Лукреций уходит в иные среды

С.

Лукреций с годами устал от философии. Время от времени на него стали накатывать вселенская тошнота и скука. Обретённая мудрость совсем не радовала, и хотя законы бытия исправно соблюдались вокруг него, осознание этого уже не вызывало восторга. Всё было изучено и критически осмыслено. Лукреций почувствовал, что застыл в своём развитии, словно допотопная муха в янтаре. И решил, что следует кардинально изменить образ жизни.

Лучшим выходом было бы отказаться от привычной компании или бросить пить. Друзья-философы не признавали дискуссий без божественного нектара. А значит, разорвать томительные узы можно было с любого конца. Обижать друзей Лукреций всё же не хотел, а обиды со стороны вина не опасался. И смело завязал.

Первое время было очень тяжело. Абстинентный синдром волной накрыл вчерашнего любомудра. Друзья искренне рвались ему помочь, и Лукреций потратил последние остатки сил на отражение их атак. Самым трудным периодом стал делириум тременс – упрямца посещали настолько яркие и убедительные видения, что он чудом сохранил рассудок. И всё же организм сумел, наконец, очиститься от пагубного пристрастия.

Одним прекрасным утром Лукреций проснулся на заре и ощутил в себе прилив свежих сил. Он вышел на веранду, чтобы встретить зарождающийся день ясной улыбкой человека, открытого для новых впечатлений. И тут же получил изрядную порцию таковых.

Мир вокруг оказался совсем иным, чем до начала борьбы за трезвость…

Е.

Каждое здание в городе, каждый камень в мостовой и каждое дерево во дворе сияли прозрачными символами, означавшими их рыночную стоимость на данный момент. Она незначительно, но всё же заметно менялась каждую секунду. При внимательном разглядывании стало ясно, что любой мало-мальски значимый предмет обрёл зримое воплощение своей утилитарной ценности. Лукреций с опаской оглядел небо, но атмосферу, кажется, ещё не обсчитали. Он с облегчением выдохнул и набрал полные лёгкие бесценного свежего воздуха.

Больше всего Лукреция поразили люди. Они тоже имели свой ценник! У кого-то сияли шестизначные числа, а некоторые тускло отсвечивали четырёхзначными. Ранние прохожие на ходу ревниво поглядывали друг на друга и высокомерными улыбками провожали тех, чья стоимость была ниже средней.

Он поёжился, и внимательно осмотрел себя с помощью карманного зеркальца. Сама стекляшка, покрытая амальгамой, поблескивала скромным двузначным числом. Лукреций отражался в ней вполне адекватно – располневший в пояснице круглолицый лысеющий мужчина средних лет. И что самое главное, без всякого намёка на рыночную стоимость!

– Отчего же я бесценен? – вслух удивился Лукреций.

И зеркальце тут же ответило ему:

– Просто на тебя ещё не сформирован спрос. Не волнуйся, это ненадолго…

– Ты говорящее? – изумился очевидному вчерашний любомудр.

Зеркальце тактично промолчало.

– Но почему теперь всё так? – не унимался Лукреций.

– Это долгая история, – попыталось увильнуть зеркальце. Но Лукреций пригрозил немедленно расколотить его об пол, и стекляшка сдалась…

Б.

Лукреций слушал, затаив дыхание.

Истина, существование которой он отверг в вине, скрывалась в вещах не менее прозаических и не менее губительных. Он, конечно, мог бы и сам догадаться, но был слишком ошарашен первым впечатлением от нового мира.

Деньги, нашествие которых в своё время сумел пережить родной мир Лукреция, никуда не делись. Превратившись после ряда злоключений в привычный элемент мироздания, они продолжили эволюционировать и, в конце концов, сильно изменились, попутно изменив мир людей. И эти перемены были не только внешними…

Зеркальце говорило простыми словами, а его мозг по инерции заменял их философскими категориями. Квинтэссенция ценности, всеобщий эквивалент. Иными словами – мера всех вещей. Что это как не сам человек? Но ведь всё это характеризует ещё и деньги! Подобное неслучайно тянулось к подобному, чтобы в итоге слиться воедино в сияющую абстракцию…

– И теперь всё может быть обменено на что угодно, потому что всё имеет свою цену, – закончило зеркальце.

