Локи

История ксеноморфа, заскочившего на чашечку чая к восточному мудрецу, чтобы насладиться разговором о страданиях.

- Здравствуй, путник. За чем пожаловал? - спросил меня монах.

- Да так, пришел повидаться, - ответил я.

Моего учителя звали Дмитрий. Новые соседи считали его черным колдуном, и вообще, человеком не от мира сего, ему же, как обычно, было все равно. Монах не поддерживал с ними разговоры о политике, и ценах в магазине. Обсуждение отношений между молодой моделью и ее спутником из соседнего подъезда также не вызвали у него должных эмоций: монах способен был понять обе стороны, и видел лишь ситуации, не окрашенные эмоционально. В общем, его быстро окрестили странным, и сторонились.

Он забрал у меня куртку, и протянул горячий кофе. После двадцатиградусного мороза и часа, проведенного на остановке, это средство показалось волшебным.

- Как поживаешь? - спросил гуру, устроившись в кресле с четками из черного обсидана.

Я скорчил страшную рожу, и многозначительно кивнул ему, а затем включил гирлянду, спутанную на панно из сухих веток. Из множества вещей, в том числе дорогих, в новую квартиру монах решил взять только эти коряги, и коллекцию блэка на дисках, которую собирал с молодости. Он нажал кнопку на колонке, и я настроился на душевную беседу.

- Музыкальное сопровождение обязательно для медитации, - заявил гуру.

В чем мы с ним точно сходились, так это в любви к немелодичным и громким звукам. Во время прогулок нам обоим нравился лай собак, доносившийся из частных домов около леса. Особенно, в сумерки, когда месяц уже поднялся над деревьями. Нам нравится карканье ворон. Этот крик можно слушать бесконечно, и в нем есть что-то мистическое.

- Вороний крик напоминает мне звуки древнего леса, - когда-то признался я, - и не надо так смотреть: я знаю, что никогда там не был.

- Вороны и есть потомки динозавров, они хранят их наследие, и передают легенды из поколения в поколение, - ответил гуру, - представь, что ты сейчас не в заповеднике рядом с домом, а в лесу сто миллионов лет назад. Мне кажется, я даже знаю, о чем эта песнь.

- И о чем же? - поинтересовался я с улыбкой.

- Она о том же, что чувствуем мы, когда отдаляемся от мира людей. О единстве со стихией, переселении душ и безразличии к смерти. О том, что одно всегда является продолжением другого. Древние уж точно знали, что счастье - это не трястись за свое тело, стараясь прожить как можно дольше.

Я усмехнулся.

- В этой песни нет смысла, который ищут люди, - сказал гуру, - потому что разум - это болезнь. Явление, пришедшее из иного мира в эту природу. Я, конечно, не отрицаю его необходимость и пользу, если пользоваться ограниченно. Локи помог оживить древесных людей, но если он разыграется, то может разрушить обитель Богов.

- Наверное, поэтому мелодичная и плавная музыка вызывает у меня раздражение: в ней все слишком просчитано. Нет места поэзии, и крикам зверей в лесу, - ответил я.

Спокойные мелодии и высокие октавы в самом деле могли довести меня до депрессии, и желания вырвать провод вместе с розеткой и куском стены. В таких случаях я старался уйти как можно дальше от источника звука. И только черный монах понимал это, и испытывал то же самое, услышав скрипку или плавный напев.

Бряканье четок вернуло меня в комнату.

- Я сейчас почти услышал крик ворон, - сказал гуру, заваривая чай, - клянусь, что среди увиденных мной птиц не было одинаковых.

- Ты не сожалеешь, что вернулся в родной городок? - спросил я.

- Нет, - ответил он, - о чем мне сожалеть? О деньгах, или о вращении в потребительском круге?

- В круге повышенной комфортности, - подшутил я, - ты говоришь о жизни в большом городе, как о мучениях в колесе Сансары.

- Жизнь современного человека и есть мучение, - ответил он, - а ты что скажешь?

- Только то, что я не человек.

Я действительно никогда не относил себя к виду, рядом с которым существую. По всей вероятности, мы с монахом принадлежали к какой-то иной форме жизни, замаскированной под обычных парней. Нас легко повстречать в метро и магазине, но наши души всегда будут принадлежать древнему лесу, и его музыке. Все остальное нам, по большей части, безразлично.

- Когда речь заходит о страданиях, нужно понимать, что не все они - гротескный адский котел с кипятком, - сказал гуру, - я бы сказал, что они делятся на множество категорий.

- Согласен, - ответил я, - но и тут, как обычно, все очень субъективно. Как говорится, индивидуальный подход к клиенту.

