Лыбанутые

Сколько его помню, Стивен никогда не был весёлым парнем. А тут на тебе! Сходил на этот чёртов корабль и вернулся, но уже улыбаясь во весь рот.

Короче — и он стал «лыбанутым».

А всё из-за какой-то шлюшки! Ну тут-то Стивена можно понять. Шлюшка что надо: ноги — от ушей, попка — ягодка, груди — дыньки; да и всё остальное — всякие там: лицо, глаза и волосы вполне себе о’кей. Небось, и ротик рабочий.

Но, чёрт возьми, как же он мог?! Она же тоже была одной из них; тоже прилетела на том чёртовом корабле; тоже лыбилась так, что на неё было больно смотреть.

Кстати, я понимаю его даже дважды — шлюшка почти как две капли воды походила на мою бывшую жену — Стеллу.

Ладно. Хрен с ним! Хрен с ней!! Хрен с ними со всеми!!! Но парня жалко. Хороший парень. Был. Теперь же я остался почти один, а лыбанутых становится всё больше. А ведь Стивен являлся практически единственным человеком, кому я мог полностью доверять.

Всё началось неделю назад. Господи, прошла всего-то неделя, а мне кажется, что прошёл уже год или даже больше. Впрочем, неважно. Важно то, что на нашу космическую станцию, болтающуюся между Юпитером и Сатурном, прибыл космический корабль. Он шёл транзитом — то ли на Марс, то ли на Землю; уже точно не помню.

А вот, что я точно запомнил: на подлёте к нашей станции он пропал с радаров. Парни из технического отдела потом сказали, что у нас какой-то сбой в системе наблюдения был, да и пропадал корабль ненадолго, минут на десять-пятнадцать. Что, спрашивается, может случиться за десять минут? Я не знаю, но думаю, тогда-то туда и пробралось то, что сделало всех пассажиров корабля лыбанутыми.

Между прочим, сначала они не очень-то сильно и улыбались, по крайней мере, не растягивали рты до ушей и не выставляли напоказ зубы. Но это только сначала, пока их было немного, а по мере того как увеличивалось их количество, удлинялась и их чёртова улыбка.

На их улыбки, кстати, мало кто обратил внимание. Ведь большинство из пассажиров корабля по национальности оказались американцами; американцев имелось немало и на нашей станции, а у них принято часто улыбаться. Чёрт возьми, да я бы и сам это просто проигнорировал, если бы не Стивен. Мы сидели в баре: пили пиво, ели шашлык. Всё как всегда.

— И чего они так лыбятся? — Стивен ткнул меня в бок, указывая на группу из трёх человек.

— Американцы же ведь, — сказал я и пожал плечами. — Ты — тоже американец. А у вас ведь считается нормальным часто улыбаться. Разве нет?

— Нормальным-то, нормальным, но с ними явно что-то не так. Понимаешь, я нутром чую. Да ты только посмотри! Лыбятся, как роботы. Разговаривают и продолжают улыбаться, — мой друг посмотрел на часы. — И так уже пятнадцать минут. У любого нормального человека уже бы мышцы лица судорогой свело, а им хоть бы хны. Да и сами их улыбки — они фальшивые.

— Ой, да брось! — я махнул рукой и страшным голосом протянул. — Что скрывает фальшивая улыбка?

Я улыбнулся, а вот Стивен нет. Он хмуро посмотрел на меня, потом на них.

— Вот ты нормально улыбаешься, а они — нет.

— Ну и что же нам теперь, в службу безопасности станции обращаться, а может сразу прямо на Землю позвонить? У нас тут вторжение! Сколько их? Чем вооружены? Как выглядят? Они улыбаются!

— Тебе бы всё шутить, — бросил Стивен, но уже не таким мрачным тоном. — Мы же и есть служба безопасности станции.

— Ну, тогда давай их сразу пристрелим? — предложил я.

— Может быть, так и придётся поступить, — проговорил он.

— Я думаю, что они ещё не совсем отошли от полёта. Всего-то пару часов прошло, как их корабль к нашей станции пристыковался. Люди просто радуются смене обстановки — вот и всё. Да мы же каких только с тобой тут чудаков не перевидали, если не сказать грубее и не заменить «ч» на «м». Помнишь того, который с ручным крокодилом прилетел?

— Да, помню, такое фиг забудешь, — отозвался Стивен и почти улыбнулся.

— Сынком какого-то важного чинуши был, у него даже разрешение при себе имелось. Хорошо хоть крокодил расхаживал в наморднике.

— Да уж, — усмехнулся мой друг.

— А та сумасшедшая мамаша, что вдруг заявила, что пропали её дети, и принялась орать и бегать по всей станции. Даже в реакторный отсек пыталась забраться, идиотка!

