Лотерея

Угрюмый, бородатый мужик в тёмно-синем комбинезоне выглянул из окошечка и рявкнул:

— Следующий! Эй ты, доходяга, не спим!

Мэлфорд опомнился и послушно поднёс запястье, оголив татуировку в виде паука — отличительный знак работников внешних фильтрующих станций. Зелёный луч чиркнул по лапам и упёрся в брюхо, где был зашит персональный чип. Бородач удовлетворённо кивнул, сверяясь с табло.

— Ага, лотерея. Ну повезло, что сказать... Двойной паёк или память?

— Память, я хочу память! — Мэлфорд торопливо забормотал, наклоняясь к окошку. — Пожалуйста!

Люди позади испуганно отшатнулись, очередь загудела, начались перешёптывания, кто-то демонстративно отвернулся, хмурясь и пряча взгляд. А некоторые сразу ушли — опасный тип, не стоит связываться...

Периодически власть устраивает небольшие социальные поблажки, например, в виде этой Большой Лотереи, обязательной для каждой семьи, где есть здоровые дети. Победители розыгрыша могут претендовать на усиленный паёк, но государство в любом случае изымет ребёнка... отправив его на производство белковой субстанции или на донорские цели. И такой порядок устраивал всех, поскольку был заведён в самом начале Диктатуры. Конечно, правительство пыталось сгладить острые углы — семьи получали желанные бонусы, а следом подвергались психологической коррекции, чтобы не сильно тосковали по детям... но Мэлфорд Ронго выбрал память!

— Закон справедлив, — хмыкнул работник, — имеешь право. Но я обязан сообщить. Статус неблагонадёжности! Пожизненно!

— Делайте, что хотите, — сдавленно прошептал Мэлфорд, а затем выпрямился и уже твёрдо произнёс, обращаясь к заметно поредевшей толпе: — Я выбираю память! Это неправильно, что мы убиваем своих детей! Слышите?

Никто не ответил безумцу, измученному работой и вечным недосыпом. Мэлфорду ещё и сорока не было, но выглядел он намного старше. Впрочем, как и большинство людей подобных профессий... Худой, издёрганный работяга. И вот ему, жалкому огрызку человечества, сегодня несказанно повезло в Большой Лотерее! Правда, этот неблагодарный тип в грязном, изодранном балахоне решил сумничать — вместо гарантированного двойного пайка взял мемориальный контейнер. Вот скажите, люди, зачем? Имеет право, конечно, но сейчас ему автоматом сделают отметку в личном деле, а это позорное социальное клеймо и лишение всех наработанных привилегий... Воистину, мир полон идиотов!

— Жди там, — повелительно раздалось из окна, а следом высунулась мускулистая волосатая рука, указывая направление. — Следующий!

Он не спал всю ночь, принимая решение. Конечно, Мэлфорд будет стоять здесь, на нижнем ярусе Полиса, возле окошка распределительного пункта и ждать сколько нужно, жертвуя здоровьем и единственным выходным... Мужчина с тоской взглянул наверх, где тускло поблёскивал огромный купол, закрывающий город. В последнее время аварии происходят всё чаще, фильтры заменить нечем, да и компрессоры не справляются. Мэлфорд опомнился, лихорадочно зашарив по карманам. Слава богу, маска здесь! Порой у него бывали приступы рассеянности, когда он выходил из дома, позабыв свой старенький ПКК — портативный кислородный концентратор. А сейчас не те времена, без маски нельзя. Правда, и воздух с каждым днём дорожает. Это вам не матушка Земля, где можно было дышать без меры... и просто жить!

Мэлфорд вдруг закашлялся, сгорбился и торопливо отошёл к стене, где простоял полчаса, пока ему наконец не выдали груз. Поток из открытой двери принёс сладкую струю очищенного воздуха; здоровенный служитель грубо швырнул перед собой оранжевый ящик с казённой наклейкой и горящим бордовым индикатором — официальное уведомление о новой социальной роли. Сытый, холёный верзила быстро активировал нулевой статус, вновь потревожив паука, и удалился, бурча напоследок:

— Вот дурак! Жил бы как человек — двойной паёк, все дела...

