро схватив таз с нарезанными грибами и лампу, женщина торопливо вышла из-за стола. Заскрипели ступени лестницы, и комната погрузилась в темноту. Теперь её освещал лунный свет, как недавно в предбаннике. Боясь вновь увидеть ворона, больная отвернулась к стене и закрыла глаза. Почти сразу же она уснула.

***

Разбудил спящую тихий детский плач. Доносился он со второго этажа. Яркий лунный свет по-прежнему заливал комнату. Верочка откинула одеяло и на цыпочках, боясь касаться холодных половиц всей ступнёй, подбежала к лестнице, но не нашла её на положенном месте. «Как же так, — подумала она, — ведь вечером хозяйка поднималась по ней».

— Вера! — позвала полуночница почему-то шёпотом.

Рыдания стихли. Обрушившаяся на девушку тишина чуть было не раздавила её леденящим ужасом. Спас вновь раздавшийся плач. Теперь он доносился с улицы. Подкравшись к двери, она осторожно приоткрыла её.

Полянка перед домиком лесника сверкала в лунном свете как новогодняя игрушка. Она манила к себе какой-то особой умиротворённостью, спокойствием и, прерывающейся мирными звуками ночного леса, и ещё — совсем не пугающей тишиной. Никто нигде не плакал, а яркий свет приглашал выйти из теперь уже тёмной, по сравнению с полянкой, комнатки.

Нырнув в стоявшие у порога огромные сапоги и накинув ватник, висевший на вешалке, Верочка осторожно вышла на крыльцо. Морозный воздух обхватил её, омыл заспанное лицо, дал вдохнуть ментоловой свежести, убедился в надёжности телогрейки; пощекотал колени, легко преодолев ночную рубашку, и заставил засеменить в сваливающихся с ног сапогах к ближайшим кустикам.

Через минуту ночная путешественница вернулась на освещённую полянку и увидела то, чего боялась: чёрный ворон сидел на крыше избушки, пристально глядя на неё злыми бусинами глаз. Надеясь успеть заскочить на крыльцо, она бросилась к домику, но злодей оглушительно каркнул и спикировал с крыши в её сторону. Отчаянный визг не помог — никто не пришёл на помощь, ворон не испугался.

«Глупо, — попыталась Верочка взять себя в руки, — глупо бояться какой-то птицы. Сейчас я его палкой». Оружия нужной величины рядом не нашлось, зато она увидела, как ворон вырос до размеров человека, раскинул гигантские руки-крылья и, разинув клюв, запрыгал в её сторону.

Выдержать такую атаку она не смогла — мгновенно развернувшись, забыв не только про спасительный домик, но и обо всём на свете, девушка бросилась наутёк. Она бежала без крика. Ужас, происхождение которого она не могла объяснить, гнал её по холодному лесу. Время от времени за спиной раздавалось злобное карканье, напоминавшее, что нужно бежать. Оглянуться она не смела.

Ветви хлестали её по лицу. Одна из них зацепила острым сучком телогрейку и никак не хотела отпускать. «Карр», — раздалось сзади, и Верочка побежала дальше, оставив злому дереву свою единственную защиту от холода. Она мчалась, не видя дороги, теряя и подбирая сапоги, а лес пытался остановить её, задержать, подсовывая ей под ноги упавшие стволы, хватая за волосы, хлеща прутьями кустов, разрывая на ней рубашку сухими лапами елей.

Только когда она полностью выбилась из сил, лес вдруг закончился. Перед ней лежало знакомое полотно заброшенной узкоколейки. Обрадоваться ему девушка не успела. Едва она остановилась, холод тут же напомнил о её легкомысленном наряде. От рубашки остались только лохмотья, и Верочка ужаснулась: голая, одна, ночью в морозном лесу.

Как оказалось, это ещё не всё. По другую сторону железнодорожного пути, у самой кромки леса стоял крупный пёс. «Волк», — мелькнула мысль. Глядя на неё исподлобья, зверь осторожно, будто крадучись, стал приближаться. Отчаянный визг на секунду остановил его, а несчастная развернулась и бросилась в лес.

Она неслась, не глядя под ноги, ещё быстрее, чем до этого от ворона. Сапоги она потеряла сразу же. Через минуту ей попалась тропинка, бежать стало легче. Когда первый испуг прошёл, девушка остановилась и обернулась. Волк за ней не гнался, а тропинка впереди раздваивалась. Она хотела пойти по левой, но с той стороны что-то затрещало. Взглянув туда, она снова увидела своего преследователя и опять помчалась, выбрав правую тропинку.