Стивен уже улыбался во весь рот. Та сумасшедшая у нас потом около полугода была основным предметом для шуток. И всех последующих психов мы сравнивали именно с ней, и с ней мало кто мог сравниться. Но тут Стивен перевёл взгляд на лыбанутых — улыбка погасла.

— А что, если у них у всех массовый психоз? Массовый «Синдром Федоровского»?

— Кого?

— Как ты мог такое забыть? Мы же когда каждый год проходим медкомиссию, то психолог нас тестирует на предмет наличия симптомов «СФ». Да и маньяков ты вроде любишь?

— А, ты про того психа. Как там его звали?

— Павел. Павел Федоровский.

— Он, кажется, убил весь экипаж своей станции?

— Ха, если бы просто убил. Он там устроил настоящую бойню: девочек, девушек, женщин — короче, всех представительниц слабого пола перенасиловал и убил; мальчиков, парней и мужчин — просто прикончил.

— Ну хоть их не насиловал, и на том спасибо.

— Ты — само сочувствие.

— Я знаю. Спасибо.

— Но дело там было не только в изнасилованиях и убийствах. Он ещё и многих из убитых жертв съел.

— Съел?!

— Да съел.

— Космонавт-насильник-психопат-каннибал! Круто!!

— Вот я и удивился, почему ты его плохо помнишь. Одна же из твоих любимых тем — психи конченные.

— Ну всех психов-маньяков-убийц фиг упомнишь-то. Со времён Чикатило их столько развелось, так что не обессудь. Но, насколько я помню, «Синдром Федоровского» всегда был единоличным, что ли; я не знаю, как там психологи это правильно называют. Короче, он вроде бы поражал одного человека и иногда не принимал массовые формы.

— Да я-то откуда знаю какие «СФ» формы может принимать? — проговорил Стивен, пожимая плечами. — Может у нас тут какая-то новая разновидность болезни. Когда Павла скрутили он тоже лыбился, как сумасшедший. Да и когда уже позднее «СФ» случался у кого-то другого, он или она тоже начинали улыбаться, как ненормальные. Как вот они! — мой друг кивнул в сторону улыбчивой троицы.

— Что-то ты чересчур много знаешь о ненормальных? А ведь это вроде бы моя тема.

— Просто не хочу, чтобы меня списали из-за какой-то идиотской болезни на Землю. Тесты на «СФ» довольно-таки просто пройти — главное знать нужные ответы.

— О’кей, перед следующей медкомиссией обязательно попрошу у тебя шпаргалку. В любом случае, «Синдром Федоровского» мне нравится больше, чем вторжение пришельцев.

— Мне тоже.

Потом каждый из нас допил своё пиво, шашлыка тоже уже не осталось. Пожав на прощание друг другу руки, мы разошлись каждый в свою сторону. Это был последний раз, когда я видел Стивена. Когда я видел нормального Стивена.

На следующий день мой друг заявился в бар уже под ручку с той шлюшкой с корабля лыбанутых. И, признаюсь, я почувствовал себя немного не в своей тарелке, если вообще не офигел — она была точь-в-точь Стелла. Моя жена, чёрт бы её побрал и отодрал! Лицо, фигура, походка, улыбка. Хотя нет, улыбка была ужасной: моя Стелла никогда так не скалилась. Как не скалился так никогда и Стивен.

Они всё зазывали меня с собой на корабль; говорили, что найдут мне там подружку. Ну уж нет, лучше проводить ночи в компании с собственной рукой, чем стать одним из лыбанутых. Кстати, когда Стивен отворачивался, «Стелла» строила мне глазки: нагибалась так, что я мог заглянуть в её глубокое декольте или становилась так, что платье, как влитое обтягивало её попку. Короче, шлюшка ко мне клеилась и давала понять, что не прочь мне дать. Но, как я уже и сказал, перспектива лишиться рассудка меня не прельщала.

В итоге Стивен и «Стелла» со мной распрощались, чему я был несказанно рад. После того, как я понял, что потерял друга, количество лыбанутых на станции стало расти день ото дня. Их становилось всё больше. И в какой-то момент я понял, что пора валить; иначе они в один прекрасный день схватят меня и силой затащат на свой корабль. А там сделают из меня очередного лыбанутого.

Можно было просто сбежать: сесть в «ЭК» — «Эвакуационный Корабль» — и пока, мои улыбчивые друзья! Но я не хотел, чтобы эпидемия фальшивых улыбок распространилась дальше. У меня был шанс остановить всё здесь и сейчас. И я им воспользовался. Вывел из строя ядерный реактор станции и только потом сел в «ЭК» и свалил.