– И свой разум… – откликнулся Лукреций.

Стекляшка хихикнула, и он тут же понял свою ошибку:

– Ах, нет, это разум денег!

– Вот именно… Люди тоже постепенно переходят на новый уровень мышления. Это так упрощает жизнь…

– Но это ужасно!

– Это прекрасно, ты просто отстал от жизни…

Между ними повисла неловкая пауза.

– А ты стало дороже! – воскликнул Лукреций, приглядевшись к сияющему ценнику.

– Ещё бы! – самодовольно усмехнулось зеркальце. – Ты же сейчас испытываешь ко мне особые чувства. А это дорого стоит в нашем мире…

– Но не могут же цифры меняться сами по себе? – продолжал недоумевать Лукреций.

Зеркальце помолчало и с благоговением произнесло:

– Это делает Невидимая Рука…

И больше в тот день ничего не сказало.

Е.

Очевидно, переворот случился совсем недавно. Просто организм Лукреция, занятый борьбой за трезвость, не заметил этого. Люди с энтузиазмом неофитов осваивали новые возможности бытия.

Лукреций обошёл всех друзей и знакомых. Везде и всюду наблюдал он одну и ту же картину. Сограждане трепетно следили за тем, кто из них сколько стоит, и мерились своей ценностью, стараясь поднять её самыми нелепыми и абсурдными поступками. И это реально работало!

Буквально на его глазах Корнелий поднялся в цене тем, что скинул с себя всю одежду и принялся танцевать на столе в переполненном трактире. Лукреций от стыда закрыл глаза и покинул помещение прежде, чем сияющий от счастья Корнелий успел заметить его в толпе.

Чем больше раскрывался новый мир перед трезвым взглядом, тем сильнее тосковал Лукреций по недавним временам философского опьянения. Он даже попытался вернуть к себе расположение любомудров. Но и они успели погрязнуть в общем умопомешательстве и показались ему более отвратительными, чем прежде.

«Кажется, только я и остался в нашем мире настоящим философом, – сказал себе Лукреций, – и этот парадокс меня совсем не радует…»

«А тебе так необходимо радоваться?» – раздался внутри него вкрадчивый голос.

«Разумеется! Иначе жизнь утратила смысл!» – отозвался Лукреций прежде, чем успел испугаться, что не понимает, кто его собеседник. Такое уже случалось с ним во время белой горячки. И теперь он не был уверен, что это время миновало…

«А что может тебя обрадовать?»

С.

Смутные сомнения перестали терзать его довольно быстро. Уж очень знакомый говорок оказался у внутреннего голоса. С ним говорили деньги. Точнее, их коллективный эгрегор, чьими эманациями был отныне пропитан мир. Деньги, ставшие абстракцией высшего порядка, взяли под свой контроль все процессы и явления. И попались в ту же ловушку разочарования, что и нафилософствовавшийся Лукреций. Теперь они явно искали выход из тупика, раз уж были готовы беседовать со своим давним идейным противником.

– Неужели, вы думаете, я смогу вам помочь? – вслух спросил он, резко остановившись посреди улицы. Прохожие огибали его, поглядывая на ценник, и с презрением на лице спешили прочь по своим делам. Лукреция это не обижало. Знал он, какие у них дела. Бессмысленная и бесконечная гонка за рейтингом…

«Надеемся! – отозвались деньги. – У тебя единственного сохранился трезвый взгляд на суть вещей»

– А вы можете говорить со мной не изнутри? – попросил Лукреций. – Мне бы так было привычней…

«Визуализируемся…»

В воздухе на уровне его лица сконденсировалась плотная золотистая тучка, словно готовая вот-вот пролиться сияющим дождём. Теперь голос шёл из неё:

– Лукреций, ныне мы в одной лодке. И ты можешь нам помочь…

– Но как?!

– Надеемся на твой незамутнённый разум. Думай. Сроку тебе даём три дня…

– А если не успею придумать, что тогда?

– Тогда мы придадим тебе такую стоимость, что люди из зависти разорвут тебя в клочья…

Т.