Урвать кусок благ, трястись над двойным пайком и получить статус! Предел желаний... Мэлфорд подхватил коробку и задумался. Много лет назад, когда он ещё был ребёнком, а Марс подчинялся Метрополии, всё было иначе: туда-сюда сновали космические челноки, привозя товары и новых поселенцев; синтезаторы исправно работали, без устали снабжая великолепным воздухом, вкусной едой и чистейшей водой — прозрачной, как стекло; люди с утра до вечера беззаботно гуляли по городу, радуясь сытой жизни; за куполом добывалась и перерабатывалась руда; численность колонизаторов стремительно росла, планета богатела — в марсианской коре хранятся, по истине, титанические запасы редкоземельных металлов, а они всегда пользуются повышенным спросом... пользовались до поры!

Нет больше красавицы Земли! Глобальная Пандемия враз унесла всё население, около шестнадцати миллиардов жителей, оставив лишь жалкие, разрозненные крохи. Колыбель человечества стремительно откатилась в развитии, оборвав связи с молодой, богатой колонией, а по сути, единственным сейчас крупным оплотом цивилизации. Вскоре здесь установилась тотальная диктатура, государство взяло под контроль распределение ресурсов, а граждан вынудили перейти к жёсткой экономии. Жизнь на красной планете резко поменялась: ограничилась рождаемость, сократилось производство, канули в прошлое развлекательные сферы; люди теперь поголовно заняты на важных отраслях, борясь изо всех сил за выживание под куполом.

***

Ронго грустил по Земле — раньше он бывал там с родителями пару раз в году, а то и чаще. И всякий раз подбирались новые уголки природы, чтобы непоседливым близнецам было интересней. Мэлфорд помнил заснеженные горы, голубые реки и озёра, залитые туманом по утрам; он страстно любил путешествия по амазонским джунглям или сибирской тайге; наслаждался золотистыми пляжами и до одури купался в огромных морях; видел бескрайние луга, по которым носился с братом наперегонки, вдыхая пряный запах полевых трав: полыни, чабреца, пижмы... А весной они тайком убегали в лес, где пили берёзовый сок и искали подснежники для мамы.

Братишка Мартин, близнец. Лучший друг детства, которому не надо было что-то объяснять — точно такой же! Их нередко путали, даже родители, а братья и не стремились разубеждать остальных, незлобно потешаясь над людьми. Мартин погиб, в очередной раз катаясь без спроса на мотоцикле по горным склонам. Его тело так и не нашли. Убитые горем родители вернулись на Марс и больше не посещали Землю. А через несколько лет грянула Катастрофа!

Родители рано ушли, когда Мэлфорд поступил в колледж, но государство не бросило сироту. Молодой человек получил престижное образование, что даже по земным меркам внушало зависть. Богатый Марс мог позволить себе подобную роскошь, собрав в своё время лучших учителей и специалистов. В колледже он встретил Айяну — весёлую, импульсивную девушку, которая училась младше на пару курсов и была очень интересной личностью. Она нередко творила всякие безумства, но имела безупречный вкус к вещам. Например, прекрасно разбиралась в различных сортах кофе, поскольку обожала его сверх меры. Вскоре состоялась свадьба. Они были удачной парой с абсолютно контрастными характерами, но этим и дополняли друг друга. Семья Айяны сразу приняла спокойного, рассудительного молодого человека как родного. Особенно обрадовался тесть, ныне отставной полицейский, всегда мечтающий о сыне. Позднее двум перспективным учёным разрешили завести ребёнка, и Мэлфорд назвал его в честь брата... Мартину было тринадцать, как и его бесшабашному дядьке.

***

Внезапно ожил персональный коммутатор, и горохом посыпались уведомления: Ведомство Жилищного Распределения расторгло аренду в семейном секторе — до пятницы надо освободить ячейку; вдогонку прилетел отказ от Социального Отдела в предоставлении доступного жилья; Кабинет Формирования Питания отменил льготную надбавку, урезав паёк на сорок семь процентов; Управление Труда кинуло список самых низкооплачиваемых вакансий с требованием трудоустройства в ближайшее время; его родной Контрольный Участок Наружных Фильтров выдал увольнительный бланк, в связи с понижением социального статуса; произвели расчёт, удержав обязательный налог по утрате доверия; тут же Инспекция Морального Надзора обязала явиться для внесения в отдельный реестр неблагонадёжных, в противном случае нарушителя ждёт Утилизация или полгода общественных работ по решению Верховного Суда... Ни дома, ни работы, ни перспектив! Изгой, социальное дно!