На следующей развилке всё повторилось. Потом волк, наоборот, заставил её свернуть налево. Так он и гнал её, не настигая и не отставая, заставляя каждый раз поворачивать в нужную ему сторону. «Может, он гонит меня к логову, чтобы там съесть всей стаей и не тащить добычу так далеко?» — другого объяснения беглянка не находила.

После получаса погони сразу закончились и силы, и страх, и желание жить. Она упала на колени и мысленно попросила волка загрызть её поскорее, чтобы не чувствовать боли долго. Зверь подошёл к ней, понюхал, но кусать не стал, а вдруг залаял и побежал вперёд. «Волки не лают», — вспомнила Верочка. Проследив за ним взглядом, она увидела знакомую избушку и фигуру человека, бегущего к ней.

***

«Эта ночь никогда не кончится», — первое, о чём подумала девушка, открыв глаза и увидев ту же комнату. За столом сидел лесник и при свете керосиновой лампы что-то записывал в толстую тетрадь. Круглые очки в тонкой оправе на его обветренном, морщинистом лице смотрелись как смартфон в руках неандертальца.

Странно, но недавняя прогулка на Верочке никак не сказалась. Она не чувствовала глубоких ран и порезов на ногах от бега по лесу босиком; не саднили царапины и синяки от веток и сучков; не сковывал озноб от длительного пребывания на морозе; не ныли мышцы от неимоверной усталости. Наоборот, она чувствовала во всём теле приятную лёгкость и необыкновенный прилив сил.

— Ты чего проснулась? — посмотрел на неё поверх очков старик, услышав копошение. — Спи, рано ещё.

— Я долго спала? — попыталась Верочка прояснить, что произошло в этот раз.

— Нет. После баньки мы с тобой чаю попили. Потом ты уснула. Часов двенадцать было, а сейчас шесть почти.

«Значит, я вернулась в тридцать пятый», — поняла путешественница во времени. Ей вдруг стало страшно жалко лесника, жить которому осталось несколько дней или часов.

— Скажите, а вам в район когда нужно идти?

— Да вот закончу и пойду. Хотел тебе записку оставить — мне ещё затемно выходить. А ты откуда знаешь, что мне туда надо?

— Знаю. А ещё я знаю… — Верочка вдруг поняла, что рассказу о медведе лесник не поверит — что вам туда идти не надо.

Старик ничего не ответил, только усмехнулся и вернулся к своим записям. «Ничего, — решила девушка, — я его уговорю. Или, по крайней мере, заставлю взять с собой ружьё».

— Фёдорович, — выдавила из себя Вера непривычное обращение, — вы женаты?

Лесник, сняв очки, внимательно посмотрел на собеседницу:

— Откуда ты знаешь, как меня кличут?

— Знаю. Я же говорила: я много чего знаю.

— Да ну? А про мою жену что знаешь?

— Она пока не жена вам. Зовут её, как и меня, приходит к вам иногда. Вы предложение ей сделали. Только… вам настойчивее надо. Вы ей тоже нравитесь, но она не решается.

С первых же слов старик будто потерял к ответу интерес. Он опять повернулся к своей тетради, надел очки и взял в руки карандаш.

— Ничего ты не знаешь.

— Ну, вы ведь любите её?

— Она хорошая женщина, но одинокая. И я одинокий, а человек должен жить в паре. Вот я и предложил ей перебраться ко мне насовсем, а замуж не звал.

— Почему?

— Много будешь знать — скоро состаришься.

— А она считает, что позвал.

— Ты-то откуда знаешь? Не может она так считать, потому как знает, что я женат.

Это известие сильно удивило Верочку. Она даже села на постели и отбросила одеяло, забыв, что не совсем одета. Впрочем, сразу же вспомнив, она ойкнула и прикрылась.

— Где же ваша жена?

Молчание длилось долго. Девушка уже подумала, что старик не услышал вопрос, когда он, вздохнув, почти прошептал, делая огромные паузы между предложениями:

— Уехала она... Эмигрировала... Сразу после гражданской... Меня тогда мобилизовали. Я же врач, отказаться не мог — это мой долг... А она не разделяла моих взглядов.

— И вы с тех пор её не видели?

— Нет, конечно. Она как-то передала письмо с оказией — пишет, что устроилась хорошо, вышла замуж, сын у неё растёт.

— Вот видите, значит, и вам можно жениться.

— Мне нельзя. Она приняла иудейскую веру и вышла замуж по законам Франции. Там она считается незамужней. А я живу в России, по российским законам и венчан в православии, от которого не отступался.

В комнатке опять установилась тишина. Верочка пыталась понять: как можно относиться к себе строже, чем того требуют окружающие и закон? Ведь дореволюционные браки признавать не обязательно. Да и развестись — не проблема, если вторая половина всё равно, что умерла. Церковные браки тоже государством не признаются…

— А почему сейчас не работаете врачом?

— Донос на меня написали. Хотели арестовать, но один знакомый — я его оперировал после тяжёлого ранения — устроил меня сюда. Сказал: «Сиди, не высовывайся». Вот я и сижу. Доносчика самого давно арестовали и осудили. Меня уже звали обратно, а я привык. Нравится мне эта работа.

Этого понять девушка тоже не могла.

— Но у вас, наверное, ещё дореволюционное образование. Вы бы сделали великолепную карьеру.

Отложив в сторону свои записи, сняв очки и выдержав паузу, старик повернулся к Верочке:

— Знаете, в жизни каждого человека есть поворотные точки на линии судьбы — моменты принятия решений, от которых зависит будущее. Изменить их не получится. Можно потом выбрать альтернативный вариант, но судьбу не обманешь. В одну реку нельзя войти дважды — утверждал Гераклит — нельзя повторно застигнуть смертную природу в одном и том же состоянии. Это будет уже совершенно другая линия. Поэтому выбор надо делать сердцем, чтобы потом не жалеть.

Нельзя сказать, что услышанное — правда, без ссылок на неизвестного ей Гераклита — стало для Верочки новостью. Подобные прописные истины она считала правилами для неудачников. Но сейчас это прозвучало из уст человека настолько духовно сильного, что девушка верила ему безоговорочно. Тем более что он доказал это своей жизнью и явно ни о чём не жалел.

Размышляя над словами старика, она не заметила, как уснула.

***

Темнота больше не удивляла. Девушка привыкла, что такое время суток, очевидно, является условием её пребывания в этом мире. В ярком свете луны, бьющем из окна, она увидела на столе, рядом с лампой, коробок спичек, а возле него листок бумаги. После нескольких неуклюжих попыток ей удалось справиться со старинным прибором, и комната снова ожила. Теперь появилась возможность прочитать записку.

На вырванной из тетради страничке красовались подробный план леса и маршрут до Некрасовки. Ниже, угловатым, неразборчивым почерком было дописано: «Если не уверена, что доберёшься, дай команду Гришке — это мой пёс — «Пошли к Вере». Он дорогу знает, доведёт. Или дождись меня. Я вернусь завтра к обеду».

«Проспала, ушёл», — расстроилась Вера и посмотрела на стену рядом с диваном. Ружьё висело на месте. «Может, ещё успею». Она принялась лихорадочно носиться по комнате, собирая и натягивая на ходу свои, высохшие у камина, вещи. Понимая, что в курточке она замёрзнет — погода в этом мире оказалась суровее, чем в её, да и время года более поздним, — девушка распахнула шифоньер.

Первой бросилась в глаза знакомая телогрейка. «Лучше и не надо», — решила Вера. Пока она влезала в непривычную одежду, взгляд зацепился за патронташ на верхней полке. «Надо же, как повезло, — обрадовалась она, — сама бы я не догадалась». Схватив пояс для патронов и тяжеленное ружьё, девушка выскочила на крыльцо.

Морозный воздух обдал её запахом снега, еловой хвои и дровяного дымка. С наслаждением затянувшись приятной смесью, Верочка сделала несколько шагов и огляделась. Свежевыпавший снег покрыл всё вокруг ровным тонким слоем. Он искрился в свете луны тысячами бриллиантов, придавая сказочный вид и домику, приобретшем вдруг сходство с избушкой на курьих ножках; и елям, превратившимся из тёмных и хмурых великанов в нарядных, собравшихся на бал, красавиц; и самой полянке, будто приготовившейся к новогоднему празднику.

Ворон снова караулил Верочку. Он разглядывал её с вершины ближайшей ели, ожидая, что она будет делать дальше. «У-у, я тебе», — погрозила девушка ему ружьём, с трудом его поднимая. То ли стращание, то ли выскочивший на голос из конуры Гришка, повлияли на ситуацию, но злая птица нападать не решилась.