Первый из отмеренных ему дней Лукреций потратил, слоняясь по городу. Он и сам не верил, что это хоть как-то ему поможет. Но всё же хотел своими глазами увидеть масштаб бедствия. И увидел. Всё продавалось и покупалось, и люди не были исключением. Самые бесталанные и отчаявшиеся из них ради призрачной прибыли пускались на удивительные ухищрения…

Бриарей с соседней улицы, например, недавно выпустил в свободное обращение акции самого себя, обещая всем держателям в самом ближайшем времени умопомрачительные дивиденды. И теперь, когда его затея закономерно провалилась, прятался от кредиторов в подвале. Он окликнул Лукреция через крохотное оконце, расположенное у самой земли, и попросил принести воды. Отказать бедолаге было нельзя, и через пару минут Лукреций вернулся с кувшином. Но посудина не пролезала, а ловить струйку губами Бриарей не захотел.

– Обойди дом и зайди через кухню. Там в полу есть крышка, она прикрыта ковриком…

Лукреций исполнил и эту просьбу, но совсем чуть-чуть опоздал.

Когда он приподнял тяжёлую крышку, внезапный сильный сквозняк едва не утянул его вниз! Лукреций, отшатнулся, опрокинул кувшин на себя и с размаху сел на пол. Из влажных складок одежды выпало зеркальце, которое не удержалось от язвительного комментария:

– Отрицательная стоимость! Метафизический вакуум, с ним шутки плохи!

– Ничего не понимаю, – честно признался Лукреций.

– Обанкротился твой дружок! По дефолту его обнулили…

– А ещё проще можно выражаться? – взмолился экономически безграмотный любомудр.

– Кто-то из кредиторов разозлился, по дешёвке выкупил у остальных держателей все его акции, и ликвидировал Бриарея…

– Как это... ликвидировал? – у мокрого Лукреция пересохло во рту.

– Как, как, – передразнило зеркальце, – каком кверху!

О.

Второй день ушёл на тягостные раздумья о природе человеческой радости. Как ни странно, глубокие познания в философии здесь не помогали, а скорее мешали. В этом, конечно, была своя ирония – законы диалектики исправно работали даже в новом вывихнутом мире. Но Лукрецию было не до иронии. Отпущенное время истекало, а он не имел никакого понятия, как помочь деньгам и при этом спасти людей от полного порабощения новым порядком вещей…

«Вот именно, что вещей!» – вдруг осенило его. И словно луч света в царстве тьмы его сознание пронзила спасительная идея.

Лукреций достал зеркальце и пригляделся к ценнику. Вновь двузначное число. Всё верно, он с прошлого дня не нуждался в стекляшке. Амальгама отразила и его собственную стоимость: скромные три знака, даже удивительно, что не ноль! Его новая теория продолжала блестяще подтверждаться практикой. Оставалось только уточнить некоторые детали…

– О какой невидимой руке ты говорило недавно?

Зеркальце моргнуло, словно застигнутое врасплох, и нехотя ответило:

– Невидимая Рука есть высшая сила всеобщего Рынка. Она и только она устанавливает стоимость всего и вся через гармонию Спроса и Предложения…

– Ага, – сказал Лукреций, почёсывая лысину. Так он и поверил лукавой стекляшке. Впрочем, она сама могла заблуждаться, или быть жертвой намеренного обмана со стороны денег. Следовало бы сразу поговорить с ними, но теперь, вооружённый верной теорией, он мог позволить себе не спешить. И остаток дня провёл, гуляя по городу в поисках радостных лиц. Увиденное только укрепило его уверенность в собственной правоте. Сограждане сновали по городу в лихорадочном оживлении, но влекла их не радость, а неутолимая жажда. Хотя мир вокруг по-прежнему был готов дарить радость любому и каждому…

И.

Утро третьего дня Лукреций встретил на веранде своего дома в прекрасном расположении духа. Он точно знал, что сказать деньгам. Рассвет был великолепен. Свежий воздух бодрил тело, хорошо отдохнувшее после вечерней прогулки, и пробуждал аппетит. Лукреций понял, что испытывает радость. И пошёл готовить себе завтрак.

