Любовница для дракона

Четыре дня Тали не находила места, упорно твердя, что это лишь страх за собственную жизнь. Она ведь не могла знать, что станет с ней, если проклятие возьмёт верх или Хейдес погибнет. Но мысли всё время возвращались именно к нему.

Как он там? Хорошо ли долетел до кряжа? Такая сильная метель была. Конечно, он взрослый чёрный дракон, но всякое может случиться, особенно, если видимость плохая. Да и горы Хайзельберга обманчивы. Может сойти оползень. Или под рыхлым снегом окажется глубокая расщелина, из которой не выбраться.

А что, если он ранен и вправду застрял где-то? Все эти дни снегопады то прекращались, то начинались вновь, но солнце выглядывало часто. Оно могло измотать его и ослабить. Где тогда искать? Быть может, отправить Барнабаса в деревню с письмом и деньгами? Пусть пошлют людей. Или лучше поехать самой?

Последнее Тали озвучила Лаэрту, за что сатир запустил в неё немытой картофелиной и обозвал дурёхой, а потом велел успокоиться и смирно дожидаться возвращения Хейдеса, потому что через кольца он наверняка чувствует, как она тут мечется, а это очень отвлекает.

Тали старалась не показывать виду, что нервничает, но от волнения искусала все губы до крови. Она плохо спала в постели одна и от каждого шороха просыпалась в надежде, что это вернулся Эберхард. Но с наступлением холодов в дом пробрались мыши в поисках тепла и теперь беспрестанно шебуршали в стенах. Барнабас устроил на них целую охоту, но Тали наблюдала за этим процессом с безразличием.

На пятую ночь она лежала без сна, поглаживая кольцо, и мысленно упрашивала Хейдеса поскорее прилететь домой. В какой-то момент ей почудился ответный всплеск энергии, похожий на встречную волну тепла. Но затем наступила тишина.

А на рассвете шестого дня девушка подскочила на кровати оттого, что мебель в комнате взбесилась: гардероб заскрипел дверцами, распахнутый сундук захлопнул крышку, резной стул опрокинулся, а лежавшие в алькове подушки и книги попадали на пол.

— Он дома?! — сонно моргая, спросила она.

В ответ девушка услышала приглушённые голоса внизу.

— Дома! — воскликнула Тали.

Она выскользнула из постели, сунула ноги в туфли и уже на бегу натянула халат, который буквально выпал из шкафа ей в руки.

— Хейдес! — закричала она, чувствуя себя при этом полнейшей сопливой идиоткой, но ничего поделать не могла, и выскочила на лестницу.

С верхних ступеней был виден холл, в котором собрались Барнабас, Лаэрт, Мартон и лорд Эберхард. Все, включая безликих големов, повернули к ней головы. Повисло неловкое молчание.

Тали запахнула халат и, придерживая его на груди одной рукой, заспешила по ступеням вниз.

— Доброе утро, — Хейдес улыбнулся, но улыбка вышла вымученной.

От опытного взгляда целительницы не укрылся его утомлённый вид, серый оттенок кожи и темнота вокруг здорового глаза.

— Святые Небеса, что с тобой приключилось?

Он пнул ногой большой мешок с толстыми ремнями, который лежал перед ним. Внутри зазвенело.

— На шахту напали дикие горные тролли. Они обычно не лезут, но ранние холода выгнали их на охоту. Пришлось задержаться и навести порядок. Они, как назло, разбежались. Потратил много времени, пока всех переловил. Но всё не напрасно.

Он снова с довольным видом улыбнулся и глянул на мешок. Тали показалось, что ремни идеально подходят для того, чтобы привязать их к драконьей лапе.

— Идём со мной, я дам тебе что-нибудь восстанавливающее, — она взяла его за руку, игнорируя шипы и когти, и потянула в сторону своего кабинета.

— Не нужно, — Хейдес поморщился. — Регенерирую сам, когда хорошо высплюсь.

— Идём. Без возражений, — Тали нахмурилась. — Твоя жена — целительница всё же. Не заставляй меня чувствовать себя бесполезной.

— Ну, хорошо, — Эберхард с трудом сдержал улыбку.

— А мы пока отнесём это в хранилище, — Лаэрт хитро прищурился, бросив на них короткий взгляд. — Ну-ка, господа, помогите мне.

Он, Барнабас и Мартон с трёх сторон взялись за мешок и потащили его к лестнице в подвал, где были винные погреба, кладовые, чуланы и сокровищница.

— Там внутри синий чехол, — сказал им вслед Хейдес, будто вспомнив о чём-то. — Будьте добры, принесите мне его.

Тали отвела его в свой кабинет и усадила в кресло. Разожгла огонь в очаге. Засуетилась возле стола со склянками и заготовками.