Я улетел уже довольно далеко, когда взорвался реактор. Мне было жаль: Стивена; моих сослуживцев; всех, кто жил на станции; всех, кто прилетел на том чёртовом корабле лыбанутых, даже ненастоящую «Стеллу». Но больше всего мне было жаль себя. Ведь теперь вся моя привычная жизнь полетела к чертям, и придётся всё начинать с нуля.

Поставив корабль на автопилот, я пошёл принять душ. Тёплая вода смыла не только пот, но и неприятные мысли. Напряжение стало спадать, а в голове стало проясняться.

Вылез из душа. Зеркало в ванной запотело. Протёр его полотенцем, взглянул на своё отражение. И тут меня словно ударило молнией, перед глазами замерцали разноцветные точки. Я много что вспомнил: собственно, какая-то часть моего сознания всегда это знала, только скрывала это от меня, чтобы слишком не тревожить. И такой флэшбэк, который на самом деле не был флэшбэком, случался со мной уже не в первый раз.

Я посмотрел на своё отражение. Уголки рта поползли вверх.

О, я знаю, что сейчас будет. Я знаю, что скрывает фальшивая улыбка.

Стивен не погиб там на станции. Нет, конечно, это я убил его; но очень давно, около двенадцати лет назад. То, что находилось там со мной на станции, не было настоящим Стивеном. Это часть того, что я называю Лыбанутым. Та часть моего сознания, о которой я со временем забываю.

Рот постепенно растягивается в улыбке.

Стелла действительно была моей бывшей женой. Но мы с ней не развелись: я её не бросал, как и она не бросала меня. Я застал их со Стивеном. Вместе. Трахающихся. Тогда-то, как я предполагаю, в моей голове и появился Лыбанутый. Я стоял, смотрел на них — голых, слышал их нелепые оправдания, а мои губы, между тем, растягивались в улыбке — в оскале Лыбанутого.

Убил обоих. Но мне этого показалось мало. Мужчина, которого я считал лучшим другом и женщина, которую я любил — они оба разбили мне сердце. Значит, нужно было забрать их сердца. Что я и сделал. Вырезал сердца. Съел. После чего расчленил тела, вывез за город, облил бензином, поджёг. То, что осталось, выбросил в ближайшую речку. И благополучно забыл обо всём. На целый год.

Обнажились зубы, но мышцы лица продолжают растягиваться.

А потом мне стали сниться кошмары: то Стивен бегал за мной с большим ножом, настигал и вырезал мне сердце; то Стелла обливала меня бензином и поджигала; но самое неприятное, когда были они оба, потому что перед тем, как меня убить, они обычно трахались. Но это было не самое страшное.

Потом со мной случился первый флэшбэк. Иными словами, я понял, почему мне сняться кошмары. Но и это было ещё не самым страшным.

Затем появился Стивен. Сначала я воспринимал его, как призрака, пришедшего меня помучить, но потом Лыбанутый что-то сделал с моим сознанием и я стал думать, что Стивена не убивал. Что он до сих пор жив. До сих пор мой друг. А Стеллу я тоже не убивал. Мы просто разошлись — и всё. И всё было бы ничего, если бы я не встретил девушку, похожую на Стеллу как две капли воды.

Губы уже настолько разошлись в разные стороны, что теперь моя улыбка напоминает оскал голливудской кинозвезды.

Естественно, то была не Стелла. Впрочем, меня это не остановило. Соблазнил. Занялся сексом. Убил. Вырез сердце. Съел его. И вуаля! Кошмары исчезли, Стивен пропал, я всё забыл. Вот только ненадолго — на год. Затем всё вернулось на круги своя. Опять кошмары. Опять болезненный флэшбэк. Опять Стивен. Опять забытьё. И снова женщина, похожая на мою бывшую жену. И снова: секс, убийство, каннибализм. Только на этот раз хватило на полгода.

Постепенно периоды между убийствами стали сокращаться, пока не дошло до восьми жертв в год. И каждой из них я улыбался своей неотразимо-фальшивой улыбкой. Стелла говорила, что именно так мне и удалось её покорить.

«Твоя красивая улыбка, заставила меня сразу вспотеть там, между ног. Мне сразу захотелось тебе отдаться».

Конечно, отдалась она мне не сразу.

И тут я понял, что скоро окончательно слечу с катушек, и улетел — но не с катушек, а в космос. Подальше от Земли, с которой у меня были связаны одни только дурные вспоминания; подальше от чёртовой планеты, девушки и женщины которой напоминали мне бывшую жену. Так я и оказался на космической станции, болтающейся где-то между Юпитером и Сатурном. Правда, мои кошмары, мой мёртвый друг Стивен, убитая Стелла и псих Лыбанутый полетели вместе со мной. Но пока затаились и не давали о себе знать.