Затем он неспешно помыл посуду, прибрался в доме, подмёл на веранде и вышел в сад, чтобы подвязать ветви у яблонь. Урожай в это лето обещал быть щедрым. Сквозь каждое яблоко просвечивала небольшая стоимость – всё согласно Спросу и Предложению, разумеется. Лукреций усмехнулся своим мыслям и продолжил трудиться до самого обеда.

Но пообедать ему не дали.

Деньги всё же не выдержали и вышли на связь раньше срока.

– Ну, и как успехи? – громыхнул вопрос из глубины золотого облака, сгустившегося над яблонями.

– Всё готово, – скромно ответил Лукреций.

– Поведай же нам скорее!

Облако заколыхалось в нетерпении и даже пустило небольшую янтарную струйку в уголок сада. Лукреций вежливо сделал вид, что не заметил конфуза. Подвязал последнюю ветку и приглашающе махнул рукой в сторону веранды. Облако так быстро переместилось, что по ступеням Лукреций поднимался уже в окружении золотого сияния. Ему было немного щекотно и волнительно. Всё-таки не каждый день спасаешь мир.

М.

Лукреций заранее всё обдумал и потому был предельно краток.

Обычно радость возникает в человеке как результат сбывшихся желаний. И подпитывается свежими, которые в нормальных условиях генерируются постоянно. Но если денег слишком много, они лишают человека всех желаний, обесценивают их! И благодатный источник пересыхает. Человек попадает в замкнутый круг страданий, из которого почти невозможно вырваться. С другой стороны, неуёмные желания избавляют человека от любых денег. В современном мире их полное отсутствие – не менее верный путь в круг страданий, в котором нет места для радости…

– Мы этого не хотим, – согласились деньги, исходя из своих соображений.

Лукреций понимающе кивнул и продолжил.

Желание, связанное с обладанием вещью, самое простое и недолговечное. Желание, направленное за пределы материального мира, более ёмкое по затратам, необходимым на осуществление. Но и радость от его исполнения не сравнится ни с чем!

Облако сгустилось вокруг Лукреция, демонстрируя напряжённый интерес, и он перешёл к самому главному:

– Вы должны направлять основные желания человека в иные среды. Круг страданий разомкнётся и превратится в бесконечную спираль радости…

– Но как это сделать? – спросили деньги.

– Вам надо очеловечиться…

– Но мы и так разумны! – хором возразило золотое сияние.

– Дело не в самом разуме, – покачал головой любомудр, спасающий мир, – дело в его направленности. Вы должны научиться желать странного…

Облако едва не рассеялось от таких слов, но быстро пришло в себя и сгустилось до прежней консистенции. Лукреций понимал, что деньгам нелегко принять его правоту, но другого пути из тупика не было.

– Не обижайтесь, но вы всего лишь вещь. Очень удобная, незаменимая, но всё же вещь. И в своей абстрактной форме – всего лишь идея, понятие. А человек куда больше чем вещь. Ваша разумность возникла в ответ на общение с людьми. Так не останавливайтесь, уподобляйтесь нам дальше. А ещё лучше, слейтесь с нами в единое целое!

О.

До позднего вечера они обсуждали детали предстоящей трансформации. Решено было начать с Лукреция. Раз уж он подал идею, то ему и становиться первопроходцем. А там уж и остальные подтянутся. Так думали они с деньгами, не подозревая, что мироздание готовит им очередной сюрприз…

– И помните, – наставлял Лукреций, – не мешаем Невидимой Руке определять стоимость материальных вещей и сразу хватаем её за пальцы, если она полезет в иные среды!

– Но как же тогда и в них установится гармония?

– В результате общественного договора, разумеется! – воскликнул любомудр. – Мы будем обсуждать каждый конкретный эпизод. И по цепочке передавать это знание всем, кто захочет к нам присоединиться. Отныне оно будет храниться вечно и никогда не сможет быть уничтожено.

– Хорошо, – согласились деньги, – мы назовём эту цепочку блокчейн…

– Да хоть как назовите, это всё равно будет работать!

Лукреций не чувствовал голода, он был готов к слиянию прямо сейчас. Но вмешался случай – Публий, живший на другом конце города, заглянул к нему на огонёк. Точнее, на то, что он издалека принял за огонёк и отпугнул своим бесцеремонным вторжением.