Монах улыбнулся.

- Некоторые разновидности страданий я бы счел условными, - продолжил я, - за них стоит давать такое же условное просветление тем, кто не особо заинтересован в результате, и хочет просто получить соответствующий документ для отчетности, не сильно вкладываясь. Так, например, мне никогда не было понятно, почему неразделенная любовь в культуре людей считается невезением наравне с бедностью и болезнями. На мой взгляд, несчастная любовь и прочие венцы безбрачия - это, скорее, "устройство против дурака". Причем, защищает оно не только меня, но и гламурную армию, что ломится в крепостную стену с той стороны.

Монах был в свое время женат, поэтому остался очень доволен метафорами.

- Я, по правде говоря, тоже подключил бы себе такое, по безлимитному тарифу, - усмехнулся он, - но только то, о чем ты говоришь - это, скорее, не страдание, а физические неудобства, вызванные избытком гормонов в теле. Мы же не воспринимаем голод и усталость, как нечто патологическое.

- Я это понимаю, но многие сказали бы, что страдают потому, что утолить их голод может только конкретный человек, и мучение именно в этом. Вот тебе и замкнутый круг боли.

- Если кто-то голоден, и вокруг полно продуктов, а он страдает из-за пачки дешевых чипсов, которые так и не смог купить, то это не голодный, а идиот. Пусть идет спать без ужина, - сказал монах. Мне стало смешно.

- Так сказал великий чайный мастер, - продолжил он, - так что не спорь. Что же касается несправедливости, нелюбимых занятий, и отсутствия близких по духу людей в окружении, то это уже гораздо более интересный вид проблем. Я бы сказал, что они отличаются от первого случая, как хорошее вино от поддельного портвейна. Если человеку достались такие неприятности, он может стать в меру отстраненным участником событий, и прокачать многие навыки. Такие страдания, как офисные интриги, и война идей, помогают справиться с другой напастью, под названием скука. Конечно, если использовать их в ограниченном количестве, можно даже придти к шаткому балансу. Однако, чаще всего, несправедливость по отношению к выбору человека, и игнорирование его воли принимает стихийные масштабы, и про скуку все просто забывают.

- Ну почему же сразу забывают? - не согласился я, - Вот, скажем, живет где-то Иван Петрович. По натуре он актер, и с детства уверен, что мог бы реализоваться в этой сфере. Но жена Ивана Петровича, которую он ласково называет Кикиморой из-за любви к вечерним маскам зеленого цвета, настоятельно рекомендует мужу заниматься торговлей, которую он терпеть не может. Причем, происходит это уже давно: наш герой, скажем, 15 лет ездит из своего городка в Москву закупать товар, потом читает каталог новинок "В мире продуктов", и ложится спать, осознав, что снова потратил впустую драгоценное время. Потом он идет в свой магазин, и продает то, что недавно купил. Знакомые и друзья, заглядывая в его лавочку, хвалят Ивана Петровича за трудолюбие, а он грустно оглядывает ассортимент, и ловит себя на мысли, что из всего разнообразия коробок и упаковок процентов семьдесят - полное барахло, или, того хуже, какая-нибудь вредная для здоровья субстанция, которую активно покупает молодежь. Прекратить продавать им дешевое пиво и продукты, напичканные химией он не может, потому что иначе его магазин разорится. И тут вспомним о главном, дорогой мой чайный друг: не надо забывать, что Иван Петрович родился для того, чтобы играть в театре. Пусть за мизерную плату, пусть жить при этом пришлось бы в актерской общаге - для него это не столь важно. Но годы летят, любимая Кикимора и слышать не хочет о его глупых фантазиях, а Иван Петрович тащит покупательнице условно съедобного бройлера, и представляет, что делает это, как герой из романа Даниэля Дефо. Конечно, большинство продуктов в его магазине необходимы и даже полезны, так же как его труд приносит пользу обществу. Однако, наш герой всю жизнь мечтал не об этом. По-моему, такое страдание неспособно научить ничему в принципе.

- Тут, конечно, есть два варианта ответа, - сказал монах, - первый, это то, что Иван Петрович, возможно, не такой уж хороший актер, и роль владельца магазина подходит ему, как никому другому. Это не сделает его счастливым, но обеспечит Петровичу и жене безбедную жизнь. Второе: он сам виноват в том, что в свое время не настоял на своем выборе, и не начал бороться. Тем не менее, он может начать развивать в себе гибкость.

- То есть, продавать людям несъедобную курицу, и банки со шпротами, страдая от этого, как Гамлет? - уточнил я.