За ворохом сообщений Мэлфорд не сразу заметил короткую записку от тестя: «Мы с тобой, сынок! Горжусь!» Ингольф был скуп на похвалу и крайне редко называл Мэлфорда сыном, хотя искренне любил зятя, с которым делил общее увлечение. Бывший полицейский оказался таким же заядлым игроком в древние компьютерные игры — они периодически устраивали совместные турниры, дружески беседуя за парой-тройкой баночек недоступного теперь пива...

Старик недавно разменял седьмой десяток, однако до сих пор крепок и силён, несмотря на тяжкий труд в ремонтной мастерской. Выбора не было — пенсии теперь никому не платят. Возможно, тесть черпал силы из своей лютой ненависти ко всей системе, загнавшей жителей в такие нечеловеческие условия. Разумом он, конечно, понимал, что вариантов у Марса нет: планета в изоляции, а режим Диктатуры оправдан. Но желание отомстить всему миру не отпускало. После смерти супруги, доброй и заботливой Клариты, которая раньше стряпала такие великолепные кексики с изюмом, Ингольф ещё больше замкнулся в себе. Некогда жизнерадостный отец перестал общаться с детьми и окончательно перебрался в мастерскую, где у него был крохотный спальный уголок, а из собеседников лишь Тунгур, старый верный ящер шипохвост, привезённый ещё до Катастрофы...

***

— Видишь, как всё удачно вышло, — прохрипел Ингольф и криво усмехнулся. — Помру, мешать не буду.

— Папа! — осунувшаяся от последних бессонных ночей Айяна укоряюще взглянула на отца. — Мы тебя вылечим!

— Дочка... Ты же понимаешь!

— Понимаю, — Айяна понуро присела рядом. — Прости, папа!

Есть у них маленькая семейная тайна. Из-за чрезмерного употребления кофе что-то сдвинулось в организме Айяны, и появился дар. Скромный, слабенький дар целителя. Айяна могла немного утихомирить чужую боль, но в случае с отцом, который мужественно боролся с раком, она была бессильна.

— Ой, хватит, — Ингольф с трудом приподнялся, усаживаясь в постели. — Хочешь, секрет расскажу? Я до ужаса боюсь высоты!

— Не может быть, — в голос воскликнули Мэлфорд с Айяной.

— Ага! Живу почти под самым куполом, и что? Бояться нельзя? — Ингольф вдруг протянул руки, захрустев пальцами. Эта идиотская привычка всю жизнь бесила домашних. Отец заметил недовольный взгляд дочери и, весело подмигнув, продолжил: — Ну ладно, родная, потерпи ещё немного. Так вот! Каждый божий день я поднимался в свою нору на этом чёртовом подъёмнике, а у самого поджилки тряслись. И знаешь, что мне помогало?

Айяна грустно покачала головой:

— Ты ведь не говоришь никогда, всё внутри...

— Да и зачем? Мне помогала вера! Вера в людей. Вот я смотрю на них, а им ведь плевать абсолютно! Они мечтают хапнуть паёк и занять тёплое местечко. Марс высосал душу у людей, понимаешь? Все вокруг стали сухие, равнодушные. Где-то слышал фразу: не бойся друзей — они могут только предать, не бойся врагов — они могут только убить, но бойся равнодушных, ибо с их молчаливого согласия тебя могут и предать, и убить... Мэлфорд, давай ещё разок посмотрим?

— Конечно, — тепло улыбнулся Мэлфорд и взгромоздил свой оранжевый ящик на табурет. — Тебе хорошо видно?

— Угу, — восторженно прошептал Ингольф. — Открывай!

Мэлфорд нажал кнопку, и под чарующие звуки флейты на середину комнаты выплыл большой голубой шар. Он медленно поворачивался в воздухе, показывая зрителям родные, но такие далёкие теперь континенты, омываемые великими океанами. Земля! Какая же всё-таки она красивая! Добрая, ласковая мать, которая ждёт своих сыновей. И когда-нибудь они обязательно вернутся домой — через века, через тысячелетия... Надо лишь оставаться людьми!