Она, кажется, так споро ещё никогда не работала. Ингредиенты так и мелькали в её руках, пестик стучал о ступку, а в маленьком котелке шипели масла. Терпкий пряный запах наполнил комнату, оказывая бодрящее действие уже сейчас. Тали откинула упавшую на взмокший лоб прядь волос рукой с зажатым в ней ножом, которым нарезала сушёные ягоды бузины. И поймала на себе взгляд Хейдеса.

Эберхард послушно дожидался в кресле, удобно откинувшись на спинку и вытянув ноги в покрытых грязью сапогах. Тепло в его глазах не заметить было невозможно.

— Что? — буркнула Тали, заливаясь румянцем.

Она поскорее возвратилась к работе, и пока масло не сгорело, закинула туда ягоды и порошки.

— Любуюсь тобой, — честно признался Хейдес. — Я по тебе тосковал.

— Я знаю, — как можно невозмутимее ответила она, добавляя в котелок выжимки из двух разных флакончиков.

— Вот как? Откуда же?

— Кольцо подсказало, — Тали растерянно улыбнулась ему. — Кажется, я начала улавливать твои эмоции. Пока очень смутно, но я уверена, что это именно они. Правда, здорово?

Она плеснула в котелок немного воды, и зелье ответило шипением. Клубы золотистого дыма взвились в дымоход. Варево забурлило, и Тали склонилась к нему и забормотала заклинание, помешивая колдовской отвар черпаком.

— Разумеется, — Хейдес упёрся в подлокотники и подался вперёд. Он оживился, услышав новость. — Когда ты это впервые поняла?

— В тот день, когда мы говорили в конюшне, и ты улетел. С тех пор это ощущение то пропадает, то нарастает столь отчётливо, что игнорировать просто невозможно.

— Дай себе время. Ты со всем разберёшься. Это драконья магия. Она интуитивно проста, если человек готов её принять.

В приоткрытую дверь деликатно постучали. Вошёл Барнабас, передал что-то своему лорду, а затем раскланялся и удалился. Что именно он дал, девушка не разобрала, потому что Хейдес положил свёрток между своим бедром и подлокотником кресла.

Когда зелье сварилось, Тали зачерпнула и перелила немного в глиняную плошку. Медленно пошла к Эберхарду, а плошку поднесла к губам. Она шептала заклинание на отвар и попеременно дула на него, чтобы остудить, а когда температура жидкости упала достаточно, вручила питьё Хейдесу.

— Вот. Это поможет телу восстановиться быстрее. Ослабленный организм уязвим. Для проклятия особенно. Не упрямься, выпей.

Вопреки ожиданиям, он не спорил. Выпил маленькими глотками горьковатую жидкость, а Тали отыскала баночку студенистой розовой мази и осторожно нанесла на открытые участки его кожи.

— Мой герой, — с озорной улыбкой протянула она. — Мой отважный спаситель карликов Хайзельберга. Наверняка они щедро тебе заплатили за труды. Потому что если нет, я сама к ним поеду и камня на камне не оставлю в этих чёртовых горах за то, что мой дракон так долго промучался и утомился.

Хейдес запрокинул голову и от души засмеялся, сверкнув острыми зубами.

— Моя заботливая сладость, — в тон ей ответил он и выудил тот самый свёрток, который принёс Барнабас. — Прими. Это я выбрал специально для тебя, когда назначал плату. В подарок.

— Не стоило.

— Просто возьми. Не отказывай мужу, который безропотно пьёт твои зелья. Кстати, недурное варево. У меня голова прояснилась почти сразу. Спасибо тебе.

— Не за что.

Тали отставила банку с мазью, вытерла руки о чистую тряпицу и всё-таки приняла свёрток, который оказался весьма увесистым мягким чехлом из синего бархата. Внутри были украшения. Сплошь золото, серебро и драгоценные камни самых интересных огранок. Серьги-веточки, ожерелья-паутинки, фигурные подвески, крупные кулоны размером с голубиное яйцо, ажурные броши, массивные перстни и изящные кольца, даже браслет на щиколотку среди всего попался. Невероятная красота и баснословное богатство.

— Ох, Хейдес, — Тали в изумлении разглядывала разложенные на столе драгоценности, пока он допивал вторую порцию зелья. — Я не знаю, что сказать.

— Скажи, что возьмёшь их и будешь носить. Хотя бы, чтобы потешить моё драконье тщеславие.

Но пока она примеряла серьги с розовыми рубинами, он смотрел вовсе не тщеславно, да и не на то, как сверкают камни. Хейдес глядел на неё саму с такой теплотой во взгляде, от которой затрепетало сердце.