- Нет. Если этот Иван Петрович владеет магазином, и в семье у него не десять человек на иждивении, он вполне может пойти в частную студию. Он может нанять преподавателя, а затем, оплатив издержки на спектакль, снять авторскую версию Шекспира. Возможно, там реальность и выдумка переплетутся, и Иван Петрович - трагический герой крепкого телосложения с выразительными усами, наконец-то поймет, что прожил жизнь не зря. А в самом конце произведения он продаст своему убийце килограмм макарон, потому что десятки лет на нудной работе сделают свое дело, и отформатируют мозги, как положено. Без этого неловкого нюанса происходящее на сцене уже не будет казаться ему правдоподобным.

Мой гуру засмеялся, и полил чайную доску водой. Я не удержался от комментария.

- Спектакль, который ты описываешь, можно показать разве что его любимой. Да и то лишь в том случае, если она не налепила на глаза огурцы.

Монах возразил.

- Нельзя. Она не оценит. Он будет хранить диск или видеокассету в своем сейфе, где держит выручку. В этом, кстати говоря, и есть смысл всех страданий.

- В том, чтобы прятать свои мечты от посторонних глаз?

- В том, что наши мучения, как и наше счастье, не очевидны для других. Они существуют в нашем уме, и только нам решать, мучиться дальше или действовать. Многим наши примеры вообще не кажутся ни счастьем, ни страданиями. Некоторые, посмотрев на твоего гипотетического Петровича, вообще сказали бы, что хотят на его место. Когда Локи шутит над людьми, он часто маскирует свою вредность под нечто положительное.

- Но бывает и наоборот, - заметил я, - как говорится, иногда самый сложный и длинный путь является самым верным. Никому неизвестно, что приготовил для них Всеотец. Одному путнику он посылает друзей, которые хуже врагов, второму - противников, которые со временем станут его дружиной, и помогут одержать победу. Не стоит считать, что мы умнее судьбы, и бросать дары Богов на землю. Не стоит отгонять воронов, кружащих рядом, они могут оказаться посланниками небес, и поделиться тайным знанием.

- Хугин и Мунин - это мысль и память, - произес чайный гуру, - большинство наших современников пользуются ими так, что хочется плакать. Люди думают только о том, как устроить свою материальую жизнь не хуже других, приобрести хороший автомобиль, и дать ближнему деньги в рост под хорошие проценты. А запомнить они стремятся "полезных" людей, которые помогут им неплохо заработать. Остальные, по мнению таких личностей, как раз и являются несчастными Иванами Петровичами, не сумевшими добиться ни славы, ни богатства.

- Их Локи тоже не обделил своим вниманием, - ответил я, - над ними он от души посмеялся. Им даны горы золота, слава и почет, но у них нет того, что наполняет жизнь людей смыслом.

- И чего же?

- Свободы. Ее у них отняли на самом первом этапе восхождения. Еще у них нет запретного плода, и недосягаемой мечты. Им все позволено, но за это они заперты в тюрьме из норм и правил своего общества, и понимают, что ничего не могут изменить. В это время тоска - самое страшное из страданий, поглощает их под хохот трикстера.

- Что тогда насчет тех, кто мучается от потери близких? Несчастные случаи происходят по всему миру, и этому сложно дать объяснение.

Гуру посмотрел на меня испытывающим взглядом.

- Во- первых, я уверен, что зло, совершенное людьми, всегда возвращается к ним, - ответил я, - но, возможно, в данном случае от мучений избавили этих самых близких. Существо, случайно попавшее в наш мир в виде человека, скорее всего, вообще не просило об этом. Я придерживаюсь позиции, что не стоит спорить с мирозданием, и навязывать ему свои правила. Будить спящих - невежливо, они никогда не скажут вам "спасибо" за то, что их потревожили. Значит, всем дано одинаковое количество даров, и проблема только в получателях и интерпретации. Невозможно предугадать, как человек использует полученные возможности. Но трикстер любит посмеяться. Он ненавидит слабость, и людей, которые впали в уныние. Когда Бальдру начали сниться плохие сны, Локи убил его. И я надеюсь, что однажды его стрелы пронзят грудь фальшивого Бальдра современных цивилизаций.

- Не забывай, - напомнил мастер, - Локи помог крестьянину вернуть сына, которого великан потребовал в качестве жертвы. Если человека ненадолго превратить в то, чем он не является на самом деле, возможно, он и будет испытывать страдания, но ровно до тех пор, пока опасность не минует.

- А в награду за пройденное испытание Хугин и Мунин принесут ему знание и силу.