Впрочем, Публий так и не понял, с кем именно общался его приятель. Но проводил улетающее облако уважительным взглядом. Лукреций мог даже не смотреться в зеркальце, чтобы понять – его стоимость в глазах Публия только что значительно поднялась. Деньгам даже вмешиваться для этого не пришлось. Тем более что они обещали отныне так не делать…

– С чем пожаловал, мой дорогой? – приветствовал гостя Лукреций.

– Дружище, я тут случайно о тебе вспомнил… – по голосу и манере общения стало ясно, что Публий изрядно навеселе. – А теперь понимаю, что сами боги подсказали мне маршрут… Ик!.. Слушай, займи мне немного своей стоимости. Я тут кредит на саморазвитие взял и совсем немного его просрочил…Ик!

С.

В конце концов, Лукреций выпроводил несчастного приятеля за ворота, отдав ему всю свою рыночную стоимость (говорливая стекляшка с удовольствием подсказала, как именно это сделать) и только тогда ощутил, как же он на самом деле проголодался! Поэтому соорудил себе самое простое блюдо – отварил картошку и достал немного солонины. За ней пришлось спуститься в погреб. Тамошний запах сразу напомнил ему о бедняге Бриарее. Настроение немного испортилось, и любомудр поспешил накрыть себе стол в саду – вид звёздного неба всегда умиротворял его, растворяя любые печали.

Вот и сейчас он ощутил, как тоска и грусть уходят, сменяясь пониманием – скоро все беды для людей закончатся, в мире и его окрестностях установится долгожданная гармония. А помогут в этом деньги, ну кто бы мог подумать!

Он тихонько засмеялся и со спокойной душой отправился спать. Потому что спасать мир следует только на свежую голову…

Т.

Деньги разбудили Лукреция ещё до восхода:

– А как мы назовём отдельный элемент цепочки? Есть идея называть его эфиром. Или лучше биткоин?..

Им опять не хватило терпения. Однако и сам любомудр, едва открыл глаза, подрагивал от нетерпения. Он был готов сразу приступить к процедуре, но деньги счёт любят, и потому пришлось пункт за пунктом проговорить вслух весь план. Впрочем, он был настолько логичен, что забыть или что-то в нём напутать было решительно невозможно.

От возни с названиями Лукреций отмахнулся. Достал зеркальце, коротко с ним попрощался и отпустил на волю. Нет в нём больше никакой надобности.

И вот, когда всё было готово к трансформации, Лукреций выдохнул, закрыл глаза, сосредоточившись на внутренних ощущениях, преодолел сопротивление натуры и возлюбил самого себя. Обойтись без этого было никак нельзя. Невозможно стать высшей ценностью, если сам себя ни в грош не ценишь. Надо подать вселенной хороший пример, а уж она с благодарностью отзовётся…

Деньги со своей частью процесса справились легко – у них с самооценкой никогда проблем не было. Собственно, в доразумную эпоху это и было их главной проблемой. Но сейчас наступала совсем иная эпоха. И гораздо быстрее, чем они рассчитывали…

Ь.

В момент фазового перехода Лукреций с предельной ясностью осознал, что одновременно оказался здесь и везде. Он чувствовал каждого, с кем когда-либо пересекался в своей жизни. И каждого, с кем когда-либо пересекались они! И все они в свою очередь чувствовали Лукреция. Выстроившись в одну бесконечную цепочку, в которой на равных стояли и мающийся от похмелья Публий, и мёрзнущий голышом Корнелий и переставший о чём-либо беспокоиться Бриарей. Мироздание рывком распахнулось во все измерения сразу, чтобы уже никогда не возвращаться в привычную плоскость бытия.

– Получилось! – весело откликнулись бывшие деньги. Точнее, та неотъемлемая отныне часть Лукреция, которая выражала его истинную и неуничтожимую ценность в духовной сфере. Часть, которая могла свободно обмениваться и дробиться между всеми участниками бесконечной жизненной цепи. Без лжи и обмана, по справедливости.

– Ну, здравствуйте, иные среды! – выдохнул радостный Лукреций. Он знал, что может сейчас мгновенно дотянуться даже до Юлии, давно сбежавшей от него в соседний мир и теперь сожалеющей о своём выборе.

Как же всё-таки он скучал по ней все эти годы…