Уже улыбаюсь во весь рот, но это ещё не предел.

Слава богу, на станции был небольшой персонал и состоял он в основном из мужчин. Хотя девушки и женщины тоже имелись. И некоторые так походили на Стеллу. Пришлось их поиметь, но сердца я вырезал только у двух: у той, что отправилась в открытый космос без скафандра — сбой шлюза; и у той, что попала под гигантский вентилятор системы вентиляции — нарушение техники безопасности. Понятное дело, что до их трупов патологоанатомы добраться не смогли бы. Зато они могли бы полюбопытствовать, а куда пропало сердце у третьей жертвы — пожар. Поэтому её внутренний орган остался при ней.

Были ещё и другие «Стеллы»: на кораблях, проходящих мимо нашей станции и останавливающихся у нас. Им сердца я тоже оставил — одна скончалась от передозировки снотворного, вторая утонула, когда принимала ванную. Остальных уже практически не помню.

Со всеми своими жертвами я занимался сексом, ни одна не смогла отказать моей сверкающей и насквозь фальшивой улыбке. А то, что я был сотрудником службы безопасности станции, облегчало мне сложности при заметании следов.

Но всё-таки жертв было слишком мало, это не могло утолить голод Лыбанутого. Вот тогда-то, я думаю, он и стал Стивеном на постоянной основе и окончательно внушил мне, что мой друг никогда не умирал.

Мышцы лица уже сводит судорогой, но я продолжаю лыбиться.

И вот теперь появляется эта фигуристая стервочка, так напоминавшая мою милую Стеллочку. Улыбнулся. Соблазнил. Трахнул. Уже предвкушал, каково её сердце на вкус и как обставить её убийство. Шлюз? Вентилятор? Или попробовать что-то новенькое?

А «Стелла», разомлевшая от секса, возьми да и выложи мне всё: про себя, про свою работу, про сослуживцев, про корабль. Оказывается, они транспортировали несколько тонн золота с золотодобывающих шахт Сатурна на Марс. Тогда-то — то ли у меня в голове, то ли у Лыбанутого — и созрел хитрый план, с помощью которого я мог бы не только обеспечить себе безбедную старость, но и такое количество девушек и женщин, что мне позавидовал бы любой арабский шейх.

Я трахнул «Стеллу» ещё раз. И когда она заснула, сходил за автоматическим пистолетом. На нём был глушитель, поэтому я без проблем перебил весь экипаж «золотого» корабля. И «Стеллу» в том числе. Её я оставил напоследок — на сладкое: поимел шлюшку в последний раз, а потом пустил в расход. После чего загрузил золотом под завязку грузовой отсек «Эвакуационного Корабля».

Но оставалось ещё кое-что: нужно было замести следы, ведь несколько тонн золота — это вам не шутки, их будут искать. А вот если, скажем, произойдёт что-нибудь непоправимое, например, станция будет уничтожена, то и смысла в поисках не будет.

Короче, я вывел из строя систему охлаждения реактора. Очень капитально так вывел. Правда, пришлось пристрелить трёх моих сослуживцев из Службы Безопасности станции и двух инженеров — все они дежурили в реакторном отсеке. Ну да это уже мелочи; главное — золото у меня, а следы — заметены, точнее, разлетелись по самым дальним закоулкам космоса.

Я расслабляю мышцы лица, и дружелюбный оскал сумасшедшего пропадает.

У меня нет и никогда не было никакого «Синдрома Федоровского». По мне, так им заболевают хлюпики-неврастеники, которых сводит с ума космос. А вот то, что у меня в голове…

Не знаю, что это такое, но оно появилось задолго до того, как я покинул Землю. И оно намного хуже, страшнее и опаснее, чем «СФ» — потому что оно хитрее.

Смотрю в зеркало, в лицо, в глаза. Где-то там внутри они все. Стелла. Стивен. И Лыбанутый. Губы снова начинают расходиться в улыбке, но я рычу и с размаху бью кулаком в отражение. Стекло трескается, в руку вонзаются осколки. Но Лыбанутый спрятался назад. Пока, по крайней мере.

Обработав рану и забинтовав её, я иду к грузовому отсеку. Там обнаруживаю ящики с маркировкой «SGM — Saturn Golden Mines». Вскрываю один из них: штабеля золотых слитков внутри. Я улыбаюсь, глядя на мою добычу. Улыбаюсь своей обычной улыбкой. Лыбанутый — конечно, сволочь ненормальная, маньяк конченный и вообще, очень нехорошая часть моей личности, но в одном ему точно не откажешь — он умеет заботиться о нас обоих.