Лучшая подруга

«Ты у меня лучшая подруга!» - эти слова я произнесла, прощаясь с ней: они приехали на тот международный курорт намного раньше, чем мы, и уезжали тоже намного раньше: мы были знакомы несколько дней. Если честно, то я тогда была не совсем права: она оказалась для меня не столько лучшей подругой, сколько лучшей старшей сестрой, которой у меня никогда не было, несмотря на то, что была, как позже выяснилось, даже немного младше меня.

С чего началась эта история? С того, что разместившись с родителями в пансионате, я проходила мимо закрытой двери их номера и услышала то, что не вызвало у меня никаких сомнений: там наказывали девушку. Был слышен мужской голос, что-то выговаривающий на незнакомом мне языке (английским я владела уже достаточно хорошо), после чего раздавались звук шлепка по голому телу и короткий девичий вскрик боли. Потом всё снова повторилось. Ещё и ещё. Задерживаться возле двери я, конечно, не стала, хоть я и поняла по звуку, что шлепки наносятся явно не привычным для меня ремнём.

Её я обнаружила часа через два на большом «общественном» - не относящимся к какому-то отдельному номеру - балконе. Она, стоя возле широкого парапета, лежала животом на нём и смотрела вниз, юбка на ней была, конечно, летней – лёгкой и короткой, поэтому из-под неё виднелись и, хоть и не стринги, но и не самые скромные трусики, и те последствия, которые эти трусики никак не могли скрыть.

- Эй! – если честно, то окликнула я её тогда только из-за того, что почему-то испугалась, что она, возможно, хочет броситься вниз, а этаж был высоким.

Она приняла вертикальное положение, обернулась ко мне и произнесла одно лишь короткое слово:

- Bamboo.

На английском. Но не надо было даже знать этот язык, чтобы понять, что оно означает «бамбук».

- Where? (Где?) – искренне не поняла я того, к чему это слово было сказано, но автоматически отметила для себя то, что её глаза были покрасневшими - такими, как будто она сравнительно недавно сильно плакала.

- Никогда не видела следов от бамбуковой палки? – по-своему поняла она то, чем привлекла моё внимание. На английском, разумеется.

- Нет, - честно призналась я. Тоже на английском.

- Европа, - она тяжело вздохнула. – У вас запрещено детей пороть.

- - Я не из Европы. И у нас не всех, конечно, но достаточно многих детей порют. Но не бамбуковыми палками, - я решила не упускать шанса попрактиковаться в английском.

- США? – её глаза выразили искреннее изумление. – Странный акцент какой-то для американки.

- Россия, - не без гордости произнесла я.

- И чем же тебя в России наказывают? – её английский был заметно лучше моего.

- Ремнём, - призналась я, при одном только воспоминании о тех, честно говоря, нечастых случаях у меня зачесалось то самое место, по которому меня наказывал отец, и я едва сдержалась от того, чтобы не почесать его у неё на глазах.

- И за что тебя так? – спросила она, вероятно, заметив движение моей руки.

Я рассказала и поинтересовалась в ответ, за что её сегодня. Чисто из вежливости.

- Марихуана. У нас с этим строго, а я только попробовала здесь, но не смогла сдержать слишком весёлого настроения – отец всё понял, - она снова вздохнула.

- Ничего себе! Мне и за обычные-то сигареты так влетело как-то! – моя рука вновь дёрнулась к тому же месту и отдёрнулась от него.

- Так это как? – не поняла она.

- Больно, - я не знала, как объяснить. Да и не очень хотелось.

- У тебя парень там, в России, есть? – неожиданно перевела разговор она.

- Есть, - я ответила с некоторым сомнением: да мне нравился один, очень нравился, но у нас с ним даже до настоящих, взрослых, поцелуев ещё не дошло.

- Ты с ним гуляешь?

- Да, - я снова не соврала: мы действительно гуляли с ним. Даже держась за руки.

- За то, что поздно домой возвращаешься, наказывают?

- Да, - мой голос снова прозвучал неуверенно: такое случалось, но очень редко – я старалась успеть домой вовремя.

- А его?

- Не знаю… - призналась я.

- Это плохо, - констатировала она.

- Почему? – боюсь, что мои глаза округлились от удивления.

- Потому, что от возлюбленных такое не скрывают. Вот представь себе, идём мы с моим парнем по улице в обнимку – совсем как взрослые, кто-то обращает на нас внимание – завидуют, наверное, но только мы двое знаем о том, что у одной из наших поп недавно были неприятности. А иногда бывает и так, что и обеих. Зачем этого стесняться перед тем, кого любишь?

Я смутилась: откровенно говоря, я не знала даже того, пороли ли его когда-нибудь вообще, и я не знала того, как он отнесётся к тому, что моя собственная попа знакома с ремнём.

- Вот видишь, значит между вами нет стопроцентного доверия, - её голос прозвучал даже как-то нравоучительно, но не назойливо – она как будто учила меня жизни на правах старшей сестры.

- Почему? – не поняла я.

- Вот что ты сделаешь, если он тебе скажет, что его вчера за что-то выпороли или, наоборот, могут выпороть сегодня? – в её покрасневших глазах появились искорки интереса.

- Не знаю… Он об этом никогда не говорил…

- А если скажет?

- Не знаю… Он об этом не говорил, - повторила я, словно заевшая пластинка.

- Так потому и не говорил, ни он тебе, ни ты ему, что нет стопроцентного доверия, - она забавно закатила глаза.

- Ты думаешь, что я должна признаться первой?

Наш разговор был долгим, и вскоре я уже почувствовала то, с чего был начат этот рассказ.