На девственно-чистом снегу чётко просматривалась свежая цепочка следов. Очевидно, лесник ушёл совсем недавно. Но идти одна Верочка, растеряв былую уверенность, всё же не решилась.

— Гришка, — обратилась она к барбосу, теперь уже не страшному, ожидающе смотрящему и усиленно машущему хвостом, — к хозяину. Ищи хозяина.

Два раза повторять не пришлось. Пёс мгновенно развернулся и бросился в том же направлении, куда вели следы. Вера отстала моментально, но решила его не звать. «Пусть догонит старика, — рассудила она, — он быстрее поможет ему. А я не заблужусь — следы чёткие. Если что: позову или буду стрелять». Впопыхах она не сообразила, что обращаться с ружьём не умеет, а это, как оказалось, не такое простое дело.

Чем дальше спасительница удалялась от домика, тем быстрее лес терял своё очарование, сгущаясь с каждым шагом. Тёмные ели украли блеск снега, постепенно подступая к тропинке. Луна уже с трудом пробивалась через их тяжёлые лапы, цепочка следов становилась всё менее и менее заметной, пока не пропала совсем. Пройдя ещё десяток метров, Вера остановилась.

«Позвать Гришку? Но тогда помощь Фёдоровичу может опоздать», — размышляла она. «Нужно срочно отдать ему ружьё», — а в какую сторону идти, девушка не знала. Решение за неё принял ворон. Словно дождавшись, когда она попадёт в трудное положение, он прокаркал где-то за спиной, и в мрачном безмолвии леса Верочка ясно услышала злое хлопанье его крыльев.

Выставив ружьё перед собой, она резко повернулась и увидела несущийся на неё мощный клюв. Что было сил она нажала на спусковые крючки и завизжала. Выстрела не последовало, но ворон отвернул. Сев на ближайшую ветку, он приготовился к новому нападению.

«Нужно взвести курки», — выскочила информация откуда-то из глубин подсознания, но где они находятся, и как привести их в боевое положение, девушка представления не имела. Зато, видимо, это было известно ворону. Увидев, что стрелять ружьё не может, он опять бросился на несчастную. На этот раз обошлось без криков. Схватив оружие за ствол, Верочка кинула его в нападающую птицу и кинулась бежать.

Вновь повторилась погоня, которая, казалось, закончилась совсем недавно. Опять ворон вырос до человеческого роста, опять он со злобным карканьем, раскинув крылья, прыжками преследовал девушку. Снова, как в прошлый раз, какой-то сучок зацепил и стащил с неё телогрейку. Правда, теперь девушка была обута и потому бежала гораздо быстрее.

Знакомой узкоколейке Верочка обрадовалась, как родной. Долго высматривала она собаку, но в этот раз что-то не срослось. Зато пропал мороз. Воздух, как в самом начале приключения, пах сыростью и хвоей. «Может, я уже в своём времени», — с надеждой подумала она. Другого способа проверить догадку, как пойти вдоль полотна, не существовало.

Минут через пятнадцать за поворотом открылась знакомая ложная точка. Верочка запрыгала от счастья и тут же обнаружила, что небо за макетами ракет стало розоветь. — «Кончается, кончается это вечная ночь»! Радости не было предела. А когда она обнаружила свою корзинку с — удивительно — свежими грибами, стало ясно, что приключения закончились.

Откуда только силы взялись. Девушка схватила своё лукошко и чуть ли не вприпрыжку помчалась вдоль полотна. Она даже не обратила внимание, что солнце слишком быстро двигается по небосводу и уже через час начало клониться к вечеру.

Чудеса продолжались. Верочка вдруг узнала место, где вышла на узкоколейку. Тут же свернув в лес, она через полчаса услышала звонок потерянного телефона, который лежал возле пенька от срезанного гриба и тренькал как ни в чём не бывало.

— Алло! — взяла она трубку.

— Вера, ну наконец-то. Ты, куда пропала, мы уже час тебя ждём.

— Заблудилась немного. Бегу.

Через десять минут она вышла на поляну, где её ждали недовольные сотрудники. Только один человек искренне радовался её приходу. После всего пережитого он казался ей самым родным на свете. Девушка обняла его крепко, как только могла, и горячо зашептала на ухо:

— Ромчик, предложение выйти за тебя замуж в силе?

— Да, конечно, — опешил парень.

— Я согласна.