ПРОЛОГ: ЧАСЫ БЕЗ СТРЕЛОК


Рим, квартал Трастевере. Десять лет назад.


Дождь стучал по мостовой, превращая узкие улочки в чёрные зеркала. Четырнадцатилетняя Лучия Резони бежала, спотыкаясь о мокрый булыжник. Её белое балетное платье, сшитое матерью из старой занавески, теперь было в грязи и крови. В руке она сжимала сломанную розу — подарок брату на день рождения, который был завтра.


Из-за поворота выехал мопед. Двое. Молодые, с глазами, остекленевшими от дешёвого кокаина. Один из них, Сандро, сын человека, работавшего на семью Коста, смеялся.


— Смотри, девчонка-балерина! — крикнул он. — Спляши для нас!


Лучия прижалась к стене. Её телефон дрожал в руках. Она нажала на быстрый вызов. «Данте».


— Данте… — её голос был хриплым от страха. — Они гонятся за мной!


Данте, в тот момент разбирающий старый радиоприёмник на кухне их двухкомнатной квартиры, вскочил.


— Где ты?!


— Переулок за… за пекарней… — послышался визг тормозов, крик, глухой удар. Потом — тишина. Только дождь и далёкий смех.


— ЛУЧИЯ!


Он вылетел на улицу босиком. Бежал так, как не бегал никогда. Сердце колотилось, рвалось из груди.


Он нашёл её в луже. Тело неестественно выгнутое, как у сломанной куклы. Белое платье алело от крови, растущей, как роза. Рядом валялась сломанная ветка — та самая роза. Её глаза были открыты, смотрели в осеннее небо, невидящие.


Данте упал на колени. Он тряс её, звал, кричал. Но она не дышала.


Полиция приехала через сорок минут. Агент в мятом пиджаке осмотрел место, потянул носом.


— Дорожное происшествие. Девочка не посмотрела по сторонам.


— Это был Сандро Галли! — хрипел Данте, его пальцы впивались в грязь. — Я знаю его! Он из банды Чезаре Галли!


Агент посмотрел на него с усталой снисходительностью.


— У тебя есть доказательства? Свидетели? Нет? Тогда не выдумывай. Забирай тело. И совет — забудь.


На похоронах было три человека: Данте, их мать, спивающаяся от горя, и священник, которого они нашли за бутылку вина. Когда гроб опускали в землю, Данте поклялся. Не перед Богом — перед тенью сестры.


— Они заплатят, Лучия. Все они.


---


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ЯД


Глава 1: Анатомия мести


Рим, Министерство внутренних дел. Настоящее время.


Комната без окон, пахнущая старыми документами и отчаянием. Данте Резони, теперь ему двадцать девять, сидел за столом, изучая досье. Его лицо было маской спокойствия. Только если бы кто-то посмотрел очень внимательно, увидел бы — его глаза никогда не улыбались.


Он работал в «Отделе статистического анализа преступности» — скучная должность для скучных людей. Но его настоящий кабинет был в двух километрах отсюда, в подвале здания, принадлежащего Военной разведке.


Сегодня у него встреча с полковником Марчелло Бранка.


Бранка, мужчина лет пятидесяти, с лицом, высеченным из гранита, ждал его у стола, на котором лежала всего одна папка. На ней гриф: «ЛОГОВО. ДЬЯВОЛА. ПРОЕКТ «ГЕФСИМАН»».


— Садись, Резони, — голос Бранки был низким, как шум поезда в туннеле. — Ты десять лет готовился к этому. Учился взламывать системы, изучал психологию, проходил курсы выживания. Всё ради сегодняшнего дня.


Данте молча кивнул.


— Знаешь, почему мы не можем просто арестовать их? — Бранка откинулся на стул. — Потому что они — рак в костях государства. Судьи на их платежной ведомости. Полицейские начальники проводят отпуск на их виллах. Если мы нанесём удар открыто — система рухнет, начнётся хаос.


Он открыл папку. Фотографии: пять лиц.


— Витторио Монтеро, Чезаре Галли, Доната Росси, Лука Конти, Антонио Коста. Пять глав, которые делят Италию. Они встречаются раз в год в нейтральном месте — вилла «Диаволло» в Сицилии. Туда нельзя проникнуть. Но ты будешь там. Как советник Антонио Косты.


Данте внимательно смотрел на фотографии. На Чезаре Галли он задержался дольше. Убийца Лучии работал на него. Косвенная вина — но вина.


— Моя задача? — спросил Данте.


— Разрушить их изнутри. Сеять недоверие, подбрасывать ложные улики, провоцировать конфликты. Мы хотим, чтобы они уничтожили друг друга. Без нашего прямого вмешательства.


— И если невинные пострадают?


Бранка посмотрел на него без эмоций.


— В их мире нет невинных. Только жертвы и палачи. Ты выбираешь, кем быть.


Данте взял папку. Его руки не дрожали.


— Когда начинаем?


— Через неделю. Сначала тебе нужно стать «Гефситоном» — призраком из глубокой сети, которого нанял трусливый наследник Коста. Ты будешь его глазами и ушами. И его гибелью.


Когда Данте вышел на улицу, солнце слепило. Он достал из кармана старую фотографию — он и Лучия на фоне Колизея. Она корчит рожицу, он смеётся.


«Я иду в самое логово, сестрёнка. Я стану дьяволом, чтобы убить дьяволов. Прости меня, если я не вернусь прежним».


Он положил фотографию назад, лицо снова стало каменным. Человек по имени Данте Резони остался в той комнате с полковником. Теперь был только Гефситон. Орудие.

Глава 2: КАМЕНЬ И КРОВЬ


Вилла «Диаволло», Сицилия. 1753 год.


Сначала была не вилла, а крепость на обрыве. Её построил испанский герцог Альваро ди Монкада, известный тем, что пытал врагов в подвалах под часовней, чтобы «их крики были ближе к Богу». В 1789 году его потомок, Карло ди Монкада, за долги продал крепость сицилийскому бандиту Сальваторе «Червяку» Орси.


Сальваторе был прагматиком. Он понял: война всех против всех разорит даже победителей. И однажды ночью, когда луна была красной от пыли сахарры, он пригласил трёх своих злейших врагов в подвал крепости.


— Мы режем друг друга, а богачи в Палермо скупают наши земли за гроши, — сказал Сальваторе, ставя на стол три кинжала. — Есть другая игра. Нейтральная земля. Где мы договариваемся, а не убиваем. Где слово сильнее пули.


Один из врагов, Лучио Гаспарри, усмехнулся:

—И кто гарантирует, что ты не перережешь нас здесь?


— Правила, — ответил Сальваторе. — Первое: на этой земле не прольётся кровь. Кто прольёт — его семья будет уничтожена всеми остальными. Второе: каждый год в день осеннего равноденствия мы встречаемся здесь. Третье: мы выбираем Хранителя. Человека вне кланов. Он не судит, не вмешивается. Он только следит за соблюдением правил.


Первого Хранителя выбрали в ту же ночь. Им стал глухонемой бывший монах по имени Сильвано, которого Сальваторе нашёл в руинах монастыря. Сильвано не мог слышать споров, не мог говорить. Он был идеальным инструментом — без эмоций, без прошлого, без жалости. Его единственная функция — наблюдать и, в случае нарушения, дать знак. Знаком был чёрный камень, который он клал на стол перед тем, как покинуть зал. После этого нарушителя ждала смерть от рук всех остальных.


Крепость назвали «Логовом Дьявола» не из-за зла, а из-за нейтралитета. Дьявол, как известно, принимает всех — и грешников, и святых. Здесь были равны все.


---


Настоящее время.


Отец Леоне был семнадцатым Хранителем. Он не был священником. Сутана — просто униформа, дань традиции, идущей от глухонемого Сильвано. Настоящее имя Леоне — Леонардо Тальяферри. Он родился в Катании, был бухгалтером в филиале швейцарского банка, пока его семью не убили в ходе разборок между кланами. Он не мстил. Он исчез. А через год появился здесь, в вилле «Диаволло», как будто всегда был её частью.


Его нанял консорциум старейшин — полумифическая группа отставных мафиози, следящих за соблюдением традиций. Леоне прошёл тесты: его пытались подкупить, шантажировать, соблазнить. Он остался бесстрастным. Он был идеальным инструментом.


У Леоне не было эмоций. Вернее, он умертвил их, как хирург удаляет опухоль. Его ритуал каждый день был точен:


· 6:00 — подъём, осмотр территории.

· 10:00 — проверка систем безопасности (вилла была нашпигована датчиками, но без камер — традиция).

· 15:00 — час молчания в подвальной «Комнате камня», где на полке лежали семнадцать чёрных камней — по одному от каждого Хранителя. Никто из них не умер своей смертью. Все были убиты, когда нейтралитет нарушался и кланы решали «сменить сторожевого пса».

· 20:00 — обход границ. Вилла стояла на 25 гектарах земли, окружённой отвесными скалами с трёх сторон. С четвёртой — единственная дорога, охраняемая немыми арбалесчиками (наёмниками из Восточной Европы, у которых были вырезаны языки — ещё одна традиция).


Леоне не молился. Он поддерживал механизм. Логово Дьявола было машиной, а он — её смазкой.


---


За неделю до встречи глав.


Леоне получил список гостей. Пять имён. И шестое — «Гефситон, советник Антонио Косты».


Он проверил досье. Ноль. Человек-призрак. Это нарушало протокол. Только главы и их прямые наследники могли входить в зал. Леоне отправил запрос консорциуму старейшин. Ответ пришёл через сутки: «Допустить. Приказ свыше.»


Фраза «свыше» не означала Бога. Она означала — кто-то из самых влиятельных старейшин продал нейтралитет. Леоне не удивился. Не разозлился. Он занёс в журнал: «19 октября. Нарушение протокола: постороннее лицо. Санкционировано консорциумом. Риск: повышенный.»


Затем он пошёл в подвал, в «Комнату камня». Достал свой камень — гладкий чёрный базальт, нагретый за день от тепла свечей. Положил его на весы. Абсурдный ритуал, доставшийся от первого Хранителя: если камень терял в весе — значит, нейтралитету угрожает опасность. Вес не изменился.


Леоне почти улыбнулся. Почти. Машины не улыбаются.


Он знал: эта встреча будет последней для кого-то из гостей. Возможно, для него самого. Но это было неважно. Механизм должен работать. Даже если он перемалывает своих сторожей.


---


Вечер перед встречей.


Леоне стоял на скале над морем. Ветер рвал его сутану. Вдали горели огни рыбацких лодок — единственный признак жизни в чёрной пустоте.


Он вспомнил, как десять лет назад, когда он стал Хранителем, старейший из консорциума, слепой дон Альберико, сказал ему:

—Ты не человек здесь, Леонардо. Ты — тень правил. Твоя душа принадлежит Логову. Если ты её сохранишь — ты умрёшь.


Леоне тогда кивнул. И с того дня перестал быть человеком. Он ел, чтобы поддерживать тело. Спал, чтобы не допустить ошибок от усталости. Но не жил.


Где-то внизу, в тёмных водах, лежали кости предыдущих Хранителей. Он знал — его очередь скоро придёт. Но это было технической деталью, как замена отработавшей детали в машине.


Он повернулся и пошёл внутрь. Завтра в зал войдут пять дьяволов и один призрак. А он, семнадцатый Хранитель, будет наблюдать. Как всегда.


Потому что Логово Дьявола было важнее тех, кто в него входил. Оно переживёт их всех. Оно было вечностью, высеченной в камне и крови.

Глава 3: ТЕНИ ПАЛЕРМО


Палермо, вилла Монтеро. За три дня до встречи в Логове.


Витторио Монтеро проснулся от боли. Она жила у него в костях — тупая, глухая, как отзвук давнего выстрела. Рак предстательной железы, диагностированный год назад, теперь был его тихим компаньоном. Он не лечился. Лечение — это слабость. А слабость в его мире смертна.


Он подошёл к окну. Его вилла стояла на холме над Палермо. Отсюда город казался игрушечным — терракотовые крыши, сверкающее море, чайки, кружащие над портом. Его порт. Вернее, один из трёх, что ещё оставались под контролем семьи Монтеро. Остальные отжали неаполитанцы Чезаре Галли и калабрийцы Донаты Росси.


— Папа?


В дверях стоял Федерико, его единственный сын. Тридцать лет, глаза матери — большие, доверчивые, слишком мягкие для этого мира. Федерико должен был унаследовать империю. Но он изучал историю искусств в Болонье и мечтал открыть галерею в Милане.


— Ты уезжаешь сегодня? — спросил Федерико.


— В Логово, — коротко бросил Витторио, поправляя шёлковый халат. — На три дня. Антонио Коста привозит какого-то советника. Шпиона, вероятно.


— Может, не ездить? — голос Федерико дрогнул. — После того, что случилось с дядя Луиджи…


Луиджи, брат Витторио, был убит полгода назад. Нашли в багажнике «Мерседеса» с клещом во рту — знак предательства. Убийц не нашли. Но Витторио знал: это дело рук Чезаре «Молота». Молодой бычок, который решил, что старые львы должны уступить дорогу.


— Не ехать — значит показать слабость, — сказал Витторио, глядя на сына. — Ты должен понять, Федерико. Наш мир — как старый дуб. Снаружи — могучий, внутри — прогнивший. Но пока держится корой. Моя работа — не дать коре треснуть.


Он повернулся к сыну, положил руку на его плечо. Рука дрожала — от болезни или от эмоций, Витторио уже не различал.


— Если со мной что-то случится… ты не мсти. Ты берёшь семью и уезжаешь. В Швейцарию, в Канаду, куда угодно. Ты не создан для этого, сын. И это не упрёк. Это благословение.


Федерико хотел что-то сказать, но Витторио уже отвернулся. Разговор окончен.


---


Завтрак подан в зимнем саду. За столом — Витторио и его консильери, дон Эмилио, мужчина лет восьмидесяти, слепой на один глаз, но зрячий умом.


— Новости плохие, — начал дон Эмилио, разламывая бриошь. — Лука Конти вывел деньги из нашего совместного проекта в Милане. Говорит, риски высоки. Но я слышал, он вложил их в операцию Донаты Росси — перевозку оружия из Ливии.


Витторио кивнул. Предательство — это не нож в спину, это тихий отвод взгляда. Все они давно уже предают друг друга. Но Логово — место, где нужно притворяться союзниками.


— А Чезаре?


— Активен. Его люди вербуют наших молодых солдат. Обещают двойную плату. И… — дон Эмилио замялся. — Он распространяет слух, что ты болен. Что семья Монтеро скоро останется без головы.


Витторио ничего не ответил. Он смотрел на лимонное дерево в кадке — посаженное его отцом в день его рождения. Дерево цвело, несмотря на возраст. «Мы, сицилийцы, как лимоны, — говорил отец. — Чем горче внутри, тем ярче снаружи.»


— Подготовь подарки для встречи, — наконец сказал Витторио. — Для Чезаре — бутылка граппы 1947 года, та, что из погреба его отца. Пусть помнит, откуда он вырос. Для Донаты — античная брошь в форме паука. Она боится пауков, но ценит намёки. Для Луки — астматический ингалятор из чистого серебра. Пусть знает, что его слабость мне известна. Для Антонио — подарочный сертификат на курсы живописи в Париже. Насмешка, но элегантная.


Дон Эмилио усмехнулся — беззубый, сухой звук.

—Ты играешь в опасную игру, Витторио. Эти подарки — как тычки палкой в клетку со зверями.


— Я и есть зверь в этой клетке, — тихо ответил Витторио. — Просто старше и опытнее.


---


Вечером того же дня.


Витторио спустился в семейную крипту под виллой. Здесь лежали его предки — от первого Монтеро, пирата, служившего Бурбонам, до отца, застреленного в 1978 году во время свадьбы дочери.


Он остановился перед самой новой плитой — Мария, жена. Умерла пять лет назад от рака лёгких. Она так и не узнала, чем на самом деле занимается семья. Витторио хранил её в неведении — это была его единственная чистая ложь.


— Мария, — прошептал он, касаясь холодного мрамора. — Скоро я присоединюсь к тебе. Но сначала должен закрыть двери, чтобы наш мальчик не попал в этот ад.


Он достал из кармана старый фотографию: он, молодая Мария и маленький Федерико на пляже в Чефалу. Все улыбаются. Настоящие улыбки, не те, что он носил на встречах с союзниками и врагами.


Он положил фотографию к плите.

—Береги его, если сможешь.


Поднявшись из крипты, Витторио почувствовал усталость век. Он подошёл к сейфу в кабинете, ввёл код. Внутри лежали не деньги и не оружие. Два паспорта на имя Федерико, билеты в Монреаль, ключи от квартиры и конверт с письмом.


Письмо начиналось словами: «Сын, если ты это читаешь, значит, я мёртв. Не ищи виновных. Просто живи. Живи так, как я не смог.»


Он захлопнул сейф. Его лицо снова стало маской дона Витторио «Старой Лисы» Монтеро — непроницаемой, жёсткой, без намёка на слабость.


Завтра он поедет в Логово Дьявола. Играть в последнюю игру. И он знал — проиграет. Но проиграет так, чтобы его сын мог выжить.


Потому что единственная настоящая власть в их мире — это власть позволить тем, кого любишь, никогда в него не войти.

Глава 4: МОЛОТ И НАКОВАЛЬНЯ


Неаполь, доки. Ночь перед отъездом в Логово.


Дождь в Неаполе падал не сверху, а со всех сторон — косой, солёный, впивающийся в кожу как тысячи иголок. Чезаре «Молот» Галли стоял на краю пирса №13 и смотрел, как волны бьются о ржавые корпуса грузовых судов. Его люди в чёрных плащах стояли полукругом сзади, держа зонты, но ни одна капля не касалась его плеч. Он этого не позволял.


В руке он сжимал медальон. Старая золотая открывашка, внутри — прядь тёмных волос. Лючия. Его жена. Вернее, была ею. До того вечера, когда пуля, предназначенная ему, вошла ей в затылок, пока она выбирала рыбу на рынке. Ошибка. Слепая, тупая, дешёвая ошибка. Заказчиком был Лука «Банкир» Конти — из-за дележа доходов от казино. Убийцу нашли через неделю. Чезаре лично отрезал ему язык и заставил проглотить, прежде чем выбросить в море с грузом у ног. Но это не вернуло Лючию. Ничто не могло её вернуть.


С тех пор Чезаре перестал бояться. Страх — роскошь для тех, у кого ещё есть что терять. У него оставалась только ярость. Ярость как топливо, как кислород, как смысл.


— Босс.


К нему подошёл Риккардо, его правa рука, человек с лицом боксёра-профессионала и глазами бухгалтера.


— Груз из Колумбии задержан в порту Дженова. Таможня получила анонимный звонок.


Чезаре не повернул головы.

—Конти?


— Или Монтеро. Или оба.


Чезаре медленно повернулся. Его глаза в темноте горели, как у голодного волка.


— Старая Лиса пытается меня задавить. Он думает, что я не вижу, как он гниёт изнутри. — Чезаре усмехнулся, но улыбка не дошла до глаз. — А Конти… Конти играет в цивилизованного человека. В банкира. Но он всё тот же крыс, который бегает по канализационным трубам.


Он сунул медальон за рубашку, почувствовав холод металла на коже.


— Вещи готовы к поездке?


— Да, босс. И… информация по советнику Косты. Гефситон. Ничего. Пустота.


Чезаре заинтересованно поднял бровь.

—Призрак. Коста — трус, ему нужна нянька. Но зачем приводить няню в Логово?


— Может, он хочет показать, что у него есть мозги?


— У него их нет. — Чезаре плюнул в воду. — Но призрак… Призраки опасны. Их не убьёшь, потому что они уже мертвы.


Он махнул рукой, и один из людей поднёс кейс. Чезаре открыл его. Внутри лежало не оружие. Старая, потёртая детская книжка — «Приключения Пиноккио». На первой странице детскими буквами: «Папе Чезаре от Лючии. Научи его врать понарошку.» Она подарила её ему за месяц до смерти. Шутила: «Чтобы ты хоть иногда вспоминал, что такое правда».


Он никогда не читал её сыну. Сын жил с матерью Лючии в Швейцарии, под другим именем. Он не знал, кто его отец. И Чезаре хотел, чтобы так и оставалось.


Он закрыл кейс.

—Хорошо. Завтра мы едем в Логово. Возьми с собой Молчаливого Фабрицио.


Риккардо кивнул, не задавая вопросов. Фабрицио был специалистом по тихим убийствам — яды, удушения, инсценировки несчастных случаев. Его взятие в Логово нарушало правило оружия, но Чезаре давно уже не верил в правила. Правила пишут те, у кого больше пуль.


---


В машине, по дороге на виллу.


Чезаре смотрел в окно на промокшие улицы Неаполя. Он вырос здесь, в квартале Сан-Джованни, где дети учились держать нож раньше, чем ручку. Его отец был мелким ростовщиком, которого забили насмерть за неуплату долга более крупной банде. Мать умерла от горя через год. Чезаре остался один в двенадцать лет. И он выжил. Выжил, потому что был жёстче, быстрее, безжалостнее всех.


Теперь он сидел в бронированном «Мерседесе», и целый город боялся его имени. Но иногда, в тишине, он слышал свой собственный голос в двенадцать лет, плачущий на могиле отца. Он заглушал этот голос криком, действием, насилием. Но он всегда возвращался.


— Босс, — осторожно начал Риккардо. — Зачем нам вообще эта встреча? Мы могли бы просто…


— Нет, — отрезал Чезаре. — Ты думаешь, я не могу раздавить Монтеро? Конти? Эту паучиху Росси? Я могу. За месяц. Но потом поднимется вся Италия — остальные семьи, полиция, политики. Нет. Логово — это театр. И завтра я сыграю свою роль. Но в конце спектакля… кто-то умрёт по-настоящему.


Он вытащил из внутреннего кармана крошечный флакон — прозрачная жидкость без запаха. Нейротоксин, разработанный в бывшей советской лаборатории. Одна капля на кожу — и через шесть часов остановка сердца. Симптомы — естественный инфаркт.


— Для кого? — спросил Риккардо.


— Для того, кто первым предаст нейтралитет, — сказал Чезаре, убирая флакон. — Или для того, кто просто слишком раздражает меня.


Он откинулся на сиденье, закрыл глаза. Вспомнил Лючию. Её смех. Как она боялась грозы и пряталась у него под мышкой. Как пахли её волосы — миндалём и морем.


«Я всё разрушил, любовь моя. И разрушу ещё. Потому что в этом мире осталось только два типа людей: молот и наковальня. А я не хочу быть наковальней.»


---


Утром, перед выездом.


Чезаре стоял перед зеркалом в своём кабинете. Надел тёмно-синий костюм от Brioni, галстук простой, без узоров. Оружия при себе не будет — только токсин в запонке. И медальон на груди.


Он посмотрел на своё отражение. Сорок три года. Шрам над бровью. Седина у висков. Глаза, в которых не осталось ничего, кроме холодного расчёта и вечной зимы.


Риккардо вошёл, держа в руках подарок от Витторио Монтеро — бутылку граппы 1947 года.


— От Старой Лисы. Напоминание о твоих корнях.


Чезаре взял бутылку, рассмотрел этикетку. Это была граппа его отца. Ту самую, которую он продал, когда ему было пятнадцать, чтобы купить еду. Как она попала к Монтеро?


Он улыбнулся. Насмешка. Старик напоминал: «Я знаю твоё прошлое. Я знаю, откуда ты вырос. И ты всё ещё грязь под моими ногтями.»


Чезаре подошёл к окну, распахнул его. И выбросил бутылку во внутренний дворик, где она разбилась с тихим звоном.


— Ответ Монтеро будет завтра, — сказал он, не оборачиваясь. — В Логове.


Он повернулся, взгляд стал острым, как лезвие.

—Поехали. Пора навестить дьявола в его собственном доме.


---


Машина тронулась. Чезаре смотрел в окно, но видел не улицы. Он видел поле битвы. Логово Дьявола было всего лишь ареной. А он пришёл туда не договариваться.


Он пришёл начинать войну.

Глава 5: ПАУТИНА БЕЗ ПАУКА


Реджо-ди-Калабрия, поместье Росси. Предрассветные часы.


Доната Росси не спала. Она никогда не спала больше четырёх часов подряд. Сон — это уязвимость. А уязвимость в её мире означала смерть.


Она стояла перед зеркалом в спартанской спальне без лишних украшений, поправляя манжеты белой блузы. Её движения были экономичными, точными — как у хирурга перед операцией. В тридцать восемь лет она выглядела на тридцать. Гладкая кожа, собранные в тугой узел тёмные волосы, глаза цвета вулканического стекла. Красота была её оружием, но оружием скрытым — как лезвие в ножнах.


Она отошла от зеркала и подошла к аквариуму, занимавшему всю стену. В нём не было рыб. Там жили пауки-птицееды — двадцать семь особей, каждая в отдельном отсеке. Её «дети». Она смотрела, как Люцифер, чёрный голиаф размером с ладонь, медленно двигал мохнатыми лапами. Доната не боялась пауков. Она их обожала. В детстве, когда отец запирал её в кладовой за непослушание, единственными существами, разделявшими её одиночество, были пауки. Они плели паутины в углах, ловили мух, были безмолвными, эффективными убийцами. Она им завидовала.


Её отец, Винченцо «Бритва» Росси, говорил: «Девочка, ты либо станешь приманкой для сильных мужчин, либо сама станешь сильнее их. Выбирай.» Она выбрала второе. В семнадцать лет, когда отец решил выдать её замуж за сицилийского союзника, чтобы укрепить союз, она отравила жениха на собственной помолвке. А через неделю и отца — тем же ядом, подмешанным в его утренний эспрессо. Мать умерла от «скоропостижной болезни» месяц спустя. Слишком много знала.


Теперь она правила Калабрией. Её люди боялись её не за громкие угрозы, а за тишину. Она никогда не кричала. Просто смотрела. И принимала решение. Часто смертельное.


В дверь постучали.

—Войдите.


Вошел Сильвано, её консильери, пожилой человек с лицом учёного и душой палача.

—Дона Доната, машины готовы. И… пришёл пакет от Чезаре Галли.


Он протянул ей небольшую коробку, обёрнутую в чёрную бумагу. Доната открыла её без выражения лица. Внутри лежала старая фотография. На ней — она, лет десять, в платье, стоит рядом с отцом на пирсе. На обратной стороне надпись: «Все мы родом из детства. Даже паучихи.»


Она не дрогнула. Угроза, облачённая в ностальгию. Чезаре напоминал, что знает её прошлое. Что она не всегда была хозяйкой.


— Сожги, — сказала она, отдавая фотографию Сильвано. — И пришли ответный подарок Чезаре. Пустую коробку. Без записки.


Сильвано кивнул — он понимал язык символов.

—Полиция в Милане задержала нашего курьера с партией кокаина. Информация поступила изнутри.


— Кто? — один вопрос, ледяной.


— Мы подозреваем Луку Конти. Он чистит ряды перед встречей. Показывает, что у него есть рычаги.


Доната повернулась к аквариуму, наблюдая, как Люцифер поедает сверчка.

—Конти боится. Он играет в банкира, но он всё ещё мальчик, который пряталcя за юбкой матери. Страх делает людей глупыми. — Она провела пальцем по стеклу. — А Монтеро?


— При смерти. Но опасен, как раненый лев. Он привезёт в Логово не только слова, но и яд.


— А этот… Гефситон? — произнесла она имя с лёгким оттенком презрения.


— Призрак. Но призраки не приходят просто так. Они приходят за душами.


Доната отошла от аквариума, подошла к сейфу, встроенному в стену. Ввела код. Внутри лежали не драгоценности. Шприцы с различными токсинами, микро-жучки, паспорта на другие имена. И один предмет — простой железный гвоздь, ржавый, кривой.


Она взяла его в руки. Это был гвоздь из гроба её отца. Она вытащила его в день похорон — как талисман, как напоминание. Тот, кто не боится осквернить смерть, не боится и смерти.


— Мой отец говорил, что сила — это не в том, чтобы убить, — тихо сказала она, глядя на гвоздь. — Сила — в том, чтобы заставить других убивать за тебя. Логово — идеальное место для этого. Все в одной комнате. Все подозревают всех. Нужно только… подтолкнуть.


Она положила гвоздь в маленький мешочек из чёрного шёлка и спрятала его в складках одежды.


— Подготовьте доклад по проекту «Минотавр», — приказала она Сильвано. — Если встреча в Логове провалится, мы активируем его.


«Минотавр» — план по одновременному удару по активам Чезаре в Неаполе и Луки в Милане. Доната готовила его два года. Ждала подходящего момента. Возможно, этот момент — сейчас.


---


В машине, по дороге в аэропорт.


Доната смотрела на проносящиеся за окном оливковые рощи. Она вспомнила первое убийство. Не отца, нет — раньше. Ей было четырнадцать. Отец привёл домой предателя — молодого солдата, который слил информацию конкуренту. Он велел ей принести ему нож. Она принесла. Отец положил нож ей в руку и сказал: «Покажи, что ты моя кровь.»


Она помнила глаза того парня — широко открытые, полные недоумения и ужаса. Помнила, как нож вошёл в его горло, тёплый, скользкий звук. Помнила, как отец похлопал её по плечу. А потом она вышла во двор и вырвала под старым инжирным деревом.


С тех пор её больше не тошнило. Она научилась отделять себя от действия. Как паук, который плетёт паутину, не думая о мухе.


Телефон вибрировал. Сообщение от анонимного номера, всего два слова: «Он знает.»


Доната удалила сообщение. «Он» — это мог быть кто угодно: Чезаре, Лука, Монтеро. Или тот призрак, Гефситон. Неважно. Знание — это ещё не сила. Сила — в том, кто первым нанесёт удар.


Она закрыла глаза, делая дыхательные упражнения — четыре секунды вдох, семь задержка, восемь выдох. Контроль. Всегда контроль.


Самолёт ждал её в аэропорту. Через три часа она будет в Сицилии. В Логове Дьявола.


Она представляла себе ту комнату. Каменные стены. Длинный стол. Взгляды, полные ненависти и страха. И она, сидящая среди них, тень в тени. Не самая громкая, не самая заметная. Но единственная, у кого есть план на каждый возможный исход.


Потому что Доната Росси не верила в удачу. Она верила в расчёт. В холодную, неумолимую логику. И если для победы нужно было стать монстром — она стала им давно. И даже полюбила это.


Самолёт взлетел. Доната смотрела в иллюминатор на удаляющуюся землю. Где-то там, внизу, плелись её паутины. И скоро в них попадётся кто-то очень крупный.


Она сделает так, чтобы этот кто-то даже не понял, что уже мёртв.

Глава 6: БАНКИР И ЕГО КЛЕТКА


Милан, пентхаус на виа Монтенаполеоне. Ночь перед вылетом.


Воздух в спальне был густым, несмотря на работу системы климат-контроля. Лука Конти лежал без сна, прислушиваясь к свисту в собственной груди. Астма. Старая спутница, доставшаяся от матери. Она возвращалась в моменты стресса, сжимая лёгкие тисками невидимой паники.


Он сел на кровати, нащупал на тумбочке ингалятор. Два вдоха. Холодный лекарственный туман заполнил бронхи, принося временное облегчение. В темноте он видел контуры роскошной спальни: дизайнерская мебель, картина Модильяни на стене (подлинник), вид на шпили Дуомо. Всё это — клетка. Позолоченная, но клетка.


Его отец, Альдо Конти, был банкиром. Честным. Или почти честным. Он отмывал деньги для мафии, но делал это элегантно — через офшоры, фонды, инвестиции в искусство. Он говорил Луке: «Настоящая власть — не в пистолете, сын. Она в цифрах. Цифры не оставляют трупов на улице.» Но однажды утром отца нашли в его же кабинете с пустым взглядом и пеной у рта. Отравление. Заказчик так и не был найден, но Лука знал — это был Витторио Монтеро, который хотел получить доступ к швейцарским счетам отца.


Луке тогда было двадцать два. Он унаследовал не только банк, но и долги отца — не финансовые, а кровавые. Его «партнёрами» стали те самые люди, чьи деньги он отмывал. И он ненавидел их. Ненавидел их грубость, их вульгарность, их животную жажду власти. Но больше всего он ненавидел себя — за то, что стал одним из них.


Он встал, подошёл к окну. Милан спал. Город-маска, где за блеском витрин скрывались те же грязные сделки, что и в трущобах Неаполя. Только здесь их прикрывали юридическими формулировками и ароматом дорогого кофе.


— Синьор Конти? — из темноты кабинета донёсся голос помощника, Клаудио.


— Я не сплю, Клаудио. Входи.


Клаудио, мужчина в идеально сидящем костюме, вошёл с планшетом в руках.

—Брокеры из Цюриха подтвердили сделку с Донатой Росси. Оружие будет доставлено в Ливию через Мальту. Но… возникла проблема.


Лука повернулся, его лицо в свете уличных фонарей казалось высеченным из мрамора.

—Какая?


— Чезаре Галли перехватил наш груз в Генуе. Говорит, это «компенсация» за прошлогодние потери. Он прислал… подарок.


Клаудио протянул небольшой свёрток. Лука развернул его. Внутри лежал детский мячик, покрытый коричневыми пятнами. К нему была прикреплена записка: «Потерял свой? Возьми мой. Чезаре.»


Лука сжал мячик в руке. Это был намёк на его сына, Марко. Десять лет, живёт с матерью в Швейцарии, под другой фамилией. Чезаре знал. Он всегда знал слабости своих врагов.


— Марко в безопасности? — голос Луки был тихим, но в нём задрожала сталь.


— Да, синьор. Охрана удвоена.


— Хорошо. — Лука положил мячик на стол, как будто он был ядовитым. — Что с Монтеро?


— Он слаб. Но опасен. Наши люди в Палермо говорят, что он переписывает завещание. Всё своему сыну, Федерико. Но есть условие: Федерико должен «войти в семью». Монтеро хочет оставить династию.


Лука усмехнулся. Династия. Какое смешное слово для цепочки убийц и воров.


— А Гефситон? Этот призрак, которого привёз Коста?


— Ничего. Абсолютная пустота. Как будто его создали вчера из цифрового шума.


Лука подошёл к бару, налил себе мальтийский виски, один лёд. Сделал глоток. Огонь распространился по горлу, временно заглушив вкус страха.


— Он шпион. Правительственный или чей-то ещё. Коста — идиот, он купился на первую же уловку. — Лука поставил стакан. — Но шпион в Логове… Это новый уровень глупости. Или отчаяния.


Он знал, что завтрашняя встреча будет катастрофой. Все придут с ножами за спиной и улыбками на лицах. И он, Лука Конти, должен будет сидеть среди них, дышать одним воздухом, делать вид, что всё в порядке. Притворяться, что он один из них.


Но он не был. Он был заложником. Заложником бизнеса, наследства, страха. Его настоящая жизнь осталась в прошлом — в студенческие годы в Боккони, где он изучал экономику и мечтал о честном банке, который помогала бы малым бизнесам. Теперь его банк помогал перевозить оружие и наркотики.


— Клаудио, — сказал он, глядя на свой отражение в тёмном стекле. — Если со мной что-то случится… обеспечь, чтобы Марко никогда не узнал правду. Пусть думает, что его отец был честным банкиром, который погиб в авиакатастрофе.


— Синьор…


— Сделай это, — оборвал его Лука. — Это последний приказ.


Клаудио кивнул, его лицо оставалось непроницаемым.


Лука отошёл от окна, подошёл к сейфу. Ввёл код. Внутри, среди документов и ключей, лежала старая фотография: он, молодая жена Елена и маленький Марко на пляже в Порто-Черво. Все смеются. Настоящий смех. Тот, что остался в другой жизни.


Он взял фотографию, провёл пальцем по лицам. Елена ушла от него, когда узнала правду. Забрала Марко. Сказала: «Я не хочу, чтобы мой сын рос, зная, что его отец — монстр.» Она была права. Он был монстром. Монстром в костюме от Brioni.


Он положил фотографию назад, захлопнул сейф. Его астма снова дала о себе знать — лёгкий свист на выдохе. Он сделал ещё один вдох из ингалятора.


Ингалятор. Его слабость. Все знали о ней. Монтеро прислал ему серебряный ингалятор в насмешку. Он должен быть осторожен. Очень осторожен.


---


В лимузине по пути в аэропорт.


Лука смотрел на пробуждающийся Милан. Город чисел, где всё можно купить и продать. Но свою душу он продал за бесценок. И теперь расплачивался каждым вздохом.


Телефон вибрировал. Неизвестный номер. Он ответил.


— Конти? — голос был искажён, но узнаваем. Чезаре.


— Что тебе нужно, Галли?


— Просто хочу убедиться, что ты не забудешь свой ингалятор завтра. Воздух в Логове может быть… удушающим.


Линия отключилась.


Лука медленно опустил телефон. Его рука дрожала. Страх. Всегда страх. Он жил с ним так долго, что они стали сиамскими близнецами.


Он закрыл глаза. Вспомнил первый раз, когда ему пришлось приказать об убийстве. Это был бухгалтер, который хотел сдать их в полицию. Лука сказал всего одно слово: «Ликвидировать.» Потом он неделю не спал. Каждую ночь ему снились глаза этого бухгалтера.


Теперь он спал. Потому что душа, которую ты продаёшь по частям, перестаёт болеть. Остаётся только пустота. И свист в груди.


Самолёт ждал. Через два часа он будет в Сицилии. В Логове Дьявола.


Он почти жалел, что это не конец. Потому что в конце есть покой. А у него был только бесконечный страх и золотая клетка.

Глава 7: МАЛЬЧИК С КАРАНДАШОМ И ПИСТОЛЕТОМ


Рим, квартира в Трастевере. Два дня до встречи в Логове.


Стены были завешаны холстами. Одни — с абстрактными взрывами цвета, другие — с тщательно выписанными копиями Караваджо. На полу, среди банок с краской и пачек сигарет, сидел Антонио Коста. В руке он держал карандаш, но бумага перед ним оставалась чистой. Его пальцы дрожали. Они дрожали уже три месяца, с тех пор как тело отца нашли в багажнике.


Карло «Молчаливый» Коста не был хорошим отцом. Он был суровым, холодным, редко дома. Но он был скалой. Теперь этой скалы не было, и Антонио оказался на троне, высеченном изо льда, который таял под ним с каждым днём.


Ему было двадцать четыре. Он хотел быть художником, а не главой семьи. Хотел пахнуть скипидаром, а не кровью. Но судьба, как его отец, не спрашивала, чего он хочет.


В дверь постучали.

—Войдите.


Вошел Марио, старый солдат отца, лицо которого напоминало рельефную карту всех битв семьи Коста.

—Дон Антонио, человек пришёл. Тот, о котором вы просили.


Антонио кивнул, не поднимая глаз. Гефситон. Найдён в глубинах даркнета. Говорили, он решает проблемы. Антонио нуждалось в решении. Большом.


Через несколько минут в комнату вошёл худощавый мужчина в очках, с ноутбуком под мышкой. Он выглядел как аспирант-программист — ничем не примечательный. Но глаза… пустые, как экран выключенного монитора.


— Гефситон? — спросил Антонио, пытаясь звучать твёрже.


— Да, — голос был ровным, без интонаций. — Вы хотели обсудить безопасность.


— Не безопасность. Выживание. — Антонио встал, подошёл к окну. — Через два дня встреча в Логове Дьявола. Мои… коллеги… они не считают меня равным. Они думают, что я мальчик, который получил игрушку слишком большую для него.


Гефситон молча ждал.


— Мне нужен козырь, — продолжил Антонио. — Что-то, что заставит их уважать меня. Или бояться.


— Страх — более надёжная валюта, чем уважение, — сказал Гефситон. — Но её нельзя купить. Её нужно посеять. И полить кровью.


Антонио сглотнул. Кровь. Это слово всё ещё вызывало у него тошноту.

—Я не хочу убивать.


— Тогда вы уже проиграли, — Гефситон открыл ноутбук, его пальцы затанцевали по клавиатуре. — Ваши конкуренты не разделяют ваших сомнений. Чезаре Галли за последний месяц устранил трёх ваших людей в порту Чивитавеккья. Доната Росси переманила вашего лучшего финансиста. Лука Конти заблокировал ваши счета в Швейцарии. А Витторио Монтеро… он просто ждёт, когда вы оступитесь, чтобы забрать ваш район.


Каждое имя было ударом. Антонио чувствовал, как стены сжимаются.

—Что мне делать?


Гефситон повернул ноутбук к нему. На экране — досье, фотографии, схемы связей.

—У вас есть два варианта. Первый: сдаться. Отказаться от кресла, уехать, начать новую жизнь. — Он сделал паузу. — Но они вас всё равно убьют. Потому что вы знаете слишком много.


— А второй?


— Использовать их слабости. У каждого есть ахиллесова пята. Нужно лишь нажать в нужном месте. — Гефситон щёлкнул, и на экране появилась схема Логова. — Встреча — это театр. Вам нужна роль, которая заставит их смотреть на вас не как на мальчика, а как на режиссёра.


Антонио уставился на схему. Подвал, один стол, один выход. Ловушка. Или сцена.

—Вы будете моим… советником. На встрече.


Гефситон медленно кивнул.

—Я буду вашими глазами и ушами. Я подскажу, когда говорить, когда молчать, когда нанести удар. Но помните: первый шаг должен сделать вы. И он должен быть безошибочным.


— Какой шаг?


— Обвинение, — тихо сказал Гефситон. — Кто-то нарушил нейтралитет Логова ещё до встречи. Кто-то уже начал войну. Если вы найдёте этого «кого-то» и представите доказательства… вы станете не жертвой, а судьёй.


Антонио почувствовал прилив ложной уверенности. Да, это могло сработать. Он мог стать не мальчиком на троне, а королём, который вершит правосудие.

—А если это будет ложное обвинение?


Гефситон улыбнулся. Впервые. Улыбка была холодной, как скальпель.

—В вашем мире правда — это то, во что верят большинство. Не то, что есть на самом деле.


Он закрыл ноутбук.

—Я буду ждать вас завтра в аэропорту. Рейс в Палермо, 9:00. Не опаздывайте.


Гефситон вышел, оставив после себя запах стерильности и чего-то невыразимо горького.


Антонио остался один. Он подошёл к одному из своих холстов — незаконченный портрет отца. Он пытался уловить что-то человеческое в этих жёстких чертах. Но получалась только маска.


Он взял кисть, обмакнул в чёрную краску. И провёл толстую линию через лицо отца. Уничтожил его. Потом опустился на колени и заплакал. Тихими, беззвучными слезами взрослого мужчины, который так и остался мальчиком.


---


В самолёте на Сицилию.


Антонио сидел у окна, Гефситон рядом, печатая что-то на ноутбуке. За два часа полёта он не произнёс ни слова.


— Вы… часто делаете такое? — наконец спросил Антонио.


— Что именно?


— Помогаете людям в… таких ситуациях.


Гефситон повернул к нему голову, его очки отразили облака за окном.

—Я не помогаю людям. Я исправляю дисбаланс. Ваш мир болен. Иногда нужна хирургия.


— А вы хирург?


— Скальпель, — поправил его Гефситон. — Инструмент. Не более.


Антонио посмотрел на свои руки. Руки художника. Тонкие, с пятнами краски под ногтями. Не руки убийцы. Не руки дона.

—Я не хочу этим быть. Всей этой… грязью.


— Тогда зачем вы здесь? — спросил Гефситон без осуждения, с искренним любопытством.


— Потому что если не я, то они убьют мою мать, сестру, всех, кого я… — он замолчал. — У меня нет выбора.


— Выбор есть всегда, — сказал Гефситон. — Просто иногда все варианты плохие. Ваш — между личной гибелью и гибелью вашей семьи. Вы выбрали второе. Это не слабость. Это жертва.


Жертва. Да. Он приносил себя в жертву на алтарь семьи. Но алтарь был из грязи и лжи.


Самолёт начал снижаться. Внизу проплывали сицилийские горы, суровые, как лица старых мафиози.


— Что я должен сделать первым? — спросил Антонио, чувствуя, как страх снова сжимает горло.


— Наблюдать, — ответил Гефситон. — Запомнить, кто как смотрит, кто с кем обменивается жестами. Первые пять минут расскажут больше, чем пять часов переговоров. И… — он достал из кармана маленькое устройство, похожее на слуховой аппарат. — Это для вас. Я буду говорить вам на ухо. Слушайте и повторяйте. Дословно.


Антонио взял устройство, вставил в ухо. Оно было ледяным.


— Вы сделаете меня сильным? — спросил он, почти по-детски.


— Нет, — покачал головой Гефситон. — Я сделаю вас опасным. Это не одно и то же.


Самолёт приземлился. Дверь открылась. Горячий, сухой воздух Сицилии ворвался в салон, неся запах полыни, пыли и древней крови.


Антонио глубоко вдохнул. И почувствовал, как художник внутри него умирает. Оставался только мальчик с пистолетом. И призрак, который будет им управлять.


Логово Дьявола ждало.

Глава 8: ПРИБЫТИЕ ТЕНЕЙ


Сицилия, дорога к вилле «Диаволло». Закат.


Пять машин поднимались по серпантину, оставляя за собой шлейф пыли цвета охры. Они не ехали вместе — между ними сохранялась дистанция в несколько сотен метров, как будто каждая боялась заразы от другой.


Первой шла чёрная «Alfa Romeo Stelvio» Чезаре Галли. Он сидел на заднем сиденье, глядя на кинжал, который он спрятал в специальном кармане под обивкой сиденья. Правила запрещали оружие, но Чезаре никогда не доверял правилам. Рядом с ним молча сидел Фабрицио, его специалист по тихим делам, с лицом бухгалтера и руками палача.


— Они все приедут с подарками и улыбками, — сказал Чезаре, не отрывая взгляда от лезвия. — И все будут думать, как лучше ударить в спину.


Фабрицио кивнул:

—Наш человек внутри уже активирован. Ждёт сигнала.


— Хорошо. Пусть ждёт. Сигнал будет, когда я решу, что пора.


Второй автомобиль, тёмно-бордовый «Bentley Flying Spur», вёз Витторио Монтеро. Старик смотрел в окно на мелькающие оливковые рощи. В руках он держал чёрные чётки, но не молился. Он перебирал бусины, считая ошибки своей жизни. Их было много. Самая большая — позволить сыну стать мягким. Мягкость в их мире — смертный приговор.


Рядом с ним сидел дон Эмилио, его консильери.

—Коста привёз того самого советника. Призрак.


— Призраки боятся света, — тихо ответил Витторио. — А в Логове всегда темно. Будем наблюдать.


Третьей была серебристая «Tesla Model S» Луки Конти. В салоне царила тишина, нарушаемая лишь слабым гулом электромотора. Лука держал в руках серебряный ингалятор, подарок-насмешка от Монтеро. Его астма уже давала о себе знать — лёгкое давление в груди. Страх, думал он. Всегда страх.


— Всё готово? — спросил он у Клаудио, сидевшего за рулём.


— Да, синьор. Документы по сделке с Росси в безопасности. И… я получил сообщение от нашего человека в Неаполе. Чезаре привёз с собой кого-то постороннего. Специалиста.


Лука закрыл глаза. Нарушение правил. Значит, Чезаре готов к войне. Или уже начал её.


Четвёртый автомобиль, тёмно-зелёный «Range Rover», принадлежал Донате Росси. Она сидела на заднем сиденье, её пальцы медленно гладили шёлковый мешочек с гвоздём из гроба отца. Её лицо было спокойным, как поверхность озера перед штормом.


Сильвано, сидевший рядом, листал отчёты на планшете.

—Все наши активы наготове. Если что-то пойдёт не так…


— Всё пойдёт не так, — прервала его Доната. — Вопрос лишь в том, кто начнёт первым. И как быстро остальные отреагируют.


Она посмотрела в окно. Вилла «Диаволло» уже показалась вдали — мрачное сооружение из тёмного камня, вросшее в скалу, как раковая опухоль.


Пятым, и самым скромным — чёрный «Mercedes E-Class» — ехал Антонио Коста. Он сидел, сжав руки в кулаки, чтобы они не дрожали. В ухе жужжало устройство Гефситона, которое тот проверял связь.


— Дышите глубже, — раздался в ухе безэмоциональный голос. — Паника читается по глазам. А глаза — первое, что они проверят.


— Я… я не могу, — прошептал Антонио.


— Можете. Вы — дон Коста. Вы унаследовали не только имя, но и силу. Напомните им об этом.


Рядом с Антонио сидел сам Гефситон (Данте), его пальцы бесшумно двигались по клавиатуре ноутбука. На экране — схемы, списки, тайные связи. Он уже видел картину целиком. Видел страх Антонио, ярость Чезаре, холод Донаты, усталость Витторио, отчаяние Луки. Видел нити, которые он сейчас начнёт спутывать.


Он посмотрел на виллу в лобовое стекло. Логово Дьявола. Место, где он начнёт свой ад.


---


Перед воротами виллы.


Машины остановились одна за другой, образуя полукруг. Двери открылись. Из каждой вышли те, кто правил теневой Италией.


Первым вышел Чезаре. Он был в тёмном костюме, без улыбки. Его взгляд сразу же нашёл Луку Конти, который как раз доставал ингалятор из кармана. Их глаза встретились. Молчаливая ненависть.


Затем появился Витторио, опираясь на трость. Он кивнул всем, вежливый, как хозяин на похоронах. Его глаза скользнули по Антонио, задержались на мгновение — оценка угрозы. Потом перешли на Гефситона. Вопрос без ответа.


Доната вышла бесшумно. Она поправила жемчужное ожерелье, её взгляд был отстранённым, как будто она наблюдала за спектаклем, в котором не участвовала.


Лука вышел последним, слегка задыхаясь. Он сунул ингалятор обратно в карман, стараясь не привлекать внимания. Не удалось.


И наконец Антонио, бледный, но державшийся прямо, как ему и велел Гефситон. Рядом с ним — невысокий мужчина в очках, с ноутбуком.


— Кто это? — громко спросил Чезаре, указывая подбородком на Гефситона.


— Мой советник, — ответил Антонио, голос дрогнул лишь слегка. — Для анализа.


— В Логове не было никогда советников, — сказал Витторио спокойно. — Только главы семей.


— Правила меняются, — вступилась Доната, её голос был холодным, как сталь. — Или мы все здесь просто из-за традиции?


Напряжение повисло в воздухе, густое, как сицилийская ночь.


В этот момент ворота виллы скрипнули и открылись. В проёме стоял Отец Леоне в своей чёрной сутане. Его лицо было лишено эмоций, как маска.


— Добро пожаловать, — сказал он, его голос прозвучал как скрежет камня по камню. — Оружие остаётся здесь. Все, кроме ваших слов и ваших намерений.


Один за другим они сдали оружие в нишу в стене — пистолеты, ножи, скрытые клинки. Чезаре сдал кинжал последним, глядя прямо в глаза Отцу Леоне. Вызов. Но Леоне просто взял кинжал, не моргнув.


— Следуйте за мной.


Он повернулся и пошёл внутрь. Они двинулись за ним — пять волков, следующих за сторожем в собственной клетке.


Гефситон шёл последним. Его глаза запоминали каждую деталь: трещину в камне, запах ладана и сырости, выражение лиц. Его разум уже раскладывал всё по полочкам. Игра началась.


В подземный зал они спустились по узкой каменной лестнице. Воздух становился холоднее, тяжелее. Свечи в нишах отбрасывали прыгающие тени, превращая лица в гримасы демонов.


За длинным дубовым столом было пять стульев. Каждый занял своё место — не по договорённости, а по незримой иерархии. Чезаре — во главе, слева от него Витторио, справа Доната. На противоположном конце — Лука. И между ними, словно жертва между двумя палачами, — Антонио.


Гефситон остался стоять у стены, в тени. Но все чувствовали его присутствие. Как чувствуют паука в тёмной комнате.


Отец Леоне занял место у двери, сложив руки перед собой. Его роль — наблюдать и хранить молчание. Но сегодня в его молчании была новая нота — ожидание бури.


Витторио первым нарушил тишину.

—Итак. Мы здесь, чтобы обсудить новые границы. Порты, рынки, долги. Давайте начнём с того, что Чезаре незаконно занял два моих дока в Палермо.


Чезаре усмехнулся.

—Твои доки, старик? Они были твоими, когда ты ещё мог держать пистолет. Теперь они мои. Как и многое другое.


Первая искра. Она упала в порох.


А в тени Гефситон тихо улыбнулся. Всё идёт по плану.

Глава 9 (исправленная): ПЕРВАЯ КРОВЬ НА ЭКРАНЕ


Подземный зал, вилла «Диаволло»


Воздух стал густым от невысказанных угроз. Свечи отбрасывали длинные, корчащиеся тени, превращая лица в живые маски. После первых обвинений в доках и наркотиках напряжение достигло предела.


— Вы спорите, как уличные торговцы, — холодно сказала Доната Росси, останавливая перепалку между Чезаре и Витторио. — Мы забыли, зачем здесь собрались. Границы, квоты, будущее. А не ваши детские обиды.


— Будущее? — Лука Конти нервно поправил галстук, чувствуя лёгкое давление в груди. — Какое будущее, если кто-то уже прошёлся бульдозером по нашим общим договорённостям? — Он посмотрел на Чезаре. — Твои люди в Милане на прошлой неделе отжали три моих законных пункта сбора долгов. Под каким предлогом?


— Под предлогом, что твои сборщики сдавали информацию фискальной полиции, — парировал Чезаре, не моргнув глазом. — Я просто почистил заражённое место. Без благодарностей.


Витторио Монтеро медленно покачал головой, его пальцы сжимали трость.

—Мы катимся в пропасть. Доверие подорвано. И, кажется, не без помощи кого-то нового среди нас. — Все взгляды невольно скользнули к Антонио Коста и стоявшему за ним в тени Гефситону.


Антонио почувствовал, как под взглядами закипает кровь. В ухе прозвучал спокойный голос:

—Сейчас. Встань. Говори уверенно.


Антонио поднялся. Его ноги дрожали, но голос, к его собственному удивлению, прозвучал твёрдо:

—Доверие подорвано не мной. Оно подорвано предательством, которое уже случилось. Пока мы здесь сидим и меряемся угрозами, кто-то из нас уже начал игру на уничтожение остальных.


— Очередная громкая фраза от щенка, — фыркнул Чезаре, но в его глазах мелькнуло любопытство.


— У моего советника есть доказательства, — продолжил Антонио, кивнув на Гефситона. — Не на словесные перепалки. На реальное предательство.


Гефситон сделал шаг из тени, его ноутбук уже был открыт. Он выглядел как лаборант, готовый показать смертельный вирус под микроскопом.

—Четыре дня назад, — начал он без преамбулы, — была осуществлена кибератака на защищённый сервер в Лихтенштейне. Не на банковские счета — на архив коммуникаций. Там хранились расшифровки наших старые встреч, частные договорённости, компромат друг на друга. Всё, что могло бы уничтожить любого из нас в случае утечки.


В зале воцарилась мёртвая тишина. Даже Чезаре перестал ерзать.


— Взлом был совершён не извне, — продолжил Гефситон. — Использовался внутренний ключ, который есть только у нас пятерых. Вернее, был. Теперь он в руках того, кто это сделал.


— И кто же этот Иуда? — тихо спросила Доната, её глаза сузились до щелочек.


— Я не назову имени, — сказал Гефситон, встречаясь взглядом с каждым. — Потому что это лишь верхушка айсберга. Взлом — не цель. Это сигнал. Сигнал о том, что началась тихая чистка. Кто-то решил, что старые правила устарели. Что пришло время нового порядка. И для этого нужно убрать… излишки.


Слово «излишки» повисло в воздухе, отдаваясь эхом от каменных стен. Каждый невольно подумал: «Не я ли лишний?»


— Покажи доказательства! — потребовал Витторио, но в его голосе уже не было прежней уверенности.


Гефситон нажал клавишу. На стене, с помощью проектора, появилось изображение — схема, даты, цифры.

—Это не имя. Это модель поведения. Тот, кто это сделал, за последний месяц вывел свои активы из всех общих предприятий. Перевёл семью в «отпуск». Укрепил личную охрану. Готовился. К чему?


Все начали непроизвольно оглядываться. Чезаре вспомнил, как Лука недавно отозвал своего представителя из их совместного казино. Доната подумала о том, что Витторио перестал делиться информацией по портовым грузам. Лука вспомнил странный отказ Чезаре от совместной сделки с недвижимостью. Паутина подозрений сплеталась мгновенно.


— Это провокация, — вдруг сказала Доната, но её голос звучал механически, как будто она произносила заученную фразу. — Ты хочешь нас поссорить.


— Я ничего не хочу, — ответил Гефситон, закрывая ноутбук. — Я лишь показываю дыму, где находится огонь. А огонь уже горит. Вопрос — кого он сожрёт первым?


В этот момент погасла одна из свечей на дальнем конце стола. Потом ещё одна. Но не все — только те, что освещали лица. Комната погрузилась в полумрак. Оставались ярко освещёнными только пустые пространства между ними.


— Что за детские фокусы? — прошипел Чезаре, но его рука потянулась к тому месту, где должен был быть пистолет.


Из темноты раздался голос Отца Леоне, звучавший впервые за весь вечер — сухой, безжизненный, как скрип двери в склепе:

—Логово хранит нейтралитет. Но не защищает от последствий ваших решений за его стенами. Встреча окончена. У вас есть семь дней. Через семь дней, в этот же час, первый из вас умрёт. Не здесь. Вне этих стен. Так решил механизм.


— Какой механизм? Чьё решение? — вскочил Лука, его дыхание стало сбивчивым.


— Решение того, кто уже начал, — произнёс Гефситон из темноты. Его фигуры уже не было видно. — Счёт пошёл. Игра началась. Вы все — и охотники, и дичь. Удачи.


Зазвучал низкий, вибрирующий гонг — древний сигнал об окончании встречи. Автоматически зажглись люстры, освещая бледные, полные ужаса и ярости лица.


Никто не двигался. Они смотрели друг на друга, но теперь взгляды были уже другими. Это были не взгляды союзников или даже врагов. Это были взгляды людей, которые только что получили смертный приговор и знают, что палач сидит среди них.


Первым поднялся Чезаре. Без слова, с лицом, высеченным из гранита, он направился к выходу. За ним, стараясь не смотреть друг на друга, — Доната, Лука, Витторио.


Антонио остался сидеть, дрожа. Гефситон уже стоял рядом.

—Что… что мы наделали?

—Мы запустили часы, — ответил Гефситон, глядя на уходящие списки. — Теперь они будут бояться не друг друга. Они будут бояться неизвестности. А в страхе люди совершают ошибки. И умирают.


Они вышли последними. На улице уже ждали машины. Каждая уезжала в свою сторону, в свою ночь, которая уже никогда не будет прежней.


А в подземном зале Отец Леоне стоял перед пустым столом. В его руке был чёрный камень — знак нарушения. Но он не положил его. Вместо этого он сжал так, что ладони побелели.


Он понял. Нейтралитет Логова был мёртв. Теперь это была просто комната, где объявили начало войны. И он, Хранитель, был её первым свидетелем. И последним.

Глава 10: СЕМЬ ДНЕЙ ДО ПЕРВОЙ СМЕРТИ


День первый после встречи. Разные точки Италии.


1. Неаполь, поместье Чезаре Галли.


Чезаре не спал всю ночь. Он стоял в своём кабинете перед картой Италии, утыканной цветными булавками — его империя. Но теперь каждая булавка казалась глазом предателя.


— Риккардо, — он повернулся к своему правой руке. — Проверь всех. Каждого солдата, каждого бухгалтера, каждого повара. Ищи слабые звенья. Те, у кого долги, больные родственники, тайные любовницы. Их можно купить. Значит, их уже могли купить.


— Босс, это займёт недели…


— У нас шесть дней, — перебил Чезаре, его глаза горели лихорадочным блеском. — Кто-то из них уже решил, что я — лишний. Найди его. И приведи ко мне живым. Я хочу посмотреть ему в глаза.


Он подошёл к окну, смотря на спящий город. Вспомнил слова Гефситона: «Вы все — и охотники, и дичь.»

Нет,подумал Чезаре. Я только охотник. Все остальные — дичь.


2. Палермо, вилла Монтеро.


Витторио сидел в своей библиотеке, перед ним — стакан граппы и револьвер. Он был слишком стар для войны, но достаточно опытен, чтобы понять: на этот раз война придёт к нему в дом.


— Дон Эмилио, — он обратился к своему консильери. — Моё завещание в порядке. Всё Федерико. Но… добавь пункт. Если я умру неестественной смертью в эти семь дней, половина состояния уходит на найм лучших киллеров Европы. И их цель — все остальные четверо. Пусть знают.


— Вы думаете, они решатся? — спросил дон Эмилио.


— Они уже решились, — тихо сказал Витторио. — Вопрос — кто первый нажмёт на курок? Я должен сделать так, чтобы моя смерть стала для них проклятием, а не облегчением.


Он взял револьвер, проверил барабан. Шесть патронов. Хватит на всех, подумал он. Но одного будет достаточно. Для себя.


3. Милан, пентхаус Луки Конти.


Лука задыхался. Не от астмы — от паники. Он метался по кабинету, его пальцы лихорадочно перебирали бумаги.

—Они все думают, что это я! — он почти кричал на Клаудио. — Я — банкир, я — хакер в их глазах! Они придут за мной первыми!


— Синьор, успокойтесь, — пытался урезонить его Клаудио. — У нас есть охрана. Вы в безопасности.


— Никто не в безопасности! — Лука схватил ингалятор, сделал две очереди. — Этот Гефситон… он специально навёл на меня подозрение. Почему? Что я ему сделал?


Он подошёл к сейфу, достал второй паспорт, билеты в Буэнос-Айрес. Побег. Это был разумный выход. Но побег означал потерю всего. И признание вины.


— Нет, — прошептал он, закрывая сейф. — Я не побегу. Я… нанесу удар первым. Кто самый слабый? Коста? Да, этот мальчик. Он напуган. Он совершит ошибку. И его смерть… станет предупреждением для остальных.


4. Реджо-ди-Калабрия, кабинет Донаты Росси.


Доната была спокойна. Она сидела перед монитором, на котором отображались координаты, финансовые потоки, списки людей. Она не металась. Она анализировала.


— Сильвано, — сказала она, не отрывая взгляда от экрана. — Запусти протокол «Паутина». Все наблюдения за остальными четвёрками удвоить. Особенно за их семьями. Дети, жёны, любовницы. Слабости.


— Вы думаете, они нанесут удар по близким?


— Нет, — покачала головой Доната. — Но знание о слабостях — козырь. Когда начнётся охота, я предложу защиту… за определённую цену.


Она улыбнулась. Её пауки в террариуме тихо шевелили лапками, будто чувствуя её возбуждение. Она не боялась. Она ждала. Потому что в хаосе — её стихия. В нём можно спрятаться, подождать и укусить, когда все ослабнут.


5. Рим, квартира Антонио Коста.


Антонио сидел на полу среди холстов, обхватив голову руками. Гефситон стоял у окна, наблюдая за утренним городом.


— Они убьют меня первым, — бормотал Антонио. — Я самый слабый. Они все это знают.


— Слабость — это состояние ума, — без эмоций ответил Гефситон. — Вы можете быть самым опасным, потому что вас недооценивают.


— Как?! Как я могу быть опасным? Я не знаю, как убивать!


— Убивать необязательно, — повернулся к нему Гефситон. — Нужно заставить других убивать друг друга. И у вас уже есть для этого инструмент. — Он указал на ноутбук. — Информация. Тот самый взлом, который я им показал. Он был настоящим. И мы знаем, кто его совершил.


Антонио поднял голову, глаза полные недоумения.

—Кто?


— Лука Конти, — тихо сказал Гефситон. — Он пытался получить доступ к компромату на всех, чтобы шантажировать и остаться в живых. Но он сделал ошибку. Оставил след. И этот след теперь у нас.


— Зачем ты мне это говоришь?


— Потому что вы отправитесь к Чезаре Галли и расскажете ему об этом. Анонимно. И тогда Чезаре, который и так подозревает Луку, обрушится на него. А вы будете в стороне. Наблюдать.


Антонио смотрел на Гефситона, как на дьявола, предлагающего сделку.

—Это… грязно.


— Это выживание, — поправил его Гефситон. — Вы хотели силу? Вот она. Решайте.


Молчание. За окном проехала машина, где-то закричала чайка. Обычная жизнь, которая больше не принадлежала им.


Антонио медленно кивнул.


---


День третий. Милан, офис Луки Конти.


Тело нашли утром. Не Луки. Его помощника, Клаудио. Убит в собственном автомобиле на подземной парковке. Два выстрела в затылок. Профессионально, чисто. Рядом на лобовом стекле — нарисованный мелом молот — символ Чезаре Галли.


Лука, получив звонок, выронил телефон. Его первый мысли: «Это предупреждение. Следующая — я.»


Он не знал, что убийство Клаудио организовал не Чезаре. Его организовал Гефситон, чтобы подлить масла в огонь. Чтобы Лука действительно уверовал, что на него объявили охоту.


Теперь Лука в панике отправил своим людям приказ: «Атаковать все точки Чезаре в Милане. Немедленно.»


Первая кровь вне Логова была пролита. И она была ложным флагом, но никто этого не знал.


Война началась.


---


День пятый. Венеция, нейтральная территория.


Чезаре и Доната тайно встретились на старой барже в канале. Они не доверяли друг другу, но ненавидели Луку ещё больше.


— Он убил моего человека, — сказал Чезаре, его лицо исказила ярость. — Клаудио был его правой рукой. Но это послание мне.


— Послание всем, — поправила Доната. — Он показал, что готов действовать. И что у него есть доступ к нашим людям. Кто следующий? Мой Сильвано? Твой Риккардо?


Они договорились о временном союзе. Уничтожить Луку, пока он не уничтожил их. Никто не упомянул Витторио или Антонио. Они были следующими на очереди.


Они не знали, что их разговор прослушивался. И запись уже летела к Витторио и… к самому Луке.


Паутина лжи и предательства сплеталась всё туже.


---


День седьмой. За час до полуночи.


Все были на взводе. Чезаре в своём бункере в Неаполе, окружённый солдатами. Доната в укреплённой вилле в Калабрии. Лука, сменивший три локации за день, с ингалятором в одной руке и пистолетом в другой. Витторио, молившийся в семейной крипте. Антонио, прятавшийся на конспиративной квартире с Гефситоном.


Они ждали. Ждали, кто станет первым.


Полночь.


Тишина.


Ничего.


Никто не умер.


В 00:07 на все их защищённые телефоны пришло одно и то же сообщение с зашифрованного номера:


«Поздравляю. Вы пережили первую неделю. Но игра не в выживании. Она — в устранении. У вас есть ещё семь дней. Или первый труп будет из вашей собственной семьи. Выбор за вами. — Г.»


Сообщение самоуничтожилось через пять секунд.


И тогда все они поняли. Это была не охота. Это был эксперимент. И они — подопытные крысы в лабиринте, где выход — только смерть. Чья-то смерть.


---


Началась вторая неделя. А с ней — настоящий страх.

Глава 11 (исправленная): КРОВЬ НА АЛТАРЬ


Вторая неделя. День второй.


Сицилия, поместье Монтеро.


Федерико Монтеро получил письмо. Конверт лежал на сиденье его машины, когда он вернулся из галереи в Палермо. Внутри — фотография. Он и девушка-студентка, с которой он тайно встречался уже месяц. На обратной стороне надпись: «Красиво. Хрупко. — Д.»


Федерико не побежал к отцу. Он знал — это проверка. Если он покажет страх, они используют девушку против него. Он сжёг фотографию в пепельнице, сел за стол и написал ей сообщение: «Уезжай на неделю. Не спрашивай почему. Я объясню потом.»


Он не знал, что её телефон уже прослушивался. И что её отъезд будет воспринят как слабость.


Витторио, узнав об угрозе от донa Эмилио (который всё ещё следил за ситуацией из Сардинии), не закричал. Он просто взял трость и вышел в сад. Там, под старым оливковым деревом, он закопал маленькую коробку. В ней — завещание, ключи от сейфов и письмо сыну. Последняя воля. Потом он позвонил по защищённой линии человеку, о котором никто не знал — киллеру на пенсии по кличке «Сардинка».


— Ты мне должен, — сказал Витторио.

—Знаю. Кому и когда?

—Не знаю кому. Но скоро. Когда меня не станет — найдёшь коробку под деревом. И сделаешь так, как там написано.


Он готовился к смерти не как жертва, а как полководец, планирующий контратаку после собственного падения.


---


Неаполь, кабинет Чезаре.


Посылка пришла курьером. Маленькая, тёмная. Внутри — сгоревшая фотография. Молодой Чезаре и Лючия на их свадьбе. Её лицо было аккуратно вырезано ножом. Вместо него — пустая дыра.


Никакой записки. Только осквернённая память.


Чезаре не закричал. Он сел, положил фотографию на стол и смотрел на неё, пока глаза не начали жечь. Кто мог так ударить? Не Витторио — тот слишком стар для такой жестокой психологии. Не Лука — у того нет смелости. Не Антонио — нет ума.


Доната. Холодная, расчётливая, способная понять, что больнее всего. Она.


Он позвонил Риккардо.

—Всё готово по «паучихе»?

—Да, босс. Люди на местах в Калабрии. Ждут сигнала.

—Сигнал дан. Пусть начнут с малого. Сожгите её пауков. Всех. И пришлите ей пепел.


Это была не атака на её жизнь. Это было послание: «Я знаю твои слабости. И я не боюсь тебя.»


Но Чезаре не знал, что посылку отправил не Доната. Её отправил Гефситон, используя информацию, которую Лука случайно слил в переписке со своим швейцарским адвокатом (там упоминалась старая свадьба Чезаре). Ловушка захлопывалась.


---


Милан, убежище Луки.


Лука получил флешку по почте. Без обратного адреса. На ней — файлы, доказывающие, что взлом сервера совершил хакер Чезаре по кличке «Нэтто». А также перехваченные сообщения, где Чезаре приказывает: «Пусть все подумают, что это Конти. Он идеальный козёл отпущения.»


Лука задыхался от ярости, а не от астмы. Его подставили. Чезаре хотел его смерти. Значит, война уже объявлена.


Он позвонил своему последнему верному человеку — бывшему карабинеру, работавшему на него за большие деньги.

—Я хочу, чтобы Нэтто исчез. Без шума. Чтобы Чезаре понял — я не овца для заклания.


— Это спровоцирует полномасштабную войну, — предупредил карабинер.

—Война уже идёт, — прошипел Лука. — Я просто наношу ответный удар.


---


Реджо-ди-Калабрия, вилла Донаты.


Доната стояла перед террариумом. Её пауки вели себя беспокойно — ползали по стенкам, не плели паутины. Животные чувствуют угрозу, подумала она.


Сильвано вошёл с докладом:

—Чезаре активировал своих людей в нашем регионе. Пока наблюдение. Но скоро будет действие.

—Он получил провокацию, — сказала Доната спокойно. — Кто-то сыграл на его боли. На памяти о жене. — Она повернулась. — Это слишком лично для Чезаре. Значит, провокатор знает его слишком хорошо. Кто имел доступ к его прошлому?


— Архивы есть у Монтеро. Он старейшина, он помнит всё.

—Или у Луки. Как банкир, он вёл счета Чезаре много лет, мог видеть старые платежи, фотографии.


— Или… Гефситон. Призрак, который, кажется, знает всё.


Доната улыбнулась. Наконец-то интересно.

—Пусть Чезаре думает, что это я. А мы тем временем найдём этого призрака. И когда найдём — заставим его работать на нас.


---


Рим, конспиративная квартира.


Антонио смотрел, как Гефситон раскладывает на столе четыре папки. На каждой — имя: Галли, Росси, Конти, Монтеро.

—Зачем они все тут? — спросил Антонио.

—Это их концы. Ниточки, за которые можно дёрнуть, чтобы они упали. — Гефситон открыл папку Чезаре. — Его хакер Нэтто сейчас является целью Луки. Если Нэтто умрёт, Чезаре обрушится на Луку всей яростью.


Он открыл папку Донаты.

—Она ищет меня. Потому что я — единственная непредсказуемая переменная. Но пока она ищет, её тылы открыты. И Чезаре уже послал людей сжечь её пауков.


— Зачем сжигать пауков? — не понял Антонио.

—Чтобы показать, что он может войти в её святыню. Это психологический удар. А Доната на него ответит. Жёстко.


Гефситон открыл папку Луки.

—Он напуган и зол. Он уже отдал приказ убить Нэтто. И он верит, что за всем стоит Чезаре. Он не думает, что это мог быть я.


— А папка Монтеро?

—Витторио… он уже проиграл. Он слишком стар, слишком привязан к сыну. Он будет следующей жертвой. Не физически. Но его влияние умрёт первым.


Антонио смотрел на папки, чувствуя головокружение.

—А мы? Что мы будем делать?

—Мы будем наблюдать, — сказал Гефситон, закрывая папки. — И в нужный момент подтолкнём. Так, чтобы они не поняли, откуда ветер дует.


---


Поздним вечером. Неаполь, квартира хакера Нэтто.


Молодой человек в капюшоне сидел перед шестью мониторами, когда дверь тихо открылась. Он даже не обернулся — думал, это Риккардо с новым заданием.


Два выстрела с глушителем. Точные, в затылок. Нэтто упал лицом на клавиатуру, кровь залила светящиеся клавиши.


Убийца, бывший карабинер на службе у Луки, быстро собрал жёсткие диски и вышел. На улице он отправил сообщение: «Задание выполнено. Нэтто мёртв.»


Сообщение ушло Луке. Но оно также было перехвачено. И через десять минут Чезаре уже знал, что его лучший хакер убит. И знал, от кого пришёл приказ.


Его месть не заставила себя ждать.


В ту же ночь в Милане были взорваны два клуба, принадлежащих Луке Конти. Погибло семнадцать человек. Среди них — племянник Луки, который там отдыхал.


Первая кровь близких была пролита. Война перестала быть делом только глав. Теперь в неё были втянуты семьи, бизнесы, города.


---


Утро второго дня второй недели.


Все получили новости. Нэтто мёртв. Клубы горят. Племянник Луки убит.


Теперь уже нельзя было остановиться. Маховик насилия был раскручен. И где-то в тени, Гефситон смотрел на экран с новостными лентами и тихо улыбался.


Первый этап завершён. Теперь начинался второй — хаос. А в хаосе легче всего украсть корону.

Глава 12: ГНЕЗДО ШЕРШНЕЙ


Вторая неделя. День четвёртый.


Милан, подвал убежища Луки Конти.


Запах крови и пороха ещё висел в воздухе, хотя тела давно убрали. Лука сидел на ящике с патронами, трясящимися руками прижимая к вискам фотографию племянника — Марчелло, двадцать лет, улыбчивый, мёртвый. Взрыв в клубе «Зенит» не оставил от него почти ничего.


— Чезаре… — голос Луки был хриплым от слёз и ярости. — Он убил ребёнка. Моего кровь.


Его новый телохранитель, Бруно (заменивший убитого Клаудио), стоял молча. Он был наёмником, не мафиози, и видел ситуацию трезво:


— Синьор Конти, ответный удар по Неаполю будет означать открытую войну по всей Италии. Полиция уже на взводе после взрывов.


— Мне плевать! — Лука вскочил, его лицо исказила истерика. — Он тронул семью! Вы понимаете? СЕМЬЮ! Нет больше правил! Нет нейтралитета!


Он схватил со стола пистолет, бесцельно навёл на стену.

—Я хочу, чтобы его любимый ресторан в Неаполе взлетел на воздух. Чтобы его винотека сгорела. Чтобы каждый, кто с ним работал, боялся выходить на улицу!


Бруно кивнул, скрывая скептицизм. Эмоции — плохой советчик в войне. Но заказчик платит.

—Будет сделано. Но… вам стоит покинуть Милан. Если он ответил так жёстко, следующей целью будете вы.


Лука вдруг засмеялся — резко, истерически.

—Он не посмеет. Потому что я отправлю ему подарок. — Он сунул руку в карман, достал ингалятор. Не свой. Старый, детский, с наклейкой динозавра. Принадлежал сыну Чезаре? Нет, у того не было детей… Но это неважно. Символично.


— Отправьте это ему. Без записки. Пусть гадает.


Он не знал, что эта жестокость — не его собственная. Она была посеяна Гефситоном, который подбросил идею через анонимный чат в даркнете. Лука лишь исполнитель.


---


Неаполь, кабинет Чезаре.


Чезаре получил ингалятор в коробке. Он смотрел на него, не понимая. Насмешка над его памятью о Лючии? У неё не было астмы. Или намёк на слабость? Он сломал ингалятор пополам и обнаружил внутри микрочип.


На экране ноутбука чип показал одно-единственное фото: Лука Конти в слезах над телом племянника. Подпись: «Твоя очередь плакать. — Л.К.»


Ярость Чезаре была холодной, тихой, смертоносной.

—Риккардо, — сказал он без эмоций. — Полное уничтожение. Все активы Конти в Северной Италии. Не только бизнес. Дома, машины, счета. И найдите его сына в Швейцарии. Не убивайте. Привезите сюда. Он будет гарантом.


— Это нарушит все договорённости…

—КАКИЕ ДОГОВОРЁННОСТИ?! — Чезаре впервые за долгое время повысил голос. — Он убил Нэтто! Он взорвал мои клубы! Он прислал мне это! — Он швырнул обломки ингалятора в стену. — Больше нет договорённостей. Есть война на уничтожение. И я её выиграю.


---


Калабрия, командный центр Донаты.


Доната наблюдала на экранах за эскалацией. Взрывы в Милане, перестрелки в Неаполе, паника в римских кварталах Косты. Она улыбалась.


— Совершенно, — сказала она Сильвано. — Они как разъярённые быки, бьющиеся насмерть. А мы — матадор, который просто ждёт своего момента.


— Но Чезаре уже направил ресурсы против Конти. Это ослабляет его тылы.

—Именно. — Доната указала на карту. — Его люди в Калабрии сейчас без должного контроля. Отправь наших, чтобы они тихо взяли под контроль его каналы контрабанды через Ионическое море. Без шума. Пусть думает, что это сделали люди Конти.


— А Монтеро?

—Витторио уже мёртв, он просто ещё не упал. Его сын в бегах, его люди деморализованы. Мы предложим «защиту» его оставшимся капиталам… за пятьдесят процентов. Он согласится. От безысходности.


— И Коста?

—Мальчик и его призрак… — Доната задумалась. — Они самые опасные. Потому что их мотивы неясны. Следи за ними вдвойне. Особенно за Гефситоном. Мне нужна его личность. До конца недели.


---


Сардиния, вилла Федерико Монтеро.


Федерико смотрел новости, и его тошнило. Клубы, взрывы, трупы. Это был мир его отца. Мир, который он ненавидел. Дон Эмилио вошёл с телефоном.


— Ваш отец звонит.

Федерико взял трубку.

—Отец…

—Слушай внимательно, — голос Витторио был спокоен, но Федерико услышал в нём усталость века. — Ты останешься там, что бы ни случилось. Если я умру — ты не мстишь. Ты берёшь деньги из швейцарского счёта и начинаешь новую жизнь. Под другим именем. Ты обещаешь мне.


— Но…

—Обещай. — В голосе прозвучала сталь.


Федерико сглотнул.

—Обещаю.

—Хорошо. И ещё… если появится человек по кличке «Сардинка» — доверяй ему. Он будет твоей тенью. Прощай, сын.


Связь прервалась. Федерико понял — это было прощание.


---


Рим, подвальная лаборатория Гефситона.


Антонио смотрел, как Гефситон взламывает серверы полиции, подчищая следы и подкидывая ложные улики.

—Зачем? — спросил он.

—Чтобы ускорить финал, — ответил Гефситон, не отрываясь от экранов. — Полиция сейчас сосредоточена на Чезаре и Луке. Я делаю так, чтобы они нашли реальные доказательства против них. Аресты ослабят их. И тогда на арене останутся Доната и Монтеро.


— А мы?

—Мы предложим Донате союз. Против ослабевшего Монтеро. Она согласится — она прагматик. А потом… мы предадим её.


Антонио почувствовал озноб.

—Почему ты это делаешь? Что тебе от всего этого?


Гефситон на секунду замер. Его пальцы перестали стучать по клавиатуре.

—Справедливость, — сказал он наконец. — Только та, которую не может обеспечить закон. Они все виновны. И все должны упасть.


Он снова углубился в работу. Антонио смотрел на его спину и понимал — этот человек уже мёртв внутри. И он делает мёртвыми всех вокруг.


---


Поздний вечер. Граница Калабрии и Сицилии.


Конвой Чезаре из трёх внедорожников вёз захваченного сына Луки — Марко (десять лет) из Швейцарии. Мальчик плакал, его лицо было бледным от страха.


Внезапно дорогу перегородили два грузовика. Из них высыпали люди в чёрном, без опознавательных знаков. Завязалась перестрелка. Люди Чезаре бились отчаянно, но их было меньше.


Через семь минут всё кончилось. Все телохранители Чезаре мертвы. Но мальчик не был в машинах. Его не было с самого начала — это была ловушка.


На месте водителя головного внедорожника нашли телефон с одним сохранённым номером. При звонке на него ответил обработанный голос:

—Привет, Чезаре. Ты потерял шесть человек. И ты даже не знаешь, кто их забрал. Скоро узнаешь. Спи спокойно.


Чезаре, слушая запись, не проронил ни слова. Он просто посмотрел на фотографию Лючии и понял — игра пошла на уровень выше. Кто-то третий вошёл в войну. И этот кто-то был опаснее всех остальных вместе взятых.


Он не знал, что это были люди Донаты, действовавшие по фальшивым координатам от Гефситона. И что сейчас Лука Конти получит сообщение: «Чезаре похитил твоего сына. Координаты пришлю завтра.»


---


Ночь.

Война перешла в третье измерение — измерение паранойи, где каждый выстрел, каждый шёпот, каждый взгляд мог быть частью чужой игры.


И в центре паутины, невидимый, плел нити Гефситон. Его цель была близка.


Осталось всего три дня до конца второй недели. А значит — до первой смерти одного из глав.

Глава 13: ЧАСОВОЙ МЕХАНИЗМ


Вторая неделя. День шестой.


Всю Италию сотрясали локальные войны. Газеты кричали о «мафиозной войне нового поколения», политики требовали чрезвычайных мер, но в коридорах власти царило мрачное молчание — слишком многие были связаны с теми, кто сейчас убивал друг друга.


1. Неаполь, бункер Чезаре.


Чезаре получил видеозапись. На ней — его люди, убитые в засаде на границе Калабрии. Камера медленно скользила по телам, останавливаясь на лицах. Потом — крупный план знака: выжженное на коже кольцо с пауком. Метка Донаты Росси.


Риккардо стоял рядом, бледный:

—Босс, это могла быть провокация…

—Не важно, — Чезаре выключил запись. Его голос был мертвецки спокоен. — Она перешла черту. Нападение на моих людей — это объявление войны. И войну она получит.


Он подошёл к карте, ткнул пальцем в Реджо-ди-Калабрию.

—Все наличные силы стянуть сюда. Мы бьём не по её бизнесу. Мы бьём по ней. Я хочу её голову. Живую или мёртвую — не важно.


— Но её вилла — крепость…

—Всё имеет слабое место, — перебил Чезаре. — У неё есть брат. Младший, от другой матери. Живёт в Риме под другой фамилией. Дантист. Найти его. И привести ко мне.


Он повернулся, его глаза пылали холодным огнём.

—Если она хочет играть грязно — мы сыграем в её игру. Только грязи будет больше.


2. Калабрия, вилла Донаты.


Доната получила сообщение от Луки Конти. Всего одна строка: «У меня твой брат. Хочешь, чтобы он дышал — отвечай.» К сообщению приложена фотография: её брат Алессандро в кресле стоматологического кабинета, к виску приставлен пистолет.


Доната не дрогнула. Она положила телефон, подошла к террариуму. Один из её пауков, Люцифер, только что поймал муху. Она наблюдала, как он обездвиживает жертву и плетёт вокруг неё кокон.


— Сильвано, — сказала она, не отрывая взгляда от паука. — Брат — слабость, которую я допускала. Теперь её устранят. Отправь ему послание: если он скажет хоть слово — его жена и две дочери в Палермо исчезнут. Он выберет семью.


— Вы отказываетесь его спасать?

—Я его уже похоронила, — сказала Доната. — Теперь важно, чтобы его смерть принесла пользу. Следи, кто его держит. Если это Чезаре — хорошо. Значит, он эмоционален и совершит ошибку. Если Лука — значит, он отчаялся. Если… кто-то третий — значит, в игре появился новый игрок.


Сильвано кивнул, восхищённый её хладнокровием.

—А вилла? Готовимся к атаке?

—Конечно. И не только к обороне. — Она улыбнулась. — Ловушка должна захлопнуться, когда хищник думает, что он охотник.


3. Швейцария, безопасный дом Луки.


Лука смотрел на спящего своего сына Марко. Тот был здесь, цел, невредим. Сообщение о похищении оказалось ложным. Но кто его отправил? И зачем?


Его новый советник, бывший аналитик разведки, указал на карте:

—Атаки на ваши активы идут с трёх направлений: Неаполь (Чезаре), Калабрия (Росси) и… Рим (Коста?).

—Коста? — Лука усмехнулся. — У того дрожат руки, когда он держит чашку кофе.

—Но у него есть Гефситон. А тот, судя по всему, имеет доступ к ресурсам, которых нет ни у кого из нас.


Лука почувствовал озноб.

—Ты думаешь, это он всех стравил?

—Я думаю, он дирижёр, а мы — оркестр, который режет друг друга по его партитуре.


Лука закрыл глаза. Он устал. Устал от страха, от войны, от этой проклятой игры.

—Что делать?

—Выйти из игры, — тихо сказал аналитик. — Собрать остатки, уехать. Начать новую жизнь.

—Они не дадут.

—Тогда поменять правила, — аналитик посмотрел ему в глаза. — Собрать всех. Предложить перемирие. И вычислить настоящего врага.


Лука задумался. Собрать всех. Безумие. Но иначе — смерть.


4. Палермо, пустая вилла Монтеро.


Витторио сидел один в тёмной гостиной. От него отказались почти все. Его люди разбегались, его союзники предавали. Он был живым трупом в своём же доме.


В дверь постучали. Не дон Эмилио — тот был с Федерико. Витторио взял пистолет, подошёл.

—Кто?

—Сардинка. Ты звал.


Витторио открыл. На пороге стоял невысокий, щуплый мужчина лет пятидесяти, в потёртом плаще. Лицо — обычное, такое, что забудешь через минуту.


— Входи.

Сардинка вошёл,осмотрелся.

—Умираешь в одиночестве? Не по-сицилийски.

—По-сицилийски — умереть в кругу семьи. Но семья уже далеко.

—Что нужно?


Витторио положил на стол конверт.

—Имена. Четверо. Галли, Росси, Конти, Коста. Я не доживу до конца недели. Но я хочу, чтобы они узнали правду перед смертью. Ты найдёшь способ донести.


Сардинка взял конверт, не открывая.

—Правду? Какую?

—Правду о том, кто за всем стоит. Я понял слишком поздно. — Витторио кашлянул, в платке осталось алое пятно. — Он использует нашу жадность, наш страх, нашу ненависть. Он — зеркало нашего греха. И мы все в него смотрим, не узнавая себя.


Сардинка спрятал конверт.

—Будет сделано. Ещё что?

—Когда я умру… присмотри за моим сыном. Не дай ему стать таким, как я.

—Обещаю.


Сардинка вышел, растворившись в ночи. Витторио остался один. Он подошёл к окну, глядя на тёмное море. Он был последним доном старой школы. И с его смертью умрёт целая эпоха.


5. Рим, подвал Гефситона.


Гефситон смотрел на сводку событий. Всё шло по плану.

—Они сходятся, — сказал он Антонио. — Чезаре готовится к штурму виллы Донаты. Доната готовит ловушку. Лука хочет собрать всех. Витторио… скоро умрёт. Естественной смертью или нет — не важно.


— А мы? — спросил Антонио. Он уже не дрожал. Его глаза стали твёрже, холоднее. Война меняла его.

—Мы дадим Луке то, что он хочет. — Гефситон улыбнулся. — Встречу всех глав. Но не в Логове. На нейтральной территории, которую выберу я.


— Они не приедут.

—Приедут. Потому что я пошлю каждому разное послание. Чезаре — что там будет Доната, и он сможет её захватить. Донате — что там будут все, и она сможет всех устранить. Луке — что это шанс на перемирие. Витторио… он приедет, чтобы сказать последнее слово.


— И что будет на этой встрече?

—Финал первого акта, — сказал Гефситон. — И первый смертельный исход.


---


Ночь перед встречей.


Каждый из глав получил координаты и время. Место — заброшенный монастырь на острове Устика, к северу от Сицилии. Добраться можно только на вертолёте или катере. Идеальная ловушка.


Чезаре приказал три вертолёта с бойцами держаться на расстоянии. Доната отправила подводную группу для контроля побережья. Лука приехал с двумя телохранителями-снайперами. Витторио приплыл на стареньком катере с одним человеком — Сардинкой.


Их встретил на причале Отец Леоне в своей чёрной сутане. Его лицо было покрыто морщинами, как старый пергамент.


— Логово Дьявола больше не нейтрально, — сказал он. — Но здесь, на этой земле, ещё есть тишина. Используйте её. Возможно, в последний раз.


Он повёл их в монастырский двор, где под раскидистым оливковым деревом стоял круглый каменный стол. Пять стульев.


Они сели. Молчание. Море шумело внизу, чайки кричали. Мир, который не касался их войны.


Первым заговорил Витторио.

—Мы все умрём. Если не сегодня, то завтра. И знаете почему? Потому что мы позволили страху и жадности стать нашими поводырями. — Он посмотрел на каждого. — Кто из вас готов умереть за то, что он построил? За наркотики? За оружие? За грязные деньги?


— Говорить о смерти легко, когда ты уже наполовину в могиле, — сказал Чезаре.

—Да, — согласился Витторио. — Но я хотя бы знаю, за что я умираю. А вы? За иллюзию власти? За право быть самым большим пауком в банке?


Доната холодно улыбнулась:

—Мы здесь не для философии. Мы здесь, чтобы остановить бойню. Или продолжить её. Решайте.


— Я предлагаю перемирие, — сказал Лука, его голос дрожал, но он говорил твёрдо. — Мы делим всё по-новому. Чётко. Под контролем нейтрального арбитра.


— Какого арбитра? — усмехнулся Чезаре. — Гефситона? Того призрака, который всех нас и стравил?


Все замолчали. Имя было произнесено.


И в этот момент из-за колонны вышел Гефситон. Он шёл медленно, его лицо было освещено лунным светом.

—Вы правы, Чезаре. Это я. Я свел вас здесь. Чтобы вы посмотрели друг на друга и поняли — вы не враги. Вы — симптомы одной болезни. И болезнь эта — безнаказанность.


— Кто ты такой? — прошипела Доната.

—Я — последствие, — сказал Гефситон. — Последствие ваших преступлений. Я — голоса тех, кого вы убили, чьи жизни сломали, чьи семьи разрушили. — Он посмотрел на Чезаре. — Лючия. На Луку. Твои бухгалтеры, которых ты сдал полиции. На Донату. Твои конкуренты, заживо сожжённые в машинах. На Витторио. Твои солдаты, которых ты бросил умирать в тюрьмах. На Антонио… он ещё не успел натворить дел, но его отец — да.


Он подошёл к столу.

—Вы думали, что прошлое похоронено. Но оно вернулось. В виде меня.


Чезаре медленно поднялся.

—Ты хочешь мести?

—Нет, — покачал головой Гефситон. — Я хочу правосудия. Того, которое вы отнимали у других. И оно наступит. Сегодня.


Он хлопнул в ладоши.


Из-за стен, из тени деревьев вышли люди в чёрном, с автоматами. Не солдаты мафии. Профессионалы. Сотня стволов нацелилась на пятерых глав.


— Вас всех ждёт суд, — сказал Гефситон. — Не наш. Международный. Все ваши тайны, все счета, все убийства — уже на столах прокуратур в Риме, Брюсселе, Нью-Йорке. Вы кончили.


Лука схватился за сердце, его лицо побелело. Доната оставалась ледяной, но её глаза метали молнии. Чезаре засмеялся — дико, истерически.


— Судить нас? — он расстегнул пиджак, под ним — пояс со взрывчаткой. — Я умру, как жил — на своих условиях!


В этот момент раздался выстрел.


Но выстрелил не Чезаре. Выстрелил Сардинка, стоявший за спиной Витторио. Пуля попала Чезаре в руку, тот дёрнулся, и пояс не сработал.


Хаос.


Люди в чёрном бросились вперёд. Завязалась стрельба. Но стреляли не они — стреляли снайперы Луки с крыш, люди Донаты из-под земли, бойцы Чезаре, спустившиеся на вертолётах.


Монастырский двор превратился в ад.


Антонио, который всё это время молчал, вдруг увидел — Витторио Монтеро медленно оседает на стул. На его груди алое пятно расширялось. Пуля снайпера. Случайная? Или прицельная?


Старый дон посмотрел на Антонио, и его губы шевельнулись:

—Беги…


Потом его голова упала на грудь.


Первый глава пал.


Гефситон схватил Антонио за руку.

—Пора. Наш путь только начинается.


Они бросились к потайному ходу в стене монастыря, оставляя за собой кровавую баню, где бывшие союзники и враги убивали друг друга под холодным сицилийским небом.


---


Финал первого акта.

Витторио «Старая Лиса» Монтеро мёртв.

Война вступила в фазу тотального уничтожения.

А Гефситон и Антонио исчезли, чтобы продолжить свою игру из тени.


Акт 2


Глава 14: КАРДИНАЛ В ТЕНИ


Рим, Ватикан. Секретный кабинет в одном из патриарших дворцов.


Комната была обшита тёмным дубом, пахла старыми книгами, ладаном и властью. За массивным столом сидел кардинал Витторио Аньелло, человек лет шестидесяти, с аристократическими чертами лица и глазами, которые видели слишком много. Перед ним лежали досье: Галли, Росси, Конти, Коста, Монтеро (уже с пометкой «покойный»). И отдельная папка — «Гефситон. Призрак.»


В дверь тихо вошёл монах в простой рясе — брат Томмазо, личный секретарь и, как поговаривали, «решатель проблем» кардинала.

—Ваше Преосвященство, новости с Устики. Монтеро убит. Остальные в перестрелке. Полиция и карабинеры в замешательстве — слишком много влиятельных лиц замешано.

—И «призрак»?

—Исчез. С молодым Костой.


Кардинал медленно закрыл папку.

—Слишком много шума. Слишком много крови на улицах. Это вредит… стабильности. И нашей работе.


— Чезаре Галли уже мобилизовал все свои силы против Донаты Росси. Лука Конти в панике пытается договориться с кем угодно. Доната… она, кажется, предвидела нечто подобное. У неё есть планы.


Кардинал подошёл к окну, выходящему на площадь Святого Петра.

—Они дети, играющие со спичками в пороховом погребе. И этот Гефситон… он не просто мститель. Он системный сбой. Кто стоит за ним? Наше правительство? Конкуренты из-за рубежа? Или… — он обернулся, — кто-то внутри нашей Церкви? Кто-то, кто решил, что старые договорённости устарели.


Брат Томмазо молчал. Он знал, о каких «договорённостях» идёт речь. Десятилетиями ватиканские банки отмывали деньги мафии через сложные схемы с недвижимостью, благотворительными фондами, торговлей древностями. Это была симбиотическая связь: Церковь получала финансирование и молчание по щекотливым вопросам, мафия — легализацию и защиту на высшем уровне. Кардинал Аньелло был одним из ключевых «смазочных механизмов» этой системы.


— Монтеро был нашим старейшим партнёром, — тихо сказал кардинал. — Его смерть… это удар по нашим интересам в Сицилии. Его сын, Федерико, слаб. Он не сможет удержать контракты на поставку строительных материалов для реставрации наших базилик… которые, кстати, всегда поставляла семья Монтеро.


— Вы хотите вмешаться?

—Церковь не вмешивается в мирские распри, — кардинал улыбнулся тонкой, почти незаметной улыбкой. — Но мы можем… направить. Отправь послание Донате Росси. Скажи, что мы ценим её порядок и расчёт. И что мы были бы рады видеть её в качестве… нового партнёра в Калабрии и Сицилии. При условии, конечно, что она успокоит ситуацию.


— А Чезаре Галли? Он слишком непредсказуем.

—Непредсказуемость — это грех против здравомыслия, — сказал кардинал. — Если он не одумается… возможно, ему стоит встретиться с примером Божьего промысла. Случайная смерть в тюрьме, например. У него же есть неоплаченные грехи.


Брат Томмазо кивнул. Он понимал язык намёков.

—А Лука Конти?

—Банкир… — кардинал задумался. — Он полезен. Но он знает слишком много о наших финансовых потоках. За ним нужно присмотреть. Если он попытается сбежать или договориться с властями… исповедь должна остаться между ним и Богом. Навсегда.


— И призрак? Гефситон?


Кардинал нахмурился. Это была неизвестная переменная.

—Найди его. Узнай, кто он. И если он угроза нашим интересам… предложи ему сделку. Если откажется — предай анафеме. В нашем понимании.


---


Несколько часов спустя. Калабрия, вилла Донаты.


Доната получила письмо на пергаменте с печатью Ватикана. Никаких подписей, только текст: «Мир вам. Ваше благоразумие замечено в Высших сферах. Стабильность — добродетель. Строительные материалы для Дома Божьего всегда в цене. Ждём вашего слова. — Друг.»


Она прочла его дважды, потом сожгла в пепельнице. Церковь вышла на связь. Они предлагали союз. Или, скорее, покровительство в обмен на контроль над наследием Монтеро и прекращение публичного кровопролития.


— Сильвано, — сказала она. — Подготовьте ответ: мы согласны. И передайте, что первый знак доброй воли — информация о местонахождении Луки Конти. Пусть Церковь решит, что с ним делать.


— Вы отдаёте Конти?

—Он — разменная монета, — холодно ответила Доната. — И к тому же ненадёжный. Лучше пусть он исчезнет с помощью их рук, а не наших. Это укрепит доверие.


---


Тем временем, Сицилия. Похороны Витторио Монтеро.


Церемония была скромной, почти тайной. Только Федерико, дон Эмилио и несколько старых преданных слуг. Никто из главных семей не пришёл — все были слишком заняты войной или боялись засады.


Когда гроб опускали в землю, к Федерико подошёл незнакомец в простой одежде.

—Соболезную. Ваш отец был человеком… принципов. — Он передал Федерико маленький свёрток. — Он просил передать вам это, когда его не станет.


В свёртке был ключ от сейфа в швейцарском банке и записка от отца: «Сын, прости меня за мир, который я оставил тебе. Деньги чистые. Начни новую жизнь. И если появится человек по имени «Сардинка» — слушай его. Он приведёт тебя к тем, кто может защитить.**


Федерико поднял глаза. Незнакомец уже уходил.

—Кто вы?

Тот обернулся.

—Посланник. От тех, кто наблюдает за этой игрой сверху. Тебе предлагают укрытие. Если захочешь — скажи Сардинке. Он знает, как связаться.


Он исчез среди надгробий. Федерико понял — отец договорился с Церковью о его спасении. Старая лиса даже в смерти расставила сети.


---


Неаполь. Чезаре Галли в ярости.


— ЦЕРКОВЬ?! — он швырнул бокал в стену. — Они протянули лапу Донате? Эта паучиха теперь под крылом Ватикана?


Риккардо молчал. Новость была шокирующей даже для него.

—Босс, если у неё такая поддержка… открыто атаковать её виллу будет самоубийством. Полиция, карабинеры, а теперь и Церковь… они все закроют глаза на её дела, но наши действия осудят.


Чезаре тяжко дышал. Он чувствовал, как ловушка сжимается. Сначала смерть Монтеро, теперь альянс Донаты с силами, против которых нельзя воевать напрямую.

—Тогда мы ударим тоньше. — Он сел за стол. — У нас есть человек в её внутреннем круге. Активируйте его. Пусть отравит её пауков. Всех. И пусть оставит на месте наш знак — молот. Она поймёт: никакая Церковь не защитит её от меня.


---


Рим. Убежище Гефситона и Антонио.


Гефситон смотрел на новости: «Кардинал Аньелло призывает к миру и диалогу в свете последних трагических событий.»

—Церковь вступила в игру, — сказал он Антонио. — Они испугались, что война вскроет их связи с мафией. Они хотят управляемого хаоса. Доната станет их новой рукой.


— Что это меняет?

—Всё, — Гефситон повернулся к нему. — Теперь у нас появился новый противник. Сильнее, умнее, с абсолютной моральной неприкосновенностью. Чтобы сломать систему, нужно сломать и их.


— Ты хочешь воевать с Ватиканом? — Антонио не верил своим ушам.

—Не воевать. Разоблачить, — поправил Гефситон. — У меня есть доступ к их банковским записям. Тысячи транзакций, которые связывают кардинала Аньелло с Монтеро, Росси, даже с Чезаре. Если обнародовать это… скандал покроет всю Церковь.


— Ты с ума сошёл! Они уничтожат тебя!

—Возможно, — согласился Гефситон. — Но сначала они попытаются договориться. И это даст нам рычаг.


В этот момент на экране компьютера всплыло зашифрованное сообщение: «Ваша игра замечена. Предлагаем встречу. Место: церковь Сан-Клементе. Завтра, полдень. Приходите одни. — Брат Томмазо.»


Гефситон улыбнулся.

—Видишь? Они уже вышли на связь. Игра переходит на новый уровень. Игровое поле теперь — весь Рим. Вся Италия. Вся Церковь.


Антонио смотрел на него с смесью ужаса и восхищения. Этот человек бросал вызов не просто бандитам. Он бросал вызов древнейшей власти в мире.


И в этой игре ставки стали бессмертными душами и вековыми секретами.


---


Конец главы.

Теперь в войне четыре силы:


1. Остатки кланов (Чезаре, Доната, Лука)

2. Гефситон и Антонио (агенты хаоса и мести)

3. Государство (полиция, спецслужбы, которые пока в замешательстве)

4. Церковь (кардинал Аньелло, желающий восстановить контроль)

Глава 15: ИСПОВЕДЬ И ПРЕДАТЕЛЬСТВО


Рим, базилика Сан-Клементе. Полдень.


Базилика была пуста в этот час. Туристы ещё не заполнили её, только тихий гул веков висел в воздухе, смешиваясь с запахом ладана и сырого камня. Гефситон вошёл один, как и просили. Его шаги эхом отдавались по мраморному полу.


У алтаря, в тени, стоял брат Томмазо в простой рясе. Он не выглядел угрожающе — скорее, как учёный монах, погружённый в чтение манускриптов.

—Благодарю, что пришли, — его голос был тихим, но чётким. — Меня зовут брат Томмазо. Я представляю интересы… определённых кругов в Церкви.


— Я знаю, кого вы представляете, — сказал Гефситон, останавливаясь в нескольких шагах. — Кардинал Аньелло. «Смазочный механизм».


Томмазо не моргнул.

—Прямолинейность — роскошь, которую не все могут себе позволить. Но да, вы правы. Его Преосвященство озабочен нестабильностью, которую вы сеете. И он предлагает вам сделку.


— Церковь торгуется с призраком?

—Церковь ведёт диалог со всеми, кто влияет на стабильность душ и государств, — поправил его Томмазо. — Вы хотите справедливости? Мы можем её обеспечить. В обмен на прекращение публичного кровопролития и передачу нам всех компрометирующих материалов на семьи.


Гефситон тихо рассмеялся.

—Чтобы вы похоронили их в своих архивах? Как вы хоронили столетиями?

—Чтобы грех был наказан в рамках закона и покаяния, — сказал Томмазо. — Не на улицах. Не в газетах. А в тишине исповедален и судебных залов, где всё можно устроить… цивилизованно.


— А если я откажусь?


Томмазо медленно перекрестился.

—Тогда вы объявите войну не только мафии, но и одной из древнейших институций в мире. И поверьте, мы пережили крестовые походы, Реформацию, войны. Мы переживём и вас.


Молчание повисло между ними, густое, как смола.

—А что вы предлагаете лично мне? — наконец спросил Гефситон.

—Новую жизнь. Новую личность. Защиту. И возможность продолжить вашу… миссию, но в рамках наших интересов. Вы будете нашим инструментом исправления. Без лишнего шума.


Гефситон смотрел на распятие над алтарём. Христос с пустыми глазами, как в Логове Дьявола.

—Мне нужно время подумать.

—У вас есть сутки, — сказал Томмазо. — Завтра в это же время я буду ждать вашего ответа здесь же. Но учтите — если вы откажетесь, вы станете врагом Церкви. А у нас длинная память и очень длинные руки.


Он повернулся и ушёл через боковую дверь, оставив Гефситона одного в огромной, пустой базилике.


---


Тем временем. Калабрия, вилла Донаты.


Доната вошла в комнату с террариумами и замерла. Её пауки — все двадцать семь — лежали на спине, лапки скрючены. Мёртвые. На стекле аквариума был нарисован угольный молот — знак Чезаре.


Она не закричала. Не разбила всё вокруг. Она подошла к террариуму, открыла его, взяла Люцифера — самого большого, своего любимца. Его тело уже остывало.

—Ярость — это слабость, — прошептала она, глядя на мёртвого паука. — Но месть — это необходимость.


Сильвано стоял в дверях, бледный.

—Кто-то из наших… предатель. Только внутренний мог знать расположение систем безопасности и график кормления.

—Найди его, — сказала Доната, не отрывая взгляда от паука. — И приведи ко мне живым. Я сама займусь его исповедью.


Но внутри она уже знала — это не просто акт вандализма. Это послание от Чезаре: «Я могу дотянуться до тебя где угодно. Даже под крылом Церкви.»


Она положила Люцифера обратно, закрыла террариум.

—Подготовьте ответ. Не на его людей. На его память. У Чезаре есть только одно настоящее слабое место — Лючия. Найдите её могилу. И оскверните её. Без шума. Чтобы он понял — игра теперь без правил.


---


Швейцария, безопасный дом Луки Конти.


Лука собирал чемоданы. Его сын Марко уже был на пути в Аргентину с новой няней и новыми документами. Сам Лука понимал — его время в Италии подошло к концу. Чезаре хочет его смерти, Доната продала его Церкви, а Гефситон… тот и вовсе непредсказуем.


В дверь постучали. Лука схватил пистолет.

—Кто?

—Посланник от кардинала Аньелло. Я принёс предложение.


Лука открыл. На пороге стоял молодой человек в строгом костюме, с дипломатом.

—Его Преосвященство понимает ваше… затруднительное положение. Он предлагает убежище. В монастыре в горной Швейцарии. Полная изоляция, полная безопасность. В обмен на… некоторые документы, которые хранятся в вашем банке.


— Какие документы? — насторожился Лука.

—Те, что касаются финансовых операций между Ватиканом и семьями за последние двадцать лет. Его Преосвященство хочет убедиться, что они… не попадут в чужие руки.


Лука понял. Его хотят нейтрализовать — не убить, а запереть в золотой клетке, забрав все компроматы.

—А если я откажусь?

—Тогда, — посланник улыбнулся вежливо, но холодно, — мы не сможем гарантировать вашу безопасность от гнева Чезаре Галли или амбиций Донаты Росси. Выбор за вами, синьор Конти.


Он положил на стол конверт с координатами монастыря и вышел.


Лука остался один, с пистолетом в одной руке и конвертом — в другой. Бегство или тюрьма? Или… третий путь?


Он открыл ноутбук, зашёл в зашифрованный чат. Написал сообщение Гефситону (контакт тот оставил ему на флешке в заброшенной церкви):

«У меня есть то, что нужно вам. Всё. Архивы Ватикана. В обмен на новый паспорт и гарантию жизни для моего сына. — Л.К.»


Ответ пришёл через минуту:

«Место. Время. Будьте готовы к слежке. — Г.»


---


Вечер. Рим, убежище Гефситона.


Гефситон рассказал Антонио о встрече с братом Томмазо.

—Они предлагают мне стать их инструментом. Но если я соглашусь — всё, что я делал, всё, за что погибла моя сестра… станет просто ещё одной грязной сделкой.


— А если откажешься? — спросил Антонио. Он изменился за эти дни — глаза стали твёрже, голос увереннее. Война закаляла его.

—Тогда они уничтожат меня. И тебя заодно.


— Значит, нужно обыграть их. — Антонио подошёл к карте Италии на стене. — У нас есть Лука Конти с архивами Ватикана. У нас есть твои доказательства против всех семей. И у нас есть… я.


— Ты?

—Я — Антонио Коста, последний из глав, которого все считают слабым. Но слабость — это маска. — Он повернулся к Гефситону. — Я встречусь с кардиналом Аньелло. Предложу ему сделку от имени семьи Коста. Стабильность, деньги, молчание. А ты в это время обнародуешь архивы Луки. И когда Церковь будет занята скандалом, мы нанесём удар по Чезаре и Донате.


Гефситон смотрел на него с удивлением, даже с уважением.

—Ты готов на это? Это будет твой точка невозврата.

—Мой отец был убит. Меня считают ничтожеством. И я устал бояться. — Антонио выпрямился. — Давай сожжём их всех. И Церковь, если понадобится.


В этот момент пришло сообщение от Луки с координатами встречи — порт Чивитавеккья, полночь.


— Он хочет передать архивы, — сказал Гефситон. — Но это может быть ловушка. Со стороны Церкви или Чезаре.


— Я поеду, — предложил Антонио. — Они не ожидают меня. А ты будь на связи. Если что-то пойдёт не так… делай, что должен.


---


Полночь. Порт Чивитавеккья.


Было темно, туманно. Лука Конти стоял у причала №7, с чемоданчиком в руках. Он нервно оглядывался. Вместо Гефситона к нему подошёл Антонио Коста.


— Ты? — удивился Лука.

—Гефситон занят. Архивы?


Лука протянул чемоданчик.

—Всё здесь. Двадцать лет отмывания денег, покупки недвижимости, сделок с оружием через благотворительные фонды. Кардинал Аньелло в центре паутины. Это… ядерная бомба.


Антонио взял чемодан.

—Твой сын в безопасности?

—Да. Спасибо. — Лука посмотрел на него с неожиданной жалостью. — Ты понимаешь, во что ввязываешься? С ними шутки плохи.


— Я уже ввязался, — сказал Антонио.


В этот момент прожекторы ударили с двух сторон. Голоса через громкоговорители:

—КАРАБИНЕРЫ! НЕ ДВИГАТЬСЯ!


Лука побледнел.

—Предательство…

—Нет, — сказал Антонио. — Так и было задумано.


Из тумана вышли не карабинеры. Вышли люди в чёрном, с нашивками Ватикана. Во главе — брат Томмазо.


— Синьор Конти, — сказал он спокойно. — Вы арестованы за финансовые махинации и связь с организованной преступностью. Синьор Коста… благодарим за сотрудничество.


Лука смотрел на Антонио с немым ужасом и предательством.

—Ты… продал меня?


— Я спасаю свою семью, — тихо ответил Антонио. — И свою жизнь. Прости.


Луку скрутили и увели. Брат Томмазо подошёл к Антонио.

—Его Преосвященство доволен. Вы доказали свою лояльность. Семья Коста будет под нашей защитой. При условии, конечно, дальнейшего сотрудничества.


Он взял чемоданчик с архивами.

—Эти документы будут уничтожены. А вы… готовьтесь к новой роли. Нового главы в новом порядке, который мы построим.


Они ушли, оставив Антонио одного на холодном причале. Он смотрел на тёмную воду и чувствовал, как что-то внутри него умирает. Честь? Совесть? Неважно.


Он достал телефон, отправил Гефситону сообщение: «Архивы у них. Лука арестован. Я сделал выбор. Прости.»


Ответа не было.


---


Ночь.

Лука Конти — в руках Церкви.

Архивы Ватикана — возвращены.

Антонио Коста — стал пешкой в игре высших сил.

А Гефситон, получив сообщение, медленно убрал телефон. Он сидел в темноте, перед ним — резервная копия всех архивов Луки, сделанная заранее.


Он улыбнулся. Всё шло по плану. Теперь у него было оружие против Церкви. И новая пешка на доске — Антонио, который думает, что предал, но на самом деле лишь выполнил свою роль.


Вторая неделя заканчивалась. А с ней — вторая жизнь всех, кто остался в игре.

Глава 16: ПЕПЕЛ И ЛЁД


День восьмой. Утро после сделки.


Ватикан, секретные покои кардинала Аньелло.


Кардинал принимал утренний кофе, разглядывая чемоданчик с архивами Луки Конти, лежащий на столе как трофей. Брат Томмазо стоял рядом.

—Итак, синьор Конти… устроен?

—В монастыре Сан-Бенедетто. Под охраной. Он будет молиться за своё спасение в обмен на молчание.

—А его сын?

—В Аргентине, под наблюдением. Он не представляет угрозы.


Кардинал кивнул, но в его глазах не было удовлетворения. Была усталость — тяжесть от знаний, которые нельзя разделить даже с исповедником.

—Гефситон ответил?

—Нет. Молчит. Но у нас есть Антонио Коста. Он теперь наш… агент влияния в мире, который остался.


— Хорошо. Пусть готовится. Скоро ему придётся проявить твёрдость. — Кардинал отпил кофе. — А насчёт Чезаре Галли… его выходки с пауками были вульгарны. Пора его охладить.


— Сделать это руками Донаты?

—Нет. Через полицию. У нас есть компромат на его последние поставки наркотиков через порт Неаполя. Пусть обыщут его склады. А если окажет сопротивление… пусть падёт как бандит. Это послужит примером.


В его голосе не было злобы, только холодная целесообразность. Он не мстил — он подрезал слишком разросшиеся ветви.


---


Неаполь, склад Чезаре.


Чезаре осматривал ящики с кокаином, когда вбежал Риккардо:

—Босс! Полиция! Целый кортеж!

Чезаре не дрогнул.Он знал — это не обычный рейд. Это заказ.

—Активировать протокол «Чистка». Уничтожить всё. И… приготовить мой вертолёт.


Он вышел на задний двор, где уже ждал вертолёт. Но прежде чем сесть, он посмотрел на город, который когда-то считал своим. Гнев ещё кипел в нём, но теперь к нему примешивалось что-то новое — понимание. Его тронули не просто конкуренты. Его тронула система, частью которой он сам был. И система решила, что он лишний.


Когда вертолёт поднялся, внизу уже полыхали языки пламени — его люди жгли доказательства. Чезаре сжал в руке медальон Лючии. Прости, любовь моя. Кажется, я проиграл.


Но в его глазах всё ещё горел огонь. Проиграл битву — не войну.


---


Калабрия, вилла Донаты.


Доната получила два сообщения. Первое — о полицейском рейде на склады Чезаре. Второе — фотография свежей могилы Лючии Галли — нетронутой, с живыми цветами. Такого не было. Значит, её приказ об осквернении не выполнили. Или… его перехватили.


Она поняла. Её люди были не до конца преданы. Кто-то испугался. Кто-то пожалел Чезаре. Слабость. Она ненавидела слабость больше всего.


— Сильвано, — сказала она, глядя на пепел в террариуме. — Проведи чистку. Тех, кто колебался — устранить. Новых набирать из чужих семей. Тех, у кого нет связей здесь.


— И Чезаре? Он в бегах.

—Он уже не опасен. Опасность теперь — Коста и его призрак. И… — она посмотрела в окно, — те, кто стоит за ними. Кто-то управляет всем этим. И я хочу знать, кто.


В её голосе не было страха. Было любопытство хищника, который увидел след более крупного зверя.


---


Рим, новый безопасный дом Антонио.


Антонио стоял перед зеркалом в дорогом костюме, который прислали от кардинала Аньелло. Он не узнавал своё отражение. Глаза были глубокие, с тёмными кругами, но в них появилась новая твёрдость — твёрдость человека, который переступил черту и теперь смотрит только вперёд.


В дверь постучали. Вошёл посланник Ватикана с папкой.

—Синьор Коста. Его Преосвященство просит вас взять под контроль остатки бизнеса Монтеро в Сицилии. Ваши люди уже на месте. Вам нужно лишь появиться и… показать силу.

—Каким образом?

—Казнь. Один из старейшин Монтеро отказался передавать дела. Его нужно устранить. Публично. Чтобы все поняли — новая власть пришла.


Антонио кивнул механически. Внутри всё сжалось, но лицо осталось непроницаемым. Он уже не мог позволить себе дрогнуть.


После ухода посланца он подошёл к окну. На улице шла обычная жизнь — люди смеялись, целовались, спорили. Мир, которого у него больше не было. Он вспомнил слова Гефситона: «Ты либо станешь монстром, либо умрёшь. Выбирай.» Он выбрал. И теперь должен был жить с этим.


Он взял пистолет со стола, проверил вес в руке. Тяжелее, чем кисть. Холоднее, чем краски.


---


Убежище Гефситона.


Гефситон смотрел на резервную копию архивов на экране. У него была власть разрушить Церковь. Но теперь он видел картину целиком:


Церковь хотела контроля.

Доната хотела власти.

Чезаре хотел мести.

Антонио хотел выжить.

Лука хотел спасти сына.


А он, Данте Резони, хотел справедливости. Но справедливость оказалась призраком, который ускользал, стоило к нему приблизиться.


Он открыл папку с личным делом кардинала Аньелло. Там была фотография: молодой кардинал с девочкой на руках — его племянницей, погибшей в автокатастрофе, устроенной людьми Монтеро. Так вот откуда его ненависть к старым семьям. У каждого была своя Лучия. Своя боль. Своя месть.


Гефситон закрыл глаза. Он устал. Устал от ненависти, от расчётов, от вечной ночи в своей душе. Но остановиться уже не мог. Машина должна была доехать до конца.


Он отправил зашифрованное сообщение одному-единственному журналисту в Нью-Йорке, известному своими расследованиями о коррупции:

«Через 24 часа вы получите файлы. Они изменят всё. Будьте готовы. — Призрак.»


Он выключил компьютер. В тишине комнаты звук был оглушительным.


---


Вечер. Монастырь Сан-Бенедетто.


Лука Конти сидел в келье с одним окном, выходящим на скалы. У него не было ни часов, ни телефона, только розы из дерева и тишина. Он пытался молиться, но слова застревали в горле. Он думал о Марко. Жив ли? Безопасен ли? Эта неизвестность была хуже любой пытки.


В дверь постучали. Вошёл мох с подносом.

—Ужин, синьор.

—Скажите… моему сыну… что я люблю его, — выдавил Лука.

Монах молча кивнул,но в его глазах Лука увидел жалость. И понял — сообщение не дойдёт. Он был в информационном вакууме. Вечной тюрьме.


Он взял ложку, руки дрожали. Астма давила на грудь, но лекарства не было. Это тоже часть наказания. Он закрыл глаза, представляя лицо сына. Это было единственное, что согревало в ледяной тишине монастыря.


---


Ночь.

Все были на своих позициях.

Церковь готовила новую расстановку сил.

Доната чистила ряды.

Чезаре в подполье.

Антонио готовился к первому убийству.

Гефситон ждал часа Х.

Лука молился в тишине.


А где-то в Сицилии, в доме у моря, Федерико Монтеро смотрел на фотографию отца и не знал, что завтра к нему придут люди Антонио Косты — нового хозяина его наследства.


Война из открытой перешла в тихую, административную. Но от этого не менее смертоносную.

Глава 17: СОЮЗ ВОЛКА И ПРИЗРАКА


День девятый. Где-то в Апеннинах, заброшенная охотничья хижина.


Чезаре Галли сидел у потухающего камина. Рядом — три верных солдата, оставшихся из всей его некогда могущественной организации. Остальные либо погибли, либо были арестованы, либо переметнулись. Полиция искала его по всей Италии, Доната выжидала, Церковь отдала приказ «нейтрализовать». Он был загнанным зверем, но звери в клетке — самые опасные.


В дверь постучали условным стуком — два коротких, три длинных. Один из солдат открыл. На пороге стоял молодой курьер в тёмной куртке, лицо скрыто капюшоном.

—Для Чезаре Галли. От того, кто знает, кто отравил ваших пауков.


Чезаре нахмурился, взял конверт. Внутри — фотография и координаты. На фото — брат Томмазо (секретарь кардинала) разговаривает с одним из людей Донаты за неделю до отравления пауков. На обороте: «Не она. Они. Церковь стравила вас. Хотите ответа? Приходите. — Г.» Адрес — заброшенная церковь на окраине Рима, полночь.


Чезаре сжёг фотографию в камине. Его лицо в свете пламени было жёстким, но не яростным. Ярость выгорела, осталась холодная, острая решимость.

—Риккардо, готовь машину. Мы едем в Рим.

—Босс, это ловушка.

—Вся Италия уже ловушка, — сказал Чезаре, проверяя пистолет. — А этот… «Г»… он единственный, кто бьёт и по ним тоже. Значит, на время мы на одной стороне.


---


Полночь. Заброшенная церковь на окраине Рима.


Чезаре вошёл с Риккардо, оставив остальных снаружи. Внутри, среди облупившихся фресок, его ждал Гефситон. Они стояли в десяти шагах друг от друга — воплощение ярости и воплощение расчёта.

—Ты — призрак, — сказал Чезаре, не скрывая оценки. — Ты устроил весь этот ад.

—Я лишь ускорил процесс, — ответил Гефситон. — Они давно готовились вас всех убрать. Вы — последние старая гвардия, слишком независимые, слишком непредсказуемые. Вы мешали новому порядку.

—Какому порядку?

—Тому, где Церковь через Донату Росси контролирует все потоки, а Антонио Коста становится легальным лицом. Вы — лишнее звено. Лука — тоже. Витторио… он умер вовремя.


Чезаре усмехнулся — сухо, беззвучно.

—И зачем ты мне это говоришь? Чтобы я помог тебе их уничтожить?

—Чтобы вы выжили, — поправил Гефситон. — У меня есть информация, которая разрушит их. Но мне нужны руки и воля, чтобы её использовать. Вы ненавидите их. Я хочу их уничтожить. Наши цели совпадают.


Чезаре медленно прошелся по нефу, его шаги гулко отдавались в пустоте.

—Что ты предлагаешь?

—Союз. Временный. Вы получаете иммунитет и возвращение вашей организации после того, как Церковь и Доната падут. Я получаю завершение своей миссии. А потом… мы расстаёмся. Или становимся врагами. Как пожелаете.


Чезаре остановился, глядя на разбитое витражное окно.

—Почему я должен тебе доверять?

—Потому что у вас нет выбора, — тихо сказал Гефситон. — Полиция найдёт вас через день-два. Доната уже отправила убийц к вашей бывшей тёще в Швейцарии — чтобы вы не нашли там укрытия. Церковь уже подписала вам приговор. Я — единственный, кто предлагает не просто смерть, а шанс.


Молчание. Где-то снаружи завыл ветер.

—Что нужно сделать? — наконец спросил Чезаре.

—Нанести удар там, где они не ждут. Не по Донате. Не по Церкви. По их деньгам. У вас ещё есть люди в банковской системе?

—Есть.

—Тогда мы обнулим их счета. Все благотворительные фонды кардинала Аньелло, все офшоры Донаты. Оставим их без ресурсов. А потом я обнародую архивы. И они рухнут под тяжестью собственного голода.


Чезаре смотрел на Гефситона, пытаясь разглядеть ловушку, ложь, игру. Но видел только пустоту — такую же, какая была в нём самом после смерти Лючии.

—Хорошо, — сказал он. — Союз. Но если ты предашь меня…

—Тогда вы убьёте меня, — закончил Гефситон. — Я это знаю.


Они пожали руки — холодное, быстрое касание. Не доверие. Договор об взаимном уничтожении врагов.


---


Тем временем. Рим, резиденция Антонио Косты.


Антонио стоял перед пожилым сицилийцем — тем самым старейшиной семьи Монтеро, который отказался передавать дела. Старик сидел на стуле, его руки были связаны, но глаза смотрели без страха, с презрением.

—Ты — щенок, — прошипел старик. — И ты думаешь, что, убив меня, станешь мужчиной? Ты лишь станешь одним из нас. Поздравляю.


Антонио держал пистолет. Рука не дрожала. Но внутри всё леденело. Он вспоминал лицо отца — суровое, но никогда не требовавшее такого. «Семья — это не кровь, сын. Это ответственность.» Какая ответственность была в этом?


Посланник Ватикана стоял в тени, наблюдая.

—Время, синьор Коста. Или вы слабый?


Антонио взвёл курок. Звук был громким в тишине комнаты. Старик закрыл глаза, прошептав: «Прости, дон Витторио.»


Выстрел.


Тело осело на пол. Антонио опустил пистолет. В ушах стоял звон. Он не чувствовал триумфа. Только тяжёлый, холодный камень где-то под рёбрами.


— Хорошо, — сказал посланник. — Теперь вы достойны. Его Преосвященство будет доволен.


Он ушёл. Антонио остался один с трупом. Он подошёл к окну, глядя на ночной Рим. Город огней, за каждым из которых — своя тайна, свой грех. Теперь и его огонёк был среди них — тёмный, кровавый.


Он достал телефон, написал Гефситону: «Я сделал это. Что дальше?»


Ответ пришёл не сразу. Через час: «Жди. Скруг твоей очереди. Будь готов ко всему.»


---


Убежище Гефситона. Рано утром.


Гефситон получил подтверждение от своих людей в банковском секторе — Чезаре активировал своих старых контактов. Началась кибератака на счета Ватикана и Донаты. Всё шло по плану.


Он открыл папку с последним письмом, которое написал на случай своей смерти. Адресовано никому. Или всем. Там были все пароли, все ключи, все доказательства. Ядерная кнопка.


Он знал — скоро всё кончится. Или начнётся по-настоящему.


В дверь постучали. Неожиданно. Тихо.

—Входи.


Вошел Отец Леоне. В обычной одежде, без сутаны. Выглядел ещё более измождённым, чем в Логове.

—Я нашёл вас, — сказал он просто. — Хранители умеют находить.

—Что вам нужно?

—Предложить исповедь, — сказал Леоне. — Вашу. И мою. Потому что я тоже виновен. Я хранил нейтралитет, зная, что это способствует злу. И теперь… я хочу искупить.


Гефситон смотрел на него. Искренность? Ловушка? Неважно.

—Вы можете помочь?

—Я знаю все места, все встречи, все тайные ходы Ватикана и мафии за последние тридцать лет. Я был немым свидетелем. Теперь хочу говорить.


Гефситон медленно кивнул.

—Тогда начнём. У нас есть один день, чтобы всё закончить.


---


Силы сошлись:


· Гефситон + Чезаре + Отец Леоне — странный альянс мести, выживания и искупления.

· Церковь + Доната + Антонио — альянс контроля, власти и принуждения.

· Лука — в заточении, но с знанием, которое может всё изменить.

· Федерико Монтеро — последняя невинная жертва, вокруг которой может разгореться финальная битва.


Часы тикают.

Завтра архивы уйдут в мир.

Завтра счета обнулятся.

Завтра кто-то умрёт, чтобы закончить игру.

Или начать новую.

Глава 18: ГОСУДАРСТВЕННАЯ МАШИНА


Рим, штаб-квартира DIGOS (Отдел общей информации и специальных операций полиции). Раннее утро.


Полковник Марчелло Бранка — тот самый куратор Данте Резони (Гефситона) — смотрел на карту Италии, утыканную флажками: красные (вооружённые столкновения), синие (аресты), чёрные (необъяснимые смерти). Его лицо было высечено из гранита, но в глазах читалась глубокая усталость. Его план — стравить кланы через своего агента — вышел из-под контроля. Война стала слишком публичной, слишком кровавой.


В дверь вошла капитан Элиза Феррари, глава киберотдела, молодая, с острым взглядом.

—Полковник, мы отследили массированную кибератаку на банковские системы. Целями являются несколько благотворительных фондов, связанных с Ватиканом, и офшорные счета в Лихтенштейне, принадлежащие Донате Росси. Атака идёт с использованием методов, которые… — она сделала паузу, — которые мы разрабатывали для проекта «Гефсиман». Это наш человек.


Бранка не удивился.

—Он вышел за рамки. Он хочет обрушить всю систему. — Полковник подошёл к окну. — Политическое руководство в панике. Министр внутренних дел требует немедленно прекратить «мафиозную войну» любой ценой. Банкиры давят — капиталы утекают из страны, инвесторы бегут. Нам приказали провести зачистку.


— Какую зачистку?

—Всех. Чезаре Галли, Донату Росси, Антонио Коста, Луку Конти (если найдём), и… — он обернулся, — нашего агента. Гефситона. Он знает слишком много о нашей причастности.


Элиза нахмурилась.

—Но он наш…

—Он стал угрозой государственной безопасности, — холодно сказал Бранка. — Его месть полезла слишком высоко. Он тронул Церковь. А с Церковью у государства деликатные отношения. Мы не можем допустить скандала международного масштаба. Поэтому мы найдём его, арестуем как террориста-одиночки, а все его разоблачения спишем на психическое расстройство.


— А кланы?

—Ликвидировать. Используем информацию, которую собрал Гефситон, для арестов. Но… — его голос стал тише, — некоторые аресты будут летальными. Понимаете?


Элиза поняла. Чезаре и Доната не должны предстать перед судом. Слишком многое могут рассказать. «Попытка к сопротивлению» — стандартная формулировка.

—Приказ сверху?

—С самого верха, — кивнул Бранка. — Нам дают зелёный свет на всё, кроме публичного скандала. Деньги должны течь, порядок — восстановиться, трупы — лежать тихо.


---


Калабрия, вилла Донаты. Утро.


Доната получила два сообщения одновременно:


1. От её банкира в Швейцарии: «Счета атакованы. 80% средств заблокированы или обнулены. Происходит что-то беспрецедентное.»

2. От её информатора в полиции: «DIGOS получила приказ на ваше задержание. Спецназ выдвигается. Рекомендую исчезнуть в течение 2 часов.»


Она не запаниковала. Она оценила ситуацию. Чезаре был в бегах. Лука — в руках Церкви. Антонио — марионетка. Витторио — мёртв. И теперь государство решило всех прибрать к рукам. Значит, игра в преступность закончена. Начиналась игра на выживание в новом мире.


— Сильвано, — сказала она, глядя на пустые террариумы. — Активируйте «Протокол Феникс». Новые документы, новые лица, новый транспорт. Мы уезжаем. Но перед этим… отправьте подарок полковнику Бранке.


— Какой подарок?

—Флешку с записями его разговоров с Гефситоном. Анонимно. Пусть знает — если мы падём, он падёт с нами. И… — она улыбнулась впервые за много дней, — отправьте копию в редакцию «Corriere della Sera». Но с задержкой в 12 часов. Этого хватит, чтобы он получил послание и не стал слишком усердствовать в нашей поимке.


Она не бежала, как Чезаре. Она отступала с позиции силы, оставляя мины замедленного действия.


---


Апеннины, убежище Чезаре. Утро.


Чезаре получил сообщение от Гефситона: «Атака прошла. Их счета горят. Но приготовься — государство вступило в игру. DIGOS уже в пути к тебе. Предлагаю последнюю сделку: сдайся через меня. Я обеспечу тебе защиту и возможность дать показания против Церкви. Или умри как бандит. Выбирай. — Г.»


Чезаре прочёл сообщение, передал телефон Риккардо.

—Что думаешь?

—Ловушка. Он хочет сдать нас, чтобы спасти свою шкуру.


Чезаре задумался. Ненависть к Церкви и Донате горела в нём ярче, чем страх перед тюрьмой. А тюрьма… в тюрьме он был бы в безопасности от киллеров Донаты. И у него были бы козыри — знания о связях кардинала Аньелло. Государство могло бы пойти на сделку.


— Нет, — сказал он наконец. — Я не сдамся. Но я использую их. — Он написал ответ Гефситону: «Договорись о встрече с Бранкой. Скажи, что я сдаюсь лично ему. Но только при условии — первым делом я даю показания против кардинала Аньелло и Донаты Росси. И никаких «случайных смертей» при задержании. Иначе — у меня есть люди, которые обнародуют всё, что я знаю, в случае моей смерти.»


Он играл ва-банк. Но играть было нечего — только жизнь, которая уже не стоила многого.


---


Рим, резиденция Антонио. Полдень.


Антонио получил звонок от посланника Ватикана:

—Ситуация изменилась. Государство вмешалось. Его Преосвященство просит вас исчезнуть. Временно. У нас есть место для вас.

—А что с… с тем, что я сделал?

—Это будет улажено. Вы — наш актив. Мы вас защитим. Но сейчас нужно залечь на дно.


Антонио согласился. Но после звонка он не стал собирать вещи. Он сел и впервые за долгое время позволил себе чувства. Не страх. Отвращение. К себе. К ним. К этой игре. Он вспомнил слова старика Монтеро: «Ты станешь одним из нас.» Он уже стал. И теперь его, как использованный инструмент, хотят спрятать в ящик.


Он достал телефон, написал Гефситону: «Они хотят меня спрятать. Я не хочу. Что мне делать?»*


Ответ пришёл быстро: «Приходи. Там, где мы впервые говорили. Ты знаешь место. Приходи один.»


Антонио посмотрел на пистолет на столе. Он решил пойти. Потому что единственный человек, который никогда не лгал ему о своей сути, был Гефситон. Тот хотя бы называл вещи своими именами: месть, расчёт, смерть.


---


Рим, заброшенная галерея в Трастевере. Вечер.


То самое место, где Антонио когда-то писал картины. Теперь оно было пустым, запылённым, на полу валялись его старые холсты. Здесь Гефситон впервые предложил ему стать «советником».


Гефситон ждал его, прислонившись к стене.

—Ты пришёл.

—Я не хочу прятаться, — сказал Антонио. — Я не хочу быть их марионеткой. Но я… боюсь.


— Страх — это нормально, — сказал Гефситон. — Но есть вещи страшнее страха. Бессмысленность. Ты готов прожить остаток жизни, зная, что стал монстром ради ничего?


— Что ты предлагаешь?

—Искупление, — тихо сказал Гефситон. — У меня есть всё, чтобы обрушить их. Но мне нужен голос. Ты — дон Коста. Ты можешь публично покаяться и рассказать всё. О Церкви, о связях, о приказах. Это уничтожит тебя, но… спасёт других. И, возможно, спасёт тебя отсюда. — Он коснулся своей груди, где должно быть сердце.


Антонио смотрел на него. Искупление. Слово, которое он не слышал со времён детских исповедей.

—А что будет со мной?

—Тюрьма. Но не как у бандита. Как у свидетеля. Защита. И шанс однажды… начать с чистого листа. Не как художник. Но как человек.


Молчание. Где-то на улице загудел мотор.

—Я согласен, — сказал Антонио. Его голос был тихим, но твёрдым. — Что нужно сделать?


---


Вечер. Штаб DIGOS.


Полковник Бранка получил одновременно:


1. Сообщение от Гефситона с условиями Чезаре.

2. Анонимную флешку с записями своих разговоров (от Донаты).

3. Доклад, что Антонио Коста исчез из-под охраны Ватикана.


Он понял — все нити сплетаются в один узел. И этот узел нужно разрубить. Сегодня же.


Он отдал приказы:

—Команде «Альфа»: выдвигаться к убежищу Чезаре. Захватить живым. По возможности.

—Команде «Бета»: найти Донату Росси. Ликвидировать. Без шума.

—Киберотделу: найти и обезвредить все резервные копии архивов Гефситона. Любой ценой.

—И… лично ему: встретиться с Гефситоном. Чтобы закрыть проект раз и навсегда.


Государственная машина пришла в движение. Её цель — не правда, не справедливость. Порядок. И деньги. А на пути к порядку все хороши — и бандиты, и призраки, и священники.


---


Силы на поле:


· Правительство (DIGOS) — хочет зачистки и тишины.

· Церковь (кардинал Аньелло) — хочет сохранить лицо и активы.

· Гефситон + Чезаре + Антонио + Отец Леоне — странный альянс искупления и последней правды.

· Доната Росси — в бегах, но с козырями.


До финального столкновения остались часы.

И все они сойдутся в одном месте. Где всё началось.

В Логове Дьявола.

Потому что ирония — лучшая развязка.

Глава 19: ВОЛКИ В ОДНОЙ СТАЕ


Логово Дьявола. Ночь.


Ветер выл по-прежнему, но теперь он нёс с собой не тайны, а запах конца. Вилла «Диаволло» снова стала центром вселенной — но на этот раз не для переговоров, а для последнего боя.


Они прибыли по одному, тайными тропами, которые знали только старые Хранители. Отец Леоне провёл каждого внутрь, его лицо было непроницаемо, но в глазах горела ирония: он, хранитель нейтралитета, теперь собирал тех, кто его разрушил.


В подземном зале собрались:


1. Чезаре Галли — раненый (пуля в плече, полученная при попытке задержания), но несломленный. Он сидел, положив на стол пистолет, и смотрел на всех с вызовом.

2. Доната Росси — безупречная, холодная, в чёрном костюме. Она не выглядела беглянкой. Она выглядела как хозяйка, вернувшаяся в свой дом.

3. Антонио Коста — бледный, но спокойный. Он уже сделал выбор. И в его глазах была странная ясность человека, которому нечего терять.

4. Гефситон (Данте) — стоял в тени, как всегда. Но теперь он был не призраком, а архитектором этого собрания.

5. Отец Леоне — молча стоял у двери, сложив руки. Его роль изменилась: из хранителя он стал свидетелем конца старого мира.


Не хватало только Луки Конти (в заточении) и Витторио Монтеро (мёртв). Но на столе лежала его трость — принесённая Отцом Леоне как символ.


Первым заговорил Чезаре:

—Итак. Мы здесь. Те, кто резал друг друга неделю назад. И зачем? Чтобы сдохнуть вместе?

—Чтобы выжить, — поправила Доната. — Государство решило нас стереть. Всех. Чтобы замести следы своих же сделок. Церковь продала нас, чтобы спасти свою шкуру. Мы им больше не нужны.


— А зачем мне объединяться с тобой? — Чезаре посмотрел на Донату. — Ты отравила моих пауков.

—Это сделала Церковь, — сказал Гефситон, выходя из тени. — Чтобы стравить вас. И это сработало. Вы почти уничтожили друг друга, пока они готовили зачистку.


Все посмотрели на него. Ненависть, недоверие, любопытство.

—Почему мы должны тебе верить? — спросила Доната.

—Потому что у меня есть это, — Гефситон положил на стол портативный жёсткий диск. — Полные архивы. Не только ваши. Всех. Кардинала Аньелло. Полковника Бранки. Министров. Всех, кто десятилетиями кормился с вашего стола и теперь хочет вас убить, чтобы скрыть следы.


Молчание.

—Что ты предлагаешь? — спросил Антонио.

—Удар на опережение, — сказал Гефситон. — Не мы должны бежать. Они должны бояться. Мы обнародуем всё. Одновременно. Во все СМИ, во все прокуратуры, в Интернет. Но для этого нужно координация. Ваши люди, ваши каналы, ваши ресурсы. Вместе.


Чезаре усмехнулся.

—Романтично. Мы станем борцами за правду? Мы — убийцы, наркоторговцы, сутенёры.

—Да, — согласился Гефситон. — Но и они — лицемеры, коррупционеры, заказчики убийств. Разница лишь в том, что у них есть мантия закона и ряса святости. Мы сбросим им эти мантии. И посмотрим, что останется.


Доната изучала Гефситона.

—А что ты получишь? Месть?

—Справедливость, — поправил он. — И конец. После этого я исчезну. Навсегда.


Все смотрели на диск. Ядерная кнопка. Которую можно нажать только вместе.


— Допустим, мы согласны, — сказала Доната. — Как мы это сделаем? DIGOS уже окружает виллу. У нас есть час, может, два.

—У нас есть Отец Леоне, — сказал Гефситон. — Он знает все тайные ходы. И у нас есть мои люди в сети. Архивы уже загружены в децентрализованную сеть. Уничтожить их невозможно. Осталось только дать сигнал.


— И какой сигнал?

—Прямая трансляция, — сказал Антонио неожиданно для всех. Все посмотрели на него. — Мы выходим в эфир. Все вместе. И рассказываем всё. Прямо отсюда. Прямо сейчас. Пусть видят — мы не скрываемся. Мы обвиняем.


Идея была безумной. И потому — гениальной.


Чезаре засмеялся — громко, искренне.

—Мне нравится. Устроим им ад при жизни. Я в деле.


Доната кивнула холодно.

—Прагматично. Это даст нам переговорную позицию. Они не смогут нас просто убить при всех. Придётся договариваться.


Гефситон посмотрел на Отца Леоне.

—Вы поможете?

—Нейтралитет мёртв, — тихо сказал Леоне. — Но истина должна быть услышана. Я покажу вам ход. И… — он посмотрел на трость Витторио, — он бы одобрил.


---


Подготовка заняла двадцать минут.

Отец Леоне вывел на крышу виллы спутниковую антенну и передатчик, спрятанные ещё первыми Хранителями на случай крайней необходимости. Гефситон настроил трансляцию на пяти независимых платформах, защищённых от отключения. Чезаре, Доната, Антонио сели за стол в подземном зале — три дона, которые неделю назад резали друг друга, теперь смотрели в одну камеру.


Гефситон остался за кадром. Отец Леоне стоял у двери.


— Готовы? — спросил Гефситон.

—Да, — сказали они хором.


Красный свет камеры зажёгся.


---


Прямой эфир начался.


Первым говорил Антонио Коста — молодой, бледный, но с чистым, твёрдым взглядом:

—«Меня зовут Антонио Коста. Я — глава семьи Коста. И я совершил преступления. Но не один. Со мной были те, кто должен был меня судить…»


Потом Чезаре Галли — с перевязанным плечом, его голос был хриплым, но мощным:

—«Я — Чезаре Галли. И да, я продавал наркотики, убивал. Но мои лучшие клиенты были в правительстве и в Церкви. И когда они решили, что я лишний, они подставили меня, убили мою жену, отравили моих друзей…»


Доната Росси говорила последней — без эмоций, как отчитывалась:

—«Доната Росси. Я контролировала оружие и порты. И я делала это с благословения кардинала Аньелло и молчаливого согласия DIGOS. Вот документы. Вот счета. Вот имена…»


Они передавали друг другу папки, флешки, фотографии. Показывали в камеру. Называли имена, даты, суммы.


Трансляцию смотрела вся Италия. Мир.


---


Ватикан, кабинет кардинала Аньелло.


Кардинал смотрел на экран, его лицо поседело за минуты.

— Остановите их! — он кричал в телефон. Но было поздно. Архивы уже ушли в сеть.


---


Штаб DIGOS.


Полковник Бранка смотрел, как его собственная переписка с Гефситоном появляется на экране. Его карьера, его жизнь — кончены. Он отдал приказ: «Штурмовать виллу. Уничтожить всех. Любой ценой.»


Но его подчинённые колебались. Слишком много глаз смотрело. Слишком много людей уже знало.


---


Логово Дьявола. Последние минуты трансляции.


Гефситон вышел в кадр. Впервые его лицо увидели все.

—«Меня зовут Данте Резони. Мою сестру убили люди Чезаре Галли. И я поклялся уничтожить всех вас. Но я ошибался. Враги были не только среди вас. Они были вокруг вас. И сегодня мы смываем грязь со всех. Включая меня.»


Он выключил камеру. Трансляция прервалась.


В зале воцарилась тишина. Снаружи уже были слышны вертолёты, сирены.


— Что теперь? — спросил Чезаре.

—Теперь — последний бой, — сказала Доната, проверяя пистолет. — Но мы уже выиграли. Правда вышла. Они не смогут нас просто убить и забыть.


— Уходите, — сказал Гефситон. — Отец Леоне покажет путь. Я останусь.


— Почему? — спросил Антонио.

—Потому что кто-то должен ответить за всё, — сказал Гефситон. — И это буду я. Бегите. И помните этот день.


Отец Леоне открыл потайную дверь в стене — древний ход, ведущий к морю. Чезаре, Доната, Антонио ушли, не оглядываясь. Каждый — в свою новую, неизвестную жизнь.


В зале остались только Гефситон и Отец Леоне.


— Вы тоже можете уйти, — сказал Гефситон.

—Нет, — покачал головой Леоне. — Я — Хранитель. И я останусь хранить последнюю тайну этого места. Иди. Твой путь ещё не закончен.


Гефситон кивнул, вышел через другой ход — в темноту, в неизвестность, в своё собственное наказание.


А Отец Леоне сел за стол, положил перед собой чёрный камень, и стал ждать.

Ждать тех, кто придёт стирать следы.

Ждать конца, который он наконец примет.


---


Эпилог начался.

Кланы выжили, объединившись.

Правда вышла, взорвав систему.

А Логово Дьявола в последний раз приняло в свои стены и кровь, и искупление.

Глава 20 (ФИНАЛ): КОЛЕСО САНСАРЫ


Два года спустя.


1. Рим, зал суда.


Кардинал Витторио Аньелло сидел на скамье подсудимых, но выглядел как гость на светском приёме. Его судили за коррупцию, отмывание денег, связь с мафией. Доказательства были неоспоримыми — архивы, слитые в прямом эфире из Логова Дьявола, сделали своё дело.


Приговор: 12 лет тюрьмы (мягко, учитывая статус). Он кивнул, улыбнулся тонкой, понимающей улыбкой. Его заменили, но система — осталась. Уже на следующий день новый кардинал, Джулиано Моро, занял его кабинет. Молодой, амбициозный, с репутацией реформатора. В своём первом интервью он сказал: «Церковь должна очиститься от скверны прошлого.»


Никто не видел, как вечером того же дня он принял в своём кабинете синьора в тёмном костюме — представителя «новых деловых кругов». Обсуждались восстановление финансовых потоков через благотворительные фонды. Колесо провернулось. Новые лица, старые схемы.


2. Разные уголки мира.


Чезаре Галли нашли в Бразилии, в фавеле Рио. Убитым. Два выстрела в затылок. Рядом — медальон Лючии. Кто-то из старых врагов? Или новые конкуренты? Неважно. Его война закончилась там же, где началась — в грязи и крови.


Доната Росси исчезла бесследно. Ходили слухи, что она в ОАЭ, под новой личиной, ведёт переговоры о поставках оружия в новые горячие точки. Её холодный расчёт нашёл новое применение. Паучиха сплела новую паутину. Сильвано, её верный консильери, иногда получал от неё открытки без обратного адреса. На последней было написано всего два слова: «Жизнь продолжается.»


Антонио Коста получил свидетельство о смерти в автомобильной аварии в Аргентине. Но тело так и не нашли. Говорили, что он жив, сменил лицо и теперь рисует акварели где-то в Новой Зеландии, далеко от криков и выстрелов. Иногда по ночам ему снились глаза старика Монтеро, которого он убил. И он просыпался в холодном поту. Цена искупления — вечная память.


Лука Конти вышел из монастыря через год — сломленный, больной. Его астма перешла в хроническую болезнь лёгких. Сын Марко отказался с ним встречаться, узнав правду. Лука доживал свой век в маленькой квартире в Лугано, в одиночестве, с папкой старых фотографий и непреходящим чувством стыда. Он проиграл всё. Даже себя.


Отец Леоне исчез из Логова Дьявола в ночь штурма. Поговаривали, что он ушёл в затворничество в настоящий монастырь в горах, где каждый день молился о душах тех, кого не смог защитить. Хранитель без логова. Священник без веры.


3. Логово Дьявола.


Виллу «Диаволло» выкупил неизвестный иностранный холдинг. По слухам — через подставные лица, связанные с новым кардиналом Моро. Её отреставрировали, превратили в элитный закрытый клуб для политиков и сильных мира сего. Подземный зал, где когда-то решались судьбы Италии, теперь стал винным погребом. Ирония была законченной.


Правительство провело показательные чистки: несколько полицейских чинов и чиновников среднего звена сели. Полковник Марчелло Бранка вышел на пенсию «по состоянию здоровья» и уехал на Сицилию, где купил виллу с видом на море. Его деньги были чистыми. Достаточно.


Система перезагрузилась. Война кланов ушла в прошлое, но наркотики текли через порты, оружие продавалось, женщины перевозились. Просто невидимые руки стали ещё невидимее. Имя «Гефситон» стало городской легендой, мемом в даркнете, страшилкой для новых мафиози. Никто не верил, что он был реальным.


4. Норвегия, рыбацкая деревушка за Полярным кругом.


Невысокий дом у фьорда. Зимой — полярная ночь, летом — незаходящее солнце. Здесь жил человек по имени Эрик — тихий, необщительный, работал в порту, ловил рыбу. У него не было прошлого. Или было, но он его похоронил.


Однажды в местном баре по телевизору показали сюжет о новом скандале в Ватикане — кардинал Моро оказался связан с поставками оружия в Африку. Доказательства были столь же неоспоримыми, как и в деле Аньелло. Система повторилась точь-в-точь.


Эрик (бывший Данте Резони, бывший Гефситон) смотрел на экран, и его лицо оставалось бесстрастным. Но внутри что-то окончательно сломалось. Он два года убеждал себя, что его жертва не была напрасной. Что правда восторжествовала. Что он что-то изменил.


Но мир не изменился. Он лишь сменил декорации. Зло не умерло — оно приспособилось. И теперь, под новыми именами, всё шло по-старому.


Он вышел из бара, пошёл по холодному берегу. В кармане лежала старая фотография — он и Лучия. Она смеялась. Он тоже. Настоящие улыбки. Те, что остались в другом времени, в другой жизни.


Он пришёл домой, в пустой, холодный дом. На столе лежала распечатка новостей о кардинале Моро. Рядом — верёвка, которую он припас давно, на случай, если боль станет невыносимой.


Он сел, смотрел на фотографию.

—Прости, сестрёнка, — прошептал он. — Я не смог. Мир оказался сильнее.


Он написал одно-единственное слово на листе бумаги: «Бессмысленно.» Положил его рядом с фотографией.


Потом взял верёвку, подошёл к балке на потолке. Руки не дрожали. Была только глубокая, всепоглощающая усталость. Усталость от ненависти, от борьбы, от надежды, которая оказалась миражом.


Он сделал петлю. В последний момент перед глазами проплыли лица: Лучия, Чезаре, Доната, Антонио, Лука, Витторио, кардинал Аньелло, полковник Бранка. Все они были разными, но одинаково пойманными в одну и ту же бесконечную игру.


Он шагнул вперёд.


Тишина.

Только ветер с фьорда выл за окном, как когда-то выл на Сицилии у Логова Дьявола.

Круг замкнулся.


---


Эпилог.


Новая деловая газета, колонка светской хроники:


«На вилле «Диаволло» в Сицилии состоялся закрытый приём по случаю открытия нового элитного клуба. Среди гостей были замечены новые лица итальянской политики и бизнеса, а также высокопоставленные гости из-за рубежа. Ходят слухи, что клуб станет местом для неформальных встреч элиты. Владелец виллы, швейцарский холдинг, отказался от комментариев…»


Где-то в тёмной сети, на форуме для анонимов:


Пользователь «Shadow» пишет: «Слышали? Говорят, «Гефситон» жив. Готовит новый удар.»

Ответ: «Забей. Все эти легенды — сказки для наивных. Мир не меняется. Просто учись на нём зарабатывать.»


В монастыре в горах старый монах по имени Леоне каждый день молился перед простым деревянным крестом. Вместо тела Христа на нём была вырезана пустота.


А в Норвегии, в доме у фьорда, на столе остались лежать фотография улыбающейся девочки и листок с одним словом. Ветер с моря шевелил занавески. Будто кто-то невидимый вошёл и выдохнул. В последний раз.


Конец.

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика

Отборные классические книги

Классика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Библиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории

Любовные